Берингово море в этом направлении длинное, 1000 миль! Только вечером 30 августа мы прошли пролив между Командорскими островами и Камчаткой и вошли в собственно Тихий океан, без какого-либо моря. Тихий океан, и всё!

На рассвете 31 августа южнее мыса Маячный легли на створ Авачинской губы.

Солнечным утром 31 августа 1959 года все четыре корабля ошвартовались к причалу посёлка Лахтажный в бухте Крашенинникова Авачинской губы.

Камчатка. Август 1959 – июль 1966

Авачинская губа расположена на 53 градусе Северной широты. Она на 7 градусов южнее Кронштадта. Долгота губы 158.5 градуса Восточная. Это восточнее Кронштадта на 129 градусов. Разница в поясном времени составляет 9 часов. Когда в Лахтажном полдень, в Кронштадте 3 часа ночи. Когда полдень в Кронштадте – в Лахтажном 21 час. Здесь нет Белых ночей, зато бывают Северные сияния.

Днём 31 августа гулял по суше. Дошёл по дороге до перешейка, соединяющего полуостров Крашенинникова с землёй. Там расположен посёлок Рыбачий. Отсюда ходят буксиры и пассажирские катера в Петропавловск-Камчатский, расположенный на Восточном берегу Авачинской губы. Потом я поднялся на сопку к посту СНиС, откуда мне открылся чудесный вид северной части бухты Крашенинникова с камнем мыса Казак, далее – обширная акватория Авачинской губы, способной вместить корабельный состав всех флотов мира, а правее – в дымке – город Петропавловск.

Природа изумительная! Растительность слегка пожелтела, но видно, что она буйная. Причудливо искривлённая каменная берёза. Тёмно-голубое небо.

Слева от Петропавловска – три выделяющихся среди других сопки: Авачинская, Корякская и Козельская. Авачинская курится. А на юге так же выделяется сопка Вилючинская.

Местные жители сказали, что здесь нет лягушек, змей и воробьёв. Самые вкусные и полезные овощи и фрукты – черемша весной и жимолость осенью.

Вечер последнего дня лета 1959 года. Прямо на деревянном причале пристроили на растяжках экран. До полуночи смотрели два фильма: «Жестокость» и «Испытательный срок».

Сменили стальные винты на штатные латунные.

На корабль прибыли новые офицеры. Это командир минной группы старший лейтенант Ершов Игорь Васильевич и инженер телеметрической службы старший лейтенант Сигал Анатолий.

Теперь можно остановиться несколько подробнее на наших кораблях, их назначении, оснащении, штатах.

Внешний вид кораблей необычен. Фок- и Грот-мачты в виде мостов, на которых установлены достаточно громоздкие антенны радиолокационных и телеметрических станций. Впереди фок-мачты – три стабилизированных головы постов оптических средств и радиодальномеров. На юте – взлётно-посадочная площадка и ангар для вертолёта.

Название соединения – 4-я Тихоокеанская океанографическая экспедиция, и самих кораблей – экспедиционные океанографические суда – это промежуточная ширма. Такие названия употребляются в секретной переписке с довольствующими органами и другими Военно-морскими организациями. В простой переписке все суда – войсковые части, как и другие корабли ВМФ, а сама ТОГЭ – тоже войсковая часть 10573.

Соединение предназначено для продления сети Наземных Командно-измерительных пунктов после последнего, находящегося на Камчатке. А сама Сеть обеспечивает наблюдение за космическими объектами, измерение их траекторий и передачу команд на эти объекты. Соединение подчиняется Центру Управления и взаимодействует с полигоном в Тюратаме, откуда производятся запуски, Главным Управлением Ракетного вооружения (ГУРВО), о своих действиях обязано также информировать Начальника ГШ ВМФ и Командующего ТОФ. Называется наше соединение в документах скрытой связи и управления Корабельный командно-измерительный комплекс (ККИК) без всяких номеров, а корабли называются КИК – корабль измерительного комплекса. «Сибирь» – КИК-1, «Сахалин» – КИК-2, «Сучан» – КИК-3. «Чукотка» вместо измерительной аппаратуры оснащена самыми совершенными средствами дальней радиосвязи и называется корабль-ретранслятор.

На каждом корабле есть служба специзмерений, в свою очередь состоящая из служб Радиотехнической, Телеметрической, Оптики и стабилизации, а также группы обработки результатов измерений.

Штатная категория Командира Комплекса – контр-адмирал. У Максюты есть Заместитель по политической части с категорией капитана 1 ранга. Эту должность с начала формирования экспедиции занимает капитан 2 ранга Чинёнов. На должности Заместителей командиров соединения и кораблей по специзмерениям в начальный период назначены офицеры Научно-исследовательского института НИИ-4 МО – армейские полковники, подполковники и майоры. Их сразу переодели во флотское, даже с нарукавными нашивками, но звания у них сохранились армейские. У меня в памяти сохранился только Заместитель Павла Евгеньевича по специзмерениям инженер-майор Лимановский Анатолий Валерианович. На корабле его в шутку называли «Товарищ инженер-майор 3 ранга!» Кстати, корабельные лётчики и штурманы тоже носят чисто плавсоставскую форму. Штатные категории заместителей командиров кораблей по специзмерениям – «инженер-капитан 1 ранга», а у Заместителя Максюты – «инженер контр-адмирал». После первого года плаваний офицеры НИИ-4 ушли, их места заняли моряки. Заместителем у Максюты стал капитан 3 ранга Кефала Валерий Николаевич.

О том, что инициатор создания ККИК – Главный Конструктор ракетного вооружения Королёв Сергей Павлович, я узнал несколько позже, когда стал флагманским штурманом ТОГЭ-4.

Соединение должно обеспечивать два основных вида боевых работ:

– Замеры конечных участков траектории Межконтинентальных баллистических ракет (МБР) и определение координат точек их приводнения

– Замеры основных параметров космических аппаратов (КА) с передачей, при необходимости, команд на них.

Командир соединения поставил перед командирами и штурманами кораблей задачу в кратчайший срок подготовить на кораблях астрономические расчёты из штурманов, гидрографов и наиболее способных вахтенных офицеров. Включить в расчёты командиров кораблей, их старших помощников и помощников. Каждый из наблюдателей должен уметь качественно измерять высоты светил, исправлять их, рассчитывать обсервованные координаты и оценивать их точность.

Задача важная, без её решения бессмысленны самые точные траекторные измерения.

Утром 11 сентября 1959 года «Сибирь», «Сучан» и «Сахалин» вышли в океан на отработку задач. Отрабатываем астрономические расчёты. Погода стоит тихая, безоблачная. Каждый корабль удерживается в своей точке. Тренировочный полигон выбрали к востоку от мыса Поворотный. Корабли построились примерно так, как это будет на боевых работах при фактическом пуске ракет. «Сибирь» находится на расстоянии радиолокационного контакта с мысом Поворотный. «Сахалин» расположился северо-восточнее «Сибири» на расстоянии радиолокационного контакта с ней. «Сучан», т.е. мы, – юго-восточнее «Сибири» тоже на расстоянии радиолокационного контакта с ней. Штурмана отрешены от использования РЛС, только астрономия. Условия для наблюдений хорошие, небо ясное, давление 760 мм, температура наружного воздуха днём и ночью +12 градусов. Холодное течение Ойя-Сио со скоростью 0.5 узла, т.е. около 1 км/час несёт корабли к югу. Машины в действии. С их помощью корабли удерживаются в назначенных точках. А как это у штурманов получается, знают пока только командир экспедиции да флагманский штурман. Фактического места «Сибири» мы не знаем.

Высоты Солнца днём берём каждые полчаса. Место можно получить, по крайней мере, через два часа после измерения первой высоты. Затем они идут регулярно, нужно только учитывать более-менее правильно снос корабля за период между измерениями высот. Я решаю задачу через 5 – 7 минут после измерения последней высоты. Павел Евгеньевич приносит результаты через полчаса, Игорь Калёнов – через 30 – 40 минут. Остальные участники пока во внимание не принимаются.

Время наиболее точных астрономических обсерваций – вечерние и утренние сумерки. На время сумерек Максюта назначает условные моменты приводнения головных частей ракет. Места этих приводнений мы и должны определить, исходя из своего места, пеленга и дальности до точки падения ГЧ.

17 сентября вернулись в Авачинскую губу и стали на якоря в западной части бухты Крашенинникова.

18 сентября снялись с якорей, в том же составе идём в Кроноцкий залив.

19 сентября в утренние сумерки работаем с целью тренировки расчётов измерительных средств по конечному участку головной части ракеты, пущенной в последний наземный полигон на территории Советского Союза.

Впервые наблюдаем падение головной части баллистической ракеты. Зрелище величественное! Но всё же она падает от нас далеко.

В этот же день вернулись на свои якорные места и начали подготовку к первому выходу на боевые работы.

Семьи у всех далеко на Западе.

1 октября появилась первая ласточка. Вельбот доставил к трапу «Сахалина» жену штурмана этого корабля Зою Голедаеву. Мы все – штурмана четырёх кораблей – были на занятиях. Толя Голедаев удивился, даже побледнел. Он не знал. Этим же вельботом Толя отвёз свою жену в бухту Сельдевую, где пристроил у местного жителя. Своего жилья у соединения нет.

1-й поход на боевые работы

3 октября – 3 ноября 1959 г.

И вот настало время заняться тем, для чего нас строили, комплектовали, кормили, поили, перебазировали, учили и тренировали.

3 октября в 8 утра снялись с якорей, вышли из бухты Крашенинникова, из Авачинской губы и пошли на юг. На траверзе мыса Поворотный в точке с координатами Ш=52 градуса 5 минут Северная, Д=158 градусов 45 минут Восточная «Сибирь», «Сучан» и «Сахалин» повернули влево и пошли на юго-восток, в просторы Тихого океана. «Чукотка» пошла отдельно в свою точку.

Исчезли за кормой сопки Камчатки, пропали чайки.

Утром 4 октября обнаружили низколетящий самолёт, он заходил с кормы идущего концевым «Сахалина». Самолёт вышел на курс соединения и пролетел в обгон кораблей вдоль их левого борта на высоте 10 – 12 метров. Это «Нептун» – базовый патрульный самолёт ВМС США. Затем самолёт пролетел справа от строя кораблей в 20 – 30 метрах от них на той же высоте. Полетав таким образом 20 минут, самолёт удалился.

Погода не балует. Северо-западный ветер 6 – 8 баллов. Длинная океанская волна, сбивающая с курса, очень длиннопериодная килевая качка, вызванная обгоняющей волной. Но не это для штурмана плохо. Плохо то, что нет ни неба, ни горизонта.

Звёзд не было в вечерние сумерки 3 октября, полностью не было в видимости небесных тел 4 октября, и только в 1 час 30 минут 5 октября появились звёзды. Пришлось использовать авиационный интегрирующий секстан ИАС-1. Руку на нём я набил ещё на Севере.

8 октября в 16 часов после облёта кораблей патрульным «Нептуном» Максюта изменил курс соединения на 50 градусов влево. Сместившись на 100 миль от своего прежнего курса, мы вновь легли курсом в назначенный район.

Утром 9 октября облёта не было. Но к обеду «Нептун» нас всё же нашёл. Не будет практически ни одного дня, проведенного в океане, без облёта «Нептуном», а позже «Орионом». В любой точке океана, в любую погоду, над гребнями волн, с открытой дверью фюзеляжа и съёмочной аппаратурой в проёме этой двери.

Поэтому больше мы никогда после облёта курс не изменяли, если в этом не было необходимости.

12 октября мы пришли в район, расположенный примерно в 180 милях севернее назначенного, и начали тренировки всех расчётов совместно с полигоном Тюратам. Это позже его назвали Байконуром, уже когда мы всей семьёй покинули те края.

10 суток мы тренировались, эфир был заполнен нашими переговорами с Центром Управления (ЦУП) и полигоном. Они, конечно, велись по закрытой связи (ЗАС), но их интенсивность была большой и должна была насторожить американцев. Однако район пусков ТАСС ещё не объявлялся, и американских кораблей около нас не было, только облёты самолётами дважды за сутки.

В 20 часов 34 минуты Московского времени 22 октября 1959 года мы (ЦУП, полигон, НИПы и мы) выполнили первую боевую работу.

У нас в это время были утренние сумерки 23 октября, 5 часов 34 минуты утра.

Как во всех предыдущих тренировках объявляются готовности и выполняются все необходимые действия. В обязанности штурманов входит к назначенному сроку вывести корабль в точку измерений, в назначенные моменты измерить визуально и техническими средствами пеленга и расстояния до других кораблей, на момент приводнения головной части МБР замерить всеми средствами пеленг и дальность до точки падения, и с возможной точностью определить место корабля.

«Сучан» в момент падения находился в точке Ш=38 градусов 12.5 минуты Северная, Д=178 градусов 45.6 минуты Восточная.

«Сибирь» в это время была к северо-северо-западу от нас, параллельно траектории на конечном участке.

«Сахалин» дополнял треугольник боевого порядка.

Он и «Сибирь» составляют малый катет этого треугольника. Конечный участок трассы ракеты делит этот катет пополам. Точка прицеливания находится на гипотенузе, образованной «Сучаном» и «Сахалином», и делит эту гипотенузу пополам.

За 90 секунд до планового времени падения на Севере, чуть правее «Сибири», угол места около 20 градусов, засветилась конечная ступень ракеты. Яркость свечения очень большая. Через 15 секунд выше и правее засветилась головная часть, менее интенсивно, чем последняя ступень ракеты. Примерно за 25 секунд до падения свечение головной части прекратилось, её скорость упала до дозвуковой, о чём свидетельствовал громовой раскат.

Время и место падения соответствуют прогнозу.

Достаточно хорошо отработанные наблюдатели астрономического расчёта произвели измерения высот звёзд на момент падения.

Все данные переданы на борт флагманского корабля.

Продолжаем находиться в районе. Продолжаем тренировки. Командир говорит, что в ЦУПе анализируют результаты пуска, и возможен повтор.

Повтора не было. Утром 27 октября корабли пошли домой.

До Камчатки 1250 миль. На этом пуске ракета пролетела последний НИП на Камчатке и упала в Тихий океан ещё на 2000 км дальше.

В хорошую погоду нам до дома 5 суток хода. Но всё тот же северо-западный ветер дует теперь не в корму, а в нос. По мере приближения к дому ветер крепчает, а ход кораблей падает. Начали движение при ветре силой 6 баллов, океанском волнении 4 балла. Ход 9 узлов. По мере усиления ветра на каждый балл скорость падает на узел и более.

1 ноября. До дома 300 миль. Жестокий шторм перешёл в ураган. Скорость ветра более 30 метров в секунду. Ветер встречный. Временами анемометр показывает среднюю скорость ветра 35 – 39 м/сек. Автоматизированная метеорологическая система СДС-1 показывает правильно силу ветра, если он дует в борт. Так случается, когда корабль лежит в дрейфе. С носа и кормы антенна СДС-1 закрывается мачтой и трубой. А ветер в нос. Замеряют силу ветра рулевые ручным анемометром Фуса, который нужно, поднявшись на специальную площадку на крыле мостика, держать в высоко поднятой руке 100 секунд. В другой руке рулевой держит секундомер. Опасное это занятие. Вот на станции метро «Нарвская» в Ленинграде есть фигура матроса-рулевого с анемометром в руке. Там это смотрится красиво и, вроде бы, безопасно.

До утра 1 ноября корабли ещё шли строем кильватера, имея ход 2 – 3 узла. Утром, когда ветер достиг ураганной силы, а потом повернул влево на вест норд-вест, идти курсом в базу стало невозможно, могло опрокинуть. По команде Графита (позывной Максюты) строй распался.

Корабли повернули носом на волну и слегка сбавили обороты, чтобы удерживаться на курсе и не уходить далеко. Ночь с 1 на 2 ноября. Ветер бушует и усиливается. Дали полные обороты, иначе сбивает с курса.

День 2 ноября. «Сучан» сваливает с курса даже на полных оборотах. Развернуло лагом к волне, высота которой 20 и более метров. Крен достигает критического. Едва не унесло за борт помощника командира Глазунова. Оторвался стул, на котором он сидел. Вместе со стулом он ударился о дверь левого борта рулевой рубки. Задрайки открылись, и Глазунов вместе со стулом вылетел на крыло мостика. Здесь Глазунов уцепился за банкетку репитера гирокомпаса и спасся без существенных повреждений. Корабль успел набрать ход, и вновь удалось привести его носом на ветер и волну. Надо отдать должное механикам: кочегарам, машинистам, трюмным. Они понимают критичность ситуации. Если машина остановится – мы все погибнем. Другие корабли нам помощь оказать не смогут.

Шедший у нас по корме «Сахалин» в процессе борьбы с ураганом оказался слева от нас в 5 – 7 кабельтовых, «Сибирь» справа по носу в 1 миле. «Сибирь» мы визуально не видим, а «Сахалин» то скрывается за гребнем волны, то поднимается высоко вверх.

К вечеру 2 ноября тайфун ушёл на северо-восток, к Алеутским островам. Ветер постепенно слабеет. Графит приказал исполнить единицу, т.е. построиться в строй кильватера. Легли курсом на мыс Маячный. 3 ноября. Вошли в Авачинскую губу. Стали на якоря в северо-западной части бухты Крашенинникова. Закончился первый поход на боевые работы.

Стоим в Авачинской губе, проводим межпоходовый ремонт технических средств, готовимся ко второму походу.

16 декабря выходили в Кроноцкий залив на совместную работу с береговым полигоном. Отработали в утренние сумерки 17 декабря. Выдали на полигон результаты траекторных и телеметрических измерений. Вернулись на свои штатные места.

Зима здесь, на Камчатке, снежная. Куда ни кинь взгляд – всё, от дальних сопок до прибрежной обсушки покрыто снегом. А на бухте лёд.

В вечерние часы далеко на восточном берегу бухты виден Петропавловск. Сухопутной дороги туда нет, а морская замёрзла. Ходит раз в неделю буксир «Буран» из бухты Сельдевой, что на противоположном от города берегу бухты. В Сельдевой небольшой рыбацкий посёлок и судоремонтный завод Горняк. Туда нам тоже не добраться. На северном берегу бухты Крашенинникова в 4-х кабельтовых от нас строится причал. Говорят, что для нас. На западном берегу бухты Крашенинникова в миле от нас строится дом, доведенный до окон первого этажа. Тоже говорят, что для нас.

Я живу в каюте №2. Это палубой ниже штурманской рубки. Каюта одноместная. Единственный иллюминатор, расположенный посередине носовой надстройки, позволяет обозревать всё, что расположено впереди траверза, кроме носового сектора. Там башенки и головы стабилизированных постов измерительной техники. Справа от моей каюты – каюта №1 командира корабля. Она побольше, с ванной и туалетом. Её иллюминаторы выходят как в носовую часть справа от моего, так и на правый борт шлюпочной палубы. Слева от меня – каюта №4. Она, как и моя, но кроме носового иллюминатора есть ещё иллюминатор на левый борт шлюпочной палубы. В этой каюте живёт заместитель командира по специзмерениям инженер-майор Лимановский Анатолий Валерианович. В каюте №6, расположенной здесь же по левому борту за трапом в штурманскую рубку, живёт помощник командира Виктор Глазунов по прозвищу «Витя-военмор». Палубой ниже, на Главной палубе, в носовой надстройке живут старпом Андрей Иванович Матвеев, командир БЧ-4 Сергей Крейдун, командир БЧ-5 Поздняков, начальник интендантской службы майор Алпатов Василий Степанович, заместитель командира по политчасти капитан-лейтенант Сахно Иван Александрович и начальник гидрометеорологической службы инженер-майор Чередниченко Леонид Михайлович. Остальные офицеры и личный состав живут в каютах и кубриках, расположенных внутри корпуса корабля. Живём дружно.

Самый старший из нас по возрасту, Леонид Михайлович Чередниченко очень старателен, но рассеян. Весь переход Севморпутём он писал Инструкцию по обслуживанию электрической лебёдки ЛЭРОК-0.5, которой стравливают в глубину океана термобатиграфы, и письмо оставшейся в Кронштадте жене. С приходом в Провидения Леонид Михайлович запечатал Инструкцию в конверт и отправил почтой жене, а письмо с вечерним докладом представил старпому на утверждение.

2-й поход на боевые работы

27 декабря 1959 – 17 февраля 1960

С утра 27 декабря три корабля-измерителя начали съёмку с якорей и выход из Авачинской губы. «Чукотка» остаётся встречать здесь Новый 1960 год. Её точка обеспечения в расстоянии наполовину меньшем.

Съёмку начали с рассветом, а вышли из губы в обед. Это связано с ледовой обстановкой в Авачинской губе.

Часть офицеров отпущена в отпуск за 1959 год. В их числе и помощник Глазунов. С ним я передал подарок для Нади – золотые наручные часы, которые купил в Петропавловске. У меня отпуск за 1959 год тоже не использован, но меня не отпустили.

Исходя из имеющегося опыта и учитывая нашу нелёгкую, по-видимому, жизнь в будущем, проведена некоторая реорганизация вахтенной службы мостика. В число вахтенных командиров включён старший штурман. Это я. В число вахтенных штурманов разрешено привлекать наиболее способных вахтенных офицеров. Глазунов уехал, поэтому командирскую вахту несём трое: командир, старпом и я. Командир рулевой группы Фролович тоже уехал в отпуск. Из штатных штурманов на штурманской вахте остался только Игорь Калёнов. Ему в помощь привлекли троих: инженера-синоптика Федотова Бориса Николаевича, командира минной группы Ершова Игоря Васильевича и командира группы СЕВ (Служба Единого времени) лейтенанта Городилова Виктора Ильича.

Борис Федотов на вахту пришёл без видимого желания делать лишнюю работу. Место на вахте не определяет, сдаёт очередному штурману счислимую точку.

Старший лейтенант Ершов Игорь Васильевич тоже выпускник Гидрографического факультета Училища им. Фрунзе, как и Федотов, но окончил его годом раньше, в 1951 году. В противоположность Федотову он с выпуска служил на кораблях: штурманом, помощником командира, командиром Гидрографического судна. Он знает и умеет всё, что нужно знать и уметь вахтенному штурману.

Городилов вообще человек талантливый. Он окончил ВВМУРЭ им. Попова в 1957 году. Свою аппаратуру и специальность знает безупречно. В их Училище есть кафедра навигации, при желании там можно было получить необходимый минимум знаний. И Виктор получил. Стажировку он проходил на «Справедливом» у Крейдуна, дружил с моим командиром группы Мягковым, и работой штурмана интересовался ещё там. На «Сучане» его КП СЕВ рядом со штурманской рубкой и Виктор без напряжения исполняет свои обязанности и обязанности вахтенного штурмана одновременно.

Итак, после прохода траверза мыса Маячный прозвучал сигнал «Команде обедать!»

А океан опять встретил неласково. Несмотря на по-штормовому сервированные столы, есть первое пришлось стоя, стабилизируя левой рукой тарелку. Температура наружного воздуха минус 10 градусов, шторм, облачность сплошная низкая 10 баллов. У мыса Поворотный – последняя обсервация по берегу. Здесь поворот в океан.

Утренние сумерки 28 декабря. Ни неба, ни горизонта. День. Солнца нет. Вечерние сумерки – ни неба, ни горизонта. И вообще в этом районе не видно никого и ничего. Только видно, как примерно в миле впереди по курсу качается «Сибирь», а если выйти на крыло мостика, то виден по корме то взлетающий вверх, то исчезающий силуэт «Сахалина».

На мостике холодно и ветрено, поэтому двери в ходовую рубку закрыты. В рубке тепло и тихо. Слегка гудят и тускло светятся находящиеся под питанием приборы. В рубке, как правило, четверо: вахтенный командир, вахтенный офицер, рулевой и рассыльный. Иногда ещё вахтенный штурманский радиометрист, если вахта старпома. Командир и я включаем и работаем на РЛС сами. Раз в 4 часа поднимается штурманский электрик проверить согласование репитеров курса и пройденного расстояния. Графит по УКВ беспокоит не часто, только когда нужно изменить курс или скорость.

В район идти далеко и долго, две недели.

По мере удаления от Камчатки всё улучшается: погода, температура, радионавигационное оборудование. Через трое суток мы уже в широте 45 градусов, долготе 166 градусов. Появилось Солнце. Стих до умеренного ветер. Температура воздуха минус 1 градус.

Новый 1960 год встречаем в широте 40 градусов, долготе 168 градусов 40 минут. Моя вахта заняла последние 6 часов уходящего 1959 года. С наступлением Нового 1960 года меня сменил старпом Андрей Иванович. Праздничные столы в офицерской и старшинской кают-компаниях и кубриках личного состава были накрыты к 21 часу 31 декабря, к вечернему чаю. Новый год мы встречаем по Камчатскому времени, на 9 часов раньше, чем в Москве и Ленинграде.

<1 2 3 >

На страницу:

Перейти

2 из 3