Кукла на троне. Том II

– Я весь внимание.

– Мы с леди Ионой абсолютно точно убедились в том, что Предмет Знахарки способен залечивать раны. До сих пор это не было очевидно. Теперь мы знаем, что Кукловод имеет не только оружие, но и средство исцеления.

Иона непроизвольно глянула на ладонь: от раны уже не осталось и следа.

– Это ценно, – признал Эрвин. – Но мы открыли бы это в ходе допроса пленницы, если бы, по моему плану, взяли ее живьем.

– Позвольте отметить и другое, милорд. Назначение Крейга Нортвуда вредит, скорее, самому Крейгу, чем вам. Он получит прямой конфликт с императрицей и двумя имперскими генералами, в коем погрязнет и перестанет вам досаждать. Больше того: как Нортвуд, так и владычица со временем станут искать в вас союзника.

Эрвин позволил себе едва заметную улыбку:

– Я успел это обдумать, пока Клыкастый замахивался на меня секирой.

– Что же до погибшего кайра, то он и так заслуживал кары за неподчинение. Теперь вы избавлены от тяжкой необходимости казнить соратников. Осталось лишь наказать третьего часового – горца. Обойдитесь мягко – парой месяцев тюрьмы – и вызовете общее уважение своим милосердием.

– Я подумал и об этом. Но один вопрос остался не решен: что мне делать с вами?

– Полагаю, милорд, лучше всего – восхититься нашей смелостью, отчаянной решительностью, способностью трезво мыслить в сложной ситуации. И простить нас, учитывая названные исключительные качества.

Она не скрывала иронии. Эрвин усмехнулся:

– Хороший ответ.

– Теперь позволишь мне налить орджа?

Она наполнила чашу и сама же сделала большой глоток. Подала Ионе:

– Согрейся, дорогая.

Иона, доселе смятая и бессловесная, поднялась на ноги:

– Все, чего я хотела, – вылечить отца.

И ушла сквозь мучительную тишину.

* * *

Эрвин, мой пронзительно умный Эрвин… Сегодня ты был чудовищно глуп. Бранил меня за неудачу, не понимая того, как больно я сама изгрызу себя клыками вины и стыда. Или, напротив, был исключительно умен и предвидел, как раздавит меня твое непонимание. Но в этом случае – ты жесток. Настолько жесток, что нельзя об этом думать.

Мне горько, Эрвин. Смертельно горько от того, что не смогла спасти отца, что создала тебе столько проблем, что весь мой план пошел прахом. Мне до того горько, что нужна поддержка родного человека. Разве часто я прошу тебя о помощи? Нет. И сегодня не прошу. Но ты мог бы понять. Мог услышать мою мысль! Я ведь так часто слышу твои… Глупый Эрвин. Жестокий Эрвин.

Лишь на рассвете она уснула, обессилев от мучений.

А проснулась от настойчивого стука в дверь.

Накинула халат, подошла, увидела на полу под дверью листок бумаги.

«Кончилось плохо, но ты делала то, во что верила. Я был несправедлив с тобой. Прости. Э.»

Спросонья перечитала дважды. Когда поняла, комок подкатил к горлу. В дверь снова постучали, она спросила:

– К-кто?..

– Твой глупый брат.

Она отперла, и Эрвин смерил ее взглядом от спутанных волос до босых ступней.

– Чего-то подобного я и боялся…

– Что я сплю без обуви?

– Что проведешь ночь в терзаниях и станешь похожа на мумию. Я приходил около рассвета, но ты спала слишком крепко, потому оставил записку.

Он взял у нее листок, а взамен подал чашку.

– Я прошу у тебя прощения. И хочу, чтобы ты выпила этот кофе и очень, очень, очень быстро привела себя в порядок. Через четверть часа – примиряющее событие, мы должны на него попасть.

– Какое событие?

– Военный совет.

– Что мне делать на военном совете?

– Практически нечего. Потому и зову тебя: не ради пользы, а для примирения.

Она попробовала кофе. Было очень, очень вкусно.

– Эрвин… Больше не кричи на меня.

– Больше меня не обманывай.

Иона протянула брату мизинец, как в детстве.

* * *

Столько эмоций вызвало это нежданное тепло, что Иона не сразу и задумалась. Спохватилась лишь входя в кабинет Эрвина: военный совет?! Разве мы с кем-то воюем?!

Их – точнее, только Эрвина, – ждали трое военачальников: Роберт Ориджин, генерал-полковник Стэтхем и имперский генерал Гор. Последний вызвал мрачное воспоминание о ночной стычке с медведями. Гор имел деловитый, но не угрюмый вид – вероятно, еще не знал, что скоро лишится места главнокомандующего. Он и заговорил первым:

– Лорд-канцлер, необходимо обсудить последние события и должным образом среагировать на них.

Эрвин усадил Иону и сам расположился рядом – так близко, что почти касался ее плеча.

– Вы говорите о выходке крестьян, генерал?

– Будет легкомысленно звать это выходкой, милорд. Бунт набирает силу. Уже два крупных города – Лоувилль и Ниар, – а также десяток городков предоставили бунтарям поддержку. Их численность достигла тридцати тысяч.

Эрвин только улыбнулся и украдкой подмигнул сестре: мол, что такое тридцать тысяч серпов?.. Генерал вел дальше:

– Под влиянием горожан бунтари сформировали свое главное требование: твердо установленная подушная подать. Ее величина прописана в законе, и ни лорды, ни сборщики налога не имеют права требовать больше.

– Звучит разумно… – хмыкнул Эрвин.

– Да, лорд-канцлер, вполне разумно. И это плохо! До недавнего времени бунтари не имели ясного плана, лишь смутно взывали к милосердию Короны и зачем-то требовали личной встречи с герцогом Лабелином либо императрицей. Все это звучало наивно и несерьезно, не вызывало сочувствия у большинства мещан. Но снижение и фиксация налога – это четкое требование, которое поддержат многие.

– И снова-таки разумно, – согласился Эрвин. – Фиксированный законом налог – один из пунктов несостоявшейся адриановой реформы. Есть все основания ждать, что императрица воспримет с симпатией такое требование.

– Да, милорд, но…

– Именно, генерал: но. Я поручил решение данного вопроса министру налогов и сборов. Почему же я снова трачу свое время? И почему министр Борн даже не присутствует на совете?!

– Изволите видеть, лорд-канцлер, Дрейфус Борн не рискнул появиться при дворе. Он находится в налоговом управлении в Маренго, где тщетно ищет пути выполнить данные вам обещания.

– То бишь, он сбежал и прячется? Вы это хотите сказать?

– Милорд, Дрейфус Борн сделал все, что мог. Он собрал воедино отряды налоговой стражи и нанял вдобавок две бригады вольных стрелков. По приказу министра на подступах к Излучине бунтарей встретило четырехтысячное войско. Крестьяне разбили его и обратили в бегство.

– Крестьяне?.. – брови Эрвина полезли на лоб. – Как им это удалось?!

– Сворой правят два вожака: мещанин по кличке Зуб и путевский крестьянин Салем. Сами они не смыслят в военном деле, но им помогают несколько ветеранов: строевые капралы, сержант-наставник, и даже, по слухам, некий офицер из благородных. Эти люди обучили крестьян строевым маневрам, чем сильно повысили боеспособность. Сноровка ветеранов сказалась и в том, что бунтари предвидели ловушку и избежали ее с помощью тактической хитрости.

– Не забывай, кузен, – вставил Роберт, – это же путевские крестьяне. Месяц они провели в наших рядах. Кое-чему да научились.

– Это сражение, милорд, показало, что ситуация вышла далеко за пределы полномочий министра налогов. Понимаю ваше негодование, милорд. Глубоко разделяю возмущение, какое вызывает у вас мерзкий бунт. Однако события требуют вашего решения. Вы хорошо послужите государству, если примете его сегодня же.

Эрвин искривил губы. На лице его не читалось ни малейшего желания прямо сейчас послужить государству.

– Знает ли о восстании ее величество?

– Трудно сказать. Лично я не уведомлял владычицу и велел штабным офицерам помалкивать. Ее величество сильно переживает из-за поражения в Литленде. Еще одна военная неудача будет лишним бременем для ее плеч. Согласны ли вы, милорд?

Барон Стэтхем добавил свое слово:

– Милорд, знает Минерва или нет – совершенно неважно для исхода дела. Ведь это дело военное, стало быть – мужское. Нам следует решать и действовать, а не Минерве.

Взгляд Эрвина в сторону Ионы был очень выразителен: «Гляди, сестричка: не я один держу Мими в неведении. Все умные люди согласны, что так лучше».

– Господа, – спросил он генералов, – что еще важного известно о восстании?

– Могу добавить лишь одно, милорд. После победы над наемниками бунтари стали привязывать к вилам и копьям подснежники. Они пытаются изобразить мирные намерения: глядите, мол, мы идем с цветами, а не клинками.

– Как красиво, – вырвалось у Ионы.

– Миледи, – отрезал Стэтхем, – пускай хитрецы не введут вас в заблуждение. Будь они законопослушны, сразу сложили бы оружие при виде имперских гербов на флагах. Но они вступили в бой с войском Короны! Наказание должно быть решительным и суровым.

Эрвин покачал головой:

– Мне очень не хочется… Война кончилась, настало время для милости, а не жестокости. Да и, по правде, их требования не лишены смысла.

– Дело не в требованиях, милорд. Бунтари посмели взять в руки оружие! Ваш отец повесил бы каждого второго, а прочим отрезал бы уши.

– Мой отец правил на Севере. Здесь нравы иные: люди мягче, милосердие – в почете.

– Милосердие – плохой советчик. Оно заставит вас медлить, а бунт тем временем наберет размаха. И уже не тридцать тысяч придется покарать, а пятьдесят или сто. Милорд, позвольте мне взять два батальона и быстро прижечь заразу, как прижигают гнойные раны.

Иона очень хотела что-нибудь посоветовать брату. Она с большой радостью видела колебания Эрвина. Ночью думала, ничего не осталось от его прежней доброты; теперь убеждалась в обратном – и в груди теплело. Но что сказать – она не знала. Иррациональное чувство сигналило: лучший выход – самому Эрвину встретиться с крестьянами. Даже не лучший, а единственный путь, что не окончится тысячами новых могил. Но прошлая ночь слишком явно показала, сколь ошибочным бывает голос чувства… Иона промолчала. Да ее никто и не спрашивал.

– Поступим так, – после долгого сомнения решил брат. – Батальоны Первой Зимы останутся в столице. Генерал Гор, вы лучше знакомы со здешним народом и меньшими жертвами приведете его к подчинению. Выступайте со своим корпусом навстречу бунтарям. Предложите им мирно сложить оружие. Если сделают это, арестуйте лишь главарей и зачинщиков, а прочих отпустите. Если же не сдадутся, прикажите воинам целить искрой по ногам, а не в грудь. Возьмите живьем как можно больше бунтарей, которых императрица великодушно помилует. Пускай случится бархатная победа.

– Благодарю за честь, милорд. Рад служить Короне.

Гор откланялся и ушел, чеканя шаг. Генерал-полковник Стэтхем покачал головой:

– Вы не прижгли рану, милорд, а приложили припарку. Как человек, страдавший гнилой кровью, должны знать: припарки никогда не помогают.

– Но, как бывший мятежник, знаю и другое: не всякий бунтарь – гнилье.

– Как вам будет угодно, милорд, – ответил Стэтхем, не скрывая упрека.

Эрвин отпустил его и Роберта. Оставшись наедине с братом, Иона спросила:

– Ты думаешь, Гор сумеет?..

– Если сумеет, я порадуюсь спасенным жизням. А если нет – что ж, мы хотя бы получим повод разжаловать его и заменить Клыкастым Крейгом…

Странная секунда тишины повисла в воздухе, когда отзвучали слова. Ионе показалось, что брат не верил ни в успех Гора, ни в неудачу. Третий – невысказанный – вариант заполнял мысли брата и чуть было не сорвался с языка…

– Хватит о бунте, – одернул себя Эрвин. – Сестричка, займемся делом поинтереснее: не зря же нам достался говорящий Предмет!

Перо – 5

Западная часть графства Эрроубэк

Северный ветер волок с Дымной Дали сгустки тумана. Они устилали дорогу длинными хлопьями, студенисто шевелились, будто щупальца медузы. Рвались о конскую грудь, но вновь срастались за спиною. Пустив лошадь неспешной рысью, Марк размышлял вслух.

Хорошо думается в беседе с умным человеком. Эту истину он осознал много лет назад – почти тогда же, когда заметил, что думать ему нравится, а главное – удается. Собеседниками ему служили разные люди: секретарь Итан и агент Рыжий, кайр Джемис Лиллидей и леди Минерва Стагфорт. Теперь вот – Дед. Он справлялся со своей ролью, пожалуй, лучше всех вышеназванных, поскольку не мешал. Не встревал в монологи Ворона со своими догадками, не пытался изобразить умственную деятельность и тонкое понимание дела – а просто слушал себе и наигрывал мелодию в ритм лошадиного шага. Ворон рассуждал вслух, не встречая помех.

– После того, как я выдвинул свою прошлую версию – к большому удивлению, провальную, – случилось несколько событий. Мы посетили еще одно место преступления – развалины кузницы Джонаса. Побеседовали с добрыми людьми Альмеры и убедились, что банда похитителей Перстов – не единственная, и даже не самая знаменитая. Наконец, мы наведались в замок графа Эрроубэка и получили сомнительное удовольствие от общения с хозяином. Не сумели осмотреть рухнувший мост, зато узнали следующую точку маршрута злодеяний банды – трактир «Джек Баклер», куда и направляемся сейчас. А по дороге имеем время, его хочется употребить на пользу. Не станем же без толку стирать зады о седла, а обдумаем сведения и кое-что из них выжмем.

Дед насвистывал без малейшей ноты протеста.

– Итак, какие новые факты нам явились? Первый: банда двигалась по открытым дорогам при дневном свете, но ни у кого не осталась в памяти. Это можно объяснить: допустим, что бандиты оделись в военные мундиры и не отличались от массы иной солдатни, рыскавшей в декабре дорогами Империи. Второй факт: кузнец Джонас, видимо, был заранее знаком с бандитами. Он отослал лишних свидетелей, а сам встретил и разместил на ночлег злодеев. Выходит, ожидал прибытия банды. Почему? Кто его предупредил? Положим, бандиты послали вперед одного, он и поговорил с кузнецом. И кузнец не испугался, не сбежал, не сообщил шерифу, а стал готовиться принять весь отряд. То бишь, Джонас не ждал опасности от бандитов. Однако утром они его убили. Зачем? Ну, в смысле, если знали его раньше, пользовались его услугами – почему теперь порешили?

Внучок не вытерпел и вмешался:

– Может, он случайно заметил Священные Предметы? И они его тогда того… как свидетеля.

– Логичное предположение, но ошибочное. Тогда они просто зарезали бы Джонаса, но зачем сжигать еще и кузницу? Уж она-то точно не свидетель! Говоря начистоту, это убийство вкупе с пожаром выглядит как обрубание концов… или сжигание мостов, если угодно. Бандиты уничтожали все подряд, оставляя за собой пустыню. Тот, кто пойдет по их следам, не найдет ничего, кроме пепла…

Марк передернул плечами.

– Их почерк напоминает мне кое-что. Сказать, что мне не по душе это «кое-что», – не сказать ничего… Но пока оставим кости в земле и двинемся дальше. Факт третий: судя по датам пожаров в кузнице и в трактире «Джек Баклер», банда добралась из первой во второй за два дня. То бишь, за два дня – пол-Альмеры! Мы вот едем уже четвертые сутки, и все еще не близко. Значит, банда скакала с бешеной скоростью. Из этого два вывода. Первый…

– У них были отличные кони! – встрял Внучок.

– Верно. А откуда у бандитов кони, достойные рыцарей? Либо они раздобыли коней заранее, готовясь к этому делу, – но откуда им наперед знать о захвате столицы? Либо это вовсе не бандиты, а отборная гвардия какого-нибудь феодала.

«Уи-и-у!» – пропел чимбук в устах Деда. Звучало как согласие.

– Но даже на лучших конях они могли так быстро проскакать пол-герцогства лишь по самой прямой дороге. А самая прямая шла сквозь родовое гнездо Эрроубэка: через замок либо через мост, который тогда еще был цел. Люди графа, с их-то подозрительностью, задержали бы любой отряд – кроме того, задержать который они не имели бы права. Бандиты носили не просто мундиры, а мундиры с башней и солнцем герцогства Альмера, либо с пером и мечом Короны. И это снова пробуждает неприятнейшие воспоминания…

Дед сменил спокойную мелодию на сумрачно-тревожную – будто догадался, о чем именно вспомнил Ворон.

– Нет, Дед, верни прежнюю музыку, – попросил Марк. – Самую дерьмовую версию обдумаем позже. Сейчас интереснее вот что: откуда бандиты взяли мундиры?

– Ну, как же? – удивился Внучок. – Ты сам говорил: переоделись в первой гостинице в лесу, а потом спалили гостиницу и старые тряпки…

– Я спросил не: «Где переоделись?» – а: «Где взяли мундиры?» Гостиница – не военный склад, в ней мундиров не было. Значит, бандиты привезли их с собой. Если даже бандиты и были военными, то, тьма сожри, не пошли бы они на дело в собственных мундирах с гербами своего же полка! Вывод: одеждой они запаслись заранее. Но когда успели?! Все завертелось ночью. Той самой ночью, когда они грабили и сжигали аптеки, добывая яд. Но налетов на склады той ночью не было!

«Уху – уху – хуууу», – таинственно пропел чимбук.

– И наконец, Дед, твой вопрос: почему Альмера? Это скверная земля для укрытия: все подозревают друг друга, а по всем дорогам рыщут чьи-нибудь патрули. Но бандиты почему-то двинулись именно сюда. Возможны два ответа. Первый: их наниматель живет в Альмере. Они запутали след, послав поезд в Надежду, а потом поскакали прямо к хозяину. Но если они уповали на ложный след с поездом, то зачем убивали всех встречных? Устраняли улики там, где их не станут искать. Странно… Второй вариант: Альмера – такая же обманка, как поезд. Из Смолдена бандиты свернули, например, в Южный Путь – там имеется хорошая дорога. А пару головорезов послали сжечь трактир «Джек Баклер» в землях Эрроубэка, чтобы увести следы в ложном направлении.

– Тогда мы не найдем их! – воскликнул Внучок.

– Я всегда это говорил, – пожал плечами Марк.

Помедлив немного, добавил:

– Остается, конечно, надежда на «Джека Баклера». Авось там сыщется что-нибудь ценное. Но…

Марк не успел окончить свой мрачный прогноз. Из тумана в сотне шагов впереди проявилась группа всадников и двинулась навстречу.

– Думаю, у них к нам имеется дело, – отметил Дед, пряча дудку в чехол.

Он не ошибся: приблизившись, конники не сдвинулись к краю дороги, а, напротив, развернулись шеренгой, перекрыв ее всю. Отряд напоминал патруль графа Эрроубэка – с тою разницей, что на гербах блистало солнце, заходящее за башню, а бок о бок с офицером скакал монах в сутане.

– Кто такие и куда направляетесь? – спросил офицер.

Он был спокоен и суров, и своим видом отнюдь не вызывал желания шутить.

– Я – Марк из Фаунтерры. Со мною Дед и Внучок – северяне. Мы держим путь в Блайсток.

Марк назвал ближайший город, который смог припомнить.

– С какой целью?

– Там свернем на старый тракт и доскачем до Флисса. Во Флиссе сядем в шхуну и через Дымную Даль – прямиком на Север, к Деду в гости.

– Каково ваше ремесло?

– Дед – пастух и учитель, Внучок – ученик, я – сапожник.

– И за какой тьмой северный пастух со столичным сапожником подались в странствие?

– Видите ли, сир, Дед – не просто пастух, а странствующий философ. И в данном контексте он никак не может не странствовать – ведь тогда утратит себя.

Дед одарил Марка одобрительным взглядом, офицер – неприязненным.

– Имеете ли вы дорожную грамоту? – раздался из тени под капюшоном голос монаха.

Ворон замялся. Очевидно, что эти парни служат приарху, а тот и близко не в друзьях с Ориджином. Дорожная грамота с печатью герцога – не хуже ли, чем вовсе никакой?

– Я вижу на тебе монашеское одеяние, – ответил монаху Дед. – Означает ли оно принадлежность к некоему ордену, или является следствием простой случайности?

Монах сложил руки на животе:

– Я – брат Хемиш, посвящен в орден Праотца Фердинанда.

– Рад узнать твое имя, брат Хемиш. Тебе, как монаху, простительно незнание мирских законов, потому обращаю твое внимание: согласно закону владыки Телуриана от шестьдесят седьмого года, дорожная грамота не является обязательным документом для путника.

Марк разинул рот. Он не удивился, когда Дед показал себя в драке: все северяне – драчуны. Но юридические познания – откуда?!

– Признаю твою правоту, – монах склонил голову, и тень на лице стала гуще. – Человек может путешествовать без дорожной грамоты, однако лорды по-прежнему снабжают грамотами своих посланников.

– Лишь тогда, когда хотят, чтобы посланник говорил и действовал от их имени. Сейчас – не тот случай.

– Но ты признаешь, что являешься посланником некоего лорда?

– Я не утверждал этого, а лишь проявил осведомленность в законах.

– Стало быть, ты утверждаешь, что не послан никаким лордом?

– И этого я не говорил, брат Хемиш.

– Однако ты – пастух, учитель и странствующий философ?

– Строго говоря, даже это не мои слова, а Марка, но я согласен с ними.

В течение этой беседы – скажем прямо, не слишком познавательной, – и монах, и офицер хранили полное спокойствие. Не раздражались, не выказывали спешки, утюжили Деда пристальными взглядами. Это крепко не нравилось Марку. Именно так ведут себя лучшие дознаватели: не злятся и не спешат. Ворон вмешался в беседу:

– Брат Хемиш, как ты уже заметил, беседа с философом – то редкое удовольствие, что может длиться сутками. Но нынче очень зябко из-за идова тумана, и если мы все не хотим продрогнуть до костей, то не двинуться ли в путь?

– А у тебя, сапожник, на диво хорошо подвешен язык, – отметил офицер.

– Я не просто сапожник, а спутник странствующего философа, – возразил Ворон. – Так не позволите ли нам продолжить путь и принести древнюю мудрость Севера жаждущим жителям Блайстока?

Монах заговорил:

– Великое герцогство Альмера и его преосвященство Галлард свято чтят законы Империи. Мы могли бы позволить вам продолжить путешествие без дорожных грамот, однако Юлианин закон от шестьсот двенадцатого года дает еще одну причину задержать вас.

– Как неизвестных субъектов, представляющих возможную опасность для мирных жителей? – охотно попался на удочку Дед. – Тот же самый закон определяет и критерии возможной опасности, под которые мы отнюдь не попадаем. Мы лишены доспехов и носим только легкое оружие ближнего боя.

– Либо северные пастухи разучивают законы на память и передают их детям из уст в уста, либо ты провел немало дней за чтением кодексов.

– Это чтение доставило мне много удовольствия. Приятно знать, сколь разумно и справедливо устроена держава.

– Стало быть, ты грамотен и достаточно богат, чтобы иметь доступ к библиотекам.

– Коль ты сделал такой вывод, брат Хемиш, то я не посмею его оспаривать.

– А что вам известно о банде, странные путники?

Марк вновь решил перехватить инициативу:

– О банде из десяти безумных шаванов, поклонников Темного Идо? Мы знаем то же, что и все: если попадем в лапы этим гадам, то лишимся денег, лошадей, чести, еще и головы на плечах, что самое обидное. Так давайте же не будем маячить на дороге, а скорей укроемся за безопасными стенами города!

– Шаваны орудуют в графствах Дэйнайт и Блекмор, – отрезал монах. – Мы ведем речь о другой банде – той, что явилась из Земель Короны.

Марк чуть не подпрыгнул в седле. Кажется, брат Хемиш заметил его удивление.

– Банда из Земель Короны? Святые боги! Это еще что за напасть?

– Три дюжины всадников, – отчеканил офицер, – отличные кони, мечи, копья, кольчуги, синие плащи. С расстояния могут сойти за имперских гвардейцев. Вы не видали таких?

– К великому счастью, нет! Даже не слыхали об этих негодяях! Насколько я понимаю, если б мы встретили их, то уже не говорили бы с вами?

– Вовсе не факт, – покачал головой монах. – Банда этих синих пока не уличена ни в одном определенном злодействе. Она рыщет по Альмере зигзагами, пугая мирных людей и преследуя неизвестные цели. Именно потому она особенно опасна. По приказу его преосвященства необходимо разыскать и задержать банду синих. Все, кто имеют о ней любые сведения, обязаны сообщить их представителям Святой Церкви.

– Обязаны под страхом суда, – добавил офицер. – Вы понимаете?

Марк осенил себя священной спиралью.

– Да уберегут нас боги от синих бандитов! Как и вообще от злодеев любых цветов! Клянусь, брат Хемиш: мы ничего о них не знаем, и будем молиться о том, чтобы так оставалось и впредь.

Дед печально склонил голову:

– Боюсь, что даже мудрость философии уже не вернет эти пропащие души на путь добра. Мы приложим все силы, чтобы избежать встречи с ними. Благодарю за предостережение, брат Хемиш.

Офицер с монахом переглянулись. Капюшон монаха слегка качнулся, изобразив нечто вроде кивка.

– Вы можете быть свободны, – сказал офицер.

Спустя пару минут отряд пропал в тумане.

Дождавшись, пока утихнет стук копыт, Ворон спросил:

– Дед, какого черта ты творил? Я бы понял, если б ты умничал перед детишками, барышнями, благодарными учениками… Но зачем умничать перед людьми прохвоста Галларда?! Если уж так хотел привлечь внимание – носил бы череп на палке, эффект был бы тот же!

– Ты, Ворон, давно со мной, но ничему не научился. Я ничего не навязываю людям, а лишь проявляю то, что в них и так есть. Этот отряд сразу подозревал нас, и мы ничего бы с этим не поделали. Нас могли арестовать и поволочь в темницу, там долго и муторно выяснять наши личности…