bannerbanner
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
На страницу:
1 из 3

Наталия Кузьмина Азъ

Время Инстинктов

Цыганка

Цыганки вольная душа, стремится тоже быть счастливой.

Вмиг отречётся, от отца, умчавшись в даль полей с любимым.

Пусть бьётся сердце и дрожит, не удержать коней ретивых.

Коль полюбила, так беги, ничто невзгоды, если рядом милый.

Раз счастлива лишь с ним, то Богом будь хранима

И сила рода твоего во век пусть будет невредима.

Кузьмина Наталия Азъ

Эта история началась ещё до революции, в Царской России. Босоногий мальчишка, вместе со всей деревенской детворой играл в салки, колядовал, ходил по праздникам в церковь, воровал соседские яблоки, словом шалил и хулиганил, как и все его сверстники. Когда Илья подрос, родители отдали его в церковно-приходскую школу, планируя, что в будущем, он станет большим человеком в деревне – священником. Семья Ильи относилась к зажиточным кулакам. Со временем, в нашем обществе, возникло отрицательное мнение о таких семьях. Но что дурного в том, когда люди, работая от восхода солнца, до его заката, не профукивали пятаки и копейки, а вкладывали их в хозяйство. Сначала тёлочку купили, потом козлят с гусятами. Далее, у них появилась возможность нанимать работников, в помощь своему хозяйству, ведь рук на всё не хватало. Ключевое слово – нанимать, то есть, работая сами, они давали работу другим, весьма неплохо её оплачивая. Поэтому у семьи и была отличная возможность дать старшему сыну образование, одновременно приобщив к Богу.

Илья был смуглым, голубоглазым брюнетом. От отца, перенял навык, работы руками. Мог смастерить или починить почитай любую вещицу. Про таких говорили, «рукастый парень». Только внешность его была испорчена небольшим горбиком на спине, но как говаривал отец:

– Ты ж не селезень, красотой ослеплять. У мужика ум важнее его портков.

Закончив три класса, Илья думал о своём будущем в роли духовника. В отличие от сегодняшней системы образования, один класс обучения в церковно-приходской школе, длился два года, а три класса, 5 – 6 лет. Так что образование, по тем временам, он получил отличное. Но грянула революция, она перевернула всё с ног на голову. Начались гонения на религию, глумление над духовностью, стали жечь церкви и убивать священников. Когда пришли раскулачивать их семью, обобрав их дом, шестнадцатилетний Илья понял, что борьба бессмысленна и пустился в путь, подальше от неприятностей, став на какое-то время – скитальцем. По молодости лет, он надеялся на то, что родителей, с его младшими братьями и сестрами, просто пустят по миру вслед за ним. Но всё обернулось гораздо хуже – ссылкой. Дети, братья и сестры – оказались в приюте. В итоге он потерял связь с родными, на долгие шестьдесят лет. Долго ли, коротко ли, бродил Илья по родной земле Матушке, я не ведаю, только однажды, набрёл он на табор цыган кочевых. Спросил дозволения у костра обогреться, помог хворосту набрать. После чего, став почётным гостем у костра, получил, парочку бараньих рёбер к ужину и ночлег под открытым небом. Парня восхитили свободные нравы этого народа, их раскованность, отсутствие манерности и жеманства. А полуночный танец, и смелые прыжки через костёр с цыганской девушкой, и вовсе покорили его сердце.

Утром, он проснулся от громких окриков этого шумного, неунывающего и неугомонного народа. Они, вновь собирались в путь.

– Возьмите меня с собой, я постараюсь вам пригодиться. Мне всё равно куда вы идёте, ведь мне идти некуда. Я много чего умею.

– Добро. Оставайся чужак Илья, коли желание маешь. Только Златку не тронь, видел я вчера ночью, ваш горячий танец у костра.

– Договорились, – уверенно сказал Илья, главному цыгану.

Несколько дней табор шёл вперёд, останавливаясь для ночёвки в поле. Вновь были песни, танцы, жареное на костре мясо и печёная картошка. За это время, как удалось заметить Илье, табун таборных лошадей, пополнился. Задавать вопросы, по этому поводу, Илье было неловко, да это его в принципе и не касалось. Но не поинтересоваться тем, куда они направляются, с его стороны, было глупо.

– К Карпатам идём, но тебе с нами не к чему, ищи другой путь. Время на раздумье ещё есть.

В Карпатах, Илье действительно делать было нечего. Он настолько привык к тому, что этот цыганский клан, заботится о нём, что за какие-то пару недель, начал считать и себя членом их большой семьи. Но эта семья, не приняла его, они были гостеприимны и улыбчивы с ним, но не посвящали в свои дела. Говор их, по большей части, Илья не понимал, а чем больше внимания он уделял цыганской принцессе Злате, тем хуже становилось отношение к нему, со стороны всего табора. У Златы был брат близнец Петша, вернее они были двойней. В один из дней, подойдя к Илье, он сказал:

– Завтра на рассвете, пойдёшь туда, куда глаза твои глядят, иначе, глотку перережу. Понял?

– Петша, дорогой мой друг, – ответил Илья, – позволь мне идти с вами. Я очень привязался к Злате, если я мизинца её не стою, разреши мне просто следовать за ней, холопом. Прошу тебя.

– Ха-ха. Златку в жены взять хошь?

– И в жёны взял бы.

– Не обнаглел ли ты паря? У цыган две жилы, – ответил Петша, – а у тебя одна. Не два сапога пара вы. Ты Златке со своей холодной змеиной кровью, не подходишь. А коли упёртый как баран, то к баро иди, да поклонись ниже за Златку, не я решаю.

– Зачем обижаешь Петша? Кровь моя, погорячей твоей будет. Был я с поклоном у баро, но сказал он что цыганский костёр всем бездомным светит, но не каждого греет.

– Ещё раз иди, руки целуй, в ноги падай. Не мне же надо, тебе, вот и ищи способ.

Улучил Илья момент, когда глава семьи был в добром расположении духа и вновь на разговор к нему. В ноги к нему кинулся, умоляя не прогонять.

– Баро, дорогой, выслушай ещё раз. Я так люблю Злату, позволь нам быть вместе. Кончится эта канитель революционная, я её самой счастливой сделаю. Дом у неё богатый будет, прислуга. Молю тебя баро. В великих Луках, богаче дома не сыщешь, гостями дорогими у нас будете. С почётом встречать и жаловать будем.

– Это, теперь не кончится, брат Илья. Да и нужен ли Злате терем твой? Ты её спрашивал? Не положено по нашим законам кровь мешать, да в кров спешить. Какой из тебя жених? Невесту в день свадьбы Золотом выкупают. У тебя есть золото? У тебя одни слова красивые, пустой ты, как горшок.

– Есть! У меня много золота, только оно в схроне. Клянусь баро, я сделаю Злату самой счастливой.

– Клянёшься? Во гробу клясться станешь?

– В гроб лечь? Лягу, коли нужно.

Для цыган невероятно важен ритуал клятвы. Существует клятва в гробу. Если цыган хочет доказать, своё слово или правоту, то ему делают специальный гроб, в который он должен лечь и произнести клятву. В ней говорится о том, что если он в данный момент лжет, то лежать ему скоро в этом гробу. Цыгане вообще любят клясться, детьми, жизнью, здоровьем, матерью, а потом каются.

Мы, с цыганами, в чём-то схожи. Во Христа веруем, крест свой неся. В церковь белокаменную ходим, но языческие традиции не забываем и чтим. Молитвы знаем и речём, наряду с заговорами, «с гуся вода…»

Одну из таких клятв языческих, цыганских и предстояло дать Илье. Он был к ней, совершенно готов и согласен. Но только Злата, влюбившись по уши, не желала видеть желанного ей Илюшу, во гробе том. Она знала, чем клятва та чревата, поэтому сама предложила сбежать без благословения родительского. Илья был воспитан в традициях православных христиан, и для него это было неприемлемо. Явно, что дозволения на брак, им никто не даст, а коли даст, то жизнь в таборе, будет им не мила, даже не смотря на титул Златы. К тому же, зима на носу, нужно учить Злату, вести оседлый образ жизни. Только так он выживет рядом с любимой женщиной, не замёрзнув как пёс в степи. И Илья убедил её, в том, что она имеет право быть хозяйкой своей жизни, а не ловить цыганскую птицу удачи Чарану. Злата понимала, что покинув табор, скорее всего, она его уже никогда не встретит, значит не будет в её жизни больше отца – дадо, матки – дае, сестёр и братьёв. Быть сироткой, и отдать свою судьбу пришлому боголюбцу, было для неё слишком большим риском. Семья для цыган, самое ценное. Только время не давало шансов на долгие размышления. Злата, знала куда направляются ромалэ, поэтому оставила себе один шаг для отступления.

Хранит тебя Бог, от тернистых дорог,

От взглядов недобрых, и от злословия.

Покинув однажды свой табор не в срок,

Храни своё сердце от хладнокровия.

А если позволишь ты сердцу остыть,

И впустишь в него осколков сомнения.

То веру с надеждой, ты можешь забыть,

Любовь твоя, будет томиться в забвении.

Пусть сердце тревожится, бьётся в груди,

Не знает пусть боли и равнодушия.

За счастьем, ты только вперёд иди,

Живи по душе, никого не слушая.


Кузьмина Наталия Азъ


«Меньше привязанностей, меньше боли», эту фразу я слышала в буддизме, в каббале. Именно по такому принципу, живёт и этот странствующий народ. Сегодня, большинство из них ведут оседлый образ жизни, но свободу их, не способен выветрить ни один ураган.

Ночью, она взяла у сродников двух лучших коней, пошептала у каждого над ухом, похлопала по бокам заговорив на добрый путь. Защитив коней, она была готова к дальней дороге и подписала себе приговор быть изгоем, в мире греховных страстей и кровавой революции, в мире голодных рабочих и подневольных колхозников. Злата отдала свою судьбу и жизнь в руки Ильи, а он, направил коней, в сторону своей родины, туда, где родная земля была его сторонницей и подмогой. Вырос он в небольшой деревне Лычёво, близ града Великие Луки. Деревню, преобразовали в колхоз, и кулацкому сыну, там делать было нечего. Опасно было даже мимо проезжать, мало ли кто узнает. Но Илья знал место, где был спрятан схрон отца. Драгоценности и златые монеты, ценились всегда, поэтому ему нужно было улучить момент, чтобы забрать их. Но сначала следовало «зацепиться» в городе, снять жильё, найти работу. Как это сделать без документов, Илья пока не придумал. Родителей его раскулачили, скорее всего сослав в Сибирь, сестер и братьев, наверняка отдали в приют. Естественно, что сам Илья как кулацкий сын, был в опале и вернуться в родные места не мог. Они со Златкой, решили попробовать осесть в Великих Луках.

Когда они шли лесом, Златка на ходу собирала за пазуху травки разные, а остановившись на отдых и разведя костёр, шептала над травами слова заговорные, да с пеплом смешивала. Пепел используется тогда, когда нужно создать защитный барьер от врагов, стать недосягаемым и невидимым. Травы же, усиливают и активируют силу пепла. Плюс ко всему, пепел это прах, слуга её величества Смерти. Таким образом, встретив в пути смерть, вы будете признаны ею за своего и она пройдёт мимо. Мешочек с магическими травами, является дним из самых действенных "растительных" оберегов.

Вот и Златка, собрав все нужные ингредиенты в тряпицу и перевязав бечёвкой, водрузила их на шею себе и суженому. Таким образом, цыганская магическая защита, была поставлена. Злата ведала множество защитных слов, лихо отводящих, да благо дарующих.

«… Двери заперты во всех мирах, от зла от врага, от сущности, от гнусности. Ключ спрятан мной. Пока не разрешу, зло не впущу. Слово моё крепко, да лепко. Никому его не перебить. Да будет так…» Перекрестившись, она громко крикнула:

– Помоги нам Господи. Благослови детей своих грешных.

После этого, с лёгким сердцем, можно было идти вслед за любимым.

Днём, они ночевали в лесу, а ночами шли, время от времени, согреваясь страстными поцелуями в объятьях друг друга. Илье тяжело давалось это путешествие, но кочевая цыганка, учила его выживать, учила тому, что умела сама. Просто удивительно, но в свои четырнадцать лет, она ведала более чем деревенская знахарка, жившая на краю деревни, в которой вырос Илья.

В одно раннее утро, когда они остановились отдохнуть, коней напоить, после непростого ночного перехода, выбрав солнечную поляну у ручья, сплошь усыпанную земляникой, на них и набрели такие же неприкаянные путники, как и они сами. Гавриил да Марфа, оказались молодой семейной парой учёных, державших свой путь в Великие Луки, к родственникам. Поженились они недавно, а в дорогу из Ростова, их сподвигло приглашение на хорошую работу. Вот так, встретившись в лесу, семьи и познакомились. Останавливаться на постой, Марфе да Гавриилу, было некогда, они слишком спешили в комфорт, поэтому покушав с общего стола, тем что Бог послал, они отправились дальше. А Илья со Златой, остались переждать, пока вновь не начнёт смеркаться и задремали в тени раскидистого клёна, под журчание быстрого ручейка и щебет шумных птиц. Земля была тёплой, как матушка в детстве, она словно питала своими соками, добавляя сил.

Пробудившись отдохнувшими, словно родившись заново, они ещё немного понежились в закатных лучах солнца. Тишина и покой природы, возбуждали молодые тела, рождая меж ними, глубокую страсть. Знали бы вы, как прекрасно слияние тел в одно целое на лоне матери природы. Само мироздание благоволит этому, заряжая жизнью и даруя новую энергию. Будь возможность жить так сегодня, не было бы таких понятий как стресс или депрессия.

Не торопясь никуда, даруя друг другу страсть и безумные кипящие поцелуи, они слегка задержались, но ведь их никто нигде не ждал. После сладострастия, напоив тела любовным напитком, они наскоро собрались, ведь нищему собраться, только подпоясаться. Вспрыгнув на выносливых и резвых коней, они неспешно побрели по начинающему входить в сумрак лесу, не ведая того, что ожидает их в эту невероятно знойную ночь. Злата была уверена в молодых скакунах, способных чуять опасность за версту. В дебри лесные, пара не лезла, обходя заросли стороной. На небе, блеснула зарница, там, впереди была гроза, сверкали молнии и пахло дождём, поднялся небольшой ветерок. Судя по всему, им оставалось идти пару дней, а если поспешить, не отдыхая днём, то до города, можно было добраться к вечеру. Вдруг, кони встали как вкопанные. Лес ещё был покрыт мглой и различить что либо, было практически невозможно. Доверившись чутью коней, Илья спешился, ведя обоих коней под уздцы. Оставив Злату с лошадьми на опушке, в кустах он пошёл вперёд один, осмотреться и убедиться в том, что нет никакой опасности. Там, где лес переходил в болото, заметил он странное нагромождение. Медленно исследуя местность, стараясь не издавать лишних звуков, подойдя ближе, Илья понял, что это тела, их утренних знакомцев.

– Злата помоги!

Цыганка, чудом оказалась подле него.

– Поздно Илья, они холодные, как лёд. Люди лихие, пытались их ограбить, да видно нечего с них взять. Видишь все вещи разбросаны, документы какие-то.

– Да, вижу Златонька. Документы, это хорошо. Прости нас Господи, но ты же видишь, как жизнь нас топчет.

С этими словами, Илья собрал с земли документы. Раздумывать долго, что делать с телами, он не стал. Хоронить, задача для двух подростков, непосильная, но более всего – опасная. Поэтому, прочитав молитву, об упокоении души, попросив прощения у молодой пары, они оставили их на том же месте, отправившись дальше. Зато теперь у них были документы, и они могли идти в город по дороге, а не пробираться ночами сквозь валежник и болото. Илья, теперь звался Гавриилом Ардалионовичем, так было писано в метриках, Злата – Марфой Егоровной. Фамилия, которую даровал им небесный покровитель, была Евдокимовы. По документам об образовании, оба, закончили университет и являлись педагогами. На деле, Злата даже читать не умела, поэтому этот диплом, ей вряд ли когда-то сможет помочь, а вот метрики, были очень уместны. Илье было 16, а Злате 14, по документам же, им двоим, было 19. Не случись в лесу та трагедия, унёсшая две жизни, то наверняка, неминуемая смерть грозила бы и нашей паре.

Хорошо хоть Злата, прихватила одежду Марфы, чтобы не бросаться в глаза своими колоритными цыганскими юбками. Это была её последняя в жизни кража, она дала слово Илье, что впредь, этого не повторится и держала его всю жизнь. Переодевшись в льняное платье с вышивкой крестом, стянув непослушные чёрные пряди волос платком, она стала похожа на колхозницу. Только статная выправка и горделивый взгляд, выдавали в ней не умеющую приклонять колено, вольную, непокорную цыганку.

Теперь, Илью мы будем называть Гавриилом, а вот Злата, Златой так и осталась. Даже будучи в документах Марфой, Илья, до конца жизни, называл свою цыганку – Златонькой. Но это уже звучало нежно и ласково, словно – золотце моё, не привлекая особого внимания к её персоне и не порождая ни у кого вопросов на эту тему.

Пустив коней вскачь, по ровной дороге, а не по лесной чаще, в город они въехали, даже раньше, чем планировали – после обеда. Ведь с документами, им было нечего опасаться. Был пятничный день, на первом же базаре, продали коней за отличную цену, отправившись в новую, жизнь уже пешими. Встретив на своём пути, в поисках жилья – гимназию, Гаврила, не откладывая в долгий ящик, пошёл осведомиться насчёт работы. Сославшись на то, что только что с дороги, жилья не имеет и планирует снять комнату, он был пропущен гувернёром, прямо к директору. Однозначно удача сопутствовала им, всё-таки цыганская защита, сделала своё дело. Осмотрев документы, задав несколько вопросов, его приняли сразу на должность учителя словесности, определив казённое жильё и назначив неплохое жалование. В понедельник, надлежало выйти на работу.

Два ржавых ключа и адрес, каллиграфическим почерком написанный на листке белой бумаги, он торжественно вручил Злате, не владеющей грамотой.

– Пошли домой Златка, – сказал Гавр, ощущая себя Наполеоном.

К вашему сведению, учителя наук и языков с высшим образованием получали в то время, оклад в первые пять лет службы 900 руб., размер пятилетней прибавки равнялся 400 руб., так что преподаватель со стажем 20 лет получал 2500 руб.;

Дополнительные уроки оплачивались по 75 руб. Таким образом, максимальный размер учительской зарплаты мог быть весьма существенным.

Для того, чтобы адекватно оценить эту цифру, следует заметить, что средняя зарплата индустриальных рабочих в империи за год по разным отраслям варьировала от 156 до 400 руб., в среднем – 255 руб.

Тогда же, гречневая крупа продавалась по 1 руб. 40 коп. за пуд, пшено стоило 1 руб. 60 коп., мука ржаная – 1 руб. 44 коп., мука пшеничная – 2 руб. 60 коп., говядина – 5 руб. 85 коп., свинина – 7 руб. 31 коп., масло коровье – 17 руб. 83 коп., масло подсолнечное – 5 руб. 05 коп., яйца – 29 руб. 50 коп. за 1000 шт. Таким образом, учитель мог купить (или – или): гречки – 3456 кг, пшена – 3020 кг, муки ржаной – 3356 кг, муки пшеничной – 1858 кг, говядины – 826 кг, свинины – 661 кг, масла коровьего – 271 кг, масла подсолнечного – 957 кг, яиц – 10000 шт. Даже начинающий учитель без высшего образования, не исполняя должности классного наставника и не ведя дополнительных уроков, получал за свои 12 уроков в неделю зарплату в 3 раза выше, чем среднестатистический рабочий.

Таким образом, не следует чрезмерно драматизировать ситуацию: конечно, зарплата учителя была небольшой, но не будем забывать, что реально он работал обычно с сентября – октября по апрель – май. В течение нескольких месяцев в году, школа была закрыта, и учитель мог заниматься другими видами деятельности, например, репетиторством, если конечно существовала такая возможность. Учитель жил на казенной квартире или в доме. Какого бы низкого качества ни было это жилье, за него не нужно было платить. Если плата за жилье отсутствовала, то присутствовали такие виды расходов, как затраты на приобретение книг, газет и журналов, одежду, обувь и белье, театр и развлечения, расходы на поездки, на помощь родным и даже на прислугу.

Квартира, выделенная им руководством гимназии, была через один квартал от школы, что было весьма удобно. Подходя к дому, семейство переглянулось, это оказался одноподъездный бревенчатый дом, в один этаж. В парадной было четыре квартиры. Открыв дверь в квартиру, они нашли большую кухню и четыре комнаты. Все комнаты, кроме кухни были заперты на ключ. Постучав в каждую дверь по очереди и немного подождав, они услышали шарканье обувью, за одной из них. Тяжёлая дверь одной из комнат со скрипом отворилась и к ним вышла пожилая дама. На её голове, возвышалась пышная объемная шевелюра, типа «Помпадур», как на полотнах Чарльза Дана Гибсона. На синем платье, был праздничный, белый, кружевной воротничок и такие же белоснежные манжеты.

– Добрый день.

– Здравствуйте, – сказал, немного оробев Гавриил.

– Новенькие? – спросила дама.

– Пожалуй да. Я Гавриил, а это моя Злата. Не подскажите, какую комнату можно занять? И как вас величать?

– Вам дали ключ от этой? – указала она веером в сторону одной из комнат.

– Не знаю.

– Я знаю. От этой. Моё имя Ирис Авксентьевна, но можете называть просто Ирис. Свободных комнат две, можете выбрать. В этой умер старый учитель Вольфганг Шмуэльевич, – трагично сказала дама, артистично смахнув иллюзорную слезу и протянув Гавриилу, руку для поцелуя.

Гавр, учтиво прикоснулся губами к сухой руке мадам Ирис.

– Очень приятно, Ирис. А мы учительствовать в вашу гимназию прибыли.

Ирис кивнула, продолжая диалог, указывая перстом, на следующую комнату:

– А в этой давно никто не живёт, раньше жил мой сын, но теперь он уехал заграницу, и возвращаться по-видимому, уже не собирается. Сукин сын. Смотрите, выбирайте… В этой квартире, только одна комната моя, остальные принадлежат теперь не мне, я лишь отвечаю за порядок в этом доме.

И отвернувшись, словно напоминая себе и этой квартире пробурчала:

– А раньше, всё это принадлежало мне.

– Мы выбрали, Ирис, – сказала Злата, – ту, в которой ваш сын жил. Она побольше и посветлее. Спасибо вам моя дорогая.

– Дорогая? Хм, давно меня так никто не называл. Ну спасибо, драгоценная. Располагайся, будь как дома, но не забывай, ради Бога, что ты в гостях. Кстати, там в шкафу остались его книги, пусть стоят. Читать можете, из дома выносить нельзя. На кухне есть посуда, если обедом меня угощать станете, можете использовать всё, по вашему усмотрению и желанию. Ведём себя скромно, как порядочные люди. Это ясно?

– Хорошо Ирис. Благодарю, – сказал Гавриил.

Так началась их новая жизнь, в комфортном и вполне уютном жилье. После таборной жизни и лесных скитаний, показавшаяся им, просто царской. Злата и вовсе никогда не жила в квартире. Для неё здесь всё было диковинным, начиная с замка на дверях и заканчивая русской печью. В квартире, как и у всех в то время, кухня была общей, с печью, на которой и в которой, готовили пищу. Печь обогревала и все комнаты в квартире. Дрова, покупались на базаре в складчину, и хранились в кухне. Туалета и ванной, естественно не было. Во дворе стоял колодец, и деревянное, туалетное сооружение.

С понедельника, Гавр приступил к работе в школе. Ему сразу же выдали аванс, это было не плохим подспорьем к тем деньгам, которые остались с продажи коней. Злата, пыталась вести хозяйство, ожидая супруга с работы. Ходила на базар за продуктами, училась экономить. Старалась быть тихой, русской женщиной, туго стягивая свои чёрные кудри под красной, пролетарской косынкой. На контакт ни с кем не шла, просто жила ради любимого, создавая для него уют. Научилась мыть пол, шить, топить печь и готовить на ней русскую еду. Очень сильно, в этом, ей помогла Ирис. Не будучи кулинаром и поваром, Ирис всё же кое-что умела. Весьма кстати оказались и поваренные книги, настолько старинные, что перелистывая страницы, можно было ожидать того, что они невзначай рассыплются. Неожиданно, эти две разные женщины, стали подругами. Бывшая дворянка Ирис, была совсем одинока, а чтобы её не пустили по миру, уступила комнаты, а вернее, отдала в дар бывшей гимназии. С недавнего времени, мужскую гимназию, стали именовать просто школой.

Как оказалось, Ирис со Златой ведали магические рецепты. А открылось это, когда Ирис, скрутил радикулит и Злата вызвалась ей помочь. Водя руками и шепча на цыганском языке заговор, о том, что Месяц ясный всё зрит.

Заговорные слова были примерно такими:

– Месяц ясный, ты за морем бывал?

– Бывал.

– Месяц ясный, ты Бога видал?

– Видал.

– Месяц ясный, а у Бога спинка болит?

– Не болит.

– Сделай так, чтобы у Ирис не болела.

Молодик месяц молодой, у тебя рог золотой. Был ли ты на том свете?

– Был.

– Зрил ли ты мертвецов?

– Зрил.

– Разве у них болит спина?

– Нет, не болит.

– Так у Ирис кабы не болело, не свербело, ни молодиком, ни стариком, ни век веком, ни на сходе, ни на перекрое, ни на полудне, ни в полночи. И на море молодик купался, и мне показался. Аки трем царям за скамейкою не сидеть, так у Ирис, спина не болеть. Аки цыганка на спанье, на гулянье, на красованье. Казак под шапкою, казачка под китайкою, а девка под наметкою.

Да будет так, как я велю.

Слово моё крепко, да лепко, как меч булатный. Опущу мой ключ в море, чтобы его не вынесло, не выбросило ни волной, ни рукой.

На страницу:
1 из 3