От биполярного к многополярному миру: латиноамериканский вектор международных отношений в XXI веке

Несмотря на то что на сегодняшний день в венесуэльском конфликте явно снизился уровень агрессии и противостояние перешло в рамки политической борьбы (при сохранении поляризации общества), ситуация в Каракасе больно ударила по интеграционным проектам. В частности, фактически потерпели поражение попытки УНАСУР выступить посредником в конфликте. Кризис в Венесуэле ударил по состоянию МЕРКОСУР, вновь активизировав дискуссию о том, что Каракасу нет и никогда не было места в объединении, т. к. Венесуэла не соответствовала политическому и экономическому уровню развития ведущих стран объединения и де-факто сдерживала его экономический потенциал[102].

Переизбрание Н. Мадуро на президентский пост весной 2018 г. не сказалось принципиальным образом на ходе политического противостояния в стране. Сразу после голосования власти Венесуэлы обвинялись США и иными государствами в фальсификациях на выборах, в целом западные державы настаивали на недемократическом характере голосования[103]. В очередной раз критике правительство Мадуро подвергла ОАГ, заявившая о непризнании результатов выборов[104]. Политическая и социально-экономическая ситуация в стране остается крайне напряженной и неопределенной, что, безусловно, сказывается на региональных отношениях. Победа Н. Мадуро лишь углубила процесс политической изоляции Боливарианской Венесуэлы в ряде международных организаций и кризис ее отношений с соседями, что, естественно, негативно влияет на те интеграционные процессы, в которых страна участвует.

В целом на сегодняшний момент политический процесс в Латинской Америке характеризуется несколькими чертами: во-первых, переходом от «левого поворота» к «правому», приходом к власти в большинстве стран региона правоцентристских политических сил; во-вторых, кризисными явлениями в существующих механизмах и формах региональной интеграции (многие из которых формировались левыми правительствами); в-третьих, активизацией поиска ведущими странами региона внерегиональных партнеров, попытками выхода на внерегиональные рынки и привлечения новых инвесторов из Азии и Европы.

В международных отношениях Латинская Америка оказывается зажатой между США, Китаем и Европейским союзом, желающими усилить влияние на латиноамериканских рынках. В контексте этих процессов Россия лишь обозначает свое возвращение в регион, пытаясь наметить свои связи с новыми правительствами региона.

Безусловно, Латинская Америка развивается в духе мегатрендов глобализирующего мира. В странах региона происходят переосмысление основных векторов регионального развития, отход от неолиберальных и ультралевых идей, формирование универсальных политических и экономических программ, нацеленных на всестороннее и эффективное развитие общества. В Латинской Америке расширяются формы электронной демократии, происходит развитие сетевого общества, наблюдаются основные черты постиндустриального этапа общественного развития.

1.2. Латинская Америка на пути к Транстихоокеанскому партнерству

Политические процессы в ЛКА тесно связаны с экономическими трендами, которые во многом формируют векторы развития региона и регулируют процесс его становления как полюса глобального миропорядка. Латиноамериканский регион постепенно становится частью актуальных экономических трендов, увеличивая вложения в НИОКР, экономику знаний и активно участвуя в развитии инновационных направлений международных отношений XXI в. Он формируется как центр инноваций, современного производства, как регион, активно участвующий в глобальном технологическом трансфере. Поиск ЛКА адекватного места в глобальном разделении труда также способствует превращению его в один из экономических и производственных полюсов нового мира.

В конце прошлого столетия глубокие экономические трансформации охватили Латинскую Америку, изменив облик многих стран региона, а также их место и роль в мировой экономике. Выйдя из экономической тени своего северного соседа в конце XX в., Латинская Америка превратилась в важного игрока на международной арене. Под влиянием благоприятной конъюнктуры усилились экономические и политические связи с важнейшими центрами силы в мире, в поисках противовеса давлению США большинство стран региона выстроили взаимовыгодные отношения с Китаем, Европейским союзом, Россией[105], что позволило диверсифицировать экономику ведущих стран Латинской и Карибской Америки. Развитие межрегиональных проектов экономической кооперации является существенным фактором движения ЛКА в направлении становления ее в качестве экономического полюса глобального мира. Тем не менее ряд политических и социальных проблем по-прежнему замедляют развитие экономического потенциала региона в современных международных экономических процессах. Наиболее сильные экономики стран ЛКА в данный момент переживают период экономической рецессии или только что вышли из нее, и это не может не сказываться на ситуации в мировой экономике в целом. С другой стороны, государства региона показывают стабильные темпы роста, а инвестиции правительств Латинской Америки в развитие транспортной и энергетической инфраструктуры позволяют надеяться на ускорение темпов экономического роста. Ряд проектов экономической интеграции как на региональном, так и на внерегиональном уровнях призваны в том числе компенсировать неудачи или недостаточные темпы роста национальных экономик, в то же время политическая конъюнктура обусловливает недостаточную стабильность для подобных проектов.

В начале XXI в. темпы роста мировой экономики превосходили все ожидания, повышение цен на мировые товары, рост спроса на экспортную продукцию стран латиноамериканского региона оказали благоприятное влияние на экономики стран Южной Америки, способствуя укреплению местных валют по отношению к доллару США, что позволило большинству латиноамериканских государств заметно снизить свой внешний долг и повысить уровни валютных резервов[106]. Заметно возросла численность среднего класса, новых элит, которые приняли участие в формировании национальных векторов внешней политики соответствующих стран. Сократив зависимость от американских капиталов, страны ЛКА оказались в состоянии укрепить свои автономию и суверенитет как в экономической сфере, так и в области внешней политики.

C замедлением темпов роста экономики США в 2007 г. (до 2,2 %)[107]ряд латиноамериканских государств был уверен в том, что мировой финансовый кризис, вызванный рецессией в США, не окажет особого влияния на экономические показатели стран Латинской и Карибской Америки ввиду того, что их зависимость от Вашингтона существенно снизилась. На фоне происходивших изменений в имидже стран региона, особенно быстроразвивающихся государств, претендовавших на лидирующие роли в мировой экономике по экспортно-сырьевым показателям, многие эксперты разделяли эту уверенность[108] или же полагали, что воздействие кризиса проявится главным образом в латиноамериканских странах, чьи экономики сильнее связаны с США. Действительно, несмотря на все негативные последствия мирового экономического кризиса 2008 г., латиноамериканский регион проявил высокую устойчивость и все больше вовлекался в международные экономические отношения, укрепляя свои позиции на мировой арене.

Устойчивость стран Латинской Америки к экономическим потрясениям 2008 г. обусловливается тем, что страны сумели накопить ресурсы благодаря высокой стоимости на экспортно-сырьевые, полусырьевые товары и продукцию агропромышленного комплекса [109]. В сложившейся ситуации страны региона сумели войти в круг лидирующих государств мирового хозяйства, а также – что еще важнее – расширить географию своих внешнеэкономических связей и доказать собственную значимость в международных экономических процессах. Но диверсификация затронула и содержание экспорта. Таким странам, как Мексика, Чили, Бразилия, Колумбия, и ряду других благодаря стимулам, встроенным в экономическую политику, а также современным финансовым, логистическим и политическим механизмам поддержки экспорта удалось серьезно обогатить его позициями с повышенной добавленной стоимостью. Существенным фактором оказалось и то, что государственная политика и благоприятная конъюнктура предкризисной поры способствовали включению в трансграничные цепочки создания стоимости (хотя и не в той же мере, как в новых индустриальных странах Юго-Восточной Азии)[110].

За последние 15 лет в странах Латинской Америки средний рост ВВП составил около 3 %, что превышает темпы роста, достигнутые большинством развитых стран, но значительно отстает от развивающихся стран. Такие страны, как Китай, Индия и страны Африки, расположенные к югу от Сахары, демонстрировали самый быстрый ежегодный рост более чем на 5 % в год за этот период[111].

Однако в последние несколько лет экономика стран ЛКА переживает трудный период, поскольку роль региона в глобальной экономике претерпела серьезные изменения: если в 2003–2013 гг. латиноамериканские государства являлись одним из локомотивов мирового роста, на данный момент многие из них лишь тормозят процесс экономического развития. В 2016 г. темпы экономического роста стран Латинской и Карибской Америки, по оценкам экспертов, сократились на 0,6 % по сравнению с 2015 г., поскольку некоторые из ведущих стран находятся в состоянии рецессии. Тем не менее ожидается, в конце 2017 г. Всемирный банк спрогнозировал, что рост в Аргентине и Бразилии приведет к экономическому росту на 1,6 % для региона в 2017–2019 гг.[112] Нынешний рост производства намного ниже среднегодового темпа роста по сравнению с предыдущим десятилетием, который составлял в среднем 3 % для всей Латинской и Карибской Америки. Бразилия, крупнейшая латиноамериканская экономика, которая производит около 35 % общего объема регионального производства, до сих пор в полной мере не вышла из состояния рецессии.

Данный феномен вызван внешними и внутренними факторами, такими, как кризис национальных моделей развития, замедления развития экономики Китая, серьезный спад цен на сырьевые и продовольственные товары и сокращение инвестиций в регион. Перечисленные причины привели к ряду негативных последствий, с большими трудностями столкнулись не только Бразилия, но и другие ведущие латиноамериканские страны (в частности, Аргентина и Венесуэла), в которых помимо накопившихся экономических проблем происходят серьезные политические потрясения, способные поменять векторы развития многополярного мира и повлиять на внешнеполитические ориентиры.

Эксперты Экономической комиссии для Латинской Америки и Карибского бассейна (ЭКЛАК) в аналитическом обзоре за 2016 г. дали следующую характеристику положению региона в мировой экономике: «ВВП Латинской Америки снизился на 1,1 %. Это падение является продолжением тенденции торможения и свертывания экономической активности, охвативших регион с 2011 г. Многочисленные риски и колебания, которые будет испытывать мир в 2018 г., окажут воздействие на хозяйственную эволюцию региона. Сохранится сценарий замедленного развития мировой экономики, который может растянуться на десятилетия»[113]. Таким образом, в последние годы произошел спад экономических показателей ведущих латиноамериканских стран по сравнению с началом XXI в. Очевидно, что без серьезных экономических реформ выход из сложившейся ситуации найти будет затруднительно. Снижение цен на сырьевые товары, общий спад мировой экономики, снижение инвестиционных потоков в регион Латинской и Карибской Америки являются причинами, влияющими на снижение экономической активности региона в мировых экономических процессах. По сути, латиноамериканским странам необходимо выработать новую экономическую политику, отвечающую реалиям и процессам, происходящим в мировой экономике.

Основу экономики многих стран региона составлял и продолжает составлять экспорт сырья, топлива и продовольствия, что ранее обеспечивало стабильный приток средств в форме экспортной выручки, иностранного кредитования, прямых инвестиций. Эти благоприятные внешние условия отошли в прошлое. На передний план, как справедливо отмечает Л. Симонова, выходит задача мобилизации и рационального использования собственных внутренних финансовых ресурсов. Решение данной задачи представляется достаточно сложным и требует нового видения хозяйственной и политической обстановки, пересмотра утвердившихся подходов[114]. Значение также имеют система взаимоотношений с ведущими партнерами, их общая стратегия и тактика, специфика их подходов к региону. Тут за последние полтора десятилетия произошли существенные изменения.

Быстрые темпы мировой глобализации кардинальным образом изменили позицию латиноамериканского региона в мировой экономике, регион оказался на пересечении мировых рынков как существующих, так и формирующихся. Безусловно, для стран ЛКА крайне значимым остаются экономические отношения с «северными соседями» США и Канадой, так как рынки этих торговых партнеров являются чрезвычайно емкими. Активно расширяется торгово-экономическое сотрудничество стран ЛКА с государствами Азиатско-Тихоокеанского региона (АТР), таких как Китай, Япония, Индия, Южная Корея и др. Эта тенденция формирует не только новую экономическую реальность, но и в известной степени включает Латинскую и Карибскую Америку в глобальные политические процессы, поскольку межрегиональные торгово-инвестиционные проекты требуют развития политического диалога, изменения роли межнациональных институтов и международных организаций.

Важной тенденцией является увеличение экономического присутствия Китая в Латинской Америке. По объему торговых операций Китай выдвинулся на второе место после США, оставив позади страны Евросоюза[115]. В официальных и деловых кругах большинства латиноамериканских стран развитие хозяйственного сотрудничества с Китаем получает всестороннюю поддержку и одобрение. Сотрудничество с азиатским партнером рассматривается как фактор ослабления зависимости от США, стимулятор повышения мировых цен на сырьевые товары, вероятная возможность увеличения сбыта и привлечения иностранных финансовых ресурсов в Латинскую и Карибскую Америку [116]. С перспективами взаимодействия с Пекином связывались немалые надежды на дальнейшее развитие и качественную перестройку всей системы внешнеэкономических связей региона. Однако реалии сотрудничества с азиатским экономическим гигантом сложно оценить однозначно. Страны региона выступают преимущественно как поставщики аграрно-сырьевой продукции и в качестве рынка сбыта китайских товаров потребительского назначения. 75 % китайских закупок в регионе приходится на долю основных сырьевых и продовольственных товаров (соя, железная руда, сырая нефть, медь и медный концентрат, цветные металлы). Китай в основном инвестирует в сырьевую отрасль Латинской Америки (до 90 % общей суммы китайских инвестиций), а также масштабно кредитует [крупные китайские кредиты предоставлены венесуэльской нефтяной компании «Petroleos de Venezuela» S. A. (PDVSA), бразильской «Petróleo Brasileiro S. A.» (Petrobras) и эквадорской «Empresa Estatal Petróleos» (Petroecuador)][117]. Все это способствует и в дальнейшем сохранению преобладания сырьевой отрасли в латиноамериканском экспорте, что противоречит национальным интересам многих стран региона.

Китайский экспорт по объемам примерно в полтора раза превышает китайский импорт, что вызывает крупный дефицит в торговле латиноамериканских государств с КНР. Значительная часть этого дефицита приходится на долю Мексики[118], дефицитными являются и торговые балансы других латиноамериканских стран. Вся динамика взаимной торговли с КНР начала меняться: этот процесс стартовал в 2014 г. с сокращения стоимостных объемов китайского импорта, в 2015–2016 гг. они снизились более чем на четверть, и только в 2017 г. наметился новый рост. Одновременно, хотя и в меньшей степени, сократился китайский экспорт. Это отражало изменения в социально-экономическом развитии Китая и его повороте в сторону наукоемкого производства и сферы услуг, уменьшения значения ресурсоемких отраслей и соответствующего ограничения потребностей в некоторых видах минерального сырья и энергоносителей. Наметилась тенденция к смещению Латинской Америки на периферию внешнеэкономических интересов КНР. Учитывая современные тенденции в мировой экономике, Латинская Америка может столкнуться с угрозой возрастающего давления мировых центров силы, что требует принятия неотложных мер (российский исследователь П. П. Яковлев называет среди них приоритетное внимание постоянному повышению качества человеческого капитала и сокращению социальных дисбалансов, региональную конвергенцию национальных производственных систем на базе углубления интеграционных процессов и реализации масштабных трансграничных инфраструктурных проектов [119]), направленных на защиту национальных интересов латиноамериканских стран, для обеспечения стабилизации хозяйственной обстановки в регионе и устойчивого развития внешнеэкономических связей[120].

Эксперты полагают, что ответные меры Латинской Америки на вызовы процессам, происходящим в мировой экономике, должны быть сосредоточены в большей степени на региональной интеграции, как одном из способов активизации и усиления будущего развития региональной экономики, что в дальнейшем будет способствовать еще большей её интеграции в мировую экономику[121]. Глубокая и устойчивая региональная интеграция будет вести к перемещению товаров, людских ресурсов, услуг и капитала в Латинской и Карибской Америке, что сможет нейтрализовать неблагоприятные последствия стагнирующей мировой экономики. Усиление региональной интеграции повысит экономическую эффективность региона, увеличит его конкурентоспособность в мировых экономических процессах.

В настоящий момент мы видим, что некоторые условия усиления интеграционных процессов в регионе некоторыми государствами выполняются, первая группа стран уже придерживается агрессивной стратегии такого рода: МЕРКОСУР и страны Тихоокеанского альянса. Последний, как и центрально-американские государства, отличается высокой степенью вовлеченности в мировую экономику [122].

Зарубежные ученые полагают, что странам МЕРКОСУР необходимо пересмотреть свои стратегии региональной интеграции, поскольку объединению до сих пор не удается преодолеть протекционистские барьеры, справиться с отсутствием приверженности первоначально поставленным целям блока и политическим нежеланием ряда стран-членов способствовать усилению интеграции[123]. Это особенно актуально ввиду перемен в парадигмах политического развития Бразилии и Аргентины. Внутрирегиональные политические и экономические изменения, вызванные неблагоприятной мировой обстановкой, могут привести к постепенному сближению МЕРКОСУР и Тихоокеанского альянса[124]. Как отмечают зарубежные эксперты, интеграционным процессам в Латинской Америке больше всего не хватает более тесных экономических связей между южными и северными странами субрегиона[125].

В контексте участия стран Латинской Америки в новых прогрессивных форматах экономической интеграции нельзя не упомянуть Транстихоокеанское партнерство (Trans-Pacific Partnership, TPP), объединившее 12 государств бассейна Тихого океана в их стремлении создать новую архитектуру торгово-экономических отношений, основанную на принципе открытого регионализма и равенства выгод для всех игроков региона.

Переговоры о создании Партнерства были инициированы в 2008 г. США и четырьмя участниками Соглашения о Транстихоокеанском стратегическом экономическом партнерстве (Trans-Pacific Strategic Economic Partnership, TPSEP, P4) – Сингапуром, Чили, Новой Зеландией и Брунеем. После вступления в силу четырехстороннего соглашения TPSEP в 2006 г. оно было примечательно разве что своей необычной репрезентативностью (первое ССТ, объединившее страны Юго-Восточной Азии, Латинской Америки и Океании) – суммарные показатели экономик входивших в его состав государств не превышали 1 % мирового ВВП и 3 % мирового товарообмена[126]. Однако сравнительно малый удельный вес объединения в мировой экономике компенсировался прогрессивным подходом к формированию внутриблоковой нормативной архитектуры: кроме классических мер по либерализации торговли и инвестиций участники подписали Меморандум взаимопонимания по трудовому сотрудничеству[127] и Соглашение по экологическому сотрудничеству[128]. Этими дополнительными документами блок TPSEP продемонстрировал, что его повестка не ограничивается свободным перемещением товаров и услуг: не меньшее внимание уделяется аспектам, предшествующим и следующим за производством, – трудовому законодательству и состоянию окружающей среды.

У США в 2008 г. уже имелись действующие соглашения о свободной торговле с Чили и Сингапуром. Даже без планов расширения Партнерства для США бесспорно представляла интерес перспектива либерализации торговли с Новой Зеландией, а также унификация существующих соглашений с Чили и Сингапуром. Преимущество одного общего соглашения для нескольких стран перед совокупностью ССТ между теми же странами со временем стало очевидно. Значительная часть крупных североамериканских компаний разработали сложные глобальные производственно-сбытовые цепочки (зачастую ориентированные на Азиатско-Тихоокеанский регион) для общего повышения производительности. Эти системы наряду с новыми областями экономической интеграции, которые стали возможными благодаря развитию технологий, стимулировали спрос на еще более низкие торговые барьеры, улучшенные портовые коммуникации и более четкие и согласованные правила упрощения международных деловых операций[129]. Но с другой стороны, в условиях двусторонних ССТ товарам, произведенным этими трансграничными цепочками, не всегда удается следовать «правилам происхождения», согласно которым право на тарифные преференции имеют товары, преимущественно произведенные в зоне этого ССТ. Например, производителю нужно будет доказать, что вклад в производственный процесс, который происходит за пределами зоны, не превышает допустимый процент или состоит из разных продуктов с точки зрения таможенной классификации.

США вступили в переговоры о присоединении к Партнерству вместе с рядом других тихоокеанских стран – Австралией, Вьетнамом и Перу. Спустя два года, в 2010 г., заинтересованность в участии высказала Малайзия, в 2012 г. – Канада и Мексика, в 2013 г. – Япония. В 2014 г. суммарные экономические показатели 12 стран – членов Партнерства – составили 36 % мирового ВВП и 23 % мирового экспорта [130]. Лидирующая роль США во главе с Бараком Обамой в переговорах о расширении Транстихоокеанского партнерства несколько трансформировала суть объединения, превратив его инструмент внешней политики США (причем отнюдь не только торговой) в АТР, с помощью которого они планировали противостоять восточноазиатскому регионализму и укреплять свои позиции в стратегически важном регионе. Несмотря на это, проект не потерял свою привлекательность для потенциальных участников блока, и в феврале 2016 г. договор о создании ТТП был подписан в Новой Зеландии.

Состав ТТП отличается высокой гетерогенностью экономик, объединение включает в себя страны с низким, средним и высоким уровнем дохода и с разнообразными экономическими системами. Само соглашение является глубоким и всеобъемлющим, ориентированным на экономическую интеграцию и сотрудничество в различных сферах: от товаров, услуг и инвестиций до таких актуальных вопросов, как цифровая экономика, права интеллектуальной собственности, гармонизация законодательств, охрана труда и окружающей среды.

Для трех государств Латинской Америки, вовлеченных в Партнерство, – Мексики, Чили и Перу – участие в мегаблоке означало переход на качественно новый уровень вовлечения в мировую торгово-экономическую систему. С одной стороны, эти страны уже имели разветвленную сеть двусторонних соглашений о свободной торговле, а производимые Чили и Перу товары и сырье и так облагаются преимущественно невысокими тарифами, поэтому трансформировать экономики латиноамериканских стран ТТП не обещало. Но в то же время соглашение позволило бы им выйти на мировой уровень, причем на тех же условиях, что и США и другим развитым странам мира. Кроме потенциального расширения доступа к рынкам стран АТР, участие в ТТП способно придать серьезный импульс диверсификации производства и структуры экспорта, что в долгосрочной перспективе делает экономику более устойчивой к кризисам разного порядка.

По мнению экспертов, Мексика должна была ощутить на себе преимущества ТТП быстрее своих латиноамериканских партнеров по блоку из-за более высокой диверсификации производства[131]. В целом Партнерство могло бы углубить интеграцию Мексики с Соединенными Штатами и защитить уже интегрированные отрасли от потери своих позиций [132]. С другой стороны, представители таких секторов, как, например, легкая промышленность, называли соглашение «смертным приговором» из-за неизбежной и губительной конкуренции с вьетнамскими товарами[133].

Для Перу присоединение к ТТП означает в первую очередь открытие пяти новых рынков (с остальными государствами у нее уже есть действующие ССТ) – Австралии, Новой Зеландии, Малайзии, Вьетнама и Брунея. Несмотря на оптимистичные прогнозы, перуанская общественность была серьезно обеспокоена вопросом защиты патентов на лекарства и данных клинических испытаний: нормы ТТП могли поднять средние цены на лекарства более чем на треть[134].