Стальная волчица

Ну, когда она усвоит, я ненавижу прозвище. Ненавижу, когда называют Волком. Само по себе прозвище не из приятных, имя переводится как волчица, да еще кличка с преступностью связана. Ужас просто. И кто только додумался назвать так ребенка?! Хотя я знаю ответ. Раньше мне нравилось, теперь нет. Само слово напоминает о временах, когда папа еще был здесь, в мире хаоса.

Частенько не понимала, почему он так его называет, теперь же понимаю. Особенно хорошо усвоила, после пяти лет жизни впроголодь, без шансов найти убежище, забыть все, бросить.

–Эй, в чем дело? Не нравится? – силясь понять неожиданную перемену настроения в поведение Бритни Стеф, вопросил парень. Его глаза метаются меж нами, словно искры пламени. Он только сейчас заметил, что мы остановились и молчим.

–Все просто замечательно. О, здорово! Лазурит? – в подобие радости восхищаюсь я.

–Близко. Сапфир. Точнее сиреневый сапфир Альбовых гор. Хочешь примерить? Честно сказать это подарок Виолетте, но тебе подойдет больше – он замолкает в ожидание, а затем добавляет – Она должна быть моей спутницей на сегодняшней вечеринке, но я с этим категорически не согласен – кидает он зло – Надеюсь, ты придешь?

Я смотрю на украшение. Внутри все закипает.

Он что меня покупает? Это шутка? Смех, да и только! Мальчик, ты, правда, думаешь, что это покорит меня? Дудки. Я видела гораздо качественнее огранку, гораздо серьезнее шлифовку. Что ты мне суешь? Искусную подделку. Ожерелье святой Марии. Ха-ха! Но с другой стороны есть в нем что-то необычное, за гранью понимания. Эх, если бы папа увидел, он точно смог сказать, в чем фишка. Я не могу, знаний не хватает. И потом, странно это. Мы несколько лет в параллелях, что становится не по себе. Сколько бы нас не сажали вместе, все никак не заговорим. Что же произошло сегодня? Я всего лишь сбила его с ног. Просто не верится, чтобы заговорить, потребовалось в него врезаться. А ведь я и впрямь не решалась. Интересно, он то же самое чувствовал, или ему просто фиолетово было.

Не успела я раскрыть и рта, как его руки замкнули кольцо на моем запястье.

Звонок.

Шквал голосов. Студентов отпустили на перемену.

Неужели мы проболтали столько времени?! Кошмар!

–Жди нас. Будем в восемь. И да, она согласна!

–Что? Не…погоди!

Но парень уже скрылся в толпе, а блондинка в расписанном блестками пуховике, довольная собой осталась стоять рядом. По выражению ее лица стало ясно, она сделала это специально. Еще одно напоминание, о том, что я здесь чужая.

Бри дочь адвокатов живет в роскошном пентхаусе. Я бываю у нее дома время от времени, пока Станислав Борисович не взъедается. Причин для этого много, неудивительно, что подруга частенько извиняется. Без напыщенного индюка понятно, рано или поздно мне запретят ступать на порог дома адвоката Джозефа и бизнес-вумен Лами. Уж очень настороженны родители Бри опасной связью. Иногда, я думаю, как они правы.

–Надеюсь, ты понимаешь, что это совсем не смешно?

–Да перестань. Принарядить. Подкрасить. Заплести.

–Сероглазка!!!

–Возможно, ты и побьёшь меня после этого вечера, но зато развеешься – не обращая внимания на крик, констатирует глянцевая модель.

Похоже ей приятно прозвище. Впрочем, я ведь сама его и дала, когда мы впервые встретились. Еще в ту ночь, она призналась, что не замечала этого. Помню, как склонив голову на бок, она спросила «неужто настолько серые?». В качестве ответа вручаю мини зеркало. Она внимательно смотрит, а потом озадаченная открытием кивает. С тех пор блондинка превратилась в Сероглазку.

Ненавижу когда она права. Мне действительно надо расслабиться, отпустить все. Может там и не так плохо будет. Свежо предание, да верится с трудом. Но все же идеальнее перспективы сидеть в квартире слушая мамины лекции. И уж точно лучше игр с братьями.

–Ладно – понурив голову, соглашаюсь я.

Блондинка пляшет от радости. Она уже знает, как построить день. В ее руке трубка, она звонит стилисту.

Я смотрю вглубь холла, туда, где видела парня в последний раз. Теперь время тренировки, и искать его не имеет смысла. А ведь я даже не поблагодарила его за столь щедрый подарок. Пусть он и не мне предназначался, но все же приятно.

Интересно, что еще подкинет этот день. Если верить интуиции добром не кончится. Но как говорится, метаться поздно. Что ж, до вечера Эдвард Бейн. «До самого скучного вечера в твоей жизни» – злорадно добавляет голосок разума.

Бри хватает мою сумку и на всех порах мчится к выходу. Остальные две пары теперь не имеют смысла.

Я с тоской смотрю на лекторий.

Бритни уже на улице. К ней подъезжает машина, и она не думая плюхается в нее.

Я бегу следом. Браслет гремит бубенцами.

Машина начинает путь в направление парикмахерской.

Глава 3. Незадачливые именины.

–Стоп, дальше не…

–…все в порядке. Чарли пропустите их.

–Но сер? – слегка порозовев от негодования, воскликнул охранник семьи Бейн. Его желтые усы до ушей топорщатся во все стороны, вызывая ассоциацию с небезызвестным персонажем из «Лоракс».

–Чарли, это мои однокурсницы. Все в порядке. Пропусти – с каждым словом, настойчивость юноши все очевиднее. Его глаза отражающие лучи солнца, искрятся нежностью по отношению к нам – Привет, девчонки!

–Привет!

–Хай – выдавливая вымученную улыбку, здороваюсь я. Парень замечает, как я осунулась. Я, девушка, что должна играть его спутницу.

Он явно напряжен. Расстроен. Немного разочарован. В тоже время его впечатляет мой вид. Я вижу это по знакомым отблескам в небесно-лиловых глазах. Но Эдвард не собирается выяснять, в чем дело. Я благодарна. Он еще утром обратил внимание на то, как странно я себя веду.

В место расспросов он приглашает меня и Бри в особняк, следом идут ребята из команды. Они только что прибыли. За ними виляя одним местом, маршируют девушки из группы поддержки. Самой младшей из них шестнадцать, старшей – восемнадцать. Я старше их всех вместе взятых. Мне девятнадцать. Не ребенок конечно, но кто догадается об этом, если сама не скажу. Мне порой братья не верят. Да и мама частенько переспрашивает. Что уж говорить об этих наштукатуренных. Представляю реакцию Виолетты, узнай она, сколько ее надуманному врагу лет на самом деле. Толи за счёт внешности, толи роста, но это всегда под большим сомнением. Из всего сборища только у Бри не возникает вопросов. Ей самой почти девятнадцать, а выглядит на двадцать пять. Это от природы. У меня же обратный эффект, больше пятнадцати не дают.

Не знаю, что произошло между моим отцом и Парксами, но с этого момента отношение «второй леди» резко изменилось по отношению ко мне. Я не считаю верным, когда дети отвечают за поступки предков, но видно на Виолетту это не действует, а на ее сестер, распространяется. Парадокс настоящий. Надо бы при случае узнать, на что она так обижена.

В гостевом зале полно народу. Больше чем на парах. Больше чем на собрание знаменитостей. Больше чем на рок-концерте. Больше чем на приеме у самого президента. У всех без исключения в руках цветные коробки с ленточками. На юношах костюмы с бабочками, на девушках платья невообразимых цветов. Все они блестят. Все они пахнут. Все они замирают в ожидание чего-то. Чего? Я не понимаю.

Я стою за ширмой, которая отделяет комнату от прихожей. Эдвард не дал мне пройти в зал, едва коснувшись пальцами тыльной стороны ладони. Почему я повиновалась, самой удивительно. Но вот теперь я стою здесь подле вешалки и смотрю в переполненный зал. Колени начинают подгибаться. Тело пронзает дрожь. Сердце учащает пульс.

Аполлон видит это. Он, правда, волнуется. Меня захлестывают предчувствия драйва. Последний раз так волновалась, выходя на сцену с коллективом «Вдохновение». То были прекрасные солнечные дни. Свет софитов, медленно раздвигаемые кулисы и ведущая, объявляющая следующий номер. То чувство покоя легкости забвения, когда вокруг нет ничего и никого, только музыка и твой танец ни с чем несравнимо. Это невозможно описать. Это нереально представить. Это можно только испытать.

–Эй, ты в порядке? – спрашивает меня юноша.

–Да. Все просто потрясающе. Просто давненько не выступала – говорю, разжимая кулаки. Перед глазами мимолётом мелькает сцена «Роки в кабаре».

Он облегченно вздыхает. Мы поднимаемся на импровизированный пьедестал, держась за руки.

–Э, мам, пап, и вся собравшейся публика, позвольте представить – начинает наследник семьи Бейнов. Его плечи быстро вздымаются. На лбу выступает испарина. Рука поверх моей ладони становится липкой. Я понимаю, он волнуется, почти также как я сама.

Легонько толкаю его в локоть. Он все понимает правильно. Собираясь с мыслями, обладатель лилово-голубых глаз продолжает:

–Я знаю, вы все здесь из-за меня! – толпа смеется. Я слежу за реакцией Бри. Она флиртует с очередным парнем – Я рад каждому, но права, не стоило подарков – толпа снова смеется.

Мне не смешно. Я понимаю, что происходит. Теперь отчетливо осознавая промах. Коробочки в руках собравшихся это презенты юному Бейну на его двадцать первый день рождения. У всех свои дары. У всех кроме меня. Вот и первый повод для обсуждения.

–И тем не мене я счастлив, представить вам свою очаровательную спутницу Сару Ви! – провозглашает он так, будто в зале глухие.

Аплодисменты.

Что за фигня? Сара, не ругайся, это всего лишь кучка недалеких богатеев с парой тройкой простых граждан случайно удостоившихся чести попасть на мероприятие. Игра своего рода. А коль игра, значит, есть правила. Вот только какие правила?! Кто мне их объяснял? Никто! И когда? В холле?

–Сара, скажи что-нибудь – просит юноша, протягивая микрофон. Я принимаю его, лихорадочно соображая, как действовать.

–Привет всем!

Тишина. Гробовая тишина.

Толпа явно ожидает шоу. Вот только какое именно шоу? Я же не ведьма в самом то деле. Они что, решили, будто перед ними настоящие зомби? Или волк в овечьей шкуре? Бред полный. А вообще это идея. Они хотят повеселиться, я устрою им веселье. Такое веселье, что внукам рассказывать будут. Недаром же я столько лет училась крупным шалостям.

Не взирая, на протесты парня, спускаюсь с импровизированного пьедестала. Микрофон брошен на землю. По комнате летает свист рассерженного инструмента. Многие из народа прикрывают уши.

Я иду вглубь зала, толпа сама освобождает мне дорогу. Все взгляды прикованы ко мне. В одних ужас, в других восторг, в третьих все вместе. Мне нравится это. Нравится ощущение власти над сборищем. Это похоже на встречу человека с мустангом на арене цирка. В воздухи витает знакомое напряжение. Настолько мощное, что можно почувствовать разряды молний.

Я подхожу к завороженно смотрящему на мои колени официанту и жестом прошу отойти. Он подчиняется. Подхожу ближе к столу, но не вижу нужного инструмента.

Что ж фокус с вилкой не удастся продемонстрировать, зато есть вариант гораздо круче.

Я вновь подхожу к официанту. Он также смотрит на мои ноги, сглатывая слюну. Естественно, я ведь единственная девушка в коротком платье с оголенным плечом, да еще без каблуков. «На кого ему смотреть, еже ли не на меня?!» – от этой мыли, меня передергивает, но я не собираюсь отступать.

Эдвард в полном замешательстве присоединяется к толпе. Он знает, что они здесь ради развлечений, но явно не рассчитывает на повышение градусов. Что ж тем забавнее будет.

Я подхожу ближе к мальчику в цветочном фартуке. Он, наконец, переключает внимание, и в этот момент я нападаю. Едва заметный удар, официант дергается. И вот его тело лежит на полу бездыханным, а я скалюсь.

Толпа готова бежать.

Напрасно.

Мальчик в чепчике, секунду назад лежащий бледный холодный, встает. Он улыбается мне. Дарует заинтересованный недоуменный взгляд. Я подмигиваю. Толпа приходит в чувства. На сей раз восторженный аплодисменты по настоящему ликующей толпы гремят на всю округу.

Высокий, стройный, атлетически сложенный мужчина с бородой и его прямая противоположность женщина, с ярко выраженным животом, кривыми ногами и небольшим пушком над верхней губой внимательно изучают меня. Я узнаю их. Это родители Эдварда. Я краснею, Эдвард встает сзади, по спине бегут мурашки.

–Весьма необычное зрелище – произносят одновременно хозяева дома. По их улыбкам я понимаю, что все отлично. Расслабляюсь, впервые за день.

–Согласен. Это было нечто!

Эдвард ликует похлеще предков. Его ямочки проступают сильнее. Почему то глядя на них меня обуревает желание, дотронутся до его щеки. Словно я хочу убедиться, что лицо парня это не очередная маска напыщенного индюка с золотым запасом под боком.

Толпа рассеивается. Начинает играть музыка. Парни приглашают девушек. Эдвард не торопится. Мы еще немного болтаем с его родителями об учебе, внеклассных занятиях. Нелепое название, особенно учитывая факт, что мы студенты. Но видно другого определения пока не придумали.

Я смотрю на зачарованную Бритни Стеф увлеченно хихикающую. Рядом с ней стоит высокий парень. Он ровесник Эдварда. Я пару раз видела его на матче и совмещенных лекциях, не говоря о боксерском клубе. Кажется он из команды «быков», но я не уверена в этом. У него каштановые взъерошенные слегка кучерявые волосы. Полные щеки. Маленькие почти не заметные губы. И такие же мелкие бегающие глазки. Он очарован подругой. Его пальцы напряжены. Он явно хочет пригласить ее на танец, но почему то тормозит.

Мне надоедает смотреть на эту романтическую сцену, мои глаза переключаются на Виолетту в радужном платье. Она похожа на единорога. Розовые волосы только усиливают впечатление. Она стоит у шоколадного фонтана, жадно поглощая содержимое. Ее неизменные спутницы будто-то механические роботы повторяют за ней. Я ворочу нос.

–Отстой, верно? – становясь рядом, уточняет атлет.

Я не отрываясь, смотрю за продолжением. Что-то в этой сцене не дает покоя. И тут я понимаю, платье Гадюки в отличие от нарядов подруг без пятен.

–Как она умудряется давиться шоколадом и оставаться чистой? – спрашиваю скорее себя, нежели парня.

–Все просто: у нее несколько одинаковых платьев – пожимая плечами, сообщает спортсмен. Я не могу поверить – Серьезно – видя мое замешательство, говорит брюнет – Я сам видел, как несколько часов назад, она переодевалась. Наверно думала, что никто не увидит – он замечает, как девушка на него смотрит и смеется.

Виолетта заливается краской. Она понимает, что поймана. Я тоже смеюсь. Только мой смех в отличие от змеиного прерывистого пронизан сладостными нотками.

–Я вижу, ты не снимала его – заливаясь румянцем, показывает на браслет юноша.

–Честно, сказать, совсем про него забыла.

Я не лукавлю. Музыка бубенцов настолько привычна, что просто не обращаю внимания.

Эдвард тускнеет, как лампа в последние минуты жизни. Я улыбаюсь. Кажется это единственное, чем я могу подбодрить его.

–Слушай, может на террасу?

Я вопросительно смотрю на него. Подарки вот-вот начнут дарить, а он хочет слинять? Оставить собственную вечеринку, ради любования звездами.

Я не понимаю его, но сама хочу уйти. Мне противно быть в центре внимания. Противно отказывать парням, липнущим ко мне словно мухи. Противно болтать о круизах и мечтах с девушками. Противно вообще быть здесь. Да еще офицер Чарли не дает покоя, следит за каждым шагом. И хотя я знаю, что это всего лишь меры предосторожности, но все равно напрягает.

Интересно, он уже вычислил меня? Или чисто догадывается?

–Давай – говорю я, первой вываливаясь на улицу.

Снег давно кончился. Ударил плюс. Под ногами появились лужи. В воздухе тянет сыростью. С крыш капают первые сосульки. Ночью опять минус, но как то я сомневаюсь. Судя по каше под ногами, минус наступит только в декабре. А пока ноябрь. Не устойчивость погоды в это время нормальное явление. Однако все равно хочется понимания, что именно на улице. Хотя бы просто для осознания, в чем ходить. Утром в зимней куртке, вечером в кожаной. Просто жуть!

Эдвард идет впереди. Он не останавливается на террасе. Я следую за ним. Мне все равно, куда мы идем, главное подальше от этой суматохи.

Нет, всё-таки шумные тусовки не мое. Я люблю одиночество. Может потому, что сама одиночка? А может, потому что одиночеством от папы заразилась. В конечном итоге он столько времени был один, что даже жаль. Сколько свиданий могло быть в его жизни, сколько любви! А теперь все пустое…

От грустных мыслей меня отрывает могучий бас Эдварда. Он напевает песню. Мою любимую песню!

Я не могу удержаться, начинаю подпевать. Он оборачивается. Мы встречаемся взглядами и улыбаемся.

–Значит ты фанатка Nightwish?

–Типа того.

–А, точно! Бри говорила, что ты безумный фанат рока – слегка подтрунивая, говорит он.

Его рубашка промокла (на улице дождь). Белая ткань прилипла к коже, так сильно, что видно торс.

Я завороженно смотрю на его грудь. Его широкую мускулистую грудь, равномерно поднимающуюся и опускающуюся.

Юноша замечает это. Он начинает азартно играть кубиками, дразня меня.

На что он надеется? Что я кинусь ему на шею, как те девицы, которых он сам на словах ненавидит. Или что я растаю настолько сильно, что упаду на колени и буду просить милостыню… Фу! Кого-то мне это сильно напоминает. Правда этот кто-то подобным образом дразнит мою мать, причем на моих глазах. И ведь это работает!

–Почему я? – говорю так резко, что парень едва не спотыкается на ровном месте – Других полно ведь.

–Ну, я подумал…

–Бри подговорила или сам додумался?

–Слушай, я знаю, что у тебя проблемы с жильем – на секунду он отворачивается, добавляя – Предки не раз говорили, что дочь прокурора живет на задворках города в квартире самого Станислава Борисовича Плюшки. Я еще удивился, чего ты комнату не снимешь? У него же не жена, а золото. Не дети, а гении. Не работа, а песня. Не хоромы, а дворец. Вот и спрашивается, зачем ему падчерица с облезлым котом? Потом узнал, что дом твой спалили, нашли и приютили. Боб с Тедом, да ребята о тебе легенды складывают. Говорят, что ты как-то с криминалом связана. Я не верю. Хотя, ты так себя ведешь, будто и вправду знаешь куда бить, как красть, да с ружьем обращаться.

–Не может быть! Я действительно так себя веду? – разыгрывая тупицу, спрашиваю. Он смеется.

–Д-да!

Его ответ искренен, я чувствую это. Но не хочу заканчивать беседу. Пусть промокну, зато не сгорю от стыда под осуждающими взглядами изысканного общества. Как я объясню им отсутствие подарка? Как смогу разыгрывать девушку Эдварда, толком ничего не понимая в этикете. Разумеется, манерам поведения за столом я обучена. Речь толкнуть тоже сумею. А вот остальное, извините, не в моей компетенции. Точнее в моей, но по иному жанру. К тому же, я ведь совсем его не знаю. Спроси меня, чем он увлекается в свободное от учебы, тренировок и матчей время, едва ли отвечу.

–Если честно, я думал, что ты не согласишься…

–…а я и не соглашалась, если помнишь.

–Да, нет, я не об этом. Я про то, как могла бы пойти твоя жизнь, не живи ты с этим дядькой и его семейством – последнее слова пропитано неприязнью.

Я тупо смотрю на него. Его лицо непроницаемо. Его черные с проблеском меди волосы слиплись от капель дождевых струй. Джинсы намокли хуже рубашки. А он стоит, смотрит на ночное небо, и бровью не ведёт. Такое впечатление, словно дождя нет и в помине.

Как то даже нелепо получается. Я тоже промокла. Мои туфли доверху залиты водой. С волос градом текут струи. А я, как и он, просто не обращаю внимания на переменчивость погоды. Но я хоть привыкшая, а он простуду схватить может.

–Что ты делала после пожара? – внезапно спрашивает он.

–Болталась по подъездам ближайших домов, прося пропитания как вшивая собака – отвечаю слишком уверенно, гадко, нарочито спокойно.

Бейн настораживается. Он несколько минут изучает меня взглядом, затем подходит. Берет мою исписанную едва заметными белыми пятнами руку и нежно поглаживает. Я продолжаю смотреть не видящим взглядом. Мои мысли далеко, в прошлом.

–Сколько дней это было?

–Пять лет – холодно резко отвечаю. Он напрягается еще сильнее. Теперь я могу видеть его бицепсы.

–Почему ты не пошла к маме? – спрашивает так просто, словно решение вопроса было очевидно всегда.

Я вздыхаю. Как ему объяснить, что идти к ней для меня было подобно смерти. Даже если бы меня сдали в детдом, и то было б проще. Но мать, с которой ты не виделся больше восьми лет, с которой, не говорил столько времени. Где ее искать? Что сказать если найду? Как оправдать папу? Как объяснить поджог? Да и вообще, на что жить все это время? А потом, как убедить оставить меня, родную дочь? Скорее всего, при других обстоятельствах возвращение блудной дочери, могло быть праздником. Но не в моем случае. Случае, двенадцатилетней девчонки оставшейся без отца, без крыши над головой и без возможности прокормить себя, не говоря о любимце. Конечно, я могла устроиться на работу, разносить листовки, расклеивать объявления. Да только не задача, почему то все как один начинали думать, что паспорт не мой. Между девушкой на фото и той кто стоял перед ними, была теперь колоссальная разница. Там улыбчивая маленькая девчушка с веселыми огоньками. В жизни девушка потрепанная суровой реальностью, с дьявольским блеском в огромных меняющих цвет глазах. Плюс теория с практикой не вяжется, по закону вроде можно 6-8 часов, а на практике – жди тринадцати.

–Вряд ли ты поймёшь – наконец говорю я.

Эдвард ждет продолжения. Дождь усиливается до неприличия.

–Я попытаюсь – говорит так нежно, будто я малышка.

–Мои родители развелись, когда мне было девять. Папа всегда говорил, что уважает маму, но я никогда не слышала других слов. Однако он как то умудрялся доказывать ей неизменность своих чувств. Я была ребенком, и не особо лезла в их отношения. Но когда на пороге дома появился не знакомый мужчина, я нутром почувствовала беду. Родители всю ночь орали. Я подозревала, что соседи вызовут друзей папы. Как ты знаешь, до того как окончательно увлечься ювелирным делом, он был прокурором Паркс. Конечно уважаемый человек, на хорошем счету, дважды награжденный королевой за доблесть и отвагу для мамы был чем-то вроде половой тряпки – я осеклась.

Эдвард смягчился. На его лице промелькнула буря эмоций.

Неужели он испытывает подобное? Его родителя кажутся такими славными. Я бы сказала пушистыми, словно валенки.

–После того вечера они не разговорили с неделю, а затем мама попыталась все мне объяснить. Я не верила своим ушам. Тот человек мамин муж! Они расписались, толком не получив развода! Для меня это было настоящим ударом под дых. Папа просто сказал «решай». Тогда мне стало действительно мерзко. Я поняла, что мать предала нас. Предала его! Она стояла в комнате, светясь изнутри. Вся ее поза говорила, она уже знает, что я скажу. Но ошиблась! Я выбрала отца. Выбрала того, кого казалось невозможно предпочесть. Кто он? Всего лишь мент с небольшим количеством сбережений и золотыми руками. Да по сравнению со Станиславом Борисовичем вторым замом мэра, другом графа Марье и членом секретарского совета королевской семьи просто муравей, дождевой червь. И я выбрала этого бедняка. Уму непостижимо! Верно?

–Неожиданно. Согласен, с твоей мамой – теребя брелок в виде паука, отвечает Эдвард. Его взгляд становится более заинтересованным.

–Если хочешь знать правду, то вот она. Я не пошла к ней по двум причинам. Первая: часть меня, просто ненавидела ее, женщину, подарившую мне жизнь. Вторая, я просто не знала где она и как до нее добраться. Если бы не случайные прохожие, в последствие ставшие соратниками по несчастью, вероятно, я так бы и жила на улице.

–И кто были твои благодетели? – вопрошает заинтриговано.

–Воры – отвечаю язвительно, надеясь, что прокатит, он не заметит, как напряглась.

–Чем ты занималась все это время?

–Какая разница? Главное, что кончилось – брякаю, лукавя. Часть меня хочет вернуться к той забытой по утверждению матери кошмарной жизни.

–Ты мелькала в полицейских хрониках. Что ты натворила?

–Не твоего ума дело – цежу тоном, не терпящим возражений.

–Ты отличный снайпер. Где научилась? – спрашивает с интересом, ловя мой заинтересованный взгляд – У нас ОБЖ совмещенное. Помнишь? – поясняет добродушно. Я киваю, хотя с трудом верю, что он за мной наблюдал.

–Некоторые вещи лучше не знать живее будешь – ядовито замечаю, не горя желанием объяснять.

–Говорят, ты устроила потасовку, из-за которой бывший капитан команды «паркские быки» был вынужден уехать в другой город. Это правда?

–Возможно – отвечаю холодно, смотря в небо.

–Давно гонками увлекаешься? – задает следующий вопрос, я растерянно смотрю на него. Он поясняет – Гребень, шипованные браслеты, кольца, митенка, плюс странная привычка теребить хвост пояса, словно тебе в платье неудобно. Ты будто руки не знаешь куда деть.

–А-а-а, ясно – говорю слегка дрожащим голосом.

Бейн смотрит на меня непонимающе-заинтригованным взглядом. Я жму плечами, мол: все в порядке. Но он не верит.