Туманная Гора

Дэви Орф

Туманная Гора

Предисловие

Запись первая

Эдик включил селфи. Мобильник он держал в руках, поэтому его возбуждение в какой-то степени могло сойти за естественную погрешность съемок. В спальне со студенческим бардаком, где хаос пустых бутылок органично сочетался с вечно не застеленной кроватью, коробками из-под пиццы и разбросанными «рандо̀мно» вещами, он находился в одиночестве. И тем не менее молодцеватый румянец неловкости момента все же отчетливо проступал на щеках будущего режиссера. Эд записывал обращение.

– Никуля, Никочка моя! Я тебя люблю, солнышко! Да? Ну, ты в курсе. Серьезно, соберись! Не ржи и слушай внимательно. Прямо вижу твои ямочки и слышу, как ты смеешься! А я вот совсем не шучу. В общем, у меня тут много было ерунды в голове, как это сделать. Сначала хотел, чтобы как-то по-особенному, на всю жизнь! Ну, там, знаешь, как эти видо̀сики на «ха̀бе». Тот народ, «аматѐуры», они ж такие же простые, как и мы с тобой. Но у них даже на минималках «лямы» просмотров! Потом подумал, а кого взять третьим? Парня? Или девушку? И где их вообще искать? Спрашивать по знакомым? А что если те откажутся, и тогда позор будет! Ужас! Или, может, познакомиться с кем-нибудь в баре? Типа, эй, приятель, не хочешь мою тёлочку? Смотри, какая красотуля! Вроде бы норм вариант, да? Но тут вот что всплыло: начал гуглить про тех, кто уже такое пробовал. Из них половина оказалась полными придурками, прикинь, потому что нормальные пары после такого тупо разводятся. Потом даже разговаривать друг с другом не могут! В глаза смотреть, и все такое. А я так не хочу! Конечно, если не парня брать третьим, а девушку, то еще ничего, я бы потерпел… Хотя, знаешь, пошли они все, извращенцы! Давай только ты и я… И больше никого. Ну и как там, пока смерть, типа, не разлучит нас. Лады? В общем, сейчас, погоди.

Эдик аккуратно примостил телефон на среднюю полку небольшого книжно-декоративного шкафа, проверил, хорошо ли в селфи видна кровать, наскоро пригладил непослушные волосы и прокричал в сторону двери:

– Никуля, зая! Иди сюда! Все готово!

В спальню зашла та, кого он позвал. Вероника, стройная сексапильная блондинка с зелеными глазами и россыпью кокетливых веснушек, смущалась не меньше своего бойфренда. На ней кроме миниатюрных кружевных трусиков сейчас ничего не было. Красивые небольшие грудки девушка деликатно прикрывала ладонями. Сомнение читалось в каждом ее робком движении. И все же в глазах горел шальной огонек.

– Слушай, Эд, – произнесла она тихим голосом, – мне как-то не удобно. Ты уверен?

– Тебе не хочется? Мы вовсе не должны этого делать. Я могу выключить!

Эдик искренне расстроился, и все же с готовностью поднялся со стула, на котором сидел, чтобы убрать телефон, но Ника остановила его:

– Ты что?! Не надо ничего выключать! Просто говорю, стрёмно это. Мы ведь… Ой, короче. Давай уже, раздевайся!

– Вот это моя девочка! Музыку включить?

– Пофиг. Хотя, ставь чо-нить.

– «Щаз»!

Эд пропал из зоны видимости, и Вероника подошла вплотную к телефону. Она с любопытством посмотрела на себя, будто впервые видела собственное изображение.

Из небольшой стерео вай-фай колонки, находившейся неподалеку, раздался сигнал подключения, и уже через пару секунд прозвучали первые аккорды «Back in Black» в исполнении легендарной рок-группы «AC/DC». Раскачивал Янг Ангус постепенно, и это идеально подошло для ритма Вероники, которая медленно переместилась к кровати и стала двигаться в такт с песней, ни на миг не отрывая горящего взгляда от пишущей селфи камеры смартфона. И хоть руки все еще прикрывали грудь, движения красотки становились все более раскованными.

Когда в ее сторону неожиданно полетела мужская одежда, девушка рассмеялась, нарушая соблазнительный образ, но танцевать не перестала. Сперва футболка, затем спортивки. Оба раза Ника увернулась в изящном движении, как бы отталкивая вещи попкой. А вот пару носков она перехватила и задорно бросила обратно, не переставая танцевать. Когда в нее запустили труселями, Вероника тут же подхватила семейки и с восторгом замахала ими, будто пиратским флагом: «Вуу-хуу!»

Музыка набирала обороты. Молодые люди дурачились, как умели, и что было дальше – пускай останется за кадром, в конце концов, двое влюбленных имеют право на конфиденциальность, даже если и планируют потом запустить все это в сеть. Back in Black… Поехали…

Запись вторая

Ника включила селфи. Свой телефон она поставила прямо на раковину перед зеркалом, и подпёрла зубной щеткой, что б не падал. Девушке приходилось ютиться в совсем крохотной туалетной комнатке, совмещенной с ванной, и все же Вероника как-то умудрялась выглядеть привлекательной. И это при том, что на этот раз на ней было одето значительно больше одежды, чем раньше. Кофточка с капюшоном и коротенькие домашние шортики идеально смотрелись на безупречной фигуре даже несмотря на то, что Вероника сидела на унитазе.

Собравшись с духом, она начала запись негромко, но серьезно:

– Эд, ты лучший мужчина на свете. Ты, конечно, бываешь временами полным засранцем… Черт, не так и легко тебе признаться… Милый мой, я… Я люблю тебя… И это проблема. Ты скоро закончишь свою учебу и станешь режиссером, начнешь снимать в своем кино этих сумасшедших… длинноногих, – она поджала губки, выбирая эпитеты пожёстче, – сисястых нимфоманок. Заработаешь кучу денег, купишь себе дом, крутую машину, а про меня забудешь. Не подумай, я, конечно, рада, что ты такой целеустремленный, и ты обязательно станешь великим, только сперва нам надо пожениться. Понимаешь? Ты все время съезжаешь с этой темы. Просто ненавижу тебя за это! И люблю тоже, – у Ники на глазах стали наворачиваться слезы, – Не знаю, может, когда-нибудь я пожалею, что так сделала. А пока, не нахожу другого выхода. Вот…

Она протянула к камере руку, в которой все это время сжимала палочку-тест на беременность, и показала две полоски. А затем, расчувствовавшись, начала тихонько смеяться сквозь слезы:

– Я беременна, Эд! Уже месяц не принимаю противозачаточных. Прости, что врала… Но теперь все будет хорошо, и мы поженимся!

Вдруг за дверью раздался приглушенный крик:

– Эй, подруга, заканчивай уже! Ты что там, веревку проглотила? Давай выходи!

Ника испуганно и быстро утерлась рукавом. Ответила бодро, без тени волнения в голосе:

– Да все уже, Эдя, сейчас выйду! У меня расстройство!

– О, круто! Тогда я лучше к соседу пойду отлить!

– Постой, погоди, у меня есть новости! Твой сосед подождет!

– Что, с веревкой угадал?

– Круче!

Вероника поднялась и, собравшись выходить, поспешно выключила камеру.

Запись третья

– Давай, чувак, включайся уже!

Черный экран абонента ожил. «Face Time» соединил двух братьев, ехавших каждый в своей машине: младшего Эдика и старшего Жорика. Оба смотрели в закрепленные на панели телефоны с легкой иронией.

– Здоро̀ва! Чо так долго-то?! – возмутился Эдик.

Он уже не первый раз набирал брата, но тот все не отвечал, а поговорить хотелось. Вот Эд и бузил:

– Вечно, сука, вас, ко̀пов, не дождешься!

– Эй, повежливей, я сейчас при исполнении, – невозмутимо ответил Жора, поправляя и без того безупречный ворот полицейской формы.

– И что? – не внял младший.

– А еще я не один в машине, а в компании другого офицера полиции.

Жора повернул телефон в сторону, и стало видно сидящую за рулем коренастую девушку-полицейского.

Эдик не смутился:

– О, Линда, привет! Прости, что сказал при тебе это слово «сука». Я тебя не видел, иначе, поверь, никогда бы не сказал «сука»! Я бы вообще при тебе о суках не стал говорить!

– Да пошел ты, маленький гаденыш, – усмехнулась в ответ Линда, не отрываясь от дороги.

Жора поспешно отвернул камеру. Похоже, он был единственным, кто чувствовал дискомфорт, когда ругались матом в присутствии людей в форме. Зная напарницу и брата, он запросто мог предположить, что их словесная перебранка может затянуться, поэтому сразу перешел к делу, спросил покровительственным тоном:

– Давай, жалуйся уже, чего там у тебя опять случилось?

Линду никто из них не стеснялся, поэтому говорили запросто, начистоту. Напарница у Жоры была «своей в доску девчонкой».

Эдик вздохнул и начал:

– Случилось. Еще как! Ты можешь сейчас ко мне заскочить?

– Вообще-то нет. До вечера не получится. У меня смена только в девять заканчивается.

– Слушай, брат, тут реально проблемы. Помоги.

– С законом? Проблемы с законом?

Жора напрягся, и Эд поспешил его успокоить:

– Нет, конечно! Ты что!

– С бандитами? Тебя ограбили? В аварию попал? Говори, что случилось?

– Успокойся ты, в этом плане все ровно. Просто не телефонный разговор.

– А до вечера подождать твой «не телефонный разговор» может?

– Не знаю.

– Хоть намекни. Не хочу из-за тебя оставшиеся пол дня нервничать.

– Да все в общем-то нормально. Это с Никой связано… Просто… Я ее люблю, но она ужасно тупит! Короче, я люблю дуру. Она совсем дура, то есть, полная идиотка! В этом и…

– Конечно, дура она и есть, – оживленно вмешалась Линда, – твоя Вероника стала ей в тот день, когда тебя, прыща малолетнего выбрала, а Жорику не дала. Обломился наш Гоша, а ей всего-то и надо было…

– Эй, ну хватит уже, – прервал Жора потоки откровения участливой напарницы, и дальше ответил брату, – Она не дура, успокойся. Давай так, после смены я к тебе заеду, все обсудим. Потерпишь до вечера?

Эдик нехотя согласился:

– Хорошо. Просто, знаешь, стрёмно как-то. Ту ведь еще кое-что. Страшно мне, браза, понимаешь? Ладно. Ты, это… Спасибо, в общем.

Еще помолчали немного, а потом разъединились.

Запись четвертая

Чтобы идти в ногу со временем, продвинутый полицейский участок, к которому был прикреплен Жора, ввел обязательное использование нагрудных камер. Теперь при задержании или просто в любой непонятной ситуации необходимым стало использование полѝс-рекордеров. Ну и пока нововведением как следует не наигрались, включалась эта безделушка всякий раз, по поводу и без.

Когда появилось изображение, почти сразу же раздался сдержанный голос Жоры:

– Старший лейтенант Георгий Шуст. Прибыл после окончания рабочей смены по частному делу к Эдуарду Шусту, по адресу: Подъездная-7, квартира 50. Он звонил мне ранее, был взволнован и чем-то напуган. На последующие звонки ближе к вечеру он уже не отвечал. По прибытию на место я обнаружил квартиру открытой. Принял решение включить запись. Захожу внутрь.

После этих слов изображение видеорегистратора изменилось от вида приоткрытой двери на темень коридора и далее самого жилища Эдика. По мере продвижения появлялись все новые детали интерьера: узенькая прихожая, гостиная с остатками какого-то невнятного ужина на тумбочке, включенный телевизор, далее пустая спальня с разбросанными вещами, мало опрятный туалет с ванной и захламленная грязной посудой кухня. Все. Эда нигде не было. Постороннему наблюдателю могло бы показаться, что ранее в квартиру проникли воры и перерыли тут все, а может и полиция приходила с обыском. На самом же деле, и Жора это отлично понимал, такой бардак для его брата являлся нормой даже тогда, когда здесь появлялась Вероника. Хоть Эдик и его девушка встречались достаточно долго, все же еще не съехались. И Эд не успел попасть под женский контроль, а значит, еще было время для вольного толкования «чистоты» и «порядка».

Жора еще раз все обыскал, уже для того, чтобы найти хоть какие-нибудь подсказки, типа рекламки с новой забегаловкой за углом или флаера с доставкой пиццы. Но нет, ничего такого найти не удалось. Регистратор оставался включенным и записывал дальше.

Жора присел на тумбочку перед телевизором. И прежде, чем отключиться, его нагрудная камера запечатлела длинный рекламный блок, идущий с «Ю-Тьюба». Там какая-то ортодоксально устаревшая в зародыше женщина «брежневских» времен вещала елейным голосом, а за ее спиной, будто прогноз погоды, менялось изображение под стать телетексту.

– Отель «Туманная Гора», лучшего места вам не найти! – рассказывала чудная тётенька, – Сюда съезжаются только самые талантливые и неординарные исполнители «этно-фолка», а также музыканты, для которых звуки – нечто большее, чем просто набор нот! «Туманная Гора» расположена всего в нескольких часах езды от северной столицы, и какая благодать! Кристально чистый воздух, высокие горы, огромные сосны, а в реках с прозрачной, как слеза, водой полно форели! Никакой цивилизации! Нет суеты и наносного быта, только натуральное и настоящее! «Туманная Гора»! Идеальное место, если вы решили отключится от проблем и забот города. Добро пожаловать в прошлое, золотой век музыки. Наши двери открыты всем тем, кого гложет ностальгия по далеким 80м и 90м. «Туманная Гора», сюда можно лишь войти, но выйти – уже никогда! Именно так! «Туманная Гора» останется в вашем сердце навсегда! Посетите наш ежегодный фестиваль! И вы не пожалеете! Приезжайте, мы ждем вас! Холодное свежесваренное пиво местной броварни и зажаренная до хрустящей корочки оленина – в лучших традициях…

Жора отключился.

Глава первая

Прошло полгода.

Когда отшумели дожди августа, и в настроении улиц появился слякотно-морозный сентябрь пыльных машин и хмурых прохожих, Вероника окончательно решила для себя, что все кончено. Любви нет, счастья нет и жизнь – всего лишь дразнящая химера, в конце которой единственно правильный выход, смерть.

Животик Ники округлился до аккуратного шара и грудки увеличились в размере, приобретая тугую спелость. На ее худой фигуре эти естественные изменения казались окружающим прекрасным символом будущего материнства. Ей же самой такой расклад не приносил ничего, кроме постоянной подавленности духа и ежеминутного напоминания о бесследно пропавшем отце ребенка. Первые пару месяцев после того, как Эд исчез, она долго плакала в подушку по ночам, потом начала рыдать в голос и лезть на стены. В такие моменты соседи неизменно вызывали скорую. Та приезжала, что-то колола, успокаивала, объясняла, давала направления к психиатрам и уезжала. Через сутки или двое все повторялось по-новому. Когда срок беременности приблизился к семимесячной отметке, Вероника впала в ступор. Рыдания закончились, терзания себя за то, что, не нужно было врать и «залетать по-тихому», перешли из активной фазы самобичевания в пассивную ненависть к самой себе.

Вероника коротко постриглась и покрасила волосы в черный цвет. Она перестала ходить в салоны красоты и модные бутики, почти забросила маникюр. Хотела свести жизнерадостные веснушки со своего лица, но не нашла подходящего способа, оставила, как есть. Начала курить и смотреть по вечерам дешёвые сериалы для неудачниц.

А еще ей стали сниться кошмары, которые вовсе не пугали, а наоборот, как в негативе, казались успокоительным средством. Если в конце сна, под утро, она умирала, то просыпалась почти счастливая, хоть и измучанная, обессиленная, влажная. Сначала на нее без конца падали, протыкая насквозь, сталактиты в какой-то далекой пещере с водой и сквозняками. Затем за Никой ползли змеи, и она бежала от них по еле заметной лесной тропинке, а ядовитые гады всё жалили без конца, подбираясь как можно ближе к паху. Потом на смену смертоносным рептилиям пришли огромные мокрые псы, которые насиловали Нику ночами напролет, и если она пыталась сопротивляться, то яростно разрывали девушку на куски.

Однажды Ника увидела себя под плотными струями воды в душевой кабинке с огромным ножом в руках. Она не понимала, снится ли ей это или происходит наяву. От того кошмар становился еще более реалистичным и завораживающим. Раньше, до всех этих событий, она обожала заниматься мастурбацией в ду̀ше. Не стыдилась этого, говорила открыто в соцсетях и на частых вечеринках, уделяла собственному телу много внимания. Но теперь от одной лишь мысли о членах становилось тошно. Абстрактные фантазии и открытые странички порно-сайтов неизменно и почти сразу приводили к воспоминаниям об Эдике, о его запахе, о его руках, о его ласках… И тогда к тоске невосполнимой утраты добавлялось отвращение и неприятие реальности. К горлу подступала тошнота. Очень скоро в своем компьютере Ника поставила блокировку «18+» от себя самой же так, чтобы даже при поиске в интернете словосочетаний типа «мокрые киски» или «бодрые члены» появлялись лишь упавшие в воду котята или утренние депутаты государственной думы.

Вероника стояла под душем и смотрела на капли, барабанившие по лезвию, еще не зная, куда именно вонзить нож. Вариантов открывалось немало.

А потом кошмары все-таки закончились. Сны перестали приходить в ее голову. Совсем. Зато появилось безволие и депрессивная тоска, не утихающая ни на миг.

…

– Чего трубку не берешь? – раздалось откуда-то сзади.

Ника даже не сразу поняла, что обращаются именно к ней. На крыше девятиэтажного дома, где она сейчас курила, обычно никого не было. Никто не знал об этом месте. Укромный уголок между выводящим блоком кондиционеров и невысоким парапетом у края с хлипкой оградкой – хорошее место, чтобы наблюдать за потоками машин там, внизу, искать потерянные чувства на закате и думать о несбывшемся с сигаретой в руке.

Рядом с Вероникой появилась подруга Эльза, такая же веснушчатая и молодая, но ни капли не беременная. Ника спросила ее отрешенно, в пол-оборота:

– Как ты меня нашла?

Эльза с готовностью ответила:

– Сперва я тебе позвонила три тысячи раз. Потом поехала к тебе домой. Долго стучала в дверь. Открыла соседка из квартиры напротив. Милая, кстати говоря, старушка. Так вот, она сказала, что теперь ты почти каждый день сюда ходишь.

– А откуда она̀ знает?

– Откуда я̀ знаю, откуда знает она?! В общем, если захочешь опять спрятаться, ищи новое место. Тебя раскрыли, девочка моя.

С этими словами Эльза выхватила у подруги сигарету и выкинула за парапет. Окурок полетел вниз. Ника встрепенулась:

– Эй, ты чего делаешь? Я еще не докурила?

– Что я̀ делаю? – глаза Эльзы округлились, – Это что ты̀ делаешь?! Если заказчики узнают, то откажутся от сделки, совершенно точно! В контракте черным по белому написано: не курить и не пить!

– Мне все равно.

– Да. Я вижу.

– А какая разница? – Вероника отвернулась, уставившись в раскинувшийся перед ней серый город, – Не хочу этого ребенка. Пусть его заберут прямо в род. доме, и я больше никогда его не увижу. Так что здоровье младенца – не моя проблема. Пусть будущие родители с этим и справляются. А мне все равно.

Эльза мягко развернула подругу к себе и сказала с упреком:

– Не пытайся казаться циничной, тебе не идет. И не умничай, глупо выглядишь.

– Надо было аборт делать, – пробурчала в ответ Ника, но поддержки так и не нашла.

Эльза отрицательно покачала головой:

– Ну, провтыкала ты. И что? Просто смотри на это с позитивной стороны. Не хочешь ребенка? Не вопрос! Выноси его, выстрадай, роди и продай. А потом купи наконец себе машину, слетай в Египет или Турцию, устрой космический шоппинг на честно заработанные деньги! Только не смей впадать в депрессию, слышишь?! Он нѐ вернется, смирись.

Губы Вероники слегка дрогнули, она была готова вот-вот расплакаться, но все же сдержалась:

– Ты так говоришь, будто Эд… бросил меня… к другой ушел… или просто бросил… Но это не так, поняла? Он умер! Я чувствую. У меня с того самого дня кошмары снятся почти каждую ночь. Не о нем конкретно, но я все равно знаю, он мертв…

– Тела так и не нашли, так что давай не будем делать утвердительных умозаключений, основанных только на твоих снах и всяких там черных домыслах. Как там сказали в полиции: «нет тела, нет дела»? А что это значит? А это значит, Никуля, пропавший без вести умершим считаться не может!

– Эд любил говорить, что только смерть разлучит нас…

– Ну вот, опять начала. А ты не думала, что твой любимый Эд так сильно испугался ответственности, что просто свалил далеко и надолго. Он всегда был с причудой. На кого он там учился, не забыла? На режиссера, детка! А у них у всех в голове тараканы. И не простые, а самые, мать их, огромные мексиканские тараканища! У него ж воображение непомерное! Вот и придумал себе драму. Короче хватит уже слезы лить! Живёхонек твой мудак!

– Перестань, Эльза! – не сдержалась Вероника, срываясь в крик.

Градус беседы поднялся до пред-скандального, и кто знает, чем бы все закончилось, если бы на крыше не появился еще кое-кто.

К подружкам подошел Жора. Теперь он был одет не по форме, а в штатское: джинсы, ковбойка, кеды. Молодого человека заметили только тогда, когда он буквально стал за их спинами.

– Привет, Ника, – дружелюбно произнес Жора.

Обе девушки тут же обернулась, и Вероника зло процедила сквозь зубы:

– Ага, а вот и соседка-старушка, которая меня выследила.

– О чем ты? – не понял Жора.

– Это же ты меня сдал?

– Вовсе нет. Никого я не сдавал, – спокойно ответил Жора и кивнул подруге, – Здравствуй, Эльза.

– И тебе не хворать. Как сам?

Жора неопределенно промычал и продолжил, обращаясь к Нике:

– Я звонил, ты не брала трубку. Подумал…

Та его перебила:

– Всё в порядке. И если до вас двоих не дошло, то я просто хотела побыть одна.

– Меня твоя мама послала. Обещал привезти, как только найду.

– То есть, побыть наедине у меня сегодня просто нет шансов, так что ли?

– Ни единого.

Вероника раздраженно вздохнула, переступила с ноги на ногу и заложила руки одна за одну:

– Мама, значит?

– Да.

Ника фыркнула и, больше не произнеся ни слова, направилась к двери выхода. Жора заторопился следом, бросив на ходу оставшейся стоять Эльзе:

– Пока, подруга.

В ответ раздалось такое же скомканное:

– Бывай, дружок.

Когда двое покинули крышу, Эльза достала из нагрудного кармана собственную пачку сигарет и неспешно закурила, облокотившись о ненадежные перила.

За окном пролетали мутные от мороси улицы промозглого осеннего города, решившего не впадать в спячку, а окончательно добить настроение. В мчащей по мокрому асфальту машине Вероника сняла обувь с прилипшими к подошве грязно-бурыми листьями и попыталась закинуть ноги в коротеньких носочках на панель, как это делала много раз раньше, но на этот раз не получилось – совершенно определенно мешал непомерно выросший живот. В стареньком двух-дверном «Форде Бронко» безо всякой электроники сидения отодвигались вручную, и мѐста хватило бы даже для какого-нибудь баскетболиста высшей лиги, но рычаг, увы, находился внизу, и за ним пришлось бы тянуться, а так как Ника этого сделать никак не могла в сложившейся ситуации, ей пришлось моститься, крутиться и ехать, как все, положив руки на колени. Что может быть хуже: ехать как все, страдать как все, стареть как все? Разве что, жить там же, где и все, вдыхать тот же отравленный воздух, стоять в тех же потных очередях, мокнуть под одним и тем же мерзостным нескончаемым дождем.

А еще раздражало то, ка вел машину Жора. Раньше он лихо бороздил город на своем джипе с уверенностью мужчины, которому асфальт, как дельфину океан, а сейчас превратился в какого-то пенсионера: скорость не превышает, никого не обгоняет, тормозит, лишь только завидев светофор за хрен его знает сколько тысяч километров! И, главное, смотрел бы себе на дорогу, раз уж стал таким занудой, так нет же, все на нее, на Нику пялится, а она это замечает, и еще больше злится.

– Ты можешь на меня не таращиться каждые пять секунд? Говорю тебе, я в порядке, серьезно.

И Жора лишь вздыхает в ответ, старается больше не смотреть на спутницу до самого дома ее родителей.

– Спасибо тебе огромное, Гошенька, – сказала добродушная мама, подливая в фарфоровую чашку гостя горячий зеленый чай из цилиндрического заварника, похожего на стеклянный шприц, – С того момента, как… это случилось, не прошло и дня, что бы ты оставлял мою дочь наедине. Ты так добр к нам, Георгий. Вы ведь с Эдиком были совершенно разные…

– Мам, – произнесла Вероника с мольбой в голосе, так и не подняв головы.

– Ну что вы, Надежда Вячеславовна, – ответил Жора тихим, но твердым голосом, – вы мне как семья. Что бы не случилось, я всегда буду рядом, вы же знаете.

В гостиной у стола под старомодным абажуром повисла неловкая пауза. Ника принялась шумно размешивать серебряной ложечкой давно растворившийся сахар в чашке.

– Ой, – спохватилась мама Вероники, – Я же испекла яблочный пирог! Когда Никочка была маленькая, она ничего другого вообще не ела, только яблочные пироги! Доченька, ты помнишь?! Я принесу! – сказала и тут же заторопилась на кухню.

Жора заметил, что Ника опять вот-вот расплачется, и бережно взял ее за руку. Девушка подняла на него свои большие влажные глаза, а затем деликатно высвободилась.