Последний

– Можно просто Мир…

– …вашему дому, – дополнил Капен, театрально подняв руки, и бросил посуду на пол перед решеткой. – Вокруг меня одни монашки. Что там святая Тэна? Может транши до нее не доходят, а, Олик? Церковь, наверное, золото под себя гребет. Где там твои вклады? Пора бы уже и проценты получить. Ты мне скажи, а! Чего молчишь? Десять лет? О нет, лучше вышка. Слушай, малец, может, поменяемся?

Мир никак не отреагировал на слова. Как он понял, эти двое уже давно знакомы и попались на воровстве. Видимо, украли что-то очень важное, раз суд отправлял этих двоих на десять лет в каменоломни – обычное наказание для воров.

Где-то вдалеке скрипнула дверь. Те же трое тюремщиков шли по коридору, собирая пустые чашки. Соседи сделали вид, что ходят по камере в задумчивости. Когда охрана скрылась, Капен сказал:

– Я вот что тебе скажу, малец, десять лет горбатиться не стану, тем более, с этим, – вор показал на Олика.

– Трепло, – фыркнул тот.

И понеслось. Оба обвиняли друг друга в самых ужасных грехах, бросались такими словами, о существовании которых Мир не узнал бы никогда. Смысла многих он не понимал и даже не пытался, а лишь мысленно усмехнулся. Почему-то картина его позабавила. Многое проявилось в их совместном прошлом: и попойки в баре «У жемчуженосного краба», и веселье у какой-то Полины, и рейд по кварталу Оро. Мир слышал, что там обитали самые знатные семьи королевства, самый дорогой квартал в Нилае. Даже название переводилось с одного из языков, как «золото».

Резко скрипнула дверь и по длинному коридору гулко разнеслись слова тюремщика:

– А ну тихо там!

Мир поспешил отодвинуться от решетки – не хотелось попасть под горячую руку надзирателя. Олик ретировался. Рослый мужчина подошел к камере Капена и резко спросил:

– Проблем маловато? Могу добавить.

Капен мгновенно сбросил спесь и пробормотал слова извинения.

– Еще раз услышу – мало не покажется, – бросил тюремщик и, потеряв к нему всякий интерес, посмотрел на Мира.

Тюремщик фыркнул и довольный собой направился обратно. Как только хлопнула дверь, Капен сказал:

– Пока рано их дразнить. Тебе повезло, малец. Ты просто не в его вкусе.

Мерзко хохотнув, Капен хотел развернуться, но что-то со стороны поста привлекло его внимание. Мир услышал шаги. Значит, стражник все-таки не ушел. Если так, то он вполне мог слышать слова заключенного и возвращался, чтобы показать свою силу и власть. Заклейменные своей невеселой службой, подобные люди находили в этом процессе редкое в своей жизни удовольствие. Но среди стука кованых сапог едва различался легкий шелест, словно бы кто-то двигался в тапочках. Очевидно, вели заключенного.

– Олик, – с совершенно счастливым лицом произнес Капен, но негромко, – нам счастье ведут. Кажется, твои вложения приносят дивиденды. Ха-ха!

Второй заключенный поднялся с пола и посмотрел в ту же сторону и удивленно присвиснул:

– Вот это да! Эй, Капен, не мерещится?

– Я упоминал сегодня монашек? Тоже сойдет, как думаешь, а?

Воры многозначительно переглянулись. Капен довольно крякнул. Один только Мир не понимал, о чем идет речь.

– Давай к нам, – радостно закричал какой-то другой заключенный вдалеке.

– Нет, ко мне, – раздался густой бас.

– Нет, вы мимо прошли. Вернитесь!

– Ну, тихо! – прервал ор уже знакомый голос надзирателя. – Тихо, я сказал!

Раздался удар металла о металл и брань, кто-то завыл от боли, но никто не унимался. Кажется, преступники совершенно потеряли страх. Всеобщая оживленность дошла и до Мира. Шаги звучали уже совсем рядом, и он поднял голову, чтобы увидеть нового соседа.

– Давайте ко мне. Я уж позабочусь, – бросил Капен, за что получил сильный удар под дых, и согнулся.

В этот же момент Мир все понял. Заключенной была женщина! Ее провели быстро, но он успел увидеть ее запачканное сажей простое платье и растрепанные достающие до плеч светло-русые волосы. По всей видимости, когда-то они были уложены и держались блестящей заколкой, которая теперь болталась на непослушном локоне.

– Сюда ее, – надзиратель указал на соседнюю камеру со стороны Мира, как раз напротив Олика.

Заскрипела дверь. Юноша приподнялся, чтобы разглядеть соседку. Она была чуть ниже среднего роста, стройная. На вид не больше двадцати трех, хотя немного смахивала на подростка. Часть лица скрывали непослушные волосы. Высокий лоб, светло-голубые глаза и линии губ делали лицо симпатичным. И хотя она не выглядела красавицей, смотреть на нее было приятно. В каждом движении чувствовалась внутренняя сила и уверенность.

Двое тюремщиков твердо держали заключенную за руки, словно боялись, что эта хрупкая девушка способна вырваться. Запястья скрепляли тяжелые наручники, насквозь проржавевшие от времени и сырости. На изящных руках они выглядели чудовищно. Несмотря на окрики заключенных и похотливые взгляды надзирателей она держала спину прямо и не выглядела униженной, а снисходительная улыбка добавляла загадочности. В каждом ее взгляде читалось достоинство и гордость. Девушка приподняла запястья и вопросительно посмотрела на тюремщика, но тот резко сказал:

– Ага, конечно, размечталась. Вечерком побалуемся.

Он наклонился к ее уху и что-то прошептал, не переставая самодовольно улыбаться, но девушка никак не отреагировала на его слова. Казалось, она даже не слышала их. Тогда тюремщик толкнул девушку – она буквально влетела в камеру. Вся группа одобрительно засмеялась и направилась к себе.

Миру стало стыдно и противно, словно бы он оказался виновным в том, что здесь происходит. Его это даже немного удивило, но больше поразил тот факт, что его мысли направились в совершенно иное русло. Сейчас юноша не думал о предстоящей смерти и о страшной потере, которую ему пришлось пережить. Присутствие здесь девушки казалось лучом света, пробившимся через плотную завесу туч. И пусть этот луч светил не ему, это ничего не меняло. Его интересовал только один вопрос: что же она натворила, раз попала в столь ужасное место? Казалось, нельзя было представить себе наказания хуже. Намерения тюремщиков выглядели совершенно очевидными. Здесь они хозяева, и могут делать все, что захотят.

– Что же привело сию… э-э-э… прекрасную нимфу, – не преминул начать Капен, – да в наше темное место? Ну же, не смотрите на нас как на убогих. Здесь ваш взгляд не уместен. Я же безвинно пострадал за вашу честь. А ведь я всего лишь хотел уберечь вас от палачей.

Мир прислушался – что-то шаркнуло за стеной.

– Не отворачивайтесь. Уделите нам хоть толику внимания. Я так понимаю, вы из знатного рода, верно? – вор сделал паузу, но соседка молчала. – Если так, то вам абсолютно нечего бояться. Среди нас даже есть аристократы. Вот мой дед был вельможей при дворе самого Климина Первого. Вот только после восстания на Эрцзейских рудниках доходов не стало, и он обеднел, а придворные интриги совершенно лишили его сил – мой род обнищал. И вот теперь я политзаключенный, последний, так сказать, из тех, кто связан со славным именем короля, – весьма артистично всплакнул Капен и добавил. – Через деда, разумеется.

– Ты браконьер, Капен, – перебил его Олик. – Не слушайте его. Он болтает от отсутствия ума. Меня зовут Олик, а вас?

Видимо, даже относительно благородные слова и жесты Олика, не возымели действия, потому что тот сказал:

– Зря вы от нас отворачиваетесь. Поверьте, мы гораздо лучше тех, кто привел вас сюда.

Соседка по-прежнему таинственно хранила молчание. Оба вора еще минут десять пытались разговорить заключенную, но все попытки оказались тщетными.

***

Что-то капнуло на лицо – Мир мгновенно проснулся. Влага скопилась на потолке и падала вниз как раз недалеко от него. Капли, ударяясь о пол, разлетались мелкими брызгами.

Мир приподнялся и провел ладонью по лицу. Через окно на него смотрели звезды. Юноша понял, что насквозь замерз. Он сел и стал растирать плечи руками. Стало слегка теплее, и ему вспомнилась соседка. Если эта девушка действительно аристократка, то ей, наверное, гораздо тяжелее переносить эти неудобства.

Юноша тихо приподнялся и подошел к решетке. К сожалению, стена не позволяла разглядеть, что происходит в соседней камере. Как ни старался, ему это не удалось.

Мир отошел обратно и сел. Какие глупости его сейчас волнуют, когда остался всего один день жизни. Он поймал себя на мысли, что не верит в происходящее. Нет, он осознавал, где находится, почему так вышло, но по-прежнему не чувствовал опасности и страха.

«Очень странно», – подумал Мир. – «Неужели я родился таким, чтобы не бояться своего конца?»

Он понимал, что это ненормально, необычно, но разве его чувства соответствуют человеческим? Еще одно маленькое доказательство, штрих к картине внутреннего «я». Внутри он тоже не такой, как люди, те живые, у которых есть родные мать и отец.

Не успел Мир подумать об этом, как услышал шорох в соседней камере, а затем звон металла. Неужели соседка пыталась освободиться от оков? Юноша снова подошел к решетке и открыл рот, чтобы позвать ее, но тут что-то тяжелое упало на пол, негромко, но в тишине звук прозвучал как удар колокола. Повисла напряженная тишина. Юноша оглянулся, прислушиваясь: ни тюремщики, ни заключенные никак не отреагировали. Только тихий свист ветра разносился по коридору.

Мир снова повернулся, готовясь заговорить, но замер – его прошиб холодный пот. Перед собой он увидел привидение. Точнее, сначала так показалось, но только когда он понял, что перед ним стоит та самая девушка из соседней камеры, испуг прошел. В руках она держала связку ключей и торжествующе показывала на один из них, словно бы говоря: «А вот что я нашла».

Откуда у нее ключи от камер? Заключенная никуда не уходила. Если бы тюремщики приходили, он бы обязательно услышал. Не приползла же связка, в самом деле. Затем он понял второе: девушка не уходит и явно ждет от него каких-то действий, но совершенно непонятно, каких.

– Ты неразговорчива, – почему-то отметил Мир. – Чего ты хочешь от меня?

Девушка усмехнулась и подошла к двери. Ключ, который она так победоносно держала, вошел в замок – раздался тихий щелчок.

Мир удивленно уставился на открывающуюся решетку, не веря своим глазам. Чувство нереальности не покидало его.

– Выходи, – внезапно прошептала девушка.

Мир совершенно сбился с толку.

– Долго ты еще будешь стоять? – раздраженно прошептала она. – Могу закрыть, если хочешь. Тебе что, есть что терять?

– Нет…

До сих пор не верилось, что это не очередной сон. Вот только зачем ей освобождать приговоренного к смертной казни? Если только… Александра говорила, что за ним придут в любом случае. Она сказала даже, что это будет девушка, дочь ее знакомого. Неужели и в самом деле она?

– Ну, ты и тугодум. Пошли. Нам нужен еще один человек, иначе мы не справимся.

Девушка обернулась и посмотрела на Олика, который спал спиной к ним.

– Надо его разбудить.

Мир подошел к камере и позвал вора. Тот не пошевелился.

– Эй, Олик, проснишь, – прошептал юноша.

Соседка подняла крошечную выщерблину с пола и бросила ее в сторону спящего. Камушек отскочил от стены и упал точно в переносицу. Олик дернулся. На его лице застыла маска удивления, а девушка тем временем уже открывала замок. Вор сориентировался мгновенно – он не издал и звука, и вскоре вышел из камеры.

Что-то холодное вцепилось Миру в ногу. Юноша дернулся и чуть не упал. Капен крепко держал его.

– Без меня решили уйти? – прошипел вор. – Кинуть решили, значит? Ай, как некрасиво. Не по-братски это. И ты, Олик, меня снова предал.

– И в мыслях не было.

– Дверь открывай, красавица. У меня оперный голос – все мигом услышат.

В ночи довольная хищная улыбка Капена выглядела особенно угрожающе. Не оставалось никаких сомнений – он выполнит обещание.

– Светоч мой, будь добра, открой дверку, – промурлыкал вор.

Девушка подчинилась. Когда щелкнул замок, и она отошла на значительное расстояние с поднятыми руками, показывая, что не собирается препятствовать ему, Капен отпустил Мира.

Камеры беглецов располагались дальше середины от поста охраны – с той стороны проход всегда держался открытым, а с другой коридор кончался массивной дверью. Девушка направилась именно туда.

Складывалось впечатление, что перед ней открыты все дороги. Очевидно, побег не являлся импровизацией – девушка придерживалась плана.

Дверь легко поддалась ключу, но мерзко скрипнула при попытке открыть. Кто-то вдалеке вопросительно крикнул. По спине прошел холодок. Теперь таиться не имело смысла, и Олик рванул на себя дверь. За ней располагался круглый просторный зал, к которому примыкала лестница. Позади отчетливо слышался стук сапог. Беглецы захлопнули дверь, и девушка ловко вставила ключ. Повернув его на один оборот, она оставила его в замочной скважине и понеслась к лестнице. Беглецы ринулись за ней.

– Слева будет пост, – сказала она. – Затем галерея – кончается тупиком. На стене два красных щитка – надо надавить на них одновременно.

– Тайный ход? – удивился Олик.

Лестница кончилась. Большой дубовый стол, разбросанные бумаги и горящая лампа говорили о том, что тюремщики покидали пост в спешке. Похоже, их спасительница действует не одна.

Они свернули налево. Мир краем глаза заметил, что Капен остановился у стола и стал спешно заглядывать в ящики.

– Быстрее, – повернулась к нему девушка. – Не трать время!

Она побежала так легко и быстро, что Миру пришлось вложить все свои силы, чтобы не отстать. Двое воров догнали их уже у входа в галерею.

Слева пространство освещала яркая луна и отражалась в противоположной стороне в огромном зеркале. Светло было как днем, и вдалеке отчетливо виднелись обещанные красные щитки. Где-то сзади послышались окрики и стук шагов – охрана сокращала разрыв.

Капен и Олик бросились к спасению, но вот девушка притормозила на полпути, явно намереваясь отдать тяжелую работу мужчинам – Мир остался не у дел и следовал за спасительницей, не зная, что же ему делать.

– На счет «два». Раз, два…

Как только двое воров надавили на щитки, девушка неожиданно свернула к зеркалу.

– За мной, – полушепотом бросила она. – Быстрее!

Только сейчас Мир понял, что проход оказался именно здесь, а не там, где ожидал он и его компаньоны. Девушка юркнула в образовавшийся проход. Мир поспешил за ней и услышал, как в галерею врываются стражники.

– Всем стоять!

Оглушительно грохнул выстрел – пуля просвистела под ухом, срикошетила от стены. Стекло с диким звоном разбилось, но Мир уже успел проскочить. Тьма в длинном узком коридоре казалась темнее ночи. Страх и понимание, что в таком пространстве охрана не промахнется, подгоняли беглецов. Туннель начал уходить вниз и влево закручиваясь, как винтовая лестница. Юноша опускался все ниже и ниже и вскоре столкнулся с чем-то мягким.

– Осторожней, ты же меня раздавишь, – голос девушки прозвучал совсем рядом.

– Извини. Здесь темно.

– Холен нас уже ждет… Он вывезет нас отсюда.

Что-то щелкнуло, и тьму разрезал дрожащий отсвет пламени. Свежий ночной воздух ворвался в легкие.

Глава 4

Холодная тьма окутывала все существо. Каждая клеточка, каждый нерв твердили об этом. Холод обжигал. Долгий сон подходил к своему логичному завершению. Само пробуждение казалось его частью, но сомнения по поводу эфемерности ощущений уже появились, что подталкивало к мысли об их реальности. Но тела по-прежнему не ощущалось. Казалось, сознание плыло в непроглядном мраке космоса, где нет ни верха, ни низа – сплошная черная пелена во все стороны бытия. Полет без начала и конца, без всяких признаков движения. И холод. Нестерпимый холод, от которого невозможно скрыться.

Вот появилось легкое покалывание в кончиках пальцев левой руки. Левой? Быть бы в этом еще уверенной. Затем невидимые иголки стали подниматься вверх. Нога непроизвольно дернулась. Покалывание перекинулось на правую руку и становилось все интенсивней, даже болезненным. Боль нарастала, но была терпимой.

«Если мне больно, значит, я жива».

Вскоре и ноги напомнили о себе легким покалыванием – кровь разгонялась по организму не так равномерно, как хотелось бы. Оставалось только перетерпеть эти неприятные ощущения. Вскоре она сможет открыть глаза и увидеть, где же находится. В голове всплывали какие-то бессвязные образы далекого прошлого, какие лица, люди, сотни и тысячи людей, огромные здания, древо, уходящее в небо. Она пыталась вспомнить, почему же сплошная тьма окружает ее, но память подводила. Странно, но никакого беспокойства из-за неизвестности не чувствовалось. Все идет так, как должно идти.

Покалывание в руках проходило. Пальцы, кисти рук ощущались явно. Они даже шевелились, подчиняясь командам мозга.

«Всё на месте», – удовлетворенно решила она и пошевелила ногой.

Тепло разливалось по всему телу, словно изнутри холод тьмы растапливало яркое желтое солнце. Мягко и спокойно оно разливалось по жилам и умиротворяло. Веки налились тяжестью и не подчинялись.

«Тороплюсь», – подумала она.

Еще немного, и она сможет открыть глаза. Уже не терпелось увидеть, что же ее окружает на самом деле.

Движение явно почувствовалось из-за легкого ускорения. В нем не было ничего угрожающего. Во всяком случае, оно не вызвало ни неприятных ощущений, ни опасливых ассоциаций. Опять же, та самая уверенность в нормальном ходе событий, причина которой была спрятана глубоко в подсознании, почему-то не покидала ее.

Теперь стало очевидно, что она лежит на чем-то мягком, теплом, словно бы покрытым махровым полотенцем. Что-то сильно кольнуло в плечо. Тело непроизвольно дернулось, но не более того. Слабость отступала. Она попробовала приподнять руку. Удалось, причем без явных усилий. Она опустила руку на живот и провела ею выше, коснулась головы, а затем волос, отчего по всему телу пробежала приятная дрожь.

«Кто я? Как меня зовут?»

Попытка вспомнить ни к чему не привела, но одна мысль успокаивала: имя у нее точно есть и вскоре вспомнится.

Тяжесть в веках ушла. Теперь можно было открыть глаза. Яркий свет ударил неожиданно. Словно мощный электрический разряд он прошел по нерву до самого мозга. Она прикрыла глаза рукой и попробовала подняться. Вскоре девушка уже сидела, разминая затекшие руки и потирая глаза. Голова слегка кружилась.

Она находилась в просторном помещении. Кушетка, на которой сидела действительно была мягкой и шершавой на ощупь – чувства не обманули. По периметру помещения белым цветом горела лента, едва освещая пространство вокруг. Значит, не свет ударил по глазам, просто они уже отвыкли видеть. Теперь зрение приспособилось под тусклое освещение.

Она внимательно осмотрела себя – чистая белая кожа, не высушенная, без всяких подтеков – и осталась довольна. Вот только никакой одежды.

Ноги не доставали до пола. Не будучи уверенной в своих силах, девушка не спешила слезать, а лишь негромко приказала:

– Ниже.

Кушетка послушно опустилась. Ступни коснулись мягкой поверхности пола.

Девушка провела ступнями по полу, прислушиваясь к ощущениям. Казалось, дотрагивается до мягкого ковра. Ковер… Плетеное изделие. В памяти выплыли разноцветные узоры, цветы, геометрические фигуры. Странные воспоминания о чем-то далеком – они пронеслись быстро, но оставили горькое послевкусие утраты. Откуда столько всего в голове? Это еще предстояло выяснить.

Осторожно, держась за края руками, она приподнялась и сделала первый шаг.

– Анин, доброе утро!

Голос шел откуда-то сверху. Он был мужским, мягким и участливым.

– Анин, вы помните себя?

– Не очень… Анин – это мое имя?

– Это ваше имя. Не волнуйтесь. Скоро вы все вспомните. Вы ощущаете спокойствие?

– Да.

Она повторяла свое имя, и в памяти всплывали различные образы, суть которых не могла объяснить. Снова какие-то люди, небо, большое куполообразное здание…

«Анин Саари. Ах да, конечно, как я могла забыть!»

– Вы вспомнили? – спросил Голос.

– Анин… Пансион… Стазис… «Альбатрос»…

– Да, все верно. Кратковременная потеря памяти – вполне нормальное явление после стазиса.

– Да-да. Дружище, а можно мне одеться?

– Приятно снова услышать ваше обращение, Хозяйка.

Небольшой робот, больше похожий на столешницу, бесшумно подлетел, поднеся белый пушистый халат. Анин быстренько оделась и спросила:

– Если я не ошибаюсь, я уже должна была все вспомнить. Какая-то каша в голове. И затылок тяжелый.

– Все верно. Вы очень долго спали. Мозгу требуется некоторое время.

– У меня есть подозрение, что дело не только в этом. Не могла же я сто лет пролежать в стазисе, верно?

Ответа не последовало, что усилило подозрения.

– Кибер? – спросила Анин, подходя к шлюзу. За ним располагались каюты членов экипажа, а дальше командная рубка. – Чего молчим? Сколько времени я была в стазисе?

– Анин, вы должны успокоиться. Ваша нервная система еще не полностью дееспособна. Многие клетки до сих пор спят. Я уже молчу о нейроконтурах.

Вот только слова почему-то не способствовали успокоению. Что он хотел скрыть?

– Сколько?

– Я отвечу на ваш вопрос, только если вы успокоитесь.

– Я спокойна, – соврала она. Внутри уже все дрожало. – Сколько я проспала?!

– Почти девять веков.

– Святые создатели!..

Сердце усиленно застучало в висках, голова закружилась. Анин почувствовала, что теряет равновесие. Пол ушел из-под ног, линии стен накренились. Она облокотилась на стенку медицинского отсека и медленно сползла вниз.

Память вернулась внезапно, рывком.

– Хозяйка, – заботливо произнес кибер-интеллект, – вам сейчас вредно волноваться.

Анин нервно рассмеялась. Комната кружилась вокруг нее.

– Вы должны были предполагать такой вариант развития событий.

– Да, – отстраненно ответила она, – наверное. Но я же просила не будить меня, если Корпус Саари падет. Если все мое существование станет бессмысленным. Девять веков. Девятьсот лет небытия! О, святые звезды!.. Тысячилетие сна… Зачем ты меня вернул…

– Если быть точным восемьсот девяносто два…

– Ты еще издеваешься…

– Я выполнил свой приказ. Корпус Саари не пал. Вы – последний боец Корпуса. Вы давали присягу служить Создателям до конца их времен или до вашей смерти.

– Но их же больше нет. Иначе, ты бы не ввел меня в стазис. Я должна была доставить посылку на Альбенару девять веков назад. Я ее доставила, сбросила – все как было приказано, но не успевала вернуться. Если Квантум Фергенса запущен… Он же запущен, так? – спросила она, умоляя, чтобы кибер-интеллект ответил отрицательно.

– Разумеется. Все согласно плану.

Анин обреченно прорычала и ударила кулаком по переборке.

– Это корыто едва способно передвигаться.

– Это корыто – мой дом, – напомнил кибер-интеллект.

– И моя тюрьма…

– Как посмотреть. Можно считать его убежищем.

– Я вечная пленница этого корабля, и не надо никаких философий, Кибер.

– Поверьте, Хозяйка, я не претендую. Я лишь хочу поддержать вас. Девять веков одиночества не пошли мне на пользу.

– Извини.

Анин стало стыдно. Зачем выплескивать негатив на того, кто о тебе заботился на протяжении последних сотен лет? Разве вина корабля в том, что Анин навсегда осталась по эту сторону Квантума.

– Ты функционален?

– Процентов на семьдесят, насколько могу судить.

– Неплохо. А ведь теперь мы с тобой почти ровесники, дружище.

– Триста лет разницы не в счет?

– Да, пожалуй…

– Извините, что потороплю, но есть вещи важнее нашего с вами существования и самочувствия.

– Бесспорно, но давай пока не будем заниматься важными вещами, – Анин поднялась, чувствуя уверенность в ногах. Силы возвращались. – Пойми, я пролежала в стазисе девять веков. Имею же я право пару минут потратить на себя.

– Разумеется. Я пока прогрею двигатели и рассчитаю курс.

– Дело настолько срочное?

– Боюсь, что так. Вы очень долго просыпались.

– Поняла. А можно мне хотя бы в душ?

– Это необязательно. Я провел все необходимые процедуры.

– Я хочу в душ! Я пробыла сосулькой большую часть своей жизни!

– Сейчас устрою, – сдался кибер-интеллект «Альбатроса».

Сзади возник проем, дышащий паром.

– Я быстро, – сказала она и юркнула в проход.

Душ, простоявший без действия девять веков, работал превосходно. Прохладная вода приятно освежала, а холодная привела тело в рабочее состояние. Затем Анин включила горячую. Обжигающее тепло разлилось по всему телу, а по коже пробежали мурашки.

Анин попыталась представить всю эту бездну времени от хорошо знакомой ей действительности, но не смогла. Вот пылинка. Она лежит себе и лежит, пока поток воздуха от проходящего мимо человека или проплывающего робота не потревожит ее покой. Столкновение с другой – и вот уже дуэт крохотных частичек кружится до нового столкновения. А здесь она лежала и лежала. Даже малейшее колебание корпуса не потревожило ее покой. И так все девять веков. Но девять веков покоя, сна, почти смерти – это уже слишком.