Не стесняйтесь своих чувств и желаний, другой жизни для них не будет

Вокруг меня всегда было радостное возбуждение окружающих. Ребята слагали мне оды в стихах, как жаль, что я их не записала, не сохранила. Саша поместил мою фотографию в газету «Молодежь Литвы», я до сих пор храню эту газету. Меня все это очень забавляло, может, эта была просто милая лесть с их стороны, но слушать было приятно, поскольку все были дружелюбны, не было никакой злобы, придирчивых взглядов, и я каждого оделила своим вниманием.

Мы вместе ходили в консерваторию, на выставки, в рестораны, на каток, в театр, в кино, на танцы, а с субботы на воскресенье ездили всей компанией в Ригу. Я с удовольствием, свободно и легко веселились вместе со всеми. Однажды в этой компании меня увидел Эдвард. Он стал преследовать меня, буквально не давал мне прохода, не отпускал меня ни на шаг, ездил за мной повсюду, как приклеенный и при каждом удобном случае говорил о своей любви. Доказывал мне, что Данька – ловелас, известный волокита, что он меня не любит, что все равно женится на еврейке, что он мне не пара. А мне-то было всё равно, я видела, что была желанной, а самой мне любить ещё никого не хотелось.

Я не делила людей по национальности и религии, тогда мы все были просто советскими, все были воспитанными и свободными. У меня все подружки были из еврейских семей, у меня не было ни к кому антипатии.

Часто и меня принимали за еврейку, ещё в школе, учительница по немецкому языку Злата Израилевна так и называла меня «наша красивая евреечка». Наверно, поэтому и помогла мне на выпускном экзамене, когда я взяла билет, сидела за партой готовилась, она подошла и подсказала мне про причастие (партиципцвай). Кстати, мою первую учительницу звали Эсфира Соломоновна.

Я была похожа на своих подружек и в институте за каждую из них, и за Нонку и за Гретку, на 1-м курсе сдавала физкультуру у разных преподавателей. Нас ещё не различали в лицо, и так как они не могли осилить акробатику, мы этим пользовались. Я тогда была в превосходной форме, стройная, сильная, гибкая, наверно благодаря танцам, которые я танцевала с детства, поэтому без особых усилий выполняла любые упражнения, да и в школе дружила со спортом.

А вот лыжи я не могла сдать ни с первого раза, ни со второго, ни с третьего. Я не умела кататься на лыжах, ведь фактически всё детство жила на юге. Хотя к преподавателю по физкультуре можно было ходить на пересдачу бесконечно, он был очень хорош собой. Вот только снег в Литве быстро таял, трудновато кататься на лыжах, когда утром уходишь по снегу, а возвращаешься уже по лужам. На мое счастье, он оказался неравнодушен ко мне, все заигрывал и словно рентгеном пронизывал насквозь. У него была классическая прибалтийская красота – пышная грива пшеничных волос, железные мышцы, литые мускулы, он был похож на скульптуру спортсмена – культуриста. Бронзовый загар не сходил с его кожи ни зимой, ни летом. Одевался изысканно, прямо образец строгой классики и спортивного стиля, и даже для занятий свои безукоризненные костюмы шил на заказ у лучших портных города. Отличная внешность, красивое телосложение, щегольские костюмы делали его неотразимым, просто красавец и гора мускулов. Мне повезло, и зачет он мне поставил просто так, за красивые глаза. Так и сказал: «За твою красоту. Постарайся научиться ходить на лыжах, хотя бы из-за того, что это модно среди молодежи».

Ради справедливости надо сказать, что преподаватель по латыни поставил нам всем зачет без сдачи, наверное, не хотел слушать наши бредни. Латинский язык может и чудесный для молитв и медиков, но, ни у кого из нас не было способностей к латыни. Я только и помню четыре латинские мудрости: «Vincit omnia veritas» – «Истина всегда победит», «Ors longa, vita brevis» – «Искусство вечно, жизнь коротка», « In vina veritas» – «Истина в вине» и ещё одну «Оmnea mea, mecum porto» – «Всё свое ношу с собой». А от старославянского в памяти осталось одно слово «Погибоша», видимо мы очень боялись погибнуть на экзаменах.

Поездка в Ленинград

На зимние каникулы мы с Греткой поехали в Ленинград, ей там очень нравился сын одного оперного певца из Мариинки, они были какими-то недальними родственниками, можно сказать он был её кузен. Мы приехали, а его не застали, он тоже куда-то уехал отдыхать, так как и у него были каникулы. Дома осталась только домработница и мы, недолго думая, остановились в его квартире. Я впервые увидела настоящую роскошь. Квартира была из 5 комнат: дорогая мебель, светлые тона, необыкновенные сервизы, изящные лампы, роскошные вазы, наполненные цветами, картины на стенах, книги в шкафах, бронзовые бра – все было подобрано со вкусом. Бросался в глаза белоснежный рояль в центре зала с партитурой какой-то оперы на ажурном пюпитре, царила атмосфера достатка и изысканности.

Разыскали ещё одного Гретиного родственника, он возил нас по городу, водил в рестораны и все предлагал мне остаться в Ленинграде, хотел меня отдать в какой-то акробатический центр, говорил: «У тебя природная сноровка, ты такая ладная, до чего хорошо сложена, я заворожен твоей пластикой, ты такая гибкая, у тебя грация дикой кошки, и в тебе водопад энергии».

Летом на пляже я ловила на себе восторженные взгляды проходящих мимо мужчин. Они разглядывали меня с головы до пят, не скрывали своего восхищения, бросали пылкие взгляды, а на улице мужчины оборачивались вслед. Когда я гуляла с Эдвардом по пляжу, все любовались нами, говорили, что мы потрясающая пара, а ребятня кричала нам в след: «Тарзан и Джейн». Мы были загорелыми до черноты, мне нравилось, когда нами восхищались.

В Питере мы накупили себе самых разных нарядов, а также бессмысленных безделушек, статуэток, сувениров, нужных и ненужных приятных мелочей. Косметику, украшения, бижутерию, новые модные сумочки, – я всегда сорила деньгами. Домой мы возвращались совсем без денег, даже на постель в поезд ни копейки не оставили. Тогда мы с Греткой в вагоне стали выдавать себя за испанок, в то время многих детей из Испании, оставшихся без родителей, брали в русские семьи, люди так и думали, что мы дети испанских республиканцев, погибших в борьбе с фашистами. Мы по-испански ещё знали не так много слов, а знали уже много стишков, вот мы строчки из этих стихов и повторяли – я одну строчку, она – вторую и так все стихотворение, потом другое, получалось, будто мы говорим по-испански. Все пассажиры были к нам внимательны, как будто соревновались между собой, наперебой носили нам разные угощения, чем только нас не кормили, даже носили пиво с раками.

Хорошо, что поезд был Ленинград – Рига, мы вышли в Вильнюсе, нас все провожали, помогали вынести вещи. И вдруг на перроне увидели Греткину маму, разодетую, дородную, холёную. Мы прошли мимо неё, а она кричит нам: «Греточка, доченька, в чем дело? Ты меня не видишь, что такое?» Хорошо пассажирам надо было вернуться в вагон, а то не знаю, как бы мы выкрутились? Да, собственно, могла же она нас, «испанок», взять в свою семью, зря мы так растерялись.

Мы окончили второй курс, компания наша разъехалась по отпускам. Моего отца перевели далеко на Север строить новый город и строительный комбинат. Я не хотела ехать в такую глушь и проводила летние каникулы в Вильнюсе. Эдвард тоже никуда не поехал из-за меня. Гуляла я только с ним, он меня ни с кем больше не отпускал. Мы ходили в клуб профсоюзов, я там посещала танцевальный кружок. Мне не очень нравилось, потому что учили, в основном, литовским народным танцам, латиноамериканским ещё тогда не обучали, их даже запрещали, так как они считались очень сексуальными.

Эдвард не давал мне ни с кем танцевать, старался прижаться ко мне даже во время танца и как это не банально звучит, я его чувствовала всего – это даже заводило, было приятно, любовь сквозила в каждом его движении. У него была фигура спортсмена, а руки пианиста, очень подвижные, они обжигали меня, тело напрягалось, трепетало. Он без конца повторял, как он меня любит и любым способом, показывал свою любовь.

Он пробудил во мне желание наслаждаться жизнью

После танцев летняя ночь манила нас своей красотой. Было тепло, и мы пошли домой через парк, который переходил в густой лес. Ночной воздух был напоен запахом трав, стойким ароматом цветов, едва слышно шуршала листва, сквозь деревья, будто подглядывая за нами, просвечивала луна. На черном небе, словно приветствуя нас, мерцали яркие звёзды. Свежий, ласковый ветерок ласкал нас, приносил прохладу, дурманящий аромат ночи пьянил. Мы были одни среди шорохов ночи, наслаждались луной и счастьем, ночь выдалась, словно специально для любовных свиданий.

Остановились у огромного дерева и начали целоваться. Сначала Эдвард просто касался моих губ, потом начал целовать медленно, нежно, осторожно. С каждой минутой поцелуи становились более настойчивыми, пылкими, жадными, с истинной страстью. Это были приятные поцелуи любви, они жгли, как раскаленные угли, по всему телу разлился жар. Он ласкал меня языком и губами, и губы его были невероятно нежными, а его искусный язык во время поцелуя невероятно возбуждал меня, дразнил, разжигал страсть, каждый поцелуй кричал мне о его любви. Эти поцелуи делали нас взрослыми, новые ощущения бросали меня, то в жар, то в холод, я дрожала от возбуждения, дрожь усиливалась вместе с желанием, всё вокруг затуманилось. Казалось, даже воздух был пропитан любовью, а запах леса разжигал наш костёр любви всё ярче и ярче. В воздухе ощущался запах страсти и его аромат был сильным, теплым, пьянящем.

Эдвард привлек меня ближе к себе, и я не подумала противиться, откликнулась на его поцелуи, покорно прижалась к нему и подчинилась инстинкту. Нас переполняли чувства, от его прикосновений перехватывало дыхание, сердца наши бушевали, поцелуи распаляли нас больше и больше, кровь кипела, обжигая всё тело. Он медленно скользил руками вдоль моего тела, тепло его рук волновало меня, росла волна страсти, я уже изнемогала, сгорая от желания. Неистово целуя, он расстегнул пуговицы на моей блузке, крепче прижимая меня к своей груди, от этого желание стало ещё острее, мое тело жаждало его прикосновений, я умирала от наслаждения. Его ловкие руки уже скользили по мне все смелее и нетерпеливее, прижимали меня все ближе и ближе, гладили спину и опускались все ниже, сами нашли путь к юбке, уже ласкали мои бедра, я была бессильна против его смелости.

Меня начала колотить мелкая дрожь возбуждения, желание переполняло нас, и мы были уже не в силах его подавить. Он зацеловал меня почти до потери сознания, мозг был уже настолько затуманен, что я ничего не осознавала. Приятно защемило сердце, блаженство жаркой волной прошло по всему телу, мне уже самой хотелось слиться с ним в единое целое, в висках стучало от нарастающего возбуждения. Я, то старалась оттолкнуть его, то сама плотнее прижималась к нему, но на этот раз он был слишком настойчив. Отступать было поздно, он уже не мог остановить свою непокорную плоть. Да и меня уже покинул разум, я больше не могла сопротивляться, мне хотелось познать этот запретный плод, насладиться друг другом, почувствовать то, о чем раньше только слышала или читала в романах.

Меня давно сжигало желание насытиться его телом, его запах одурманивал, возбуждал, но я боялась своего желания и не собиралась ничего допускать до замужества. Конечно, я была целомудренной, застенчивой и от этого скованной, оцепеневшей, но когда он прижался к моим соскам, мое тело уже не подчинялось рассудку. Оно само откликнулось на его любовь, не было сил больше противиться, хотя сама я никакой активности так и не проявила. Он божественно пах, прямо благоухал – это тоже усиливало чувства, кожа наша становилась все горячей, нас захлестнуло горячей волной, сердца будто разрывались, так бешено стучали, кровь бурлила, разносила возбуждение по всему телу. Мое желание все больше становилось неуправляемым, сдерживать его уже не было сил, тело не повиновалось мне, он продолжал целовать меня медленно, но властно. Отступать было некуда, да и не хотелось. Мы оба утонули во вспыхнувшем огне страсти. Сквозь шелест листьев я услышала его срывающий голос: «Я люблю тебя. Не бойся, я буду нежным».

Он медленно и осторожно вошел в меня, легко, без всяких усилий, преодолев барьер девственности. Боль, острая и режущая пронзила меня, но потом быстро отступила. Наши сердца и тела соединились друг с другом, слились воедино. Наши губы встретились, жар в груди опалил нас, все внизу живота загорелось, я уцепилась за его спину. Горячая волна уже была рядом, и я ощутила это запредельное наслаждение.

Я растворилась в его объятьях и замерла от совершено нового, неизведанного ощущения, казалось, весь мир вокруг растворился от такого удовольствия, сердце чуть не выскочило из груди. Это жгучее удовольствие охватило все тело, мы будто, добрались до вершины и упали вниз, мы обезумели от восхитительного экстаза и почти по-звериному застонали на весь лес, от восторга, от избытка чувств.

Я была на вершине счастья, ничего подобного я не испытывала никогда прежде, было необыкновенное чувство восторга, радости. Да пожалуй, и позже, большего наслаждения я никогда не знала, потому что только в юности любят так безумно, бешено, романтично, потом уже такого пламени не разжечь, такое случается только раз в жизни.

Он продолжал меня целовать нежно и бережно, я просто выдохнула вслух его имя, не было сил говорить. Я была невинна, стыдлива, испуганна, но молодость сделала свое дело, желание победило страх. Я ничего не знала о настоящей любви между женщиной и мужчиной, это было наслаждение от шепота желания до крика страсти, остроту которого невозможно было представить, не испытав самой. Говорят первый шаг наслаждений самый яркий. Это был неописуемый восторг, я не испытывала ничего подобного и поняла, что эта безумная ночь никогда не исчезнет из моей памяти.

Я начала приходить в себя и когда осознала, что случилось, меня охватил панический страх, я сильно испугалась. Мы так обезумели, что совсем забыли об осторожности, совсем не подумали, что может произойти через 9 месяцев. К счастью, мои страхи и тревоги были напрасны, всё обошлось.

Прошло много лет, но я до сих пор помню то чувство, которое испытывала в юности к Эдику и ту первую ночь, когда именно он пробудил во мне желание наслаждаться жизнью.

Я мгновенно решила, что Глеб – моя судьба

Глеб тем временем закончил 2-й курс Чкаловского Авиационного училища и приехал ко мне свататься. Открываю дверь, а на пороге стоит в строгой военной форме высокий, статный молодой красавец и улыбается. Военная форма только добавила ему красоты и подчеркивала монументальность его фигуры. Он окреп, возмужал, стал ещё более привлекательным – это был уже не юноша, а настоящий мужчина. Я воскликнула:

– Какой ты красивый!

А он мне в ответ:

– Да это ты просто красавица!

И не обращая никакого внимания на Эдварда, который как раз сидел у меня в комнате, спокойно и решительно сказал:

– Выходи за меня замуж, я сделаю тебя самой счастливой.

Голос у него был низкий, глубокий, но чувственный. А мы с Эдвардом уже вынашивали планы о нашей дальнейшей судьбе, обсуждали, как будем жить дальше, планировали свадьбу, шутя, в строящемся доме, облюбовали окна будущей квартиры, даже придумывали имена детям, он уже без пяти минут был моим мужем. Эдвард с расстройства даже заговорил по-литовски:

– Aš tave myliu, aš be tavęs ne aš galiu gyventi taip, kaip pats mūsų svajonės apie gyvenimo kartu?

– Я тебя люблю, я без тебя не смогу жить, как же наши мечты о совместной жизни?

Глеб уверенно продолжал:

– Никто не сможет любить тебя сильнее меня, я люблю тебя больше всех на свете, преданно люблю тебя с юности, со школы. Если ты не выйдешь за меня замуж, я разобьюсь в первом же полете.

Я, конечно, понимала, что он просто блефует, не отнеслась к этому серьёзно, но мне было трудно что-либо возразить. Находясь меж двух огней, я недолго находилась на распутье, не удосужилась подождать и подумать, и совершенно неожиданно для себя сделала выбор в пользу Глеб.

Я думала, что моя любовь к Эдварду единственная, вечная, но оказалось, любовь может легко ускользнуть, недаром говорят, что чувства девушек непостоянны и изменчивы. Конечно, настоящая любовь так легко не проходит, наверное, это было просто чувство влюбленности, в те годы мне было трудно понять разницу. Сквозь годы я поняла, что это была моя первая любовь, она осталась в моём сердце нежным воспоминанием на всю жизнь.

Глеб был мужественным, надёжным, сильным, уверенным в себе. Он излучал такую притягательную силу, которая влекла меня к нему, сводила с ума. Я была в восторге от его природной красоты и глядела на него с восхищением.

Эдвард тоже был необычайно красив, но красота Глеба тронула мое сердце больше. Мужское очарование светилось в его глазах, от его мощного тела веяло силой, что-то во мне дрогнуло, любовь к нему вдруг вспыхнула и захватила, он разбил мое сердце. Сердце не подвластно разуму, оно приказов не слушает, ещё сыграл свою роль тот факт, что мне очень нравились люди в военной форме, я с детских лет мечтала о муже военном, душа моя просто распахнулась навстречу Глебу. Я восхищалась им, и понимала, что люблю его, может быть не так сильно, как он любит меня, но он покорил мое сердце, и оно уже принадлежало ему. Мне хотелось обвить его шею руками и прильнуть к такому сильному, красивому парню, я уже готова была разделить с ним всю свою жизнь.

У меня совершенно не было времени анализировать свои чувства, я мгновенно решила, что он моя судьба. Я смотрела на него и чувствовала, что он мне послан Богом, такой могучий, чувственный, пылкий, мужественный и сильный. Это был Мой настоящий мужчина. Я почувствовала в нём родного человека, он был уже в моём сердце, в моих мыслях и я, как в омут с головой, бросилась в его крепкие объятья.

Я не успела оглянуться и с неприличной поспешностью стала женой военного лётчика.

Он был предназначен мне судьбой

Расписываясь, я стояла на его ноге, чтобы, как гласит русское предание, он всегда был у меня под каблуком. Хотя мусульманский пророк говорил, что замуж надо выходить за добродетеля, а не за красавца. К счастью, мой супруг оказался и добрым и красивым, он пообещал любить, защищать и уважать меня отныне и вовеки веков. Я никогда не пожалела, что вышла за него замуж. Откровенно говоря, жить с красавцем – мужем было непросто, женщины сами липли к нему, как пчелы на мёд, заигрывали даже в моём присутствии. Да и самые верные мужья испытывают противоречивые чувства, когда мимо проходит красивая женщина.

Мы поклялись любить друг друга до глубокой старости, пока смерть не разлучит нас.

Вечером сыграли студенческую свадьбу – тосты, подарки, цветы, комплименты. Свадьба удалась на славу, все искренне поздравляли нас с законным браком, произносили тосты, я радовалась и от счастья витала в облаках.

Глеб, действительно, был моей судьбой. Он меня любил, лелеял, баловал, потворствовал во всем, был сказочно великодушным, замечательным человеком. Я никогда не пожалела, что так поспешно вышла замуж, он всегда относился ко мне с нежностью и пониманием.

Правда, один из гостей мне сказал, что ты так хороша, тебе было не обязательно выходить замуж по любви, могла бы выйти за богатого, состоятельного, солидного, ты могла бы взять от жизни всё. У них не было военного отца, и они не понимали, что с офицером можно быть счастливой без всякого богатства, конечно, тогда только мечты были нашим богатством, но для меня он был завидным женихом, тем более, что он боготворил меня, купал своим вниманием и заботой, пылинки с меня сдувал всю жизнь.

Глеб тоже был в восторге, никогда ни словом, ни намеком, ни в чем не упрекнул, его не интересовала все то, что было до него, прошлое было стёрто, прошлое не принадлежит никому, я тоже ему ничего не говорила, зачем причинять боль своими откровениями, лучше от этого никому не станет. Правда, я его спросила:

– Ты в школе плохо целовался, а теперь такой асс, похоже, была практика?

Он пытался отшутиться, что, мол, ребята ходили к местным девушкам, и он один раз сходил. Конечно, я не поверила, что был он у них только один раз, но разговор этот запомнила. Целовался он уже умеючи, любил меня страстно, и меня восхищало и тревожило его мускулистое тело. Брачная ночь длилась долго, полная любви, это был момент наивысшего счастья.

Первые наши дни были особенно пронизаны сильным чувством, он горячий, бурный, сильный, могучий, любил меня, как дикарь, хотя мне хотелось наоборот, чтобы он был бережным, нежным. Он не умел быть таким нежным в постели, как мне хотелось, он не чувствовал моего желания, а я ещё стыдилась нашей любви, была неловкой, меня никто ничему не учил, да и у самой не хватало чувственности, нежности, но всё равно я была абсолютно счастлива и трепетала от восторга. Он носил меня на руках даже в ванную комнату, это так приятно, когда тебя носят на руках. Глеб был такой же остряк, балагур, весельчак, как и в школе. С ним я была любима и защищена, он был предназначен мне судьбой, моим девчонкам он очень понравился.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.