Осанна!

– Давай наверх!

Крепкие руки этого мужика поставили меня на ноги, и я начал подниматься по лестнице, до конца не осознавая опасности, что меня окружала.

Я увидел только колеблющийся свет от свечи, которая стояла на грязном столе. Что-то дрогнуло внутри меня, и я замер.

Я уже встал в полный рост, когда кто-то из темноты толкнул меня в спину. Я сделал несколько шагов в направлении стола и только в этот момент увидел, что рядом на коленях стоят ещё четверо мужчин. Глаза у них были завязаны, и во рту каждого торчала тряпка.

Мужик, который спускался за мной в подвал, взял меня за шею и поставил на колени рядом с остальными пленниками.

– Что тут происходит? – начал неуверенно я, но тут же получил подзатыльник.

– Молчать, жди своей очереди!

Глаза чуть привыкли к свету, и вдруг пламя свечи дрогнуло. От стены оторвалась тень и двинулась к столу. Это был мужчина невысокого роста с аккуратной греческой бородкой, в дорогом деловом костюме. Он двигался очень плавно и неестественно медленно.

– Уважаемые господа, я снова рад Вас всех видеть. Вы – катарсис сегодняшней ночи. Приклоняюсь перед Вашим мужеством. – тот же мягкий и спокойный голос, который я слышал из подвала.

Он взял в руки свечу и осветил ею своё лицо.

Я был готов ко всему, но то, что я увидел, заставляет меня вздрагивать до сих пор каждую ночь.

Передо мной стоял сам «я». Чуть более ухоженный и нарядный. Если бы не весь ужас в моих глазах и открытый рот, любому могло бы показаться, что мы близнецы. Этот «я» улыбнулся мне. Хотя, может мне так только показалось.

Я посмотрел на остальных пленников, они были также удивлены. Я не знал никого из них, и они не были похожи на меня.

– Отвечу сразу на три главных вопроса, – «Я» хмыкнул и поднял вверх палец. – Я действительно похож на каждого из вас, я скажу даже больше: я и есть часть каждого из вас. Второе: все жуткие сцены, которые Вы видели на улице, из-за вас; и третье – да, вы сегодня умрёте.

Он рассмеялся и сел за стол.

– Кто-то хочет что-то сказать напоследок?

У меня пересохло во рту, и я не смог выдавить из себя ни слова. У остальных, тряпки во рту тоже не давали возможности говорить.

– Я так и думал. Начнём с крайнего.

«Я» ткнул пальцем в ближайшего к нему пленника. Здоровяк, который вытаскивал меня из подвала, вышел из темноты, поднял на ноги жертву, довёл до стола и опустил его голову к свече, поставив на колени.

– Вытащи кляп. – приказал «я». – Ты хочешь что-то сказать? – обратился он уже к стоящему у стола.

– Кто ты такой? И что вообще тебе от меня надо? – ответил ему пленник, не отрывая глаз от свечи, как только вытащили кляп.

«Я» хмыкнул и начал свой рассказ, усевшись к нам полубоком.

– Это закономерный вопрос. По условиям нашей «игры» я обязан отвечать на Ваши вопросы. Вы – любимые заготовки Господа. Для Него жизнь каждого из Вас имеет особое значение. Когда был создан человеческий род, Ваши предки очень плохо проявили себя в землях садов. Никто из людей никогда не смог жить по Его заветам. Каждый день человек падал всё ниже и ниже. Мы – истинные рабы Бога – никогда не принимали Вас всерьёз, но всё же мир небесный напрямую зависим от мира на Земле. Мы вынуждены день за днём оправдывать Ваши ошибки. Почитание Вас как денниц земных обходится нам слишком тяжело, и поэтому мы, в тайне от Всевышнего, создали каждому человеку истинный мир по Вашим пожеланиям, с заботой и любовью. Каждый из людей придумал себе твердь и воду вокруг себя, жён и блаженства, но и этого людям было мало. Вам всегда казалась жизнь пустой и безысходной. Вы, пятеро, стоящих на коленях, владеете этим миром, и никто из Вас не исполнил обетов, данных перед Богом. Мы, Серафимы, больше не будем Вам помогать. Я – Огнедержатель, возвращаю Вас в мир власти людской. Не призывайте Яхве. Отныне души Ваши свободны и беспризорны. Вы утратите свой лик, и ланита Ваши зачерствеют. Огня Вы больше не достойны и не ищите тепла. Омовение в водах человека – Ваше прибежище. У света Божьего прощайтесь с грешными душами.

Я не видел, как он достал кинжал. Я даже не понял в тот момент, что произошло. Он просто сунул лезвие своей жертве в горло, свеча на мгновение вспыхнула, и я увидел, как хрупкой дымкой душа человека растворилась на языке пламени.

Безжизненное тело пленника осело на пол у стола. Здоровяк в военной форме спокойно оттащил это тело в темноту.

– Я любуюсь полётами свободных душ. Какое счастье иметь свечу и видеть острие кинжала. Возрадуйтесь вместе со мной, ибо Вам, людям, вновь даровано прощение. – Серафим снова улыбнулся и посмотрел мне прямо в глаза. – Не бойся, милое дитя, твой путь только начинается сегодня.

– Почему мой путь только начинается? – хрипло спросил я.

– Я уберегу тебя от дежавю. – на моём лице, наверное, возникло непонимание, поэтому Серафим продолжил. – Тебе порой казалось, что жизнь идёт по кругу. Моменты жизни и события неоднократно повторялись. Дежавю-это первый признак того, что ты не выполняешь поставленные задачи. Это движение по кругу говорит только о том, что ты никогда не исполнял своих обетов. Совсем скоро ты будешь волен принимать решения сам. Возрадуйся и прими мою щедрость.

– Почему ты похож на меня? – спросил я, уже без страха.

Внутри была только горечь, непонимание и, скорее всего, обида.

– Мы все похожи на каждого из Вас, Вы все похожи на Него. У нас один Отец, один Творец и один Пастух. Вы, люди, не похожи ни на кого, а весь мир похож на Вас. Через мгновение ты лишишься этого дара и лик твой не будет принадлежать тебе отныне. Встань и подойди ко мне, агнец.

Он поднял левую руку, приглашая меня к столу.

– Я сейчас умру? – спросил я, вставая с колен.

– О нет, дорогой мой, у меня плохая новость, люди бессмертны.

Я подошёл к нему, но не опустил голову на стол.

– Жить в этом мире очень больно. – сказал я, смотря на волнение свечи.

– Я знаю твои боли. Много лет я ходил рядом. Я читал и дневники, и мысли. Ты найдёшь то, что ищешь. Боль, как и любовь, навсегда останется с нами. Умирать и любить всегда больно, дитя. А после смерти… После смерти тоже будет больно.

Я склонил голову перед Серафимом. Так близко к свече, что почувствовал запах своих подгоревших волос.

– Начни свой путь с могилы матери. Там, где закончилась одна жизнь, должна начаться другая. Передавай привет Престолам.

Блеск кинжала ослепил меня. Последнее, что я услышал, это стук своей головы о бетонный пол.

Секрет 2

Легковерный ищет оправдания своим поступкам.

Пытаясь переплыть реку с левого на правый берег,

мы становимся жертвами крайности, забывая о том,

что плыть по реке жизни нужно вдоль.

Разочаровываясь в своих убеждениях, мы умираем.

Только сейчас я всерьёз задумался о своей «начинке», о том, что же всё-таки меня наполняет. Человек многогранен и сложен, как химическая сетка вещества. Сотни комбинаций для решения ситуаций, которые приведут к поступку. Я считал, что за всё отвечает мозг, но как же я ошибался. Постоянная борьба с самим собой оставляет меня живым, человечным что ли, оставляет шанс считать свои руки чистым.

Гнев, страх, похоть и других их коллеги по опасному бизнесу отнимают много сил и времени, которое, в свою очередь, стоит потратить с толком. Наверное, мы так устроены, что с лёгкостью сжигаем то, за что боролись многие века. Сейчас красиво быть плохим, с кучей недостатков и вредных привычек. Это, в частности, говорит об успехе, об уверенности в себе. Престижно быть сломанным внутри, якобы, проходя по жизненному пути, вышло так, что наполняет меня только уличный мусор, но ведь были времена. Об этом ушедшем времени вспоминаю с любовью и поддельным наигранным цинизмом.

Человечество развивало этикет столетиями до «Вы» и поклонов, до «дуэлей» за оскорбления, до фантазий, толкающих нас к прогрессу. Теперь борьба идёт только за деньги. Сложно представить другое вознаграждение за труд.

Страх оказаться «белой вороной» стучит во мне отбойным молотком. Печальный финал, полный разочарований, ожидает любого сегодня, и высокие чувства тают в нас, как лёд в спасительных бокалах алкоголя. Изменять сознание теперь также важно, как и примерять парик перед выходом в свет. Употребление наркотиков и алкоголя заглушают крик души о том, что время тратится в пустую и в этом мире мы всего лишь гости, а стоит торопиться: впереди дальняя дорога.

Гнев или цинизм замещают тепло, которое мы отдаём друг другу. Огонь внутри нас давно угас. Где-то тлеет надежда на взаимное влечение и дружбу. Надежде суждено умереть последней. Вместо дружбы мы получаем лишь собутыльничество и скуку, которую делим длинными вечерами. Уже нет желания задумываться над вечными вопросами. Время тянется томительным ожиданием чужого успеха, который смело можно раскритиковать, не имея при этом других вариантов.

Гнев в нас вызывает лишь то, что в нас самих нас раздражает. То, с чем мы не в силах справиться, то, что губит нас. Гнев – пораждение бессилия и боли. Цинизм, с которым мы смотрим на вещи, даже нас заставляет дрожать. Нам проще убить в нас то, чего мы боимся или стесняемся показать.

Похоть, красной линией, проходит через всю нашу жизнь, надменно и заведомо ложно скрывая красоту внутреннего мира. Она, перевёртышем, дарит блаженство, определяя кругозор и приоритеты в жизни, значительно сокращая горизонт.

Тщеславие, зазорство, лидерство над всеми – последний шаг в пустыню и обман. Иметь громкое имя совсем не сложно, труднее действительно быть лучшим, хотя понятие это стало относительным. Придёт другой – на голову нас выше, профессионал, специалист – они всегда приходят.

«Любовь к себе, она безмерна, я забываю о других. Они порой мне платят тем же.»

Я думаю о том, что меня губит; о том, к чему я так привык. Нарушаю порой данное мной слово. Всё ограничивается тем, что каждый сам за себя. Общаясь с людьми, понимаю, что всем безразлична жизнь других. Есть только моё светлое «завтра».

Ещё в детстве я задумывался о своих приоритетах. На первое место я ставил счастье других людей. Я не лукавил. Жизнь пуста, если её не заполняют люди. Что будет, если завтра, выйдя на улицу, мы увидим только слёзы, боль и страх? С кем мы поделимся своих успехом? Что, если я единственный человек, окутанный счастьем? Если не с кем разделить радость, то это печаль.

Каждый год меня поздравляют с Новым Годом, с Новым Счастьем. Это здорово, но если мне не нужно новое счастье, что тогда? Настоящее счастье меня полностью устраивает: люди, которые меня окружают, ситуации, которые подвластны мне. Страх перед новым счастьем заставляет задуматься меня о своей жизни; о том, что моё потёртое, избитое, местами залатанное счастье дороже всех новых его собратьев. Куда уйдёт то, к чему я уже привык? Куда уходят все старые счастья в новом году? На пенсию? Стоит подумать о тех, кто прожил со мной этот год. Если я хозяин своей жизни, если я режиссёр своей судьбы – значит и старое счастье и есть часть меня. Любовь и ненависть; покой и бешенный ритм моей жизни; та война, которая во мне – это и есть я. Я – бесконечная борьба за то, что в моих силах остаться тем, кем призван в эту жизнь. Пусть во мне мало ярких красок, я буду бороться за ту идею, с которой положили начало моей жизни. У каждого из нас есть шанс оправдать надежды Бога. Я – есть судьба, возможно, судьба миллионов. Я не имею права их подвести.

Я начал часто думать о Боге. Больше, чем хотелось бы. Вряд ли я могу считать себя верующим. Я никогда не был прихожанином. Церковь мне никогда не несла упокоения. И все же, я часто рассуждаю о Нем.

Бог испытывает нас, чтобы мы были готовы пожертвовать собой. Мало кто из современного общества захочет умирать во имя других людей. Ценности данного мира давно изменились. Мы давно не живем по заветам Иисуса Христа. Да и как это: умереть одному вместо всех остальных?

После первых изменений в моей жизни, я стал склоняться к тому, что атеисты верят в Бога больше, чем верующие. «На Бога надейся, а сам не плошай.» В этой фразе любви и заботы о Боге больше, чем в современных речах. Наверняка, нужно не только просить помощи у святых, но и что-то делать самому. Стоит и благодарить чаще за успехи. Мы так часто забываем благодарить.

Многие из нас не понимают, о чем написано в Библии. Бог любит нас, это понятно. А мы Его? Мы любим или только просим?

Христианам запрещено убивать, однако священники регулярно окропляют святой водой военную технику. Наших солдат благословляют на войну с другими государствами. Они уходят героями. Возвращаются только усталыми, злыми и никому не нужными. Государство, за которое они воевали, отправляет их побираться и культями скрести асфальт; общество их порицает и делает вид, что их нет; да и Бог им счастья не отмеряет. Возникает вопрос: для чего они отдавали свои жизни? Для кого? Во имя какой цели? Земля принадлежит воинам. Мы все должны жертвам и героям.

Когда мы начнем отдавать им долг? Никогда, никому.

Мы умеем только гордиться собой. Мы ставим памятники героям для себя. Мы им носим цветы для собственного успокоения. Мы не любим тех, кто рисковал за нас. Ветераны всех войн нищие, забытые, обществом убитые. А парады? Только для нас; мы покажем, что мы всех победим и одолеем. Вдумайтесь, мы не воевали. Не тратьте миллионы на парады, а носите ветеранов на руках. Так нас будут бояться больше. Мы ведь этого хотим?

Не ставьте памятники, они отнимают будущее. Двигайтесь вперед!

Любите друг друга сегодня. Помогите тем, кто помогал до нас!

Меня посещают радикальные идеи: мне не жаль погибших, мне жаль живущих. Бог выбирает только лучших, принимает их к себе. Я переживаю за выживших: они не нужны ни там, ни здесь.

Да и в целом, мы так привыкли награждать лучших и корить отстающих. Может стоит поменять полярности? Лучше поддержать слабых, похвалить их, уделить им время. Не даром говорят, что лучшее место работы – это помогать людям. Почему мы их не ценим? Доктора, учителя, продавцы, механики, уборщики. Их работа черна и трудна, а платим мы им меньше, чем остальным. Сейчас, во времена вируса, электрики и булочники являются героями. Блогеры и писатели сегодня нам не нужны. Певцы и танцоры, стендаперы, комедианты и SMM-щики… Политики, депутаты, полиция, армия, надзиратели…

Мы заблудились в ценностях и собственной вере. Неужели мы не сможем жить в мире и самопожертвовании?

Сотни служб: МВД, ФСБ, ФСО, ВДВ… Тысячи ненужных профессий. Тысячи сломанных судеб. Вместо молитвы – приказ, вместо обещания – договор, вместо правды – закон, вместо союза – брачный контракт. Бог сегодня – это деньги. Заплати за роды, за детский сад, за школу, за институт, за книги, за интернет, за воду, за жилье; плати налоги всю жизнь, плати за лекарства, давай взятки, копи на похороны… Человеческих лиц все меньше. Лицедеи и мимы среди нас. Продажные политики и медийные лица. Слова – мусор, любовь – ложь.

Политики – бездельники, которые слова превращают в театр; из-за них общество еще больше разделяется. А это путь по скользкой тропинке к обрыву.

Когда деньги будут только у богатых, они почувствуют себя богами и начнется истребление всех остальных.

Мы и сегодня являемся рабами. Бизнесмены ищут более дешевую рабочую силу. Они покупают не работников, они покупают людей. Если ты не согласен работать за копейки, ты умрешь от голода. Чем больше спрос, тем дороже обходится для нас товар. Магазины тоннами выбрасывают продукты на помойку, никто не отдаст их людям дешевле рыночной цены. Есть только прибыль, обман – всего лишь путь к обогащению.

Мы так давно верим этим злым людям, что не помним времена без моды, дефицита и эксклюзивности. Нет чернее души, чем душа торгаша!

Как же мы стали жадными и злыми? Что изменилось внутри нас, когда мы повзрослели? Ничего! Мы с самого раннего детства шли к тому миру, в котором живем. В детстве мы всегда боролись за внимание взрослых. Мы так привыкли слушать похвалу, что даже пришлось придумать instagram для того, чтобы быть лучше, чем есть. А почему?

Почему мы хотим быть лучше остальных? Почему гепарды не устраивают забегов с дельфинами? И почему айфон лучше андроида?

Чтобы ответить на эти вопросы, необходимо оттолкнуться от изменений в приоритетах нашего общества. Женщины сегодня являются двигателями прогресса. Смешно? Давайте разбираться.

«Муж Лизы Ивановой – директор завода. Ворует постоянно. Вагонами. Недавно квартиру купили. И внедорожник огромный. И на острова летом полетят. И у нее айфон последней модели. И шуба из норки. Когда ты, муж мой драгоценный начнешь зарабатывать?»

Знакомо? У кого-то лучше, чем у нас. Нужно стремиться к успеху. «К успеху. Соседи не могут быть лучше нас, они без высшего образования и дети у них глупые, и дома беспорядок. Почему они, а не мы?» Мы впитываем это каждый день: дома, на улице, на работе. Мы начинаем верить в то, что мы должны быть лучше остальных. А что это? Почему именно так должно быть? Это – банальная ревность. Ревность ведет к коррупции и жадности. Ревность – мать современного человека. И это не только на бытовом уровне: «у нас больше ядерных ракет… а у нас больше дальность… а нас больше… а мы можем дольше… а я хоть завтра всех завоюю… а у нас сегодня кошка родила троих котят…» Обычная женская ревность одолевает умами миллиардов людей. Из-за этой ревности мы покупаем то, в чем даже не нуждаемся. Век потребления, век продаж, век рекламы. Эпоха маркетинга и Ольги Бузовой (по ее словам).

Натура человека и менталитет определяется культурой общества. Обычные рабочие давно не в почете. Известность – вот богатство современного человека. Плакаты с изображением рабочих давно утратили свою актуальность. В тренде мода, музыка и смех. Что делать тем, кто устал смеяться над пустыми шутками? Что будет с теми, кто готов двигать себя дальше развлекательной сферы? Кто нас научит жить в ладу с людьми, природой и цивилизацией? Когда прекратится агитация в школе и интернете? Это, как говорится, совсем другая история.

– Область скорби —

Я снова ныряю в воспоминания. Набираю в легкие побольше смелости и ныряю так глубоко, что чувствую, как холодное дно правды обволакивает мое тело илом бесполезных и грязных поступков. Я открываю глаза и, сквозь мутную воду разочарований вижу, что люди, которые нуждались в моей заботе, лежат на камнях без движения. Много людей, очень много. Мне становится страшно потому, что я стольких мог спасти, но не сделал этого. Здесь моя мать, мой отец и лучшие друзья; многих я уже не вижу. Груда тел, с объеденными морскими обитателями, лицами. Им уже не помочь. Никогда. От этих мыслей мне становится больно. Никогда – это невероятно и печально. Мои уши закладывает немая вода. Глаза обжигает шлифованный песок. Где-то глубоко в груди начинает нестерпимо болеть. Я задыхаюсь. Сердце, лошадью на ипподроме, бьется о ребра, отбивая свою последнюю чечетку. Руки предательски дрожат, а ноги онемели и подкосились. И я падаю. Падаю на тела людей, проваливаюсь в них. Я уже под ними, под своими ошибками и бедами. Моя голова, от удара о камни, кровит, и я с широко открытыми глазами лежу на дне в полной темноте. Освобождаю легкие и жду смерти.

Темные потоки воды трепят мои волосы, создавая неуклюжую иллюзию водорослей. Мои глаза темнеют, а вместе со светом, из глаз уходит и моя жизнь.

Вдруг что-то больно бьет меня в грудь, затем швыряет меня в сторону так, что я отлетаю на пару метров, увлекая за собой камни и тела. Вода становится мутной. Я закрываю глаза и тону.

Я открыл глаза и понял, что лежу на траве где-то в открытом поле. Мне было слегка не по себе; я совершенно не помнил, как сюда попал. Хотя в этот момент совершенно не хотелось ни о чем думать. Я посмотрел в небо. Облака по-прежнему бежали к горизонту, порой они принимали форму животных или птиц.

Я вспомнил, что когда-то в детстве (как и все, наверное) видел в обычном необычное. Как всё же забавно видеть то, что другие даже не замечают. Именно в этот момент я понял, что эту возможность дает именно Бог. Взрослея, человек прячет в себе Бога и дар: видеть то, что видит Он. В раннем детстве и в старости любой человек постоянно совершает ошибки, и нуждается в заботе и внимании. Говорят, старик, как ребенок…

Быть может, человек так устроен, что чем ближе к Богу, тем более он зависим от Него. Отец наш Небесный хочет заботиться о нас.

Как-то очень вальяжно, хоть и прихрамывая, пошёл дождь, оставляя свои мокрые следы на некоторых участках дороги, словно указывая направление, в котором мне необходимо было двигаться. Асфальт делил с воздухом живительную влагу, испаряя воду, накопленную за две недели проливных дождей.

Солнце то пряталось за хмурые тучи, то, видимо, согласно сложившейся традиции, снова сушило мою рубашку; играло бликами в мелких лужицах асфальта и заливало оранжевым светом поле пшеницы.

Я встал и пошёл по обочине дороги, мягко ступая по песку или пробивающейся траве, кутая босые ноги в серых клубах пыли.

Город остался далеко позади, и моими попутчиками были только свежий воздух и мысли, которые часто одолевают скитальцев вроде меня.

Мне было спокойно и легко, словно небесная благодать опустилась на мои избитые постоянными стрессами плечи.

Где-то далеко в небе зарождалась гроза. Глухие раскаты грома бойко отзывались в покойном небе, которое не отваживались покорить даже птицы.

Я спокойно шёл, не обращая внимание на угрозы неба. Делал вид, будто глух к предупреждениям о буре; лишь изредка бросал косой взгляд на яркие стрелы, которые разбивали небо на осколки. Поднялся резкий ветер, который то и дело подталкивал меня в спину, намекая на то, что мне следует поторопиться в поиске укрытия от разгулявшейся стихии.

А я просто шёл вперёд, всматриваясь в даль. Мне некуда было торопиться. Меня ждала лишь мама, как и положено всем матерям. С одним только минусом – она ждала меня уже много лет.

Я потерял её в раннем детстве, когда так легко верится в добро и чудеса, когда жизнь определена, когда уверен в том, что мама всегда права и всегда сможет помочь в маленьких, но довольно слёзным проблемах. Приятно было осознавать, что с тобой ничего не может случиться, потому что мама рядом. А теперь её нет.

Я был очень капризным ребёнком, и мать всегда потакала моим шалостям. Она готовила мне «особенную» еду, сочиняя при этом забавные истории, благодаря которым я с лёгкостью уплетал ужин и давал ей возможность отдохнуть от забот, которыми вдоволь её награждал. Она, вероятно, отдала всю себя мне, без остатка даже для собственной жизни. А мне так хочется отдать половину себя; большую часть, с той надеждой, что она снова будет рядом.

Знакомые говорят, что, если бы она была жива, то, возможно, я бы не так сильно любил её. Но для меня их слова обычный бред и непонимание, с которыми они пытаются поделиться, чтобы произвести впечатление критика жизни.

Порой я думаю, что сам Господь отобрал её у меня для каких-то целей. Но за какие грехи, понять не могу. Лишить детства ребёнка…

Однако есть судьбы, куда печальнее моей.

Не торопись оплакивать родных,

Творятся судьбоносные дела,

И кто-нибудь другой, за них,

Вам скажет главные слова…

Этими строками я успокаиваю себя каждый раз, когда становится совсем тяжело, но, впрочем, это слабая отговорка. Хочу услышать от Всевышнего сам, в чём дело, и за что я так наказан. Быть может мою мать забрали за те скверные дела, которые я совершу в будущем. Эта мысль меня пугает.

Моя дорога режет лес на две части. Под крышей величавых сосен спокойнее, но жутко ощущать себя одиноким в этом царстве немых великанов. Я чувствую дуновение ветра, который мчится только вперёд, оставляя за собой сломанные ветки и пыль, вырванную из объятий сна. Ветер несёт запах свободы и лёгкости, вкус новых свершений и надежд. Я бы хотел быть вольным ветром, заигравшимся ребёнком, бездумно парящим в облаках.

Хлынул дождь, огромными, наверне, литровыми каплями. Он за мгновение намочил мою одежду до последней нитки.

Может этот дождь вовсе не напоминание о том, что Господь однажды разгневался на нас? Может с неба льются слёзы покойных родных, которые просят за нас, ныне живущих?

Стянул с меня ветер шкуру овечью,

Пошёл сильный дождь из слёз человечьих…

Погост, на котором мой бедный отец схоронил жену, находился далеко за городом, в деревне. Там было всегда как-то особенно тихо. Эта самая тишина, дополненная шелестом листьев вековых деревьев и блеском ярко-выкрашенных крестов, благотворно влияла на меня.