Ночная жизнь
За столом сидел седовласый сержант и, как показалось Саймону, трудился над каким-то рапортом. Приблизившись, Саймон увидел, что это не рапорт, а всего-навсего кроссворд. Заметив Саймона, сержант спрятал кроссворд и поднял голову.
– Чем могу быть полезен, сэр?
– Э-э… Я хотел бы сделать заявление.
– Вы имеете в виду заявление о преступлении?
– Мне кажется, я был свидетелем нападения.
– Вам кажется?
– Все произошло ночью, было темно.
– Где это случилось?
– На Хеннепин-авеню, в районе Седьмой и Хеннепин, знаете, там еще книжный магазин «Мунбим Букс».
– Что вы там делали?
– Я шел домой.
– Пешком?
– Да, я живу на Пятой улице.
Сержант, которого, судя по имени на карточке, звали Л. Кроуч, достал из выдвижного ящика бланк заявления, расправил его на столе и вынул ручку из кармана рубашки.
– Хорошо, сэр. Начнем с самого начала. Ваше имя, фамилия и адрес.
Саймон назвал.
– Итак, вы заявляете о нападении?
– Ну, в общем да.
– Что-то вы не очень уверены.
– Я вполне уверен.
– Вы знакомы с пострадавшим?
– Да, его зовут Фил.
– Фил, а фамилия?
Саймон смутился:
– Проста Фил, я не знаю его фамилии.
– Вы знаете его адрес?
– Не совсем, то есть у него нет адреса, он бездомный.
Сержант Кроуч положил ручку и скептически посмотрел на Саймона.
Тот смутился еще больше и покраснел.
– Но вы его знаете?
– Я познакомился с ним полгода назад. Я, конечно, не очень хорошо его знаю, но все-таки знаю.
– А нападавшего?
Саймон покачал головой.
– Сколько было нападавших?
– Один.
– Опишите конкретно, что произошло.
Саймон глубоко вздохнул.
– Было темно, я не мог рассмотреть четко. Он поднял его над землей, я видел, что Фил в беде.
– А что делали вы?
Саймон вновь покраснел:
– Я испугался и убежал.
Сержант пристально посмотрел на него и что-то записал в бланке.
– Откуда вы знаете, что Фил пострадал?
– Знаю.
– Когда это случилось?
– Вчера, после одиннадцати.
– После одиннадцати. – Сержант посмотрел на часы. – Это было семь часов назад.
– Я знаю.
– А что вы делали с тех пор?
– Я убежал, я был очень испуган. Я пошел в ночлежку на Одиннадцатой улице.
– Но они в одиннадцатьзакрываются.
– Тем не менее меня впустили.
– И вы решили, что следует сделать заявление?
– Да.
– Вы потом видели Фила?
Саймон покачал головой:
– Я ходил туда сегодня утром. Там ничего нет. Ни малейшего следа.
– Итак, он пропал.
– Да, он пропал.
– Быть может, он жив-здоров.
– Нет, я видел, как на него напали.
– Но вы не видели, что именно произошло.
– Нет, не видел.
– Где вы были до того, как стали свидетелем нападения?
– Я был на вечеринке, на Парк-авеню.
– Вы рано ушли?
– Да.
– Вы там пили?
– Я выпил пару бокалов пива, и все.
– Что-нибудь еще?
– Нет.
– Наркотики?
– Нет.
– Может, вы были под действием наркотиков, когда стали свидетелем нападения?
– Нет!
– А сейчас вы в нормальном состоянии?
– А что, я похож на ненормального или на наркомана?
Несколько секунд сержант хранил молчание, потом положил ручку на стол.
– То, что вы не можете найти своего знакомого, еще не означает, что с ним что-то случилось.
– Я видел, что случилось.
– Обычно бездомные люди не имеют обыкновения докладывать о своих передвижениях. Он может быть сейчас где угодно.
Саймон покачал головой.
– Вы возвращались на место нападения?
– Да, перед тем, как прийти сюда.
– Были ли там какие-нибудь свидетельства того, что вашему знакомому причинен вред?
– Нет. В этом-то и дело. Он просто пропал.
– Я так и думал.
– Но я знаю, что я видел. Это существо подняло его и, черт вас побери, съело! От Фила осталась одна вода.
Сержант поджал губы и кивнул.
– Хорошо, сэр, успокойтесь. Одну минуту.
Он поднял трубку и набрал две цифры. Улыбнувшись Саймону, он сказал в трубку:
– Это Кроуч из приемной. Тут у меня сидит молодой человек. Он хочет вам кое-что рассказать. Может, вы спуститесь?
Повесив трубку, он снова улыбнулся и сделал запись в бланке. Сзади раздались шаги, и Саймон, обернувшись, увидел двух молодых полицейских.
– Он говорит, что видел, как съели его друга. Я хотел бы задержать его как свидетеля до выяснения всех обстоятельств. Отведите его наверх и посадите в шестой номер.
Саймон был так изумлен, что даже не стал сопротивляться и протестовать, когда полицейские профессионально заломили ему руки за спину.
– Вы что, меня арестовываете? – только и спросил он.
– У вас была трудная ночь, сэр. Я хочу, чтобы вы хорошо обдумали то, что вы видели.
– Могу ли я позвонить?
– Да, там есть телефон, возле камер. Приятного времяпрепровождения.
4
В шесть часов вечера дежурный офицер постучал по прутьям его камеры. Саймон встал с нар, потянулся и подошел к двери. Офицер открыл дверь, и Саймон вышел.
– Мы выпускаем вас, мистер Бабич.
Саймон прошел за офицером вдоль ряда камер и спустился по узкой лестнице в комнату выписки. Женщина за стойкой подала ему пакет с его вещами. Саймон открыл его и высыпал содержимое на стойку. Бумажник был таким же худым, как утром. Он посмотрел на женщину, выдававшую вещи. Она нахмурилась, и Саймон понял, что она не оценит шутки, поэтому ничего не сказал о стодолларовых купюрах, якобы бывших у него в бумажнике.
– Все? – спросила она.
– Да, спасибо.
– Распишитесь.
Саймон расписался. Когда он обернулся, офицера, сопровождавшего его, уже не было, зато на скамейке у двери сидела Ребекка Ратман. Она встала и улыбнулась. На ней была коричневая кожаная куртка пилотов-бомбардировщиков, так называемый «бомбер», синие джинсы и черные ботинки. В других обстоятельствах Саймон с удовольствием подольше задержал бы на ней взгляд.
– Я позвонила, и мне сказали, что вас выпускают.
– Так я есть.
– Как вы себя чувствуете?
– А как я выгляжу?
– Не очень xopoшo.
– Это случается, когда чувствуешь себя полным дерьмом.
– Вы злитесь?
– Что вы, я просто вне себя от счастья.
– Мне очень жаль, хотя я рада, что вы заявили в полицию. Вам не поверили?
– Да, мне не поверили.
– А вы рассказали им…
– Я рассказал им все. Они подумали, что я под кайфом, что у меня глюки. Они посылали туда машину и, конечно, ничего не нашли. Бездомные каждый день пропадают. Или тебе это неизвестно?
Бекки ничего не ответила, и он прошел мимо нее к дверям. На улице было прохладно, вечернее солнце отбрасывало длинные тени. Саймон сунул руки в карманы.
– У тебя никаких новостей насчет Фила?
– Никаких, но это не значит…
– Черт!
– Саймон, я видела тебя прошлой ночью…
– Я уже сказал тебе, что был трезв.
Ребекка поджала губы и сделала вид, что поправляет шарф.
– И что ты собираешься делать?
– Пойду домой и лягу спать.
Она кивнула:
– Я тут подумала, может, если ты хочешь, мы поищем Фила вместе?
– Я же сказал тебе, что случилось с Филом.
– После твоего звонка утром я перезвонила в полицию и поговорила с сержантом. Он говорил, будто ты рассказал ему, что Фила съели, и осталась только вода.
– Богатое воображение, не правда ли?
– Если мы поищем его, то…
– Захвати губку и ведерко, мы его соберем.
– Перестань психовать.
Саймон присел на ступеньку и улыбнулся проходящим мимо полицейским. Бекки села рядом.
– Если ты не перестанешь так вести себя, то скоро опять окажешься за решеткой.
– Да, и что же мне делать?
– Я об этом думала. Кроме того, чтобы помочь мне поискать Фила, ты мог бы поговорить с Джеком Холденом. Ты знаешь Джека Холдена?
– Нет. Я имею в виду, что не знаком с ним лично. Я знаю о нем из газет и все такое. «Уличный листок», да?
– Да, верно. Он мог бы поместить объявление. Если Фил жив, он обязательно его прочтет. В любом случае, если кто-то нападает на бездомных, Джек может опубликовать предупреждение.
Саймон кивнул:
– Ладно. Где он живет?
– На углу Седьмой и Хеннепин. На вывеске написано: "Квартира Джека".
– Да, я знаю, где это. Так я и сделаю.
Пару секунд она вопросительно смотрела на него, потом кивнула:
– Вот и прекрасно.
– Ты не составишь мне компанию?
– Мне надо в ночлежку.
– А зачем ты пришла сюда?
Она покраснела и отвела взгляд.
– Хотела убедиться, что ты в порядке. Я чувствовала себя виноватой, ведь это я уговорила тебя пойти в полицию.
– Я в порядке.
– Ну и хорошо.
Саймон встал и потер руки.
– Я, пожалуй, пойду.
Она тоже встала и посмотрела на него, не говоря ни слова. Саймон кивнул ей и стал спускаться. Внизу он остановился и повернулся к ней:
– Я мог бы иногда заходить в ночлежку, навещать тебя, так, на всякий случай.
– Заходи, конечно, если хочешь.
– Или мы могли бы сходить куда-нибудь вместе. Ты любишь кино?
– Ну да, конечно. Когда фильм хороший.
– Ну и хорошо. Я позвоню.
Она помахала ему на прощание. Саймон перешел улицу и направился в сторону Николет. В лицо ему дул резкий и холодный ветер. Переходя Николет, он чуть было не попал под автобус. Водитель высунулся из окна и покрутил пальцем у виска:
– Ты что, ослеп?
К вечеру заметно похолодало. Вдруг перед глазами Саймона встала утренняя толпа бродяг. Интересно, подумал он, как они спасаются от холода в течение долгого дня? Когда он наконец добрался до Хеннепин, лицо у него просто окоченело.
Джек жил в угловом помещение на первом этаже многоквартирного дома на углу Седьмой улицы и Хеннепин-авеню. История его жизни широко освещалась не только в местной, но и в межрегиональной прессе. Джек Холден, семидесятилетний пенсионер, выпускал ежедневный листок новостей, бесплатно распространяемый в приютах, на раздачах бесплатного супа, на перекрестках и вообще везде, где только можно. Тридцать лет он проработал репортером в «Стар трибюн» и вышел на пенсию в 1990 году, вскоре после смерти жены. В течение года он путешествовал по стране и вернулся домой скучающий и разочарованный. В июне 1991 он арендовал помещение, где раньше была парикмахерская, перевез туда стол, шкафы, компьютер с лазерным принтером, ксерокс и стал издавать «Уличный листок». Пять дней в неделю он писал, редактировал, копировал и бесплатно распространял свой листок новостей. В каждом выпуске помещалось расписание работы ночлежек, бесплатных кухонь, личные объявления и многое другое. Джек даже предоставлял место для сотни абонентских ящиков, для всех желающих, и тоже совершенно бесплатно.
Когда Саймон вошел, над дверью зазвонил колокольчик. Джек Холден, которого Саймон сразу узнал по многочисленным фотографиям в газетах, оторвал взгляд от монитора и посмотрел на гостя. В зеркале, остававшемся на стене еще со времен парикмахерской, Саймон увидел свое отражение. Вид у него был неважный, да и чувствовал он себя в точности как выглядел. Джек улыбнулся. Улыбка его была искренней, теплой и добродушной.
– Дерьмово выглядишь, сынок. Присаживайся.
Саймон вздохнул и с удовольствием опустился в кресло возле стола.
– Хочешь кофе? – спросил Джек.
– Нет, спасибо.
– Тогда чем могу быть тебе полезен?
– Ну, вообще-то меня к вам направила Бекки Ратман, знаете, из ночлежки на Одиннадцатой улице.
– А, так ты, наверное, Саймон? Бекки мне звонила.
– И что она вам сказала?
– Сказала, что с вашим общим знакомым, Филом, приключилась какая-то неприятная история. Я не совсем понял. Ты хотел мне ее рассказать?
– Да.
– Я не видел Фила уже несколько месяцев.
– Я иногда с ним встречался.
– Ну и как он?
– До вчерашнего вечера все было в порядке.
– До вчерашнего вечера, говоришь? Из-за этого ты ко мне пришел?
– Я кое-что видел – кое-что, о чем, мне кажется, вам стоит рассказать в своем «Листке».
– Да? И что же?
Саймон глубоко вздохнул:
– С Филом случилась беда.
Джек нахмурился:
– Вот как?
– Мне трудно вам объяснить.
– Понимаю.
– Это похоже на сумасшествие.
– Так ты мне расскажешь или я должен угадывать?
– Было темно. Это было в переулке за «Мунбим Букс».
– Так, дальше?
– Что-то держало его на весу. Сжимало его. А потом его не стало. – Не стало?
– Это что-то его съело.
– Что?
Саймон потер лицо ладонями.
– Простите меня. Я и сам не совсем ясно себе представляю, что произошло. Я бы с удовольствием сформулировал это по-другому, но у меня не получается. Я не могу придумать ничего, что звучало бы более разумно. Там, в переулке, было что-то, похожее на человека, только это был не человек. Это существо обхватило Фила, словно закутало его в какую-то простыню. Оно сжимало его, потом на землю полилась вода, а Фил исчез. Оно повернулось и увидело меня. Я убежал.
– И ты был трезв?
– Да.
– А в полиции тебе, конечно же, не поверили?
– Нет, не поверили. Там не осталось ничего, никаких следов. Ни Фила, ни тела – ничего.
– И тебя бросили за решетку.
– Да. Это все, что я видел, и все, что я знаю. Мне нравился Фил. И я подумал, что надо рассказать вам. Ведь если по улице ходит какой-то говнюк и убивает людей, то надо рассказать об этом всем, надо же что-то делать.
– Ты сказал, что это был не человек.
– Да я сам толком не знаю, что это было.
Джек очень пристально смотрел на Саймона, и выражение его глаз отчего-то очень не понравилось Саймоиу. По спине у него пробежали мурашки.
– В чем дело?
– Я тебе верю.
Саймон недоверчиво посмотрел на Джека.
– Вы шутите, – сказал он.
– Ничуть, Две вещи говорят в твою пользу. Во-первых, я вижу, что ты очень встревожен и не лжешь, а во-вторых, ты понравился Бекки.
– Это правда?
– Да, это правда, и это очень хорошо.
– И что вы напишете?
– Для начала напишу, чтобы люди были настороже и держались подальше от всего, что им покажется странным или подозрительным, от тех, кто им незнаком.
– Но это смахивает на всеобщую паранойю.
– Очень может быть. Но ведь за этим ты сюда и пришел, верно?
– Ну, в общем, да.
– А ты сам что собираешься предпринять?
– Ну, я не знаю. Я же пришел к вам, разве этого недостаточно?
– На этот вопрос ты себе сам ответишь.
Саймон покраснел и пожал плечами.
– Мы говорили об этом с Бекки. Она считает, что нам надо бы поискать Фила, на всякий случай. Я мог бы завтра этим заняться. У меня есть пара друзей, которые могли бы помочь.
– Что ж, наверное, это будет полезно. В понедельник я помещу в «Листке» предупреждение. Я бы сказал, начало достойное.
Саймон кивнул, встал и направился к двери. Когда он открыл ее, ему в лицо ударил порыв ветра пополам с дождем. Он повернулся к Джеку:
– Можно я иногда буду к вам заходить?
Джек кивнул:
– Всегда буду рад, мой юный друг.
После ухода Саймона Джек еще долго сидел, уставившись на дверь, и смотрел, как по стеклу стекают капли дождя. На улице быстро темнело.
Он подумал о тех несчастных, живущих на улице, о тех, кому предстояла длинная, холодная, сырая ночь. Темная ночь.
Даже тем немногим счастливчикам, которые знают, когда и в какую ночлежку можно пойти, придется ждать еще час, прежде чем их туда пустят. От такой жизни кто угодно отчается. И подумав об этом, он вновь позавидовал внутренней силе и твердости этих людей, потому что очень непросто жить такой жизнью день за днем, месяц за месяцем, год за годом.
И еще он подумал, что сам не вынес бы подобной жизни. Сегодняшняя ночь казалась более зловещей и темной, чем была на самом деле. Отчасти в том была виновата приближающаяся зима. Одна мысль о ней может испортить настроение любому. Но в основном это было из-за рассказа Саймона о странном и ужасном исчезновении Фила. Джек напечатал объявление, сбросил его на дискету и выключил компьютер. Когда утихло жужжание вентилятора процессора, кабинет наполнился неестественной тишиной. Джек взял телефон и набрал номер ночлежки на Одиннадцатой улице. После третьего звонка трубку сняла Бекки.
– Привет Бекки, это Джек. Ты очень занята?
– Привет, Джек. Нет, не очень. Из-за дождя мы открылись пораньше, и у нас уже больше нет мест. Ты хотел кого-то прислать? Попробуй позвонить в Армию Спасения, может, у них осталась пара свободных коек.
– Нет, дело не в этом. Просто у меня только что был Саймон Бабич.
– Вот оно что.
– Ты была права, он приятный парень.
– Он тебе рассказал?
– Да.
– Ну и что ты об этом думаешь?
– Я не сомневаюсь, что он говорит правду. Он очень встревожен исчезновением Фила, да и я тоже. Я пообещал ему в понедельник поместить в «Листке» объявление.
– Замечательно.
– Он сказал, что вы с ним хотите поискать Фила.
– Да, мы собирались.
– Я думаю, это надо сделать, Бекки, только будьте осторожны.
– Ты считаешь, все это было на самом деле?
– Я не знаю, но мне бы очень не хотелось, чтобы ты удостоверилась в этом на собственном опыте. Полиции на это плевать, и будет плевать, даже если пропадет сотня Филов. Но мы не имеем права отнестись к этому наплевательски, ведь Фил один из нас. Вы приняли правильное решение, просто будьте предельно осторожны.
– Он не говорил, не собирается ли он позвонить мне?
– Он это подразумевал. Я думаю, он позвонит. Что бы ни случилось, держите меня в курсе.
Джек положил трубку и задумчиво потер подбородок. Потом откинулся на спинку кресла и потер переносицу. Он кое-что утаил от Бекки и Саймона. История, рассказанная Саймоном, потрясла его гораздо сильнее, чем он показал, и он верил в нее куда больше, чем сам хотел бы признать. Кроме тех двух причин, которые Джек назвал Саймону, для этого имелась еще и третья – но о ней он ни словом не обмолвился ни Бекки, ни Саймону. Джек открыл ящик стола и достал полупустую бутылку «Джонни Уокера» с красной этикеткой. Допив остатки холодного кофе, он налил в чашку на три пальца виски и одним глотком выпил половину. История, рассказанная Саймоном, была не такой уж невероятной. На самом деле Джек ждал ее вот уже двадцать лет. И почему-то ему показалось, что эти двадцать лет пролетели как одно мгновение. Он повернулся в кресле и открыл нижний ящик среднего шкафа. Там не было папок с бумагами – ящик был набит микрокассетами от диктофона, оставшимися еще с тех дней, когда Джек работал сначала в «Стар», потом в «Трибюн», а затем уже в «Стар трибюн». Он начал перебирать их, просматривая даты и пометки, пока наконец не нашел то, что искал: «1б июля 1975 года, пятница. История Пита Т». Джек закрыл ящик, положил кассету на стол, допил виски и налил еще. Минута ушла у него на то, чтобы найти старенький карманный диктофон, пять минут – на поиск сетевого адаптера, а когда все было готово, ему потребовалось еще полчашки виски» чтобы набраться смелости и включить воспроизведение.
В конце концов он погасил верхний свет, оставив только настольную лампу, откинулся в кресле и включил диктофон. Из динамика раздался его собственный голос, молодой, полный напора, желания достигнуть чего-то, поразить этот старый, жестокий мир. Теперешний Джек был совсем не похож на себя молодого. Он давно уже оставил попытки поразить мир; правда, на это у него ушло довольно много времени.
«Шестнадцатое июля 1975 года, пятница. Девять часов двадцать минут вечера, – сказал его голос. – Интервью с Питом… Как, вы сказали, ваша фамилия?»
«Пит Ти», – ответил другой, более хриплый голос.
Двадцать лет назад, когда Джек был на ночном дежурстве в отделе новостей, в редакцию пришел старик, рассказавший ему эту историю. Этого старика ни один человек в здравом уме не стал бы и слушать. Бродяга. Так их называли в то время. Не было никаких бездомных, а были бродяги и попрошайки. Так вот, это был бродяга, он явился в редакцию прямо с улицы, воняя дешевой выпивкой, блевотиной и бог знает чем еще. Он сказал, что в полиции ему не поверили. Но было видно, что он сильно испуган. Очень сильно испуган. Так же, как двадцать лет спустя был испуган Саймон Бабич. А Джек давно понял, что, если человек испуган, его историю стоит послушать. Интервью с Питом Ти, человеком без определенного места жительства.
– Итак, Пит, вы говорите, что прошлой ночью стали свидетелем чего-то ужасного!
– Он убил Малыша Тони.
– Кто такой Малыш Тони и кто его убил?
– Малыш Тони. Мальчик. Мы с ним сидели в переулке за гостиницей.
– «Рэдиссон»?
– Да. Вот Тони и говорит: «Пит, сходи-ка принеси нам чего-нибудь пожрать». Ну я и говорю, мол, ладно, и пошел. А когда вернулся, он уже его убивал».
– Кто его убивал?
Тишина. Джек сидел, уставившись на диктофон. Его шея и плечи покрылись мурашками. Было мучительно слышать эти голоса из прошлого. Он взял чашку с виски и сделал большой глоток, но на этот раз алкоголь не помог ему снять напряжение.
– Он его ел.
– Он ел Тони?
– Как будто всасывал.
– Куда всасывал?
– В себя.
– Погодите, давайте сначала. Кто это был?
– Малыш Тони.
– Да нет, черт возьми, другой. Вы узнали его?
Какие-то хрюкающие звуки.
– А узнали бы, если бы снова увидели?
– Я не видел его лица.
Раздраженный вздох молодого Джека.
– И что же вы хотите от меня?
– В полиции меня даже слушггь не стали. Им насрать на Малыша Тони.
– Ну, знаете ли…
Тогда Джеку это показалось единственным достойным ответом.
– Оно его съело.
– Оно?
Медленный, огорченный вздох. Джек вдруг поймал себя на том, что сидит не дыша. Очень осторожно он выпустил воздух из легких.
– Я, пожалуй, пойду, – тихо сказал на пленке Пит Ти, наверное, давно уже умерший и всеми забытый.
– Одну минутку. Подождите. Если, как вы говорите, это был не человек, то кто же?
– Вампир!
– Господи, Боже! – сказал Джек с отвращением.
– Его съел вампир, – повторил Пит Ти.
Щелчок и тихое шуршание пустой пленки. Джек не стал выключать диктофон, так же как не выключил его после этих слов двадцать лет назад. Но все-таки он пошел с Питом в переулок, чтобы своими глазами посмотреть, что к чему. Они не нашли никаких признаков того, что Малыш Тони вообще когда-либо существовал на этом свете, ни малейшего намека – и Джек потерял к Питу всякий интерес.
Но он навсегда запомнил его страх. Страх – одна из постоянных составляющих этого мира, и ему всегда можно верить. Пит был очень напуган. Саймон Бабич тоже напуган, и его история так похожа на историю Пита, что можно подумать, будто он подслушал ее двадцать лет назад.
И что же это значит?
Да, Джек, крутой репортер Джек, что это значит? Что это значит?
Это значит, что существо, из-за которого двадцать лет назад исчез никому не известный бродяга, до сих пор бродит по темным переулкам, и из-за него до сих пор пропадают люди, которых никто не хватится. Связанные вместе, эти два исчезновения становились поистине ужасными и намекали на то, что за двадцать лет одному только Богу, или лучше сказать Дьяволу, известно, сколько еще пропало никому не нужных, всеми позабытых людей. А почему они пропадали? «Оно его съело», – сказал испуганный и растерянный Пит Ти. «Оно его съело», – двадцать лет спустя повторил испуганный и растерянный Саймон Бабич. Вампир?
Джек засмеялся, но тут же умолк и потянулся за бутылкой. В конце концов смешного в этом довольно-таки мало.
5
В субботу, в семь тридцать вечера, Ричард Карниш позвонил секретарше и попросил ее подняться к нему в кабинет, чтобы обсудить его предстоящую поездку. Мисс Коломбо, которая вот уже пять лет была его личным секретарем, сказала, что явится незамедлительно. При обычных обстоятельствах она, разумеется, не находилась бы у него дома субботним вечером, но эта поездка не была спланирована заранее, и поэтому ей пришлось делать все необходимые приготовления в последний момент.
Когда мисс Коломбо говорила «незамедлительно», она и имела в виду «незамедлительно»; и не прошло и минуты, как он услышал стук ее каблучков по коридору, ведущему в его личные комнаты. Потом раздался стук в дверь. Карниш, который стоял у окна, глядя, как последние отблески дневного света исчезают с неба, повернулся и сказал:
– Войдите.
Мисс Катрин Коломбо вошла. Она, как обычно, была одета в серые шерстяные брюки и такой же блейзер, белую блузу с темно-синим воротничком и черные лакированные туфли на высоком каблуке. Минимум косметики – только чтобы подчеркнуть и увеличить глаза, по правде говоря, довольно маленькие и близко посаженные, и немного губной помады, чтобы оттенить бледность лица. Ее средней длины ухоженные ногти были покрыты алым лаком. Черные, крашеные волосы собраны в аккуратный пучок. Тридцать восемь лет, очень энергичная и деловая. Не замужем, но имеет постоянного любовника, который на два года ее моложе и работает аналитиком в «Карниш секьюритиз». Карнишу было также известно, что ей нравятся мужчины еще моложе, совсем юные мальчики, и что она частенько удовлетворяет эту свою страсть. Ее любовник ничего об этом не знал, мисс Коломбо была очень осмотрительной женщиной. Конечно же, этот порок, забавы ради, почти три года назад посадил в ее мозгу Карниш. С тех пор он с интересом наблюдал, как это увлечение переросло в одержимость и стало занимать почти все ее свободное время. Если так пойдет дальше, через год, максимум через два, в качестве работника она станет бесполезна для Карниша. Она тоже это осознавала, и ее попытки противостоять искушению обещали стать весьма занимательным зрелищем.