Полная версия
Далюэрона. Часть 1. Начало
Сана Джин
Далюэрона. Часть 1. Начало
ОТ АВТОРА.
ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ!
Все персонажи, места, города, реки и события данной истории являются вымышленными. Любые совпадения случайны. В книге присутствуют сцены курения, распития спиртных напитков и употребление других вредных веществ, затрагивается тема секса, присутствуют сцены 18+. Всё это ни в коем случае не является пропагандой и вредит вашему здоровью. В этой истории также присутствуют элементы присущие религии, они тоже носят вымышленный характер и ни в коем случае НЕ направлены на то, чтобы оскорбить, высмеять или принизить чувства верующих.
P.S. Сам автор, является верующим человеком.
В книге затрагивается тема инвалидности, эпилепсии и других вопросов возможностей здоровья. Автор ни в коем случае НЕ хотел оскорбить, высмеять или принизить чувства людей.
Данная история, прежде всего, о том, что совершенно не важно, какой ты снаружи, важно лишь, то, что у тебя внутри. Порой отличаться от других не так уж и плохо. Нужно лишь посмотреть на это под другим углом. И помните, каждый человек по-своему уникален, другого, такого, как вы нет, и не будет. Кто знает, возможно, именно вы способны сотворить чудо?
Автор.
Часть I.
Глава 1.
Существование – это борьба.
Правоту моих мыслей в очередной раз пыталось доказать упрямое солнце. Оно не желало отдавать бразды правления осени. Тучи с завидным усердием пытались сместить небесное светило с его места, заслоняя, накатывая снова и снова, но лучи солнечного света, как клинками разрезали плотные серые облака…
Как же я люблю осень…
– …Мисс Уайт!– вскричала Миссис Дэрр, наша училка по физике, которую ненавидели все ученики (а по слухам не только они) и за спиной называли Мегера Дэрр.
– …Ме… миссис Дэрр, – поспешно исправилась я, в надежде, что Мегера не заметит моей оговорки, но не, потому что я её боялась, а потому что, если она начнёт орать, то никакие сирены, сигнализации и прочие отвратные звуки не пойдут с её криками в сравнение.
– Я уже в который раз пытаюсь до тебя докричаться! О чём таком ты задумалась, что даже не слышишь учителя?
– Простите, миссис Дэрр,– только и сказала я, не желая посвящать всех присутствующих в классе и Мегеру, в том числе, в свои прекрасные мысли.
И разве я виновата, что солнце так нежно и ласково касается парты и моего лица, что навевает сонливость?
Да и потом, весь материал, который мы сейчас проходим – только повторение ранее пройденного курса. Зачем слушать то, что уже и так знаешь…
Стоило мне подумать об этом, как по всей аудитории прокатилась спасительная трель звонка. Мегера честно пыталась утихомирить взорвавшийся гул голосов и выдать домашнее задание, но толпа – страшная сила, и одна Мегера, хоть она и была весьма внушительного объёма, не в упрёк ей будет сказано, не в силах была совладать с пятнадцатью горланящими и суетящимися молодыми, энергичными людьми.
Стараясь не остаться с Мегерой один на один, я не стала медлить, руки быстрыми движениями похватали вещи и забросили их в сумку. Я молча порадовалась тому, что сегодня сумка на порядок легче обычного.
Ещё один день моё плечо выдержит…
Дело в том, что я носила сумку на одно плечо, и если сумка была тяжёлой, то на долю моего плеча выпадал не менее тяжёлый день.
Не теряя времени зря, я вышла в коридор. Но, не смотря на это, у стенда с расписанием уже толпился народ, сокрушённо выдохнув, я поплелась к гардеробной, в надежде, что хоть там не будет столпотворения. По пути в гардеробную я мельком глянула на часы, висящие на стене напротив.
12:10
Сегодня у меня нет никаких занятий после школы, а значит, можно будет немного прогуляться после обеда. Я улыбнулась этой мысли, предаваясь мечтам относительно своих планов во второй половине дня, потеряла бдительность. Толпа учеников носилась по вестибюлю, и один не осторожный парень сбил меня с ног.
Я с рождения обладала плохим чувством равновесия, малейший толчок, тычок, неосторожное касание были способны отправить меня целовать землю, это столкновение не стало исключением, и сумка на одно плечо только ещё больше нарушила мой несуществующий баланс. Театрально размахивая руками в воздухе, я всем своим весом приземлилась на копчик. Острая боль не заставила себя долго ждать. Было очень больно, так больно, что на глазах выступили слёзы. Сквозь боль я еле смогла услышать, что парень, который меня сбил, пытается помочь мне подняться. Но не это было самым худшим. Противнее и хуже всего была тишина, которая накрывала невидимым пологом пространство вокруг, в такие моменты моих падений. И взгляды. Все вокруг пялились на меня, кто-то даже прикрывал рот ладонями от ужаса. Все делали такие лица, будто бы я истекаю кровью или что ещё хуже. Я их не виню, ну, почти не виню. Конечно, они считают это ужасным. Это для меня падать по десять раз на дню – обычное дело, для окружающих же, если я упаду один раз, уже страшно. Упасть один раз за день для меня значит, что день прошёл почти отлично. Усмирив боль и гнев из-за зевак внутри себя, и стараясь не кривиться от боли, я успокоила бедного парня:
– Я знаю, что ты не…специально, – выдавила я сквозь сжатые зубы, стараясь не вскрикнуть, – я в порядке.
Парень всё-таки помог мне подняться. Усилием воли, я заставила себя выпрямить спину. Уже в следующую секунду, осознание того, что сделать это было ОГРОМНОЙ ошибкой, прострелило в меня острой болью. Весь самоконтроль трещал по швам, я была готова хорошенько обругать этого парня, который так "широк", что не смог пробежать и не задеть меня. Краем глаза я заметила, что Хести, местная гардеробщица лет сорока, осторожно протягивает мне мою куртку и шарф. Собрав все остатки мужества, которые у меня были, я протянула за вещами руку, стараясь не делать резких движений. Я даже улыбнулась ей, своей "я в порядке" улыбкой. Увидев которую, все свидетели происшествия заметно расслабились и вернулись к своим делам. У меня же, наступил самый напряжённый отрезок этого действа. Нужно было уйти "со сцены" красиво, и не превысить дозу позора на сегодняшний день.
В таком плачевном состоянии как моё, надевать верхнюю одежду было делом очень рискованным, а потому я засунула шапку в рукав, а саму куртку перекинула через сумку. Осторожными шажочками (но и не столь очевидными), я поплелась к выходу из здания. Мысленно я уже прокладывала себе маршрут для отступления.
Как только я выйду через парадную дверь, всё только начнётся, – с тяжёлым сердцем подумала я, – начнутся мои личные круги ада. От школы до дома, до "зелёной зоны" в обычные дни не так уж и далеко: всего-то и нужно, что пересечь парк, по прямой местности, удобно и безопасно, никаких дурацких лестниц и других "полос препятствий", кроме одной… – парадной лестницы. В таком маленьком городке как наш, местные строители не предусмотрели того, что в этой школе могут работать или учиться люди, для которых лестницы – исчадие ада, а тот, кто их придумал сам Сатана, и никак иначе. Размышляя над этим, я доковыляла, наконец, до парадной двери. Толкнув её, я выбралась на свежий воздух, малейшее усилие, напряжение – и боль снова "подала голос". В этот момент моя физиономия наверняка была похожа на курагу: сморщенная на максималках.
Камеры, видеонаблюдение, не забывай о том, что за тобой наблюдают, "держи лицо"– мысленно отчитала я саму себя, и крупицами воли расслабила мышцы лица. Набрав в лёгкие воздуха и медленно выпустив его, я приготовилась спуститься в ад. Покрепче стиснув одной рукой перила, уж про них-то строители, (Слава Небесам!), не забыли, осторожными скользящими движениями я стала передвигать ноги, с каждым мгновением предвкушая спуск по ступенькам.
И вот, этот момент настал: впереди меня ждала, чёртова первая ступенька. Стоило мне поднять ногу, как выстрел боли пронзил ушибленное место, но меня это не остановило, нужно было спешить пока вся эта безумная толпа учеников, приливной волной не хлынула наружу. Хуже всего было наблюдать как этот лес ног ловко, быстро сбегает по ступенькам, пока ты плетёшься сзади прихрамывая, к тому же, на левую ногу, а быстрые ноги и их владельцы – люди, даже не осознают своего счастья и того как они богаты, как им повезло.
"Не выходите, не выходите, "- молилась я, – но, в этот раз молитвы были напрасны. Людской поток хлынул из дверного проёма, когда я была всего на пятнадцатой ступеньке из тридцати пяти.
Когда я проклинала того, кто придумал лестницы уже по сотому кругу, меня окликнули:
– Джин!– звук этого голоса вызвал во мне прилив облегчения, если бы я сейчас не держалась за перила, то воздела бы руки к Небесам. Кто бы там ни был наверху, Он услышал мои мольбы.
А я услышала позади себя знакомую поступь. Губы невольно растянулись в улыбке. Всем своим существом я обожала этого человечка. Стейша была моей родной душой, у меня язык не повернётся назвать её моей подругой, она нечто большее, но и сестрой она мне не была, между нами не было кровной связи, но зато было душевное родство. Она была огромным куском моей жизни, частью меня. Компаньонкой во всех моих безумствах и авантюрах (да, вопреки всем шаблонам и клише, я не была примером для подражания). Общественные рамки, правила приличия и репутация "порядочной семьи" внедряли свои коррективы в моё "школьное" поведение и мою успеваемость. Хотя, мои оценки – это, скорее моя собственная планка, я считаю, что чего-то не знать, при том, что твои мозги способны на большее – это непростительная растрата собственного потенциала.
Я продолжила мучительный спуск, прекрасно зная, что Стейша не обидится, мою ненависть к лестницам она прекрасно понимала.
"Это как пластырь, – говорила она,– чем быстрее его содрать, тем лучше. Боли всё равно не избежать. С той только разницей, что если сдирать пластырь медленно, боль будет длиться дольше"
Наконец, я разделалась со всеми ступенями, и могла позволить себе отдохнуть секунду – другую.
– Не лучший день, да? – участливо спросила Стейша. Сегодня, как обычно она была одета в стиле, который я называла "Лондонский бомж". На ней были джинсы фасона "бойфренд" – дань старым временам, футболка фасона оверсайз и серый просторный кардиган. Обувь, как и у меня у неё была представлена кедами – конверсами, которые я называла "базой" всея обуви.
– Благородный муж винит себя, малый человек винит других, – с наигранным умиротворением процитировала я Конфуция. Стейша легонько ткнула меня под рёбра (деликатность этого тычка не укрылась от меня, и сердце моё наполнилось благодарностью к Небесам за этого человека).
– Могу поспорить ты поливала того парня ругательствами и проклятьями, – едва сдерживая смешок догадалась она.
Я посмотрела на неё многозначительным взглядом. И смирилась с той мыслью, что впереди пространство парка, для меня оно было словно минное поле – провал поджидал на каждом шагу.
– Пора содрать ещё один пластырь, – подвела итог я, и ступила на тропу войны.
***
Когда я переступила порог дома, мои запасы самообладания были почти на исходе, но мне нужно было добраться до собственной обители – комнаты на втором этаже, которую я с любовью называю "Чердак". Кто-то скажет: что за логика такая обитать на втором этаже, если ненавидишь лестницы? Ответ до абсурда прост: я последний, младший ребёнок в семье, и когда строили дом, никто не мог предсказать моих проблем. Сначала второй этаж принадлежал моему старшему брату Максу, он делил его с сестрой Зои и вторым братом Джоном, я лет до десяти обитала на нижнем этаже, а ложем моим был диван. Теперь, когда старшие разъехались по собственным домам, "Чердак" был моим по праву наследования. Его интерьер и декор полностью отражали мою суть – меломан, задрот, творец. И, как и все его сородичи, чердаки, мой "Чердак" хранил много сокровенных тайн.
Глава 2.
- Нет, ну, ты только подумай! Ну же! Будет здорово! – Стейша не желала закрывать эту тему. Ей взбрело в голову подарить мне на день рождения тур по реке Аурелия, на правом берегу, которой мы и жили.
– Не люблю воду, ты же знаешь, я не умею плавать, – пыталась умерить её пыл, но признаться, за все годы нашей дружбы у меня никогда это не получалось, и сейчас мои аргументы несли сокрушительные потери.
– А тебе и не надо, ты же будешь на судне!– урезонивала Стейша. Я только молча качала головой. Стейша настаивала, что моё упрямство нелогично и беспочвенно. В конце концов, она не выдержала и вскочила с места, начала мерить шагами "Чердак". К слову, он на самом деле был таковым, второй этаж в нашем доме был мансардным чердаком. Я молча наблюдала за тем, как Стейша пытается успокоиться. Прелесть наших отношений была в том, что молчание в них говорило гораздо больше, чем сами слова. Мы могли сидеть напротив друг друга часами и просто молчать, или говорить ни о чём, а потом замолчать, но это не вызывало неловкости. Мы даже думали одинаково, а потому сейчас слова были лишними. Такую тишину я обожала, я могла просто наслаждаться моментом, и не пытаться заполнить брешь пустой болтовнёй.
Губы мои тронула глупая улыбка, и я затерялась в воспоминаниях. Это, должно быть, выглядело до ужаса глупо: я полусидела на груде подушек, на своей постели и улыбалась идиотской улыбочкой, глядя при этом в никуда.
– Есть новости? – спросила Стейша, мельком увидев выражение моего лица, прекрасно понимая, о ком я думаю. Улыбка сразу же погасла, и я молча помотала головой.
– Шанс, что я снова его увижу, равен нулю,– равнодушно заметила я, давно смерившись с этим фактом и приняв его.
– А что говорит Итан? Ты не спрашивала его? – не сдавалась Стейша. Ответ был идентичен предыдущему. Стейша закатила на меня глаза и подошла ко мне, сверля взглядом.
– Что?! Как ты себе это представляешь? " Слушай, Итан, ты не мог бы сказать мне как там твой кузен? Что? Кого я имею ввиду? Того самого, Даррена Хэджа", так что ли?– когда я произнесла это имя, сердце пропустило удар.
– Да! Именно! А что тут такого? Вы же с Итаном хорошо ладили,– настаивала Стейша.
– Ты права. Ключевое слово "ладили". Я не могу так запросто спросить у него о Ёжике!
Итан Хэйл был моим одноклассником и, в принципе, я могла бы назвать его моим другом. В детстве мы часто играли вместе, но ещё до того, как мы перешли в старшую школу, Итан уехал в другой город, его родители мотивировали свой отъезд тем, что "их сыну нужны нормальные учителя химии и биологии, так как их ребёнок хочет поступить на медицинский". В нашей школе не было профилированного учителя этих дисциплин, их преподавал мистер Ким, который по специальности был кем угодно, но только не химиком или биологом.
Даррен Хэдж приходился Итану кузеном, между мной и Дарреном было семь лет разницы, но самое главное он был другом моего брата Макса, который был старше его на четыре года. Даррен считался среди местных не лучшей компанией, и только определённый круг людей был в курсе того, что Хэдж промышляет продажей наркотиков, а когда-то и сам был не прочь "закинуться". К тому же, все кто знал его, знали, что по отношению к девушкам он вёл себя "хуже дерьма". Я знала это. Но и Макс прекрасно был об этом осведомлён. Поэтому любая причастность меня к этому человеку была под строгим грифом "СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО", о наших весьма неоднозначных точках и линиях пересечения знали только избранные мною люди, в числе которых была Стейша, её кузен и просто человек-космос Нэйт и одноклассник Стейши, Стив. Стив был человеком с душой хипстера и наружностью рокера, он весь был усеян татуировками, в ушах носил тоннели, и поэтому, разумеется, все взрослые в нашем городке считали его "неподобающей компанией". Люди, которые разделяли их мнение, были безнадёжно слепы и блуждали во тьме собственных предрассудков.
Хотя, в случае Хэджа, они были абсолютно правы, его стоило избегать. Отчасти от того, что он был для меня как "райское яблоко". Мне хотелось понять его, его мотивы, мысли. Добраться до его сути. Он совсем не был красавчиком, в том смысле, что не соответствовал ни одному из привычных критериев. Не обладал качествами, которыми, по мнению многих, должен был обладать "красавчик". Тем не менее, этот человек занимал все мои мысли с прошлого года. Тогда я была на втором году старшей школы, а Стейша на первом. И чтобы отметить наше вступление в ряды старшеклассников мы решили наведаться в "Спейс"– ночной клуб в соседнем городе. Было лето, белые ночи, в общем, настало время безумств. Как сейчас помню, была середина июля, Нэйт взял машину своего отца, чтобы немного покататься. Шестнадцать ему исполняется только в этом году, но нас как-то не сильно волновало отсутствие у него прав, естественно, мистер Симмэнс не предполагал, что его сын соберётся выехать за пределы нашей глуши, которую наши родители ласково называют "малой Родиной". Стив раздобыл нам фальшивые удостоверения личности. Судя по моим документам, я была Рейной Рамирез, мне было двадцать один. Я совсем не выглядела на двадцать один, я на свои скорые восемнадцать-то не выгляжу, но парня в дверях "Спейс", это не волновало, он с лёгкостью пропустил всю нашу компанию, едва ли взглянув на документы.
Впервые я услышала о Хэдже от Стейши за несколько лет до вылазки в "Спейс", она таяла, стоило всего лишь услышать его имя. Стейша считала его очень классным, он был для неё если не эталоном красоты, то хотя бы, занимал трон на вершине пирамиды её специфических предпочтений. Подруга называла его Ёжиком, а когда я спросила, о причине, она ответила мне, не забыв при этом улыбнуться во все зубы:
– У тебя никакой художественной жилки, Джин,– снисходительно констатировала Стейша,– слово Ёж1, созвучно с его фамилией, всё логично,– я только молча кивнула. С тех пор, между собой мы называли его именно так.
В тот наш "визит" в клуб, я и утонула в океане, имя которому Даррен. К тому времени, Стейша уже остыла к Хэджу, так что, не надо закидывать меня камнями. Я не из тех, кто отбивает объекты симпатии у подруг, просто так совпало, что мы часто разделяем предпочтения – результат долгой дружбы.
– Ёжик здесь!– взбудоражено закричала мне в ухо Стейша, пытаясь перекричать шум музыки. Я кивнула, в знак того, что информация услышана. Но Стейшу такая холодная реакция не устроила. Она не понимала, почему я не вижу того, какой он замечательный. Я равнодушно кивала в такт музыки, взгляд мой скользил по толпам танцующих тел. Искала глазами наших ребят и надеялась, что они не "прописались" в баре, потому что мне нужен был трезвый водитель. Пока я сканировала толпу, Стейша ткнула локтём мне в бок, и что-то сказала, но на этот раз грохот музыки не дал мне расслышать её слова. Я подалась ближе к ней и буквально заорала ей в ухо:
– ЧТО?!!! – но, она даже не отреагировала на мой крик. Я проследила за её взглядом, она смотрела в сторону барной стойки. Морально приготовившись увидеть там наших в стельку пьяных ребят, я пробежала глазами пространство бара. Видимо, Стейша, наконец-то, обратила на меня внимание, и заметила, куда устремлён мой взгляд, потому что, я услышала её голос у себя в ухе:
– Ты только посмотри, какая у него линия подбородка…,– я только и смогла ответить:
– Действительно…,– вокруг грохотала музыка, лазерные лучи, круги прожекторов разрезали пространство, и среди хаоса толпы танцующих тел один прожектор скользнул по барной стойке. Там, беседуя с мужчиной в кожаной куртке, сидел Даррен Хэдж. К такому зрелищу я точно не смогла бы морально подготовиться. Я влюбилась в него. За три секунды. Три секунды изменили всё. С того момента этот человек стал центром моих мыслей.
Кто-то может сказать, что первая любовь, это всё несерьёзно, скоро пройдёт. Но, в том-то всё и дело, моя первая любовь настигла меня, когда мне было двенадцать. Это был парень из нашей школы, его звали Филип Сандерс, он был спортсменом, без вредных привычек, обаятелен, а голос у него был как мёд, плюс ко всему парень имел отменное чувство юмора и был, ну, очень хорош собой. Фил был старше меня на пять лет и учился в одном классе со старшей сестрой Стейши, Джо. Я пролила из-за него очень много горьких слёз и провела кучу ночей без сна. Именно тогда я обнаружила, что я по природе своей очень предана не только в дружбе, но и в любви, практически однолюб. Я думала о Сандерсе вплоть до того случая в клубе. В случае же с Хэджем, всё с самого начала было иначе, ни говоря уже о том, что он был полной противоположностью Фила. За те три секунды я поняла, что пропала.
Видимо не зря говорят, что взглядом можно прожечь, потому что, тот с кем беседовал Даррен, кивнул определённо в нашу сторону, с некоторым недоумением. Этот факт не укрылся от моего взгляда, и от этого я впала в ступор не в силах пошевелить ни рукой, ни тем более, предательскими ногами.
– Даррен, мать его, Хэдж идёт сюда!– услышала я сквозь грохотание музыки крик Стейши, сказать, что она была шокирована – ничего не сказать. Она была на грани восторга и истерики. Как и я. Только в отличие от неё, я запрятала эту бурю эмоций под маску неприкрытого безразличия. Я стояла и тупо смотрела, как Даррен подходит всё ближе и ближе, при этом аккуратно расталкивая толпу.
– Искала меня?! – прокричал он мне прямо в ухо. Я почувствовала его дыхание на своей шее. По всему моему телу пробежала дрожь, могу поспорить, повсюду высыпала "гусиная кожа". Но я не поддалась эмоциям, и не подала виду:
– Не нуждаемся! – крикнула я, отстраняясь от него. Он кивнул, поняв, и развернулся, судя по всему намереваясь вернуться к собеседнику. Я наблюдала, как по пути к бару он успел приобнять пару-тройку девушек.
– Почему меня это не удивляет?– с сарказмом спросила я, но в ответ не услышала голос Стейши. Обернулась. Никого.
Медленно на меня накатила паника. Я стала лихорадочно оглядываться по сторонам. Снова не нашла Стейшу. Вокруг было так много людей. Они с лёгкостью могли заставить меня оказаться на полу и ещё хуже затоптать и даже не заметить этого. Я стояла на месте, не зная, куда мне идти, и что делать. У меня закружилась голова. Из-за мерцания разноцветных лучей в глазах зарябило, в ушах зазвенело. В панике я заткнула уши, зажмурила глаза и постаралась дышать ровнее и спокойнее, но все усилия были напрасными.
У меня паническая атака, – я осознавала этот факт, но, тем не менее, не могла ничего с этим поделать. У меня не получалось вдохнуть кислорода, многострадальные лёгкие отчаянно сжимались в спазмах, пытались подать мне сигнал бедствия, но сейчас я ничего не могла сделать для них.
И в момент, когда я уже была на грани потери сознания, кто-то схватил меня за руку и поволок в неизвестном направлении, движимая сейчас только инстинктом самосохранения, я попыталась вырваться из хватки, но мои жалкие потуги не дали результата, я, скорее, была похожа на брошенную на разделочную доску рыбу, она понимала, что ей не выжить в схватке с острым лезвием ножа, но всё равно боролась за сохранность своей тушки до конца.
Хватка на моей руке стала только крепче и меня продолжили волочить. Звон в ушах и острая потребность в кислороде отпали сами собой, когда мой нос уловил красноречивый запах местного туалета, за закрытой дверью гулко грохотала музыка, а в мою прояснившуюся голову полезли нехорошие мысли.
Может, он – кто бы там ни был, решил, что я обдолбалась, под кайфом, и теперь, со мной можно делать всё, что только захочется. Богатое воображение снабдило мозг весьма красочными картинами моего ближайшего будущего. Я всё-таки предприняла последнюю попытку высвободиться, не хотелось помирать где-нибудь в сточной канаве. Незнакомец прижал меня к стене, отрезав путь к бегству, туалетный кафель приятно холодил кожу, но от мысли о том какая только зараза на нём не обитает, мне стало дурно.
– Брат Ригель призывает тебя, Раави, – со значением прошипел мне прямо в лицо мужчина, лицо его скрывалось под глубоким капюшоном, но звучный мужской голос выдавал то, что передо мной точно не какой-то подросток.
– Эээ нет, это без меня, – быстро протараторила я, выставляя перед собой поднятые вверх руки, – не знаю из какой ты оперы, дяденька, но секта – это не ко мне, – в надежде, что довольно убедительно пояснила свою позицию, я попыталась вынырнуть из захвата. Но чувак упорно не хотел от меня отставать, псевдомонах решил пустить в ход тяжёлую артиллерию:
– Твой брат в серьёзной опасности, человеческая девочка, – уверенный в собственной победе заявил чудик, на что я только фыркнула. Плавали – знаем. Такие отбросы, как этот сектант готовы бить по самому больному, лишь бы завербовать несчастных дурачков и сделать из них дойных коров.
Не на ту напал, мужик.
- Представляешь, я говорила ему то же самое каждый раз, когда он ходил на свидания, не прихватив с собой презервативы, и как результат, сейчас у него целый детский сад в доме, так что для него уже поздно, – с наигранной небрежностью бросила я, сама лихорадочно соображая, во что мог вляпаться мой брат. Речь определённо шла о Максе, Джон всегда был слишком правильным и по определению не мог во что-то вляпаться, даже собачьи какашки он обходил с особой тщательностью, боялся запачкать обувь. Он был аккуратистом до мозга костей, чего не скажешь о старшем брате, но именно потому, что он был таким, я любила его больше всех. В нашей семье мы оба были "паршивыми овцами", теми, кто выходил из ряда вон, всегда был при своём мнении и даже не старался это скрывать.
