Михаил Ломоносов: учёный-энциклопедист, поэт, художник, радетель просвещения

Ломоносов являл собой пример бережного и уважительного отношения к отечественной истории, был страстным защитником народа и государства российского и не раз вступал в острые схватки с оппонентами, особенно иностранцами. В 1748 году Ломоносов стал членом учрежденного Исторического собрания Академии наук. В 1749 году началась его знаменитая дискуссия с профессором Г. Ф. Миллером в связи с диссертацией последнего «Происхождение имени и народа российского». Отвечая на главный вопрос, нет ли в ней чего России предосудительного, Ломоносов высказал отрицательное суждение по поводу возможности публикации диссертации. Давая развёрнутую историческую, историографическую и источниковедческую критику сочинения Миллера, Ломоносов писал, в частности, что почти на каждой её странице «русских бьют, грабят благополучно, скандинавы побеждают, разоряют, огнём и мечом истребляют». «Сие так чудно, – резюмировал он, – что ежели бы г. Миллер умел изобразить живым штилем, то бы он Россию сделал столь бедным народом, каким ещё ни один и самый подлый народ ни от какого писателя не представлен». «Все учёные тому дивиться станут, – завершал Ломоносов свой отзыв, – что древность, которую приписывают российскому народу и имени все почти внешние писатели, опровергает такой человек, который живёт в России и от ней великие благодеяния имеет»[14].

Девять месяцев спустя, вторично освидетельствовав сочинение Миллера, Ломоносов высказал аналогичное суждение: «…оной диссертации никоим образом в свет выпустить не надлежит»[15]. Так или иначе, дискуссия объективно способствовала, образно говоря, погружению профессора химии Ломоносова в бурные воды истории. Результатом стали его раздумья на тему исторического прошлого России – «Наброски плана русской истории», а затем диалог с Вольтером по поводу работы последнего над рукописью «История Российской империи при Петре Великом» (1759–1763), и наконец, работа над рукописью «Древняя Российская история от начала российского народа до кончины Великого Князя Ярослава Первого или до 1054 года», напечатанная уже после смерти М. В. Ломоносова.

Разумеется, исторические взгляды Ломоносова ни в коей мере не следует идеализировать, ибо он сын своего времени. Нельзя, однако, не согласиться с его размышлениями о пользе истории и исторических знаний: «Велико есть дело смертными и преходящими трудами дать бессмертие множеству народа, соблюсти похвальных дел должную славу и, пренося минувшие деяния в потомство и в глубокую вечность, соединить тех, которых натура долготою времени разделила». Лейтмотив же его рассуждений о российском историческом пути был сформулирован уже во вступительных строчках «Древней Российской истории»: «Народ российский от времён, глубокою древностию сокровенных, до нынешнего веку толь многие видел в счастии своём перемены, что ежели кто междуусобные и отвне нанесённые войны рассудит, в великое удивление придёт, что по толь многих разделениях, утеснениях и нестроениях не токмо не расточился, но и на высочайший ступень величества, могущества и славы достигнул»[16].

Честное и объективное изучение исторических судеб России и русского народа необходимо для корректной самоидентификации государства и его граждан в период, когда страна должна адекватно отвечать на многие цивилизационные, внешние и внутренние вызовы, когда она ищет своё место в современном мире, пытается преодолеть традиционный для неё раскол, разрыв своего исторического и культурного времени.

Современные российские политики и государственные деятели всерьёз задумались, наконец, о содержании исторического образования, и в частности, об учебниках истории для школы. Критической оценке подвергаются многие существующие учебные пособия и сама практика, когда учебники, пишутся на средства иностранных грантов. Ведь, как известно, кто платит, тот и заказывает музыку. Своего рода «крестовый поход» на отечественную историю, развернувшийся в постсоветский период при активном участии Запада под лозунгом «избавления от мифов советской истории» и введения её «в цивилизованное мировое пространство», привёл в итоге к формированию новых мифов. Причём с 1990-х годов особым идеологическим и политическим атакам подверглась история Второй мировой войны, а призывы переписать её обосновывались необходимостью «устранить последний миф советской истории – миф о Великой Отечественной войне». При этом ветеранов, участников событий просто предпочитали не слушать.

Российское же государство и общество часто самоустранялись от участия в обсуждении проблем исторического прошлого, содержания школьного исторического образования. Некачественные учебники, непроверенные, массово тиражируемые, материалы СМИ, рассчитанные, главным образом, на сенсацию или просто формально отрицающие старые истины, введение ЕГЭ по истории, где формальное заучивание дат стоит выше понимания существа исторических процессов, формирования исторической культуры, – это и многое другое привело к искажению истории, формированию современного поколения Иванов, не помнящих родства.

Создание комиссии РАН по изучению учебников, учреждение Комиссии при Президенте РФ по противодействию попыткам фальсификации истории в ущерб интересам России – это лишь некоторые из предпринятых в последнее время мер. Как не вспомнить в связи с этим ту борьбу, которую непримиримо вёл М. В. Ломоносов в течение всей жизни против «исказителей» отечественной истории, прекрасно осознавая роль и значение её для формирования нового поколения людей, гражданского воспитания, развития российской национальной культуры. Однако важно не впасть в другую крайность, когда государство вновь введёт жёсткую цензуру на печать, средства массовой информации, ограничит возможности работы историков в архивах, доступ к ценным рассекречиваемым документальным коллекциям и пр.

Ломоносов, живя и действуя в эпоху перехода России от старой средневековой культуры к культуре Нового времени, исключительно много сделал для формирования передовой отечественной национальной культуры. Он стремился внести в Россию лучшие традиции европейской научной мысли, культуры, просвещения, совмещая их по возможности (чтобы не произошло механического отторжения) с российскими православными традициями, основами отечественной национальной культуры. Сам Ломоносов стал вдохновляющим примером подобного плодотворного сочетания разных духовных традиций и многогранной творческой созидательной деятельности. Он успешно продолжил начатое Петром I дело по введению России в новую эпоху культурного и экономического цивилизационного развития.

Ломоносов заложил основы современной русской филологии и литературы. Здесь он приобрёл славу лидера ещё при жизни и, по справедливому выражению В. Г. Белинского, стал «Петром Великим» российской литературы, дал направление «нашему языку и нашей литературе»[17]. Напоминание о том, что М. В. Ломоносов создал основы современного русского литературного языка, может стать хорошим поводом для обсуждения его состояния сегодня, тем более в контексте быстрого загрязнения этого языка, с одной стороны, и попыток реформирования, с другой. Представляется необходимой максимальная аккуратность и деликатность в осуществлении реформ в этом важном вопросе, ни в коем случае не следует допускать поспешности, ибо русский язык – основа нашей культуры.

Размышления о Ломоносове как о патриоте и популяризаторе русского языка в мире актуальны сегодня с той точки зрения, что мы живём в период определённого «угасания», утраты его былых позиций в мире. Это является предметом серьёзной озабоченности видных деятелей культуры, да и руководителей страны. При всей значимости акций вроде провозглашения Года русского языка, необходима повседневная, кропотливая и систематическая работа, направленная на популяризацию и укрепление позиций русского языка в странах СНГ и в целом в пространстве бывшего СССР, в Евразии и на других континентах. Русский язык должен стать связующим звеном для разных поколений русских эмигрантов, способствовать формированию и укреплению позиций Русского мира в пространстве современной цивилизации[18].

Весьма интересны и актуальны для нас, земляков М. В. Ломоносова, его идеи и предвидения, касающиеся Русского Севера. Его собственный опыт плаваний в северных водах, последующие размышления как учёного и, наконец, руководителя Географического департамента Российской Академии наук воплотились в знаменитое сочинение «Краткое описание разных путешествий по северным морям и показание возможного проходу Сибирским океаном в Восточную Индию» (1762). Завершая этот труд, Ломоносов пророчески писал: «Таким образом, путь и надежда чужим пресечётся, российское могущество прирастать будет Сибирью и Северным океаном и достигнет до главных поселений европейских в Азии и в Америке»[19].

Ломоносов пришёл к выводу о возможности плаваний по Северному Ледовитому океану и освоения Северного морского пути, сформулировав это как в строго научной, так и в поэтической форме в «Оде на торжественный день восшествий на Всероссийский престол Её Величества Великой Государыни Императрицы Елисаветы Петровны ноября 25 дня 1752 года»:

Напрасно строгая природаОт нас скрывает место входаС брегов вечерних на восток.Я вижу умными очами:Колумб Российский между льдамиСпешит и презирает Рок[20].

Размышления и предсказания Ломоносова подтвердила последующая история, в первую очередь XX века, ставшего временем бурного и успешного освоения Советским Союзом Арктики и Северного морского пути. Сегодня проблемы дальнейшего освоения Русского Севера, возрождения и реализации принципиально новых возможностей Северного морского пути стоят чрезвычайно остро и актуально. XXI век многие исследователи называют Веком Арктики. Действительно, здесь и в прилегающих районах сосредоточены колоссальные природные и топливно-сырьевые ресурсы, но центр тяжести дискуссий смещается сегодня в сторону того, как ими распорядиться. Это требует грамотной и дальновидной политики и, в свою очередь, связано с вопросом о том, какую стратегию развития выберет Россия и её руководство. Станет ли она (и прежде всего её северные территории) сырьевой данницей развитых стран (а возможно, и огромной свалкой для захоронения их промышленных отходов) или же будет развивать собственную обрабатывающую промышленность, внедрять новые наукоёмкие технологии, изберёт в конечном счёте стратегию развития, а не выживания. Будущее Севера с его чрезвычайно ранимой природной средой и судьба северян (возможность или невозможность жизни на своей земле) будут в решающей степени зависеть от сделанного выбора. Так или иначе, тема «нового великого» освоения Севера и обеспечения его устойчивого развития уже стала предметом развернувшихся сегодня острых дискуссий вокруг арктических территорий. В этих условиях в нашей стране был разработан и утверждён 18 сентября 2008 года Президентом РФ документ «Основы государственной политики Российской Федерации в Арктике на период до 2020 года и на дальнейшую перспективу». Его последовательное воплощение в жизнь призвано укрепить российские позиции в этом стратегически важном районе нашей планеты.

Анализ научного наследия Ломоносова убеждает, что он, как человек, выросший на Севере и прекрасно знавший его природу, особенности среды обитания, местные традиции и культуру, исповедовавший экологическое мышление, в современных условиях, несомненно, сделал бы выбор в пользу бережного комплексного освоения региона, укрепления его научного потенциала, целостного решения экономических и социальных вопросов и развития необходимой инфраструктуры, благодаря чему стало бы возможным сохранение здесь полноценной жизни населения, а отнюдь не в пользу скоротечной выкачки природно-сырьевых ресурсов преимущественно вахтовым методом и массового выселения местного населения в центральные районы страны.

С детства познавший сложные премудрости северного мореплавания, Ломоносов обращался к этим проблемам и в зрелые годы, выступая уже как учёный и организатор северной морской экспедиции. Его «Рассуждения о большой точности морского пути» (1759) явились, по мнению специалистов, замечательным произведением, опередившим науку XVIII века на столетие и не утратившим значения в XX веке[21]. Ломоносов указывал на необходимость тщательного изучения морей и океанов, разработки и внедрения более совершенных мореходных инструментов и методов кораблевождения для облегчения мореплавания, выявления причин изменения природных условий.

Созидательная практическая деятельность Ломоносова была столь же многогранна, колоссальна и разнообразна, как и его учёные труды. Он стал организатором первой в России научной лаборатории, создал фабрику стеклянных изделий, занимался налаживанием производства цветного стекла, мозаичным искусством, организацией географического изучения России и её картографией, приборостроением, ведал снаряжением морских и астрономических экспедиций, наблюдал за лексикографической работой Академии наук, участвовал в работе по учёту и описанию памятников древнерусского искусства. Более 20 лет занимался переустройством Академии наук, писал и добивался проведения в жизнь проектов, направленных на совершенствование и повышение эффективности её деятельности, на протяжении ряда лет руководил учебной частью академии, добиваясь взаимодействия науки и просвещения народа как такового. Одним из важнейших дел его жизни, которым он прославил себя в веках, становится учреждение Московского университета.

Ломоносов осознавал всю меру ответственности учёных перед обществом и был убеждён, что именно успехи в науках и образовании обеспечат будущность России: «Честь российского народа требует, чтобы показать способность и остроту его в науках и что наше отечество может пользоваться собственными своими сынами не токмо в военной храбрости и в других важных делах, но и в рассуждении высоких знаний»[22]. Будучи уверенным в способностях россиян к наукам, М. В. Ломоносов полагал, что к услугам иностранных учёных надо прибегать очень аккуратно, привлекая и используя в России лишь самых достойных, до тех пор «пока из природных россиян учёные умножатся и не будет нужды чужестранных выписывать». «Адъюнктов, – добавлял он, – всегда производить из природных россиян»[23].

Жизнь, научное и культурное наследие М. В. Ломоносова не нуждаются в славословии и идеализации, но по-прежнему остаются актуальным предметом для критического и вдумчивого изучения, являются примером созидательного и жизнеутверждающего творчества, преодоления многочисленных преград, как объективного, так и субъективного характера, которых, увы, немало и в нашей современной жизни. Но именно от развития науки и прогресса образования, преодоления культурного разъединения современного российского общества, от силы духа и воли россиян в решающей степени будет зависеть будущее нашей страны.

Н. А. Шумилов

Куростровские корни рода

В 2011 году мы отмечаем 300-летие со дня рождения человека, которым гордились и гордятся многие поколения его земляков, имя которого носят два российских университета – Московский и Поморский.

Великим Помором называют историки, краеведы и все северяне Михаила Васильевича Ломоносова (1711–1765) – академика, учёного-энциклопедиста, от рубленой крестьянской избы шагнувшего к самым блистательным вершинам отечественной и мировой науки. Третье столетие не угасает интерес к его необычной судьбе, к корням могучего рода, подарившего гениального сына российской земле и всему просвещённому человечеству.

Существует несколько версий происхождения фамилии Ломоносов: от названия цветка ломонос, январского праздника Афанасий Ломонос, а также от уличного прозвища «Ломаный Нос» или «Ломонос» (человек, ломающий носы, или тот, кому сломали нос).

Впервые прозвище в форме Ломоносой встречается в Ипатьевской летописи 1273 года: полководец сына Даниила Галицкого Мстислава боярин Володислав III Ломоносой из известнейшего галицкого боярского рода Кормиличичей совершает успешный поход на прибалтийское племя ятвагов в Судовии[24]. Не оттого ли один из правителей Судовии Гланда Камбила Дивонович в 1286 году покинул родные края и чуть позже, уже в Москве, крестился под именем Ивана, стал отцом московского боярина Андрея Ивановича Кобылы – родоначальника российской царской и императорской династии Романовых? От князя Ивана Андреевича Львова по прозвищу «Ломонос» из ярославских Рюриковичей пошли дворяне Ломоносовы, со временем утратившие княжеский титул[25].

Упоминаются в письменных источниках и другие Ломоносовы: в 1670–1680 годах в списках сибирского казачества встречается имя казака Петра Ломоносова, а в 1726 году казак Тобольского военного гарнизона Степан Ломоносов сопровождал экспедицию В. Беринга до Охотска, откуда отпущен Берингом по болезни[26]; в 1863 году богатый рижский купец Григорий Семёнович Ломоносов сделал пристройку к старообрядческой церкви Гребенщиковской общины, о чём сегодня напоминает мраморная плита[27]; в 1902-м некий служащий Государственного банка в Петербурге Алексей Михайлович Ломоносов пожертвовал для Куростровской церкви полный набор священных сосудов[28]. Родственные связи между ними и предками Михаила Васильевича Ломоносова не установлены.

Несомненно, что уже в XIX веке существовало несколько родов Ломоносовых. Например, фамилию Ломоносов носил лицейский товарищ А. С. Пушкина, дипломат, посланник в Гааге – Сергей Григорьевич (1799–1857), Константин Николаевич Ломоносов (1838-?) – депутат III Государственной Думы в 1907–1912 годах, помещик Елатомского уезда Тамбовской губернии, профессор Юрий Владимирович Ломоносов (1876–1952), автор «Воспоминаний о мартовской революции 1917 года»[29], сохранил для истории манифест об отречении от престола Императора Николая II.

Закрепление фамилий, полученных от прозвищ, проходило разными путями. В боярской семье Кобылиных-Кошкиных-Захарьиных-Юрьевых-Романовых отец имел прозвище «Жеребец», а сын «Кобыла». Артемий Лобцов получил фамилию от прозвища отца Василия, деда или прадеда «Лобец» (за высокий лоб, ум, упрямый характер), а сын Леонтий мог получить прозвище «Ломаный Нос» или «Ломонос».

У Романовых прозвища пошли по «конской» линии, у Ломоносовых – по «лицевой» (от лба к носу; в этом поддержал автора вологодский историк Ю. С. Васильев). Почему фамилия Лобцов не укоренилась и сменилась фамилией Ломоносов, неизвестно, возможно, просто более позднее прозвище вытеснило раннее (возьмём, например, прозвища, сменявшие друг друга в боярском роде Романовых, пока последняя не закрепилась как фамилия).

В писцовой книге 1622–1623 годов двинского писца Мирона Андреевича Вельяминова, на ломоносовской родине Курострове, родная деревня Михаила Васильевича Мишанинская (или, возможно, Чёрная Гора) описана так: «Деревня Мишанинская, а в ней крестьяне: (двор) Ивашко Меркурьев сын Оловяничник; (двор) Мишка Ермолин сын Лопаткин; (двор) Федка Степанов сын Костянтинов. У него сын Сенка; (двор) Омельянко, да Степанко Калинины дети Еремеева; (двор) Яков Лаврентьев сын Чирцов; (двор) Первушка Еремеев сын Офтономов; (двор) Васка Ермолин сын Лопаткин; (двор; вдова Настасида Фомина жена Мишки Титова сына Ушакова: а пашни паханы сей с отхожею пашнею, что на Зацепине и в Нальё-острове, середние земли три чети без полутретника, да худые земли четь и четыре осьмины, да перелогу худые земли четыре чети, да водою отмыло осьмина в поле… потомуж, сена в Нальё-острове семь копен, лесу непашенного по реке Двине… десятина… а в пусте четверть, да водою отмыло… полчетверти»[30].

В деревне всего восемь крестьянских дворов, где жили Меркурьевы, Лопаткины, Константиновы, Еремеевы, Чирцовы, Автономовы и Ушаковы. Оловяничник (видимо, медный мастер). В деревне два двора братьев Лопаткиных, будущих соседей и родственников Ломоносовых, Михаила и Василия Ермолаевичей. Горшечник Мина Ермолаевич Лопаткин, упоминаемый в 1600 году в Куростровских столбцах, возможно, является их братом. В 1642 году у некоего Терентия Лопаткина, возможно, сына одного из братьев, родился сын Семён. Сам Терентий родился после 1623 года, женился в 18 лет. Так родословную Лопаткиных можно «состарить» ещё на два поколения. Как видим, ни Ломоносовых, ни Лобцовых в деревне Мишанинской нет.

На западе от Мишанинской находилась деревня Поколотовская (Красное Село). С востока примыкала деревня Денисовская (Денисовка, Болото), за ней лежали деревни Афанасьевская и Григорьевская. На пригорке стояла Дмитриевская церковь, а за нею деревни Розлог и Луховская (Подгорье, Дудины). Недалеко деревни Алфёровская, Заулицкая, Калитинская, Настасьинская, Палишинская, Тючковская (Малое Залесье), Щипачёвская.

Истоки ломоносовского рода, история его появления на Русском Севере пока, к сожалению, изучены недостаточно. Предполагаемый предок куростровских Ломоносовых Артемий (имел ли он фамилию Ломоносов и откуда родом – неизвестно) жил предположительно во второй половине XVI – первой половине XVII века. Его сын Леонтий, родившийся в начале XVII века, в 1678 году с сыновьями значится жителем деревни Мишанинской. Носил ли он фамилию Ломоносов – также неизвестно.

В Куростровских столбцах XVI века, опубликованных А. И. Копанёвым, фамилия Ломоносовых на Курострове не значится. Однако в 1589 и 1600 годах упоминается крестьянин Артемий Васильевич Лобцов[31]. На это обратил внимание автора краевед Е. Ф. Колтовой. Весьма вероятно, что это и есть родоначальник Ломоносовых.

Впервые род Ломоносовых упоминается в письменных источниках за 1678 год в переписной книге Архангельска и Холмогор, составленной 30 августа, где по деревне Мишанинской значатся: «Во дворе Лёвка Артемьев; у него три сына: Юдка, Лучка и Дорошка, у него ж Лёвки, три внука: Ивашка, Фомка и Афонька, десяти лет, Ивановы дети». По мнению историков, здесь описка писца. Должно стоять: «Дорофеевы дети». И фамилия Ломоносовы у них ещё не показана[32].

Отсюда следует, что родоначальник куростровских Ломоносовых Артемий жил во второй половине XVI – первой половине XVII века. Возможно, он или его сын Леонтий первым пришёл на Куростров, а откуда пришёл – неизвестно. Неизвестно также имел или не имел прозвище Артемий или Леонтий «Ломаный Нос», от которого Леонтий мог получить фамилию Ломоносов. Вероятность того, что Артемий Ломоносов, пришлый человек с фамилией Ломоносов, а не местный крестьянин Артемий Васильевич Лобцов, также остаётся. По реконструкции московского генеалога А. Н. Нарбута Артемий родился около 1580 года, его сын Леонтий – около 1615-го[33].

В Переписной книге Архангельска и Холмогор 1710 года впервые звучит фамилия Ломоносов: «На деревне Мишанинской: <д>вор.

Лука Леонтьев сын Ломоносов штидесяти пяти лет, у него жена Матрона пятидесяти восьми лет, сын Иван двенатцати лет, две дочери: Марья пят<н>атцати лет, Татьяна восьми лет, земли верев<ной> тритцать три сажени; у него ж житель на подворьи Василей Дорофеев сын Ломоносов тритцати лет, холост; у него земли тритцать четыре сажени»[34]. В начале XVIII века в деревне Мишанинской было всего пять дворов, один из них принадлежал Ломоносовым.

Крестьяне Ломоносовы, как и многие поморы, занимались сельским хозяйством и морским промыслом. Наиболее известен Лука Леонтьевич Ломоносов (около 1646–1727), опытный мореход и промышленник, он пользовался доверием земляков, в 1701 году избран церковным старостой Куростровского прихода, в 1703 и 1713 годах двинский земский староста (Околопосадской трети Двинского уезда). Его племянник Василий Дорофеевич (1681–1741) рано лишился родителей и до 1720 года жил в доме дяди Луки, куда в 1710 году привёл молодую жену Елену Ивановну Сивкову (1690–1719?), дочь умершего дьякона Николаевских Матигор Ивана Сивкова (? – до 1708) и просвирни Маремьяны (1656 – после 1710). Здесь же, в доме дяди, родился их единственный сын Михаил, будущий академик[35].

Около 1720 года Василий Дорофеевич отделился от дяди, переехал в собственный дом, куда привёл новую жену Федору Михайловну Узкую (?-1724), дочь крестьянина деревни Гридинская из Троицкого Ухтострова. Родив сына Ивана, о судьбе которого ничего неизвестно, первая мачеха Ломоносова вскоре умерла. Не дождавшись окончания траура, отец женился третий раз на вдове Ирине Семёновне Корельской (?-1732; фамилия по первому мужу неизвестна), дочери экономического крестьянина вотчины Антониево-Сийского монастыря Семёна Корельского (1681 – после 1745) из деревни Осиновый Бор. «Лихая» мачеха Ломоносова умерла через два года после его ухода из дома, родив ему сводную сестру Марию (1732–1807)[36].

В 1727 году Василий Дорофеевич первым из поморов построил «новоманерный» гукор (галиот) «Святой Архангел Михаил», получивший за отличные мореходные качества «улисное» (уличное, домашнее) прозвище «Чайка». Осенью 1740 года он ушёл на промысел в море и не вернулся[37].

Михаил Васильевич Ломоносов родился 19 (8) ноября 1711 года в доме Луки Леонтьевича. Его первыми учителями стали мать Елена Ивановна (?), сосед Иван Афанасьевич Шубный (или Шубной) и куростровский дьячок Семён Никитич Сабельников. Учился Ломоносов по книгам, выпрошенным у братьев Дудиных из деревни Луховская: «Арифметике» Л. Магницкого, «Грамматике» М. Смотрицкого и «Псалтыри» С. Полоцкого, ставшими, по образному выражению самого учёного, «вратами его учёности». Затем учёба в Москве в Славяно-греко-латинской академии, в Петербургской академии наук, за границей в Германии (города Марбург и Фрейберг). В великой бедности прошли ранние ученические годы: «…имея один алтын в день жалования… нельзя было иметь на пропитание в день больше как на денежку хлеба и на денежку квасу, прочее на бумагу, на обувь и другие нужды. Таким образом жил я пять лет и наук не оставил»[38].