Запасной выход

– Ага, а по дороге мы с ним заедем в корейский ресторан на луковое поле, и он накормит меня шашлыком из собачатины, – поддержала его шутку Алена. – Нет, милый, я лучше рискну с тобой, – и улыбнулась, садясь в машину.

Криш увидел, как поднялась ее юбка и оголились стройные загорелые ноги.

– Нравятся? – спросила Аленка, поймав его взгляд и задирая юбку выше. – А если бы ты увидел мои трусики, то накинулся бы на меня прямо сейчас. Поэтому я их тебе не покажу. – И она исчезла внутри салона «раритетной» тачки.

Криш, действительно борясь с собой, сел за руль, завел мотор и, будто бы выравнивая зеркала заднего вида, внимательно просмотрел «поляну». Убедился, что на них никто не обращает внимания, и выехал из аэропорта. Проехав пару километров, вышел из машины и обошел ее, делая вид, что проверяет давление воздуха в колесах, и еще раз убедился, что за ним нет «хвоста».

– Вроде все спокойно, – сказал он сам себе.

Начался дождь. Аркадий любил дождь, любил осень. Он сел за руль и в зеркало успел заметить, что Аленка сидит в одном нижнем белье.

– Ну иди ко мне, мой проказник! – сказала она, подставляя для поцелуя выпяченные губки.

Аркадий, повернувшись, погладил рукой ее ноги и, не раздумывая, скинул кеды и перелез на заднее сиденье.

Недалеко от аэропорта Краснобана двое влюбленных занимались любовью в машине прямо на дороге, и им было наплевать на все, что было в мире, который их окружал.

В десяти километрах от аэропорта начинались дачные участки, где находилась и дача семьи Алены. Ее отец, бывший военный, получил участок еще двадцать лет назад, но строительство дома началось сравнительно недавно и не было доведено до конца.

Постепенно дачные участки оказались в черте города, и некоторые из них были выкуплены под строительство новых домов. Повсюду высились, словно наперегонки по росту и красоте, один за другим великолепные дома.

«Десятка» въехала на территорию дач, и Аркадий остановился по просьбе Алены возле магазинчика.

– Ты что-то хочешь? – спросил Криш.

– Да, тебя! Очень хочу, но потерплю, пока ты пойдешь в магазин и купишь мне мартини и что-нибудь поесть. У нас на даче еды нет.

– Хорошо, я быстро. А ты останься в машине.

– Только закрой меня, а то украдут, – пошутила Алена. – Есть Кузьмин, Аркаша? – крикнула она уже в окно вслед уходящему Аркадию.

– Конечно, есть! В бардачке диски! – ответил он и скрылся в дверях универмага.

Через тридцать минут, открыв багажник, он уже укладывал пакеты с продуктами в машину.

– Ну что так долго, милый? – спросила она, перекрикивая музыку в машине.

А там пел голос Владимира Кузьмина: «Ты красива и свободна, ты лети куда угодно, лишь бы мне скорей забыть тебя». И Аркадий, открыв дверь машины со стороны, где сидела Алена, приглашая ее взглядом, хриплым голосом затянул вместе с ней во все горло: «И эта любо-о-овь пройдет! И эта печа-а-а-ль умрет! И эта слеза-а-а растает, как роса-а-а! Я буду всё та-а-ак же плыть!!! По небу во сне-е-е кружить!!! Но как без тебя?! Как без тебя?! Как без тебя-а-а мне прожить… Скажите, небеса!!!»

Последние слова они заканчивали, протягивая руки друг к другу.

– Получилось неплохо, – прокомментировал Аркадий, усаживаясь за руль.

– С душой потому что, – добавила Алена и раскрыла пакет из универмага, в котором была бутылка виски «Джек Дениелс», бутылка мартини, одноразовые стаканы и презервативы.

– А презики надувать будем? – спросила она.

Глава 16. Боренька, Наташенька, Моше и канделябры

– Mah… Sei sicuro, che questa lavoro di Faberje? (Ты уверен, что это работа Фаберже?)

– E certo, che sicuro! (Конечно, уверен!) – ответил Борис.

– Va bene (хорошо), – сказал пожилой толстый американец. Потом повернулся к человеку, сидевшему сбоку за столом, и отдал ему в руки один из канделябров: – Можешь брать, если они тебе так нравятся; очень похожи, но гарантию я не даю.

– Я все равно беру: мне они нравятся, и у меня есть кому их продать, если что. – И взглянул на Бориса: – Вы можете дать талон экспертизы?

– Конечно, конечно. Но только пока копию талона, – ответил он. – К сожалению, подсвечники я получил по почте и не думал, что буду продавать их, во всяком случае, сейчас. Но, если вы их берете, я вышлю вам оригинал.

– Думаю, потом это будет ни к чему, – сказал американец.

– Как хотите.

Покупатель открыл портфель и начал отсчитывать сорок тысяч долларов.

Через полчаса, когда он ушел, американец вышел на балкон своей квартиры, выходящий на старый мост Флоренции. Борис сидел на балконе, раскинувшись в плетеном кресле, и, попивая из красивого бокала красное вино, задумчиво наблюдал за потоками реки туристов, ходящих по Золотому мосту, как его называли за то, что он сплошь был усеян магазинами, в которых продавали золотые изделия.

– Знаешь, Борис, у меня есть отличный заказ на старые русские вещи дома Фаберже. Люди платят втридорога, но только за оригинал, а не за фуфло, – произнес американец на неплохом русском, с небольшим акцентом.

– Хороших вещей сейчас мало, Моше, – ответил Борис, – но их найти можно. – И улыбнулся, протянув Моше пять тысяч долларов. – Когда опять поймаешь хорошего лоха, звони. Возможна даже работа на заказ.

– Для лохов? – спросил Моше.

– Для всех.

Они оба улыбнулись, и Моше напомнил старый анекдот:

– Так это Страдивари для лохов скрипки делал, а для нормальных пацанов он делал барабаны. – И они рассмеялись.

Двадцатью минутами позже Борис спустился в модное заведение «Open Bar», находящееся возле дома Моше, где его ждала, пообедав, очаровательная жена.

– Ну как дела, Боренька? – спросила Наталья, с удовольствием отметив, что сумки с канделябрами в его руке нет.

– Да как тебе сказать… – ответил Борис. – Ограбили меня у Моше. За канделябры великого мастера мне досталось каких-то жалких тридцать пять тысяч, а ведь торг на аукционе начинался с пятидесяти, – и в нарочитом недоумении посмотрел на жену.

Наталья выставила красивую ногу в изящном сапоге из-за стола и, делая вид, что расстегивает молнию чуть выше колена, повторила сцену демонстрации мод из одного советского фильма: – Легким движением руки обычные брюки… брюки превращаются… превращаются брюки…

– В обыкновенные шорты, – подхватил ее шутку Борис.

– А подсвечники с барахолки… – продолжала Наталья.

– В канделябры Фаберже! – со смехом закончил Борис.

Он подсел ближе к жене и, приобняв ее за талию, нежно поцеловал в губы.

– В губы! – отпрянула она. – На первом свидании?!

– Ну, извините, – ответил Борис. – Как я смогу загладить свою вину?

– Для начала купите мне сапоги, прекрасный незнакомец, – ответила она.

– Я уже согласен.

Наталья взяла его за кончик галстука и, театрально притянув к себе, сказала сквозь зубы:

– Это только начало!

– Как вам будет угодно, госпожа! – ответил Борис и, сделав знак официанту, крикнул: – Conto perfavore! (Счет, пожалуйста!)

Глава 17. Филя и Криш. Немного о прошлом

Как только небо, унося большие тучи,

Опять закружит игры за горой,

Я буду наблюдать за этим лучше,

Как космос наблюдает за звездой…

A.

Начинало смеркаться. В дачном поселке постепенно стали зажигаться огни. Туман, словно заботливый друг, укрыл на ночь ели и дома белым покрывалом. Опавшая листва, услужливо шурша и стелясь под колесами автомобиля, бледно-желтой мозаикой дополняла картину осеннего вечера, когда «десятка» свернула на аллею, где находился дачный домик Аленки.

Подъезжая к дому, Криш заметил одиноко стоящий чуть в стороне притонированный «мерседес». Он не остановился возле дома, а проехал дальше и, свернув на другую аллею, стал параллельно нужному дому.

– Ты куда? Забыл, где наше гнездышко? – слегка перепугавшись, спросила Алена.

– Тише! Сиди и не шевелись, что бы ни случилось; я сейчас приду.

Сунув руку под коврик, Криш нащупал ствол, достал его и вышел из машины. Крадучись и пригибаясь, как кошка, он скрылся за забором противоположного дома, где стоял «мерседес».

Дверь «мерседеса» беззвучно приоткрылась, и рука с пистолетом, словно змея, зависла в сумраке у виска водителя.

– Руки на руль, аккуратненько… вот так, спокойно… спокойно… – Рука с пистолетом повернулась дулом к пассажиру. – Теперь ты, за голову. – Криш встал с корточек; чуть отойдя, взял на мушку обоих и тихо сказал: – Дергаться не советую, сразу третий глаз нарисую. Кого ждем?

– Аркаша, это же я, Кривой… Нас Филя послал к тебе сказать, что тебя приехали искать люди Саныча…

– Кривой? А я тебя не узнал, – удивился Криш и, не опуская руки с пистолетом, махнул им в сторону водителя: – А это кто?

– Это пацан наш, c нами работает. Все в порядке, Аркаш, – ответил Кривой, все еще держа руки поднятыми за головой. – Опусти ствол, братан!

Криш опустил пистолет.

– Ну, Кривой, ты даешь! Так и пристрелить тебя мог. Чё так встал?

– А что мне, флаг вывешивать? Я же не знал, что ты такой нервный.

– Ладно, вылазь, давай побазарим, – сказал Аркадий. – А ты сиди, – махнул он пистолетом водителю.

Кривой вылез из машины и отошел в сторону.

– Что случилось? Рассказывай по порядку.

– Да я всего не знаю, – начал Кривой, – знаю, что сегодня днем приехал Жихарь на двух тачках, с толпой. Сначала сам с двумя, потом еще трое подтянулись.

– Какие машины у них? – спросил Криш.

– БМВ черный и джип «черокки» серый, номера не знаю.

– Так… Чего хотели-то, о чем речь вели?

– Не знаю, Аркаша. Я сегодня на рынке вообще работаю. Филя мне спецом позвонил, чтобы внимания не привлекать. С ним парней хватает, но он меня попросил. Жих к нему на базу приехал, он с ним сейчас стопудово. Филя еще сказал, чтобы я двоих на всякий случай к отцу твоему отправил: вдруг ты там появишься…

– Ясно, погоди… – Он чуть отошел и набрал на огромном телефоне номер отца. – Па, ты где? Уезжай оттуда. Домой только не езжай и не спрашивай меня ни о чем, некогда рассказывать. Я потом тебе все объясню; просто сделай сейчас, как я прошу, хорошо? Можешь сегодня переночевать у этой твоей красоты? Ну, понял. Только смотри, домой не вздумай ехать, а машину поставь где-нибудь не на видном месте и номер своей подруги мне продиктуй… Сейчас, погоди… диктуй… тридцать три… двадцать три… ноль ноль двадцать три… Всё, глуши свой керогаз, я позвоню тебе.

Он отключился и подошел к Кривому.

– Ну как мне с Филей увидеться? – спросил он.

– A давай я ему позвоню и скажу, что на работе все в порядке, и попрошу его, как освободится, приехать к тебе, – предложил Кривой.

– Нет, просто скажи, что все в порядке и что ты поехал на работу. Даже если кто рядом будет и услышит, ничего не поймет, а Филя поймет все, – сказал Криш. – Давай! Звони сейчаc, – и он махнул головой на огромную, похожую на утюг трубу, которую Кривой держал в руке.

Кривой набрал номер и стал ждать, когда ему ответят.

Как только Криш услышал спокойный голос Филиппа, ответивший Кривому на звонок, он и сам успокоился и, дождавшись окончания разговора, распрощался с Кривым и исчез за забором соседнего дома.

Открывая дверь «десятки» и засовывая в нее голову, Аркадий произнес c улыбкой: – А вот и я, любимая.

– Ну уж, милый, с тобой точно не соскучишься! Опять от ментов будем всю неделю бегать, как в прошлый раз?

– Хуже, милая, хуже. Теперь за нами гонится мафия, – ответил Криш.

–Ой, как интере-е-есно! – протянула она. – Дай попробую угадать… Нас убьют, но перед этим нам зацементируют ноги в тазике?

– Нет, любимая, русская мафия не такая сентиментальная, как итальянская. – И потом, что-то мне подсказывает, что тебя вначале немного помучают, – попытался пошутить Аркадий. – Сейчас пойдем домой, подождем одного моего знакомого и приготовим еду. А потом я отвезу тебя домой. У тебя когда самолет в Италию?

– Чего?! Я тебе как отвезу! Кто в прошлый раз ментов обдурил, а?!

Она надула губки и хотела уже обидеться, но быстро передумала и, обхватив Аркадия за шею, посмотрела ему в глаза: – Я хочу быть с тобой, милый!

Криш поцеловал ее в губы и сказал:

– Ладно, пойдем в дом, а там посмотрим.

Они оставили машину там, где она стояла, на другой аллее, параллельно к дому Алены. Аркадий достал из багажника пакеты из универмага и спросил:

– Ну что, ты меня сегодня накормишь? Или, как обычно, ты говоришь, что приготовишь, а потом командуешь и готовлю я?

– Ну, Аркашенька, ты же понимаешь, что технической стороной вопроса могут заниматься все, но немногие могут руководить процессом. Тем более таким, как приготовление пищи. – И, повеселев, добавила: – Накормлю, конечно. Меня синьора Мария научила делать пасту-ашутто.

– Это что еще за хрень? Тесто вперемешку с помидорами внутри духовки?

– Нет, это макароны в соусе, – ответила она таким тоном, будто только он на всем белом свете не знает, что такое паста-ашутто.

– Мне уже все понятно, – сказал Аркадий, – вот поэтому я и купил пельмени. – И пошел вслед за Аленой к дому.

Филя был старым другом Криша. Познакомились они в зоне, когда оба тянули первый срок. Филя был в «блаткомитете» зоны – так называют тех, кто стоит у руля. В общем, Филипп был близким другом смотрящего за зоной и имел авторитет. Кришанов с «блаткомитетом» общался мало, но некоторых знал еще по воле. Да и зона – это всего лишь закрытый периметр. Хочешь не хочешь, а все рядышком, как на ладони, – не спрячешься.

В первый раз лицом к лицу Филя и Криш сошлись на сходняке, куда Кришанов пришел поддержать своего знакомого Клена. У Клена, как говорится на жаргоне, была непонятка по игре.

(Не имею желания утомлять читателя непонятными фразами, но все же вынужден объяснить, что такое в местах лишения свободы игра и как много она и всё, что с ней связано, значит. Итак, игра – это не только путь к существованию, ибо игрок кормится за счет того, кого он обыграет, но и мощный рычаг традиций преступного сообщества, позволяющий как регулировать его, так и пополнять кассу этого сообщества. Все, что связано с игрой и имеет к ней отношение, находится под пристальным взглядом не только самих играющих и «блаткомитета», но и всех осужденных в целом. Скажем так: это некий «эгрегор» мест лишения свободы, очень мощный и один из самых безжалостных. Потому что, если у кого-то имелись такие вопросы, как у Клена, уже само по себе это не сулило ничего хорошего. А Кришу было жалко этого парня, и он не хотел отдавать его на растерзание злым зэкам.)

Разговор, на котором присутствовали Криш и Филя, начал заходить в неприятную для Клена сторону и не окончился бы ничем хорошим, если бы в центре внимания не появился Криш и со словами: «Братва, да о чем мы тут базарим?» – не стал объяснять ситуацию Клена с другой стороны. Речь его закончилась словами: «Поэтому непонятка по игре не у Клена, а у того, с кем Клен сел играть». В воздухе повисла пауза. Все ждали решающего слова Филиппа. Но Филя, пока Криш разговаривал, разглядел в нем совсем не ту личность, которая ходила по зоне, а умного и способного парня. Да и речь его была правильной и четкой. Он ни с кем не спорил и, как видно, сильно не напрягался, но сумел обратить весь натиск на Клена не только вспять, но еще и ему во благо. Мало того, обычно жужжащие и любящие интриги зэки молчали: им нечего было сказать.

Филе Криш понравился. Он встал, обвел глазами всех присутствующих и сказал:

– Ну что, если к Клену вопросов больше нет, пойду я, братцы: меня на больничке ждут.

– Подожди, Филя, я с тобой! – крикнул кто-то из толпы, и братва начала расходиться.

С тех пор Криша стали угадывать в зоне и они с Филей завели приятельские отношения.

Прошло шесть месяцев после этих событий. Морозной ночью Криш пробирался в БУР (барак усиленного режима), где сидели зэки за всякие проступки, совершенные ими уже в местах лишения свободы. У Кришанова там сидел приятель по воле, и он иногда приходил к нему тайком ночью. Решетка окна камеры отодвигалась в сторону, и они могли под покровом ночи, спрятавшись, разговаривать и даже умудрялись пить водку.

Вот и сейчас у Криша в рукаве был спрятан пузырь, которым он хотел угостить старого знакомого. Он залез на первый забор, дождался, пока часовой на вышке отвернется в другую сторону, и перепрыгнул в запретны      й участок, который разделял жилую зону с рабочей. Прижался к забору и посмотрел на вышку… Все тихо. Пошел вдоль забора дальше, хрустя по снегу валенками.

Остановился возле второго забора, прислушался и быстро перелез уже ближе к самому БУРу, но тут услышал быстро приближающиеся шаги проходящего мимо наряда солдат. Он стремглав добежал до первых окон здания и прижался к стене в том месте, где была тень. Солдаты прошли в двух метрах от него и скрылись в темноте.

Криш потрогал бутылку водки в рукаве, которую нес для друга. «Хорошо хоть не разбил заразу», – подумал он и уже приготовился было продолжить свой путь, как услышал знакомый голос через решетку окна, возле которого он спрятался:

– Ну и куда он теперь денется, этот Филя? Вые…ут его теперь его же друзья. И Шмель долго не продержится в смотрящих. За такие косяки его тоже по головке не погладят.

– Так он же сам в БУРе сидит, – отозвался другой голос.

– Ну и что? – говорил явно знакомый Кришу голос. – За эти деньги их обоих раком поставят. Я сам на блатпедали давил и законы этой своры знаю лучше, чем многие из них.

Криш осторожно приблизился к окну и заглянул внутрь камеры. Посередине ее стоял стол, и за столом сидел «козел» – так зэки называют осужденных, которые, так сказать, встали в зоне на путь исправления, но по сути были простыми интриганами, cдававшими администрации таких же зэков, как они сами. В общем, те же стукачи, только в зоне. И еще пользующиеся привилегиями от администрации учреждения.

У «козла» была кликуха Гера, и Криш его сразу узнал, потому что видел каждый день в лагере. Герыч сидел целыми днями в большой будке, которая возвышалась над всей зоной и у зэков получила название «голубятня». Он открывал автоматические двери, нажимая на кнопки у себя в кабинете. С помощью этих дверей осуществлялось передвижение по всей зоне, и, если Гера был на кого-то зол или хотел заблокировать двери или просто поиздеваться над человеком, ему дана была эта маленькая власть, которой он упивался от всей души.

– Вот ты даешь, брат! Не боишься? – cпросил молодой «козленок» старого «козла».

Криш быстро смекнул, что Гера, так же как и он, пришел навестить своего кореша, но только, в отличие от него, просто и свободно зашел с парадного входа. А теперь, напившись, хвалится младшему «козленку» какой-то сделанной им пакостью. В любом случае, раз речь зашла о Филиппе, не стоило торопиться уходить. Надо было дослушать историю до конца.

– А кого мне бояться-то?! – продолжал Гера. – Я ведь «козел», и мне не в падлу пару смотрящих в мясорубке прокрутить. – Он дико рассмеялся и, подняв стакан с водкой, сказал молодому: – Завтра посмотришь, что с ними будет.

Они чокнулись, и он опрокинул стакан себе в глотку.

– А как ты узнал, где он деньги прячет? – спросил молодой.

– Чисто случайно. Можно сказать, подарок судьбы.

Криш в сердцах поблагодарил Бога за то, что Он дал ему возможность услышать о мерзких планах Геры.

– Послал меня пахан к блатным. (пахан Геры – это начальник оперчасти в зоне). Ну вот. А я, когда в барак к ним захожу, тихонечко так передвигаюсь: вдруг услышу что или увижу… Ага, значит, подхожу я к двери смотрящего, а там никого рядом не было, и я в замочную скважину подглянул; смотрю, а Филя бабки считает и на бумажке что-то пишет. Ну, думаю, фартануло мне: касса ведь это их. К нему тут, слышу, идет кто-то, постучался, а я за дверью другой встал в коридоре, не видать меня: света нет там у них в закутке. Когда к нему постучались, он крикнул, чтобы через двадцать минут к нему пришли. Дописал там быстро свои списки и вышел ко мне в закуток. Я стою, еле дышу, сердце колотится: поймает ведь – убьет меня. Но игра стоила свеч. Он прислушался, потом начал деньги прятать в коридорчике. Там две двери, и в одной тайник. В жизни не найдешь, если не видел. Он деньги спрятал и ушел. Я по сторонам – никого. Быстро бабки забрал и ушел, – закончил свой рассказ довольный «козел».

– Да-а-а! Ну, ты даешь, братан! – восхищенно протянул маленький «козлик».

– А то… – отозвался Гера. Его пьяные глаза поволокло туманом, он мечтательно посмотрел сквозь камеру и проблеял: – Эх, сейчас бы ханочки… Ну, ничего, – взял было он себя в руки. – Мне теперь всего дадут.

«Это уж точно, сука! – подумал Криш и едва удержался от того, чтобы попробовать вырвать решетку и сломать ему шею. – Всего получишь, падаль, сполна!»

– Ну и что дальше? – спросил молодой, заслушиваясь историей.

– А дальше я пошел к ложкинцам и сказал им, что деньги из общей кассы Филя сожрал. И если они хотят, то пусть поинтересуются, где они. – Он зло улыбнулся и сказал с удовольствием: – От Фили уже сегодня ночью ничего не останется.

Ложкинцы были дерзкой, отмороженной группировкой «быков», приехавшей из другой зоны. Смотрящего за лагерем они просто ненавидели, потому что Шмель держал их на коротком поводке и не позволял беспредельничать в зоне. Они были большой, мощной бригадой и на воле. И поэтому те, кто находился в зоне, имели большую поддержку с воли. Вскоре после их приезда в зоне появился «лагерь оппозиции», но открыто выражать свою неприязнь оппозиционеры не могли. Смотрящего за зоной оставляли старые авторитеты, и, чтобы пренебречь их выбором, нужно было найти за «блаткомитетом» конкретный косяк. А сейчас у ложкинцев была ситуация лучше не придумаешь. Можно было и власть уничтожить, и красиво все это объяснить. Авторитеты не стали бы противоречить, если ложкинцы докажут, что общих денег нет на месте.

Это Криш прекрасно понимал, стоя возле решетки и слушая исповедь «козла». Его мозг лихорадочно крутил колесо, которое все никак не могло встать в нужную колею. Он на секунду представил, что может произойти в зоне уже в ближайшие часы. Переворот неизбежен. Будет море крови невинных жертв – и всё ради власти…

– Давай еще выпьем, братан, – сказал молодой «козленок». И, разливая водку в стаканы, спросил: – А деньги-то где? Отдал ложкинцам?

– Ну да! Они меня в жопу целовать должны, что я им Филю и Шмеля на блюдечке преподнес. – Им еще надо будет заплатить мне… Вот они! – И он неожиданно вытащил из-под рубахи привязанный к шее шнурок, на котором висел внушительных размеров рулон денег. – Тут даже записано, откуда и куда, вся бухгалтерия их. Я ее пахану отдам, запущу блатных по полной программе. – Он взял со стола стакан и, не чокаясь, выпил.

Криш стоял возле окна ни живой ни мертвый. У него был столбняк от гнева.

Геру от выпитого поволокло еще сильней. Он поставил стакан, посмотрел на часы и сказал:

– Пойду я на работу, а то пропущу все интересное.

Криш отпрыгнул от решетки и что есть духу рванул обратно, через запретку, к жилым баракам. Пока Гера выходил из БУРа, он мог его обогнать с другой стороны и встретить возле бараков, на выходе из изолятора.

Перепрыгнув через последнее препятствие, Криш добежал до столовой и, выглянув из-за угла, увидел, как Гера выходит в зону.

Времени у него не было, а до Геры нужно было бежать сто метров. «Если он зайдет в барак, я могу его просто потерять», – подумал он. Но Гера в барак не пошел, а поднялся по лестнице в большую кабину с кабинетами, находившуюся на возвышении, которую и называли «голубятней». Криш увидел, как Гера открыл дверь в радиорубку, повесил шапку и включил свет.

Больше ждать он не мог. Бросился по отрезку, отделявшему его от лестницы на «голубятню», и, поднявшись туда, выбил ногой дверь. Ворвался в кабинет к Гере и резко ударил его ногой в пах.

– Ах ты Ленин ё…ный! Решил тут революцию замутить?

Он рубанул Геру ребром ладони сверху по шее; тот согнулся пополам и скорчился от боли. Криш нагнулся над рухнувшим телом и сорвал с его шеи сверток. Потом сделал два шага к выходу, но передумал: обернулся и с размаху, подскочив, ударил носком ботинка раскинувшееся тело по ребрам. Хрустнули кости.

– Падаль! – злобно обронил Криш и выбежал в дверь.

Забрался на крышу «голубятни», перебежал по ней на другую сторону зоны и спустился по решетке забора к бараку, где жил Филя. Взбежал по лестнице наверх и затарабанил в дверь:

– Филя, открой! Филя!

– Кто там?!

– Это я, Криш!

– Сейчас, сейчас! Что случилось?!

Дверь открыл другой парень. Криш влетел в комнату. В ней находились еще два приятеля Фили, которые играли в карты. На столе стояла бутылка водки и закуска.

– Парни, нам с Филей потрещать надо по срочняку. Без обид, разговор личный.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.