Дневник карателя. Эрих фон дем Бах-Зелевский

Казнь, вероятно, была настолько жуткой, что сотрудники штаба Зелевского тем же вечером напились до бессознательного состояния. Баху пришлось не раз в течение ночи приводить их в чувство. В своем дневнике он скрывает истинную причину пьянства своих подчиненных, списывая все на отсутствие воспитания и культуры, увлечение местными женщинами и уподобление полякам и русским90. Между тем командир оперативной группы «Б» бригадефюрер СС Артур Небе в донесении назвал расстрел в Слониме «большой акцией высшего фюрера СС и полиции против евреев и других коммунистических элементов и грабителей»91.

Истребляя городское еврейское население, Бах не забывал проводить аналогичные операции и в сельской местности. Из его дневника следует, что 14 июля 1941 г. ему пришел приказ Геринга очистить территорию Беловежской пущи от всех неугодных лиц, а затем присоединить ее к имперским охотничьим угодьям округа «Белосток»92. Для выполнения этих мероприятий из Генерал-губернаторства в Белоруссию прибыла особая рота из состава специальной части по охране леса. Командовал подразделением друг рейхсмаршала, известный лесничий и охотник капитан Вальтер Фреверт93. От Зелевского требовалось оказать поддержку роте профессиональных егерей.

Бах выделил Фреверту 322-й полицейский батальон. В период с 25 по 31 июля 1941 г. полиция порядка провела депортацию около 7000 человек из 34 деревень. Весь домашний скот у людей был изъят. 3-я рота 322-го батальона «эвакуировала» население 16 населенных пунктов и расстреляла 3402 человека, в том числе 683 еврея. Женщины и дети были депортированы в гетто Кобрина. В общей сложности до лета 1942 г. подчиненные Баха и Фреверта уничтожили в Беловежской пуще около 116 сел и деревень и убили более 5000 местных жителей94.

Пока полиция порядка гонялась по лесам за евреями, убивая их и конфискуя имущество, Зелевский готовился к боевому применению 1-й кавалерийской бригады СС. К тому моменту уже стали более ясными очертания стратегии Гиммлера. По представлениям рейхсфюрера, соединения войск СС должны были двигаться за командами СД, образуя, таким образом, «вторую волну», после которой в армейском тылу не должно было остаться ни евреев, ни партизан95.

19 июля 1941 г. в распоряжение Баха передали 1-й и 2-й кавалерийские полки СС (примерно 7200 человек) под командованием штандартенфюрера СС Германа Фегеляйна. Личный состав кавалерийских полков отбирался из частей СС «Мертвая голова». Поэтому в идеологическом плане подчиненные Фегеляйна были давно готовы к ликвидации врагов Рейха, ведь еще задолго до войны они прошли необходимую антисемитскую индоктринацию96.

27 июля 1941 г. в Барановичах состоялось совещание с участием Баха, Фегеляйна и Кноблауха. Начальник Командного штаба СС привез с собой особый приказ Гиммлера – «Указания по проведению прочесывания и осмотру болот кавалерийскими частями». В документе не упоминались какие-либо военные цели; он ориентировал военнослужащих СС на совершение массовых убийств гражданского населения97.

28 июля 1941 г. стартовала акция по ликвидации евреев Припяти («Entjudung» am Priepjet), известная в военно-исторической литературе как операция «Припятские болота» («Einsatz Pripjetsümpfe»). Бах ежедневно сообщал Гиммлеру, какие результаты достигнуты подчиненными ему войсками. Но рейхсфюрер был не очень впечатлен. 31 июля 1941 г. Гиммлер прибыл в Барановичи и распорядился активизировать действия. А 1 августа 1941 г. появился строжайший приказ шефа СС, где подчеркивалось: «Все евреи должны быть расстреляны. Еврейских женщин надо загонять в болота»98.

Разумеется, в своем дневнике Бах отказался фиксировать информацию, связанную с систематическими убийствами. В период с 31 июля по 10 августа он упоминает о расстрелах лишь дважды. В первом случае это была акция 1-го кавалерийского полка СС против «грабителей и комиссаров», во втором – его приказ о расстреле мужского населения деревни Языль, обвиненного в обстреле полицейских 1-й роты 316-го батальона99.

Тем временем настоящая картина выглядела иначе. 2 августа кавалеристы 2-го полка СС появились в Хомске. Эсэсовцы собрали около 2000 евреев и следующим утром убили их за чертой города100. 4 августа Зелевский доложил Гиммлеру, что в подведомственной ему области расстреляны 30 тысяч человек101. 6 августа подчиненные Фегеляйна ворвались в Пинск. В течение двух дней они казнили от 7 до 8 тысяч евреев. Причем Бах посетил эту экзекуцию и поблагодарил командира 1-го эскадрона 2-го полка СС гауптштурмфюрера Штефана Харвата за прекрасную организацию мероприятия102.

В служебных документах Бах подсчитывал, сколько ликвидировано евреев. Нужно, правда, сказать, что сообщения из войск приходили с опозданиями и не всегда содержали полную информацию. К. Герлах проследил по радиограммам высшего фюрера СС, как шло увеличение количества жертв: 2 августа убиты 1826 человек, 3 августа вечером – 3247, 5 августа – 4219, 7 августа – 7819, 8 августа – 10 412103.

12 августа 1941 г. 2-й кавалерийский полк СС отчитался о своей деятельности за две минувшие недели. Штурмбаннфюрер СС Франц Магиль посетовал, что «практика загонять женщин и детей в болота не дала ожидаемого результата, поскольку болота» оказались «не слишком глубокими». В то же время он отметил, что число «грабителей», расстрелянных подразделениями полка, составило 6526104. Из итогового донесения 1-й кавалерийской бригады СС от 13 августа 1941 г. видно, что за полмесяца соединение Фегеляйна смогло «умиротворить» западную часть Припятских болот и ликвидировало 13 788 человек. Более 90 процентов жертв оказались евреями. В плен попали 714 человек. При этом собственные потери составили 2 человека убитыми и 15 ранеными105.

Вечером 14 августа 1941 г. в Минск прилетел Гиммлер. Встречали рейхсфюрера СС Бах-Зелевский и командир айнзатцгруппы «Б» Артур Небе. Ближе к полуночи Гиммлер провел совещание и определил план работы его инспекционной группы на сутки. Помимо проверки кавалерийских частей, рейхсфюрер изъявил желание посмотреть на казнь евреев. 15 августа Небе организовал показательный расстрел. Экзекуцию осуществляла айнзацткоманда 8, убившая 100 человек106.

Историк Р. Хильберг, автор классического исследования о Холокосте, приводит в своей работе диалог, произошедший между Гиммлером и Зелевским после расстрела. Бах, со слов которого эта беседа и была записана, сказал шефу СС: «Рейхсфюрер, их было только сто! – Что вы имеете в виду? – Посмотрите в глаза людей из команды – они потрясены до глубины души! Они сломлены на всю жизнь. Какое поколение мы здесь воспитываем? Невротиков или животных!»107.

Зелевский высказывал сожаление, что казни негативно влияют на психику солдат СС и сотрудников полиции108. Итак, его больше волновали страданиях преступников, чем жертв.

Гиммлер, произнеся пафосную речь о необходимости защищаться от «паразитов», поручил Зелевскому и Небе найти менее стрессовые методы уничтожения евреев. Бах предложил использовать для убийства взрывчатку. Однако первый опыт, поставленный на душевнобольных из лечебницы в Минске, не удовлетворил его. Части тел, разбросанные повсюду, иногда висящие на ветках окружающих деревьев, сделали этот метод еще более психологически обременительным, чем расстрел. Именно после этих чудовищных экспериментов появилась идея применять газ109.

Тем не менее практику групповых расстрелов Гиммлер вовсе не отменил. Ее следовало продолжать, несмотря на все неприятные для исполнителей психологические последствия. 15 августа в Барановичах рейхсфюрер провел совещание с Бахом, Фегеляйном, командиром 2-го полка СС штурмбаннфюрером Густавом Ломбардом и генералом фон Шенкендорфом. К концу совещания его участники пришли к выводу, что следует и дальше действовать радикальным образом в восточной части Припятских болот110.

Совещание Гиммлера в Барановичах, похоже, придало новый импульс карательным операциям. В Берлин полетели сообщения, что штаб фон дем Баха проводил расстрелы самостоятельно, без привлечения других сил111. 20 августа 1941 г. в дневнике Зелевского появляется запись: «Сровняли с землей населенные пункты: Туров, Запесочье, Дворец, Погост, Степец, Озераны, Семуражье и Хочень»112.

Истребление евреев в районе Турова и Погоста продолжалось несколько дней. Так, в Турове штаб Баха и подразделения 1-го кавалерийского полка СС убили 685 человек. 80 евреев, в том числе женщин и детей, расстреляли в центре города, охваченном пожаром. Часть людей убили на берегу реки Струмень, другую – в деревне Сторожевцы, а оставшихся жителей сожгли в домах113.

Акцию в Погосте проводил 5-й эскадрон 2-го кавалерийского полка СС. 24 августа 1941 г. эсэсовцы расстреляли 1000 мужчин, женщин и детей. Параллельно с этой акцией 22 августа началась операция в Старобине и его окрестностях. Здесь действовали 2-й, 3-й и 4-й эскадроны 1-го кавалерийского полка СС. До 29 августа они расстреляли 500 евреев. 27–29 августа 1941 г. подчиненные Фегеляйна зачистили Мозырь: кавалеристы убили около 1000 человек на улицах города, еще 700 евреев утопили в Припяти114.

В начале сентября 1941 г. в штаб Баха все чаще приходили донесения о партизанской деятельности. Однако его тактика принципиально не изменилась. В сводном донесении о действиях 1-й кавалерийской бригады СС с 28 августа по 3 сентября 1941 г. встречается характерный вывод: «Связь партизанских отрядов между собою поддерживается в первую очередь с помощью евреев»115. Эта информация, по меньшей мере, подлежала проверке. Но подобный взгляд устраивал Зелевского, и он его транслировал Гиммлеру.

В сентябре 1941 г. под руководством Баха кавалерийское соединение СС провело расстрелы в Петрикове (убиты 500 евреев), Брагине (600), Юровичах (500), Калинковичах (1500), Речице (от 3000 до 3500), Хойниках (300), Рогачеве (3500) и Бобруйске (7000)116. 13 сентября 1941 г. Бах-Зелевский записал в дневнике, что с автоматом в руках участвовал в акции по «умиротворению» лесного массива в районе между Хойниками и Речицей. «Мне лично удалось арестовать 1 комиссара, 2 командиров, 6 других партизан и 13 русских солдат, – с гордостью отметил группенфюрер СС. – Суд стандартный – у кого было найдено оружие, немедленно расстреляли. Солдат доставили в лагеря для пленных»117.

24—26 сентября 1941 г. в Могилеве по инициативе генерала фон Шенкендорфа прошли сборы по обмену опытом, который войска приобрели в борьбе с партизанами. На курсы прибыли капитан Фёрстер из ОКХ, офицер по снабжению группы армий «Центр» майор Гюнтер фон Герике, командиры и штабные офицеры охранных дивизий и полевых комендатур. Со стороны СС на сборах присутствовали Бах, Небе, Фегеляйн, командир полицейского полка «Центр» Макс Монтуа, командир айнзатцкоманды 8 Отто Брадфиш, командир 2-го кавалерийского полка СС Густав Ломбард и др.118

На второй день курсов Бах-Зелевский прочитал лекцию «Поимка комиссаров и партизан во время проведения акций по прочесыванию местности». За ним выступил Небе с двумя докладами – «Сотрудничество между войсками и СД в борьбе с партизанами» и «Еврейский вопрос применительно к партизанскому движению». Слово также было предоставлено Ломбарду, чей полк действовал в Припятских болотах. Ломбард выдвинул лозунг «террор против террора» и сформулировал свое видение «еврейского вопроса»: «Излишне что-либо еще говорить о евреях. Вероятно, можно договориться о мерах, когда еврей должен исчезнуть из подведомственных нам областей, но то, что он должен быть устранен, не вызывает никаких сомнений, потому что еврей является партизаном!»119

Курсы не ограничивались только теорией. На третий день сборов подчиненные Баху сотрудники полиции на практике продемонстрировали, как они борются с «бандитами». 1-я рота 322-го полицейского батальона и айнзатцкоманда 8 оцепили деревню Княжицы (15 км северо-западнее Могилева) и в ходе упражнения, получившего название «Ликвидация партизанского гнезда», проверили населенный пункт и отобрали 30 евреев, которых расстреляли в конце учений. В журнале боевых действий 322-го полицейского батальона была указана причина казни: «Поддержка партизан»120.

В сентябре 1941 г. штаб фон дем Баха переехал из Минска в Могилев. Зелевский посчитал, что здесь ему будет намного лучше, чем в оккупированной столице Белоруссии, где карателю пришлось пережить весьма неприятный налет советской авиации121. К тому же Могилев был значительно ближе к Смоленску, где расположились штабы группы армий «Центр», охранных войск и оперативной группы «Б».

В Могилеве Зелевский решил навести «идеальный порядок». 29 сентября он создал исправительно-трудовой лагерь, куда отправляли подозреваемых в связях с партизанами122. Правда, эти меры показались ему недостаточными. Особенно Баха возмутило то, что в городе скопилось большое количество евреев. С точки зрения высшего фюрера СС и полиции, это было просто недопустимо! Он приказал ликвидировать местное гетто. Для проведения акции в Могилев были стянуты силы 316-го и 322-го полицейских батальонов, к которым присоединились айнзатцкоманда 8, 51-й украинский батальон и полицейская команда «Вальденбург». 2 и 3 октября 1941 г. полицейские подразделения уничтожили 2273 узника гетто, включая пожилых людей и женщин с детьми. 16 дней спустя, 19 октября, экзекуции подверглись еще 3726 евреев123.

Фон дем Бах руководил казнями и лично принимал в них участие124. За две недели он почти полностью уничтожил еврейскую общину Могилева125. Расстрелы, проведенные Зелевским, считает историк М. Кюпперс, послужили своеобразным сигналом к тому, чтобы перейти к ликвидации евреев в других городах. С 8 по 10 октября в Витебске были убиты 8000 человек, с 20 по 21 октября в Борисове – от 7000 до 8000 евреев126.

Если посмотреть на дневниковые записи Баха октября 1941 г., то мы обнаружим в них пробелы – с 29 сентября по 5 октября, с 7 по 13 октября, с 19 по 27 октября. Пропуски в журнале как раз приходятся на те дни, когда в белорусских городах, входивших в зону армейского тыла, начались мероприятия по уничтожению евреев. Исключением является 19 октября – день начала второй расстрельной акции в Могилеве. Но Бах оставил в дневнике лишь одно предложение: «Совещание у командующего»127.

Конечно, никакого совещания у Шенкендорфа в тот день не проводилось. Зелевский следил за тем, как убивали евреев. Ему важно было качественно выполнить поставленную задачу, так как он ждал инспекции рейхсфюрера СС.

В полдень 23 октября 1941 г. Гиммлер прибыл в Могилев. Вместе с Бахом он посетил трудовой лагерь, который планировалось расширить и превратить в один из объектов массового уничтожения европейских евреев. Уже существовали эскизы для негабаритного крематория с 32 печами, способного сжигать до 2000 трупов в день. Вместо угля печи предлагалось топить дровами, используя лесные районы Белоруссии. Забегая несколько вперед, следует сказать, что в конце 1941 г. первые четыре печи были доставлены в тыловой район. Но от создания лагеря смерти пришлось отказаться, поскольку поражение вермахта под Москвой и приближение советских войск не позволили реализовать эти бесчеловечные планы. Тем не менее подготовка в Могилеве еще одного центра уничтожения весьма показательна. На его фоне становится понятно, почему Бах стремился быстрее истребить местную общину, так как лагерь, где содержались ее представители, должен был принять транспорты с депортированными евреями из Западной Европы и Германии128.

Во время визита Гиммлера в могилевский лагерь там были казнены 279 человек. На следующий день рейхсфюрер в сопровождении Баха приехал в Смоленск и встретился с командующим группы армий «Центр» генерал-фельдмаршалом Федором фон Боком. В ходе беседы, на которой присутствовал Зелевский, обсуждались массовые расстрелы евреев в тыловом районе129. Гиммлер использовал сложившуюся ситуацию, чтобы форсировать политику уничтожения на оккупированных территориях130.

После возвращения в Могилев Бах получил задание ознакомиться с опытом массовых казней на других участках Восточного фронта. Он вылетел в Ригу, куда перевели Фридриха Еккельна – «специалиста по решению еврейского вопроса» на Украине. Еккельну предстояло в кратчайший срок ликвидировать обитателей рижского гетто и освободить место для 50 000 евреев, подготовленных к депортации из Рейха и имперского протектората Богемия и Моравия131.

В дневнике Бах-Зелевский не упоминает, о чем говорил с Еккельном. Завесу тайны отчасти приоткрыл его собеседник, но после войны и перед советским следователем. На одном из допросов в начале 1946 г. Еккельн показал: «28 или 29 октября 1941 г., когда я прибыл в Ригу, я встретился с прибывшим из Вайссрутении [Белоруссии] обергруппенфюрером СС фон дем Бахом. Он рассказал мне, что в оккупированных областях Вайссрутении уничтожены не менее 150–200 тысяч евреев»132.

Далее Еккельн перечислил фамилии офицеров СС, которые, по мнению Баха, хорошо себя проявили в Прибалтике и Белоруссии. Он, в частности, упомянул командира айнзатцгруппы «А» бригадефюрера СС Вальтера Шталекера, отличавшегося исключительной жестокостью во время расстрельных акций, и командира айнзатцкоманды 2 оберштурмбаннфюрера СС Эдуарда Штрауха. Сам факт того, что Зелевский назвал эти фамилии, говорит о том, что он был осведомлен о программе истребления евреев не только в тылу группы армий «Центр», но и на Севере России.

9 ноября 1941 г. фон дем Баху присвоили звание обергруппенфюрера СС133. Зелевскому подчинили 1-ю пехотную бригаду СС – еще одно соединение карателей, уничтоживших с июля до декабря 1941 г. 17 000 евреев Украины134. Бах готовился к новому витку геноцида на Востоке, но обстановка на фронте изменилась. Две подчиненные ему бригады войск СС передали вермахту, а полицейский полк «Центр» бросили закрывать образовавшиеся в обороне бреши под Калугой135.

В начале января 1942 г. в подчинении у Зелевского находилось не более 500 человек, выполнявших в основном охранные функции136. Бах уже несколько месяцев пребывал в состоянии психического выгорания, поддерживая свою жизнедеятельность инъекциями опиума. На нервной почве у него обострились болезни кишечника и почек, так что он был вынужден оставаться в Могилеве и днями лежать в кровати137. С помощью наркотиков генерал снимал жуткие боли, мучавшие его грузное тело, но самое главное – таким образом он пытался уйти от гнетущих его душу воспоминаний, связанных с казнями евреев. В дневнике он признался, что был готов принять ампулу с ядом, чтобы не попасть в советский плен138.

28 января 1942 г. у Баха началось сильное кишечное кровотечение. Он чувствовал постоянную усталость, которая, сочетаясь с физическими недугами, вызвала у него утрату душевного пыла и силы воли. Состояние Зелевского ухудшилось настолько, что Гиммлер срочно направил в Могилев личный самолет, чтобы немедленно эвакуировать больного в Берлин. О дневнике пришлось забыть на три месяца139.

Зелевский не любил вспоминать период, проведенный им на больничной койке. В те дни произошло настоящее крушение его образа всемогущего человека. За годы службы в СС Бах привык позиционировать себя мужчиной, устойчивым к стрессам и нервным срывам. Во всех сложных ситуациях он старался сохранять жесткий каркас своей личности, отгораживаясь от внешних импульсов и помех. Несгибаемый образ мужественности привел его к отказу от чувствительности. Только твердость и внутренняя дисциплина являлись для него добродетелями. Но весь этот набор императивных поведенческих компонентов, воспринятых в «Черном ордене», в одночасье рухнул под давлением невроза, страхов и боли, переполнявшей его душу и тело.

Лечением Зелевского занимался имперский врач СС, группенфюрер Эрнст-Роберт Гравитц, информировавший Гиммлера о состоянии больного. 4 марта 1942 г. врач сообщил рейхсфюреру: «Обергруппенфюрер СС фон дем Бах голодал из-за своего геморроидального недуга, который беспокоил его в течение многих месяцев боевых действий на Востоке. Я уже неоднократно отмечал, что пациент пришел на лечение с большим опозданием и в состоянии тяжелого физического, нервного и психологического истощения, из-за чего процесс выздоровления проходит с большим трудом. Теперь, когда он физически чувствует себя лучше, его мучают определенные представления о неполноценности (чрезмерная чувствительность к боли, распущенность, отсутствие концентрации воли) и беспокойство о том, что ему вскоре вновь придется служить Вам, рейхсфюрер»140.

Гравитц диагностировал у Баха острую форму внутреннего геморроя. Во время хирургического вмешательства, которое осуществлялось без анестезии, Зелевский оказался очень восприимчивым к боли и едва не скончался на операционном столе (о чем он позже написал в дневнике: «Я пережил тяжелый кризис из-за плохого обращения врачей. Речь шла о жизни и смерти»141). Реабилитация проходила медленно. Гравитцу вновь пришлось взять в руки скальпель. При этом врач не побрезговал в деталях описать Гиммлеру, как удалял из организма генерала «затвердевший кал»142.

Но больше всего Гравитца волновало душевное состояние Баха. Под воздействием обезболивающих средств у больного появились галлюцинации в виде явления призраков замученных и расстрелянных людей. У Зелевского начались истерики и конфликты с медицинским персоналом госпиталя СС143. На вопрос доктора о причине его поведения Бах пробурчал: «Чему тут удивляться? Разве вы не знаете, что происходит в России? Ведь там ликвидируют весь еврейский народ»144. Гравитц подготовил на имя рейхсфюрера доклад, указав в нем на проблемы с психикой у высокопоставленного пациента145.

Гиммлер был крайне недоволен подобными выходками и потребовал от врачей скорее поставить его подчиненного на ноги. С Бахом рейхсфюрер решил переговорить лично. Когда Зелевский, еще не до конца отошедший от опиума, обратился к нему с вопросом, нельзя ли положить конец всей этой дикой истории на Востоке, Гиммлер закричал на него: «Это приказ фюрера! Евреи – носители большевизма. Попробуйте только отдернуть свои пальчики от еврейского вопроса, тогда увидите, что будет с вами»146.

Бах, очевидно, был очень смущен этим инцидентом. 31 марта 1942 г. Зелевский отправил Гиммлеру покаянное письмо. Осознавая свой проступок, генерал заверил шефа, что во время отпуска в санатории окончательно придет в себя, исправится и делом докажет в наступившем году, на что он способен147.

IV. «Специалист по борьбе с бандами»

Готовясь к нападению на Советский Союз, военно-политическое руководство Третьего рейха учитывало возможность возникновения партизанской войны. Неслучайно для защиты коммуникаций действующей армии в составе вермахта были созданы охранные дивизии148, личный состав которых еще до начала вторжения прошел специальные курсы по прочесыванию лесных районов и обороне железных дорог149. Кроме того, немецкое командование успело к тому времени накопить определенный опыт в проведении операций против нерегулярных формирований, состоявших из бывших военнослужащих польской армии. В основном этот опыт был позитивный и свидетельствовал о большом потенциале вермахта и СС при выполнении контрпартизанских задач150. Однако в целом в высших военных кругах господствовало убеждение о быстрой нейтрализации советских «народных мстителей», что было продиктовано концепцией «блицкрига», практически не учитывавшей возможность появления массового партизанского движения151.

При анализе приказов военного руководства нацистской Германии становится очевидно, что почти все они в той или иной степени были направлены на то, чтобы сразу же, путем превентивных мер, уничтожить силы сопротивления в зародыше152. Понятие «партизан» при этом трактовалось довольно широко; под него попадал любой советский гражданин, нелояльный оккупационным властям153.

Этот подход повлиял и на немецкую тактику борьбы с партизанами летом – осенью 1941 г. Она включала в себя одновременное использование небольших мобильных подразделений спецслужб, – которые проводили рейдовые военно-полицейские операции, оставляли на маршрутах небольшие отряды для поддержания локальной безопасности, – и войсковых соединений, нацеленных на очищение территорий и уничтожение лиц, представлявших потенциальную опасность для «нового порядка»154.

Мероприятия немецких спецслужб, полицейских подразделений, охранных дивизий вермахта и соединений войск СС сводились к «акциям по прочесыванию местности» (Säuberungsaktionen) и «акциям по умиротворению» (Befriedungsaktionen), в ходе которых активно использовались карательные меры. При этом военная сторона операций нередко носила второстепенный характер. Борьба с партизанами часто подменялась уничтожением евреев, коммунистов и всех, кто вызывал подозрение. Неслучайно историк Х. Геер назвал указанный период «эскалацией террора», «охотой на гражданских лиц»155, а исследователь Г.Г. Нольте – «партизанской войной без партизан»156.

Кровавый вихрь, прошедший по тылам вермахта, не привел, однако, к полной ликвидации партизан, хотя потери «народных мстителей» на первом этапе войны можно оценить как чрезвычайно тяжелые, если не критические157. Документы охранных войск, полиции безопасности и СД показывают, что со временем активность партизан возросла и стала вызывать опасения. Так, в отчете от 29 сентября 1941 г. командир айнзатцгурппы «А» В. Шталекер отмечал: «Деятельность партизан ни в коем случае нельзя сравнить с бесчинствами банд в кампаниях в Польше и на Западе. В то время как там речь шла о немногих подготовленных, частично внезапных акциях, Советы ввели в действие заранее подготовленную организацию с партизанскими группами»158.