Са, Иса и весь мир

– Далена – значит башня, – проявил свою компетентность маленький перевозчик, – направляя тачку по укатанной стороне дороги.

– Ещё Далена значит кудрявая, – возразила ему пассажирка. – Видишь, какая у меня причёска!

– Да, вижу, – не стал спорить мальчик. – Так ты, Ма-Волнистые Волосы, из Далены пришла с мамой, что ли?

– Нет, – засмеялась Ма, которой явно пришлось по душе прозвище, придуманное её поклонником. – Я пришла с мамой Эстой и с папой Нисом. Послушай, Иса, – обратилась она к нему, – как зовут твою маму, я уже знаю. А как зовут твоего папу?

– Па…Папу? – растерялся тот, впервые услышав такое слово применительно к себе. – А…А что это? А кто это? – поправился он, останавливая тележку.

– Ты что?! – в свою очередь удивилась пришелица из Далены. – Ты взаправду не знаешь, кто такой папа, или прикидываешься?

– Правда, – густо покраснев, признался Иса, так как по смыслу беседы и выражению лица новой знакомой догадался, что только крайний невежда может не знать того, о чём идёт речь.

– Чудно, – внимательно посмотрев на лицо собеседника, как на пришельца из другого мира, проронила Ма. – Ну, папа…Папа – это хозяин. Он главный в доме. Он – мужчина! А женщины – его служанки. Например, мой папа, когда молится, то говорит: «Господь, благодарю Тебя, что ты не создал меня язычником, женщиной или тупым мужиком!». Но папа же и защищает нас от всего. Гуляет с нами. О нас с мамой заботится. Покупает нам подарки…Папа – это муж мамы! – наконец осенило её. – Он маму любит. Он её обнимает и целует. Он с ней спит. От них рождаются дети. От них родились мы с сетсрёнкой…

Иса, остановив тележку, смотрел на девочку, раскрыв рот.

А та, после паузы осознав, что услышанное для её нового друга – действительно открытие, повторилась: "Чудно…Все это знают. Даже малышня…Вот ты с кем живёшь?"

– С мамой и с Осом, – пожал плечами Иса. – Но…они не целуются…Ос спит отдельно…И никогда не говорит, что мама – служанка. Наоборот, мама иногда ругается и называет его…

Мальчик хотел сказать, что его мама, бывает, даже называет Оса старым, да вовремя осёкся. И тут же в его сознании зароились воспоминания о том, как он видел на улице детей с молодыми мамами и с молодыми же дяденьками…

Тогда он, натужно выкручиваясь из неприятной ситуации, в которой таился какой-то странный подвох, предложил:

– Слушай, Ма, давай я тебя лучше стану катать и рассказывать интересное?

– Давай, – согласилась та.

– У нас есть кошка Мура и козочка Дося, – потянул Иса тачку с пассажиркой вперёд. – А я учу Муру разным словам. Например, говорю: «Мура, иди ко мне». И она приходит. Или: «Мура, пойдём гулять». И она, не дожидаясь меня, бежит к двери. А не то попрошу её мяукнуть, и она мяукает. Но домашние не верили мне, что кошка может понимать слова. А вчера мы кушали капусту. Мура – тоже, она любит овощи. Но вдруг Дося жалобно так заблеяла из-за загородки, что про неё забыли. Тут-то я дал Муре лист капусты и попросил её: «Отнеси Досе». И что ты думаешь? Мура прикусила лист и утащила козочке. Ох, как же Дося была довольна!

– Интересно, – одобрила рассказ девочка-красавица. – Ты и сам какой-то интересный. Не такой, как все.

– А ты думала! – вдохновился её оценкой мальчуган. – Меня даже сам Са…Ой!…Ну, то есть, сам Бог знает и иногда делает мне подарки!

– …Нет! – мгновение помедлив, заявила Ма. – Так не бывает. Ты врёшь!

5

Возвратившись с прогулки, Иса увидел, что мама готовит ужин. Оса дома не было. Потому ничто не препятствовало незамедлительному прояснению волнующей проблемы.

– Мама, – обратился Лучик к ней таким тоном, что та тотчас ощутила его настрой, не допускающий несерьёзности, – кто меня родил?

– Как кто, – усмехнулась она, но как-то напряжённо. – Тебя родила я. Ты мой сыночек.

– А ещё? – не отступал тот.

– Что ещё?

– Кто меня ещё родил?.. – озадачил маму сын. И, не дождавшись разъяснения, продолжил: – Все говорят, что детей рожают муж и жена…Все говорят! Все!

Финальное утверждение прозвучало столь весомо, что Ма опешила, и в некоторой прострации молча замешивала тесто из спельтовой муки2. Иса взял её за руки, не давая стряпать, и неотступно спросил: "Мама, кто меня ещё родил?"

– Иса, я же тебе говорила, что ты ангелочек, которого мне послал Бог, – очень неуверенно пояснила ему та.

– Бог – мой папа? – стремился поставить точку над "i" пытливый ребёнок.

– Папа!?…Н-нет, что ты! – испугалась Ма. – Всевышний – отец

всех реев. Но…Но тебя мне Саваоф послал как ангелочка. Верь мне, Исочка! Мама тебя любит больше всех, как никто больше в мире! И никогда тебя не обманет. Однако, это – Тайна Великая, которую кроме нас с тобой никто не должен знать. Никто! Иначе Бог на нас рассердится. Да ещё люди кругом знаешь, какие завистливые? Они завидуют, что ты у меня такой необыкновенный! Способный! Не как все! Особенный! Такого умненького и одарённого больше нет. Ты ещё свершить такое, какое никому не под силу! Поэтому людям нельзя всего открывать. Понимаешь?

– Хорошо, – чуть подался под маминым напором сын. – Пусть так. А кто мой папа? Папа же должен быть у всех…Может, Ос – мой папа? – пришёл Иса на выручку своему самому любимому существу на свете.

– П-папа? – казалось, заколебалась Ма. Но затем, словно прозрев в темноте, решительно заявила: – Нет, Исочка, Ос – не твой папа!

– А кто же он?

– Он…Он самый добрый человек на Земле.

Иса с нетерпением ждал прихода Оса с работы. Объяснения мамы, с одной стороны, были привычными, и потому его отчасти успокоили. И Великая Тайна оправдывала Ма. Но с другой стороны, в свете новых знаний об устройстве человеческого бытия, мамины истолкования Лучика устраивали лишь наполовину: ежели он ангелочек от Саваофа – пусть так и будет. Но папа – это папа…

Ос вернулся поздно. Он был усталый и оттого выглядел старше, чем обычно. Добытчик их семьи молча отдал Ма котомку с продуктами, а Исе протянул ашишимки – оладышки из дробленых бобов красной чечевицы и семян кунжута, политые медовым сиропом. Ашишимки мальчик очень любил, но ел нечасто – они стоили дорого.

Иса помог Осу совершить омовение рук, сделал то же самое сам и их семья села ужинать на земляной пол возле очага. Сегодня Ма постаралась: в середине их круга на подставках лежал свежевыпеченный хлеб с оливками, а также котелок с овощным пюре. Едоки подцепляли пюре из котла кусками хлеба, и тут же отправляли его в рот: было очень вкусно. Перешли к ашишимкам. Ос и Ма к десерту только слегка прикоснулись, разломив оладышку надвое. Они уверяли Лучика, что от сладкого у них изжога. Но мальчик заставил их съесть ещё по одной.

Лишь после этого Иса с удовольствием скушал три ашишимки. А по завершении трапезы, когда все встали, он подбежал к Осу, обнял его, поднял лицо кверху и сказал: "Спасибо,…папа!"

Ма от неожиданности выронила глиняную плошку, а Ос вздрогнул и распрямился, став едва ли не на целый локоть выше. Затем старый мужчина с силой привлёк Лучика к себе. В полной тишине прошло какое-то время, прежде чем Иса смог взглянуть на Оса. И он увидел на глазах своего кормильца слёзы, которые тот поспешно стряхнул, мотнув головой.

Отныне Иса стал обращаться к Осу именно так. Но исключительно в тех случаях, когда они оставались вдвоём. Так уж повелось. Ос же стал называть его сыночком.

6

Ранним утром следующего дня, даже не позавтракав, Иса отправился к дому дяди Шэра, предусмотрительно прихватив с собой тачку. В неё он положил фисташки и четыре ашишимки, завёрнутые в тряпицу.

Увы, у дома на большом валуне никто не сидел. Да и округа пока была пуста. Но это оказалось мальчугану на руку, ибо у него имелась необычная задумка, подлежащая исполнению без свидетелей. Он взял орешки и аккуратно разложил их в траве близ камня, на котором любила сидеть Ма-Волнистые волосы.

Теперь всё было готово для представления. Однако Танцующая девочка и не собиралась выходить на улицу. Маленькому кавалеру пришлось ждать весьма долго. Лишь когда солнце поднялось довольно высоко над горизонтом, из дома дяди Шэра соизволила показаться Ма.

– Мир тебе! – сказала она.

– Мир! – чуть сердясь, ответил ей Иса. – Ты почему так долго не выходила?

– Я спала, – ответила девочка. – Вот, увидела тебя и сразу вышла. Даже не покушала.

– А у меня ашишимки! – обрадовался удаче поклонник

пришелицы из Далены.

С этими словами он усадил девочку на валун, а сам взял из тачки оладышки и принялся угощать ими прелестницу. Для себя Иса взял только одну ашишимку, но ему было так приятно кормить девочку, что он забыл про голод.

– Кушай-кушай, – говорил он, подавая ей одну оладышку за другой.

– Вкусно! – проговорила Ма, надкусывая третью ашишимку, и вдруг застыла, точно громом поражённая, глядя под ноги с приоткрытым ртом.

– Ты чего? – с невинным видом осведомился мальчик.

– Вон, глянь! – указала девочка пальчиком вниз. – Это что? Фисташки, что ли?

Она передала Исе недоеденную оладышку, сползла на траву и стала разглядывать и собирать орешки.

– Да, фисташки! И здесь…, – бормотала она. – И здесь…Ой, да их много!

– Ах, вот ты о чём, – с деланным равнодушием произнёс Иса. – Конечно это фисташки. Пока ты спала, я попросил Всевышнего, чтобы он подарил нам дождь из орешков. И вот, видишь, Господь снизошёл до нас.

– Да-а-а?! Дождь из орешков? Хм… – на краткий момент, но попалась в ловушку Ма.

И даже посмотрела на небо. Но потом она всё же сообразила, что это милая шалость её почитателя. Тогда девочка упала в траву и стала смеяться вместе с ним и над забавной выдумкой, и над собственной наивностью, и над комичной ситуацией, в которую попала…

– Ой! – хохотала она. – Я всё поняла!

– Что? Что ты поняла? – спрашивал её Лучик.

– Ой! Я поняла, что ты меня…что ты меня…что ты меня соб…соб…соблазняешь! – кое-как сквозь смех проговорила Ма.

Затем Иса катал Ма, а когда уставал, то присаживался прямо к ней на край кузова, и по её просьбе рассказывал стародавние сказки, а также случаи из своей жизни.

– Однажды, – повествовал мальчик, – мы с Осом ходили на рыбалку. Поймали только одну рыбку. Мама её пожарила. Всем понемножку досталось. Мама с Осом покушали и сели на солнышке возле пещеры. Я же сперва дочитал один свиток, а потом тоже решил покушать. Достал из своей ниши плошку с рыбой. А киска рядом крутится, прямо в плошку лезет. Я ей и говорю: «Имей совесть! Тебе мама с Осом уже давали, а я ещё и попробовать не успел. Вот останется немножко и я тебе дам». Тут вдруг Муре стало плохо: она зачихала, стала кашлять, захрипела и упала. Я испугался, выбежал на улицу и кричу: «Кошке плохо!» Мы с Осом и мамой вбежали в пещеру, глядим, а Мура доедает мою долю. Увидела нас, опять захрипела и упала с закрытыми глазами. А немного погодя приоткрыла глаза и глядит, что мы делать будем. Хитрюга!

Ма долго смеялась, а успокоившись, попросила: «Ещё!»

– Ты сама-то, как Мура, – сказал Иса.

– Ага, – согласилась девочка. – Ещё расскажи.

– Ну, ладно, слушай, – довольно проговорил мальчик. – Однажды я проснулся раным-рано от какого-то шума. Мама тоже не спит. Вижу, шум от того, что у нас ночует какой-то толстый дяденька, да ещё и храпит. Мама объяснила, что Ос с этим дяденькой поздно пришли с работы из Каны. Это день пути от Арета…

– Да знаю, знаю, – перебила его девочка. – Кана – на пути в Далену.

– Так вот, – продолжил Лучик, – не спится нам…Мы сели на валун возле дома. Сидим, тихонечко разговариваем. Вдруг в пещере кто-то как заорёт! Будто зарезанный! Мама даже подпрыгнула, а я с камня свалился…Мы – скорей туда. А там толстый дяденька сидит на ложе и орёт. Возле него стоит Ос, а за ним – Дося.

– А… – та, что ваша коза?

– Да. Так вот, когда дядя проорался, то объяснил, что ему снилось, будто его красивая женщина целует. Но он же чувствует, что в него что-то взаправду тычется. Открыл глаза: перед ним морда страшная. Рогатая да бородатая. Да глаза на него пучит. Да говорит не по-человечески. Он уж решил, что в ад попал. А дело-то в том, что даже Досе надоел его храп. Она выскочила из загородки, и давай его лизать и бебекать. Тут-то он и заорал…

Над этим рассказом Ма хохотала сильнее, чем над первым. Она даже прижалась к лицу Исы своей атласной щёчкой, отчего у него сердечко заколотилось быстро-быстро.

– Ещё! – попросила пришелица из Далены таким тоном, точно была малышкой, которая младше Лучика на два года.

– Так и быть, – не заставил себя долго уговаривать её почитатель. – Однажды у Доси заболел живот. И она долго не могла покакать. Может, дней пять. Наверное, съела что-нибудь…Мама уж и не знала, что с ней делать. И вот, пригоняю я её с пастбища, загоняю со светлой улицы в тёмную пещеру, а тут Мура неожиданно как прыгнет на неё сверху!…И Дося с перепугу сходила сразу за все пять дней…Даже и мне досталось…

И вновь девочка смеялась и льнула к нему щёчкой, а юный рассказчик сидел радостный и улыбался. Потом Ма танцевала, а Иса прихлопывал ей в ладоши. И всё было бы хорошо, если бы на горизонте не «нарисовалась» странная процессия.

Снизу в гору поднимался ослик, на котором сидел толстощёкий мальчик, а возле них вышагивал темнокожий верзила.

– О! Бога-тень-кий Ма-руф едет, – известила Ису Ма, переставая кружиться.

– Это который из каменного дома, – уточнил Лучик, ощущая, как светлое настроение покидает его.

– Ага. Ослика зовут Тыр. Раба зовут Эду.

– Какого раба? – не понял мальчик.

– Ну, тот дылда, что идёт за Маруфом и Тыром, – пояснила ему собеседница. – Маруф сказал, что Эду ливиец.

– Какой ливиец?

– Не знаю, какой-то ливиец. Эду – раб Маруфа. Он всюду ходит за ним и его охраняет.

Иса в изумлении смотрел на приближающееся к ним шествие широко раскрытыми глазами, будучи не в состоянии проронить хотя бы слово, настолько его поразил тот факт, что рабы существуют в реальности, да ещё в таком виде: взрослый человек находится в услужении у какого-то пацанёнка. Он-то полагал, что такое могло быть лишь в старозаветные времена.

Между тем, Эду остановил ослика и помог слезть господину.

– Добрый день тебе! – словно и не заметив Исы, обратился Маруф только к Ма.

– И тебе! – ответила та.

– Сохаз!3 Из Персии, – протянул ей маленький богатей жёлто-коричневую плитку.

– О! – проронила девочка, принимая лакомство и отгрызая от него кусочек. – Сладко!

– Кушай-кушай, – заулыбался соблазнитель. – Да ты на осла сядь – так вкуснее.

– М-м-м! – с наслаждением протянула сладкоежка, поглощая второй кусочек.

– Эду, посади её, – приказал Маруф слуге.

Тот послушно подал руку красавице и помог ей устроиться в седле.

– М-м-м, ужас до чего вкусно! – повторяла девочка, поглощая сохаз.

– Кушай-кушай, – льстиво потчевал её богатей.

– Подождите, – поудобнее усевшись на осле, опомнилась и огляделась по сторонам Ма. – А-а-а…где Иса?

Однако Иса был уже далеко от них. Он уходил, понуро сгорбившись и волоча за собой тачку. Наивный аретский романтик больше не желал знаться со столь ветреной особой.

7

Подойдя к своему дому, Иса увидел, что Ос в одиночку что-то мастерит возле пещеры.

– Пап, что ты делаешь? – со вздохом спросил мальчик, стараясь отвлечься от печальных мыслей.

– Исполняю заказ одного знатного аретца, – ответил тот.

– Пап, мы богатые?

– Ну, что ты, милый мой! – засмеялся Ос. – Мы – так себе.

– А почему одни богатые, а другие – так себе?

– Судьба и труд, – кратко ответил старик.

– Это как?

– Вот мы с Ма работаем?

– Ещё как! Ты с утра до вечера спину гнёшь. Мама работу по дому сделает, а потом половину Нижнего Арета обшивает. Все пальцы себе исколола.

– Вот ты сам, сынок, и ответил: не судьба. Где-то родился не там, где-то не повезло, где-то надо было оттяпать добро у ближнего своего, а я так не могу…Вот ты, мальчик мой, не задумывался, почему говорят: богатый, богач? – интонационно выделил первые половинки двух последних слов Ос.

– Нет.

– А я задумывался. То бишь, тем самым хотят подчеркнуть, что состоятельные не стяжали имущество, а Бог их наградил. Свыше пришло. И думается мне, что словечко это сами богатые и придумали, чтобы прикрыть свою скаредность. Они, конечно, денно и нощно стараются прирастить состояние, но не абы своим трудом. Горазды они тянуть соки из других людей.

– Стало быть, нельзя быть и богатым, и честным, и справедливым?

– Почему же…Можно. Но после того, как уже хапнул. А что ты, Лучик, про то спрашиваешь?

Тогда Иса рассказал ему о событиях у дома дяди Шэра. И заканчивая повествование, он выстрадано подвёл горестную черту:

– Вот отчего…женщины такие…

– Непостоянные? – подсказал ему нужное выражение опытный в житейских делах человек.

– …Да, непостоянные?

– Да нет. Они постоянные, – не согласился Ос. – Они постоянно любят богатых.

И после некоторой паузы двое кое-что познавших в этой жизни мужчин дружно засмеялись.

– Шучу! И не вздумай падать духом, Иса, – подбодрил мальчугана его единомышленник. – Эта девочка вовсе не Маруфа выбрала. Она выбрала осла…да сладости, которые у этого Маруфа есть. Ан самое главное, что ты увлёкся тем, что видел. Но за видимостью пряталось то, что любить не стоит. Это как олеандр: цветки красивые, однако сок их, попав в глаза, вызывает слепоту.

– Но…если хочется любить и вас с мамой, и Досю с Мурой, и ещё…весь мир?

– И люби. Но лишь то в мире, что достойно любви.

8

Только на третьи сутки после немой размолвки с кокеткой из Далены Иса проснулся в хорошем расположении духа. Он вышел из пещеры и посмотрел в долину: денёк выдался тёплым, солнечным и многообещающе светлым. И тогда мальчик потянулся и восторженно и негромко проговорил: «Мир, я люблю тебя!»

Он хотел добавить, что особенно любит маму, Оса, Муру и Досю, но его опередил голос, раздавшийся позади него. «А меня?» – полюбопытствовал голос.

Иса вздрогнул, оглянулся и увидел Ма, которая сидела на пригорочке, сбоку от хижины.

Девочка поспешно вскочила и подбежала к своему недавнему другу, ибо увидела, что он нахмурился и хотел уйти. Она схватила его за руку и жалобно попросила: «Иса, подожди! Я больше так не буду! Никогда не буду!»

Но тот непримиримо стал вырывать руку, и тогда в ответ Ма торопливо заговорила как молитву последней надежды:

– Мы с папой и мамой скоро уходим обратно, в Далену…На днях…Вдруг я тебя больше никогда-никогда не увижу! Прости меня!

– Когда уходите? – спросил мальчик, поскольку довод его мучительницы многое менял.

– Вот! – поспешно выставила четыре пальца на правой руке та.

– Это четыре дня, – смягчаясь, улыбнулся её невольный воспитатель.

– Да, через четыре дня, – подтвердила Ма из Далены.

– Ты, взаправду, больше так не будешь делать?

– Да, никогда-никогда. И Маруф мне не нужен! Он когда говорит, то слюни летят…

– При чём тут Маруф?! – снова начал сердиться Иса.

– Ни при чём! – торопливо согласилась с ним кудрявая красавица. – Это я так…К слову…Просто, я хочу дружить только с тобой!

Таким образом они и помирились. И ещё целых четыре дня Иса гулял с Ма. И хотя порой она невольно заносилась своей красотой и строила глазки другим ребятам, но каталась исключительно на тачке Исы, держалась только за его руку и ела лишь его ашишимки.

Однако всему приходит конец. Вскоре Ма с родителями ушла в Далену. Зато при прощании она прошептала Исе, что будет тосковать по нему и ждать возвращения в Арет.

Глава вторая

1

Иса долго-долго скучал по черноглазой красавице из Далены, но затем произошли события, которые смягчили горечь разлуки. Ос стал брать Ису с собой по субботам в аретский молельный дом. Благо, то заведение находилось на горе, недалеко от места проживания Исы.

Вокруг святого места была возведена ограда. Пройдя двор, прихожанин попадал в собственно дом, состоявший из переднего притвора, за которым располагалось Святилище – общее молельное место, и далее – Святая святых. В Святая святых вхож был только священник – коэн по имени Наал.

Коэн выходил из Святая святых в Святилище, и начиналась служба. Священник рассказывал собравшимся о важных событиях из истории Древней Реи. Потом он плавно и логично переходил от фактов прошлого к поучительным случаям из жизни людей – притчам. Завершал всё это коэн молитвой, преимущественно оглашая её наизусть, а отчасти – зачитывая из Святого Писания. Его обращение к Всевышнему подхватывала и повторяла вся паства.

"Не я говорю! – зачинал Наал, – Но Господь говорит словами из Священного Писания чрез мои уста! Вот они: "Внимай, Древняя Рея! Господь ваш один! Благословенно славное Имя царства моего Древней Реи во веки веков! Любите Бога Своего всем сердцем и всей душою! Помните эти слова в доме и в дороге, ложась и вставая, дыша и умирая на пути ко Мне! И коли послушаетесь повелений Моих, любя Господа Вашего, то дам Я земле вашей в срок и дождь после сева и дождь перед жатвой! И сберёте вы хлеб свой, и приготовите вино своё, и масло от олив своих! И дам вам Я траву в поле для скота, и будете есть вы досыта…"

Красивая речь Наала лилась подобно мёду из большого кувшина в маленькие души-плошки каждого из прихожан. И Лучик, очарованный священнодействием, мечтал о том, что однажды и он станет коэном. Самым великим коэном, которому с благоговением будет внимать вся Древняя Рея.

Служба заканчивалась, но мужчины оставались в Святилище. Они задавали священнику животрепещущие вопросы, а тот степенно, со знанием дела на них отвечал. Коэн знал каждого мужчину по имени, а равно и их домочадцев, был в курсе их социального положения и семейных дел. И это придавало ему дополнительный авторитет.

Ребятня, поджидая отцов своих, играла во дворе, и лишь Иса оставался со взрослыми и слушал их беседу. Наал, конечно, сразу заприметил любознательного мальчугана, который иногда прибегал к молельне самостоятельно, без сопровождения взрослых. Но и только. Никаких особых знаков внимания он ему не оказывал. Всё изменил случай, произошедший после одной службы.

2

Солнечным днём по окончании обедни Наал вышел из Святилища с мешочком в руках и с двумя игральными досками. Иса из молельни вышел несколько раньше. Он смотрел, как мальчишки во дворе играют в шары. Когда коэн проходил мимо них, то у него из мешочка по рассеянности высыпались принадлежности для игры. Иса тотчас подбежал к священнику, чтобы собрать рассыпавшиеся предметы. Но ещё не начав подбирать их, мальчик проговорил: "Тридцать семь".

– Что, тридцать семь? – спросил у него Наал.

– На землю выпало тридцать семь штук, – пояснил ему нечаянный помощник. – Двадцать семь фишек и десять пирамидок.

– Ты, наверное, просто догадался, что у меня в мешочке было два набора для игры, раз я нёс две игральных доски к ним, и поэтому понял, сколько фигурок выпало, – усмехнулся коэн, пересчитав предметы. – Но ты всё равно молодец! В твоём возрасте большинство и до трёх считать не умеют, а ты знаешь, сколько вещей входит в два набора.

– Нет, я успел посчитать. Ведь я же не знал, что в мешочке осталась одна фишка и две пирамидки, – парировал выпад священника Иса.

Озадаченный Наал потряс мешочком, и из него на землю в самом деле выпали две пирамидки и фишка. К тому времени возле них уже стали собираться мальчишки и взрослые. Увидев, что дитя право, мужчины засмеялись. "Этого не может быть! – чуть смутился и озадаченно потряс головой моэн. – А ну-ка, проверим…" И с этими словами он высыпал из мешка часть только что собранных принадлежностей.

– Двадцать девять, – сходу определил экзаменуемый. – Двадцать фишек и девять пирамидок.

– Двадцать и девять…Двадцать и девять…, – забормотал экзаменатор, сортируя фишки и пирамидки в разные кучки.

Пересчитав "посеянные" им самим предметы, священник потрясённо признал правоту ребёнка. В толпе кто-то удивлённо присвистнул. "А ну-ка, ещё!" – азартно выкрикнул Наал, теряя ипостась того, кто общается с небом. И он ещё трижды проверял способности Исы, прежде чем выдохся, ибо всякий раз мальчуган давал мгновенные и безукоризненные ответы.

– Н-да…, – не сразу и нашёлся, что сказать экзаменатор. – У тебя редкие способности к счёту. Знаю, что ты приходишь сюда с Осом. А как тебя звать?

– Иса.

– И что ты ещё, Иса, умеешь?

– Я умею читать и немного писать. А ещё знаю наизусть все молитвы, что слышал в Святилище, или читал в свитках, которые мне давал Ос.

– Все молитвы – невозможно! – категорично, было, заявил коэн, ан тут же, памятуя о конфузе с фишками, сменил тон. – Так уж и наизусть? – усомнился он.

– Да! – уверенно опроверг его сомнения Иса.

И без всякой паузы и на одном дыхании мальчик продекламировал молитву "Внимай, Древняя Рея!" Причём, он не просто по памяти воспроизвёл её, но и интонационно передал особенности речи Наала, его манеру держаться и даже его мимику. Было очень похоже. Когда Иса закончил, все прихожане поневоле сделали поклон, а после некоторой заминки, придя в себя…расхохотались. Священник хохотал вместе со всеми. И даже добавил: "Хорошая замена мне растёт!"