Лето придёт во сне. Оазис

– Мне Ирэн сказала, что здесь никого и не заставляют.

– Не заставляют, – согласилась Яринка. – Просто перепродают в те места, где заставят. И если здесь ещё можно утопиться, то там даже такой возможности не будет.

Мы помолчали. Ветер усилился, и теперь тёмные волны Русалкиной ямы набрасывались на камни с таким шумом, что заглушали крики чаек, мечущихся над этими камнями.

– И много было таких девушек? – спросила я, глядя на беснующийся прибой и думая о том, до какой степени отчаяния нужно дойти, чтобы не побояться прыгнуть в его тёмные воды.

Яринка пожала плечами:

– Не знаю. Правда, не знаю. Об этом здесь говорить не любят. Дайка, пошли обратно? Есть охота.

Мы поднялись на ноги, но, прежде чем повернуться спиной к Русалкиной яме, я подумала, что, если надеть удобную, не скользкую обувь, то в следующий раз подойти туда будет легче. Даже если идти придётся в темноте… в мягкой южной темноте, где только полная луна висит над водой, простирая через море бесконечную зыбкую дорожку света.

Глава 6

Контракт

На следующее утро, после очередной перевязки, доктор по прозвищу Ватсон разрешил мне покинуть клинику.

– Раз в день будешь заходить ко мне на осмотр и за лекарствами. Не бегать, не прыгать, бинты не мочить и не разматывать, швы не трогать, больше спать и есть. И никаких многочасовых гуляний!

Последние слова были обращены не ко мне, а к Яринке, которая нетерпеливо переминалась рядом. Она с готовностью закивала в ответ, ничуть не смутившись, словно забыла, какой разнос устроил нам доктор вчера, когда мы вернулись с прогулки вокруг острова и я, с проступающими сквозь повязки кровавыми пятнами, без сил рухнула на кровать. А к вечеру затемпературила, затряслась в ознобе. Машута приносила мне горячее какао и укоризненно говорила, что мы не должны были гулять так долго на солнцепёке. Я с виноватым видом кивала, а сама ждала, когда она уйдёт, чтобы, как в прошлую ночь, засесть на подоконнике, поглазеть на местную публику. Но не то организм мой и впрямь слишком утомился от ходьбы и впечатлений, не то среди выданных доктором таблеток оказалось снотворное, но я уснула на закате и проспала до утра, до прихода Яринки.

Никаких вещей, кроме стопки книг, у меня не было, поэтому сборы не заняли много времени. Машута обняла меня, пообещала в ближайшие дни заскочить в гости, я в последний раз обвела взглядом палату и вслед за нагруженной книгами Яринкой вышла за дверь.

Маршрут, которым мы двинулись, был тот же – вниз по лесенкам, к пляжу. Но на этот раз, не дойдя совсем чуть-чуть до открытой площадки, с которой я впервые увидела море вблизи, Яринка свернула на узкую дорожку между домами, которая и привела нас к неприметной двери под жестяным козырьком.

– Видишь? – подруга ткнула пальцем в табличку «27», висевшую над невысоким, в две ступеньки, крыльцом. – Запомни. А то тут всё одинаковое.

В этом она не соврала. Жильё для работников Оазиса не отличалось разнообразием, и находились мы сейчас среди однотипных двухэтажных домиков бежевого цвета. Но домики были очень симпатичные, с закруглёнными окнами, крутыми черепичными крышами и узкими цветочными палисадниками, так что жаловаться не приходилось.

– Вы тут что, не закрываетесь? – спросила я, глядя, как Яринка, неуклюже придерживая одной рукой стопку книг, другой потянула дверь за ручку.

– Не-а, – отозвалась подруга, помогая себе локтями. – От кого тут закрываться? Ворам неоткуда прийти, остров же. Да и камеры кругом.

Вслед за ней я несмело перешагнула порог и увидела маленький зеркальный холл, расходящиеся от него в разные стороны двери, а поодаль – узкую винтовую лестницу. К ней и направилась Яринка, объясняя на ходу:

– Дома, в которых живут девушки, все одинаковые. Внизу столовая, кухня, гостиная, две ванные комнаты, наверху – три спальни на четыре места. Итого двенадцать человек на дом. Иногда бывает тесно, когда все обедают или по утрам очередь в душ, но зато не скучно.

Лестница, по которой мы неспешно поднимались, напомнила мне другую похожую лестницу, в церкви коррекционного приюта, в дальних далях отсюда. Такая же узкая, такая же крутая… но не в пример более короткая.

Второй этаж встретил нас ярким солнечным светом, и я прищурилась, глядя на высокое, от пола до потолка, окно без всяких штор. Только окно и три двери на небольшой площадке. Яринка направилась к одной из них, распахнула и громко провозгласила:

– Добро пожаловать!

Я «пожаловала», опасливо озираясь. Совсем не хотелось сейчас знакомиться ни с Асей, ни с Викой, ни с кем-нибудь ещё. Честно говоря, я уже устала, даже после такой короткой прогулки, и теперь желала только покоя. Но в комнате никого не оказалось. А сама комната, неожиданно очень светлая и просторная, понравилась мне с первого взгляда.

Здесь не было и тени той аскетичности, которую я привыкла видеть в приютских дортуарах. Никаких казарменных двухъярусных кроватей, никаких стерильных белых стен и потолков, никаких икон в «красном» углу. Вместо этого: зелёные с жёлтыми кленовыми листьями обои, такой же яркий потолок, даже рамы и подоконники двух закруглённых сверху окон казались зеленоватыми в обрамлении изумрудных штор с кисточками. Ближе к окнам стояли кровати, по две у каждой стены, односпальные, но довольно широкие, с деревянными спинками и разноцветными покрывалами. Возле кроватей – вместительные тумбочки, на тумбочках – маленькие светильники под тканевыми абажурами. И цветастые плакаты на стенах. И большой зеркальный шкаф у входа. И журнальный столик посреди комнаты в окружении мягких пуфиков. И пушистый, празднично зелёный, под цвет обоев, ковёр на блестящем гладком полу.

Видимо, моё лицо отразило неприкрытый восторг, потому что Яринка довольно сказала:

– Неплохо, да? Показать это нашим девчонкам из приюта – обзавидовались бы!

Ага, только если бы не знали, что происходит за стенами этой уютной комнаты…

– Я заняла тебе место у окна. – И Яринка со вздохом облегчения выронила книги на сиреневое покрывало кровати, действительно стоящей под одним из двух окон.

– Спасибо. – Я подошла к своему новому спальному месту, провела рукой по тугой подушке.

– Бельё чистое, сама вчера застелила. – Яринка приоткрыла верхний ящик тумбочки. – Книги можешь кидать сюда. А одежду вешай в шкаф, твоя дверца вторая от двери.

Медленно и аккуратно, одну за другой, я переложила книги в тумбочку, оставив лишь ту, которую сейчас читала. Провела пальцем по оранжевому абажуру светильника. Щёлкнула кнопкой и полюбовалась уютным приглушенным сиянием.

Яринка открыла окно, и из него сразу донёсся успокаивающий шум прибоя. Я хотела подойти к подруге, вместе посмотреть на море со второго этажа, но вместо этого осторожно прилегла на постель. Мягкую и в то же время упругую, такую удобную, что, казалось, даже мои раны под надоевшими повязками перестали ныть. Тёплый, пахнущий йодом и солью ветерок залетал в комнату, шевелил шторы и ласкал мою кожу. Я блаженно зажмурилась…

– Бедняжка, я думала, она меньше пострадала. – Девичий голос приблизился из пустоты. – Ужас, сколько бинтов…

– Ирэн говорит, что всё поправимо, – отозвался другой. – Она не взялась бы за то, что нерентабельно.

– Дайка ещё всех удивит. – Третий голос принадлежал, несомненно, Яринке. – Она и не такое видала.

Последнее заявление меня рассмешило, я хихикнула и открыла глаза, но в первые секунды не могла вспомнить, где нахожусь. Зелёный полусвет, ровный шум волн неподалёку…

– Ну ты и спишь! – на мою новую замечательную кровать плюхнулась Яринка. – Я, главное, на минутку в окно выглянула, поворачиваюсь, а ты уже без задних ног! Мы тут на цыпочках ходили.

Я скосила глаза. На соседней кровати сидели две девушки, чем-то неуловимо похожие друг на друга. Яркие губы, чёрные загнутые ресницы, идеальная кожа, бронзовый загар. Одна длинноволосая и русая (но волосы не мышиного цвета, как у меня, а благородно-тёмного колера, с дымчатым отливом), другая светловолосая, подстриженная очень коротко, по-мальчишески. Обе – голубоглазые и белозубые.

Увидев, что я смотрю на них, девушки широко улыбнулись.

– Знакомься, – спохватилась Яринка и кивнула на длинноволосую. – Это Вика. А это – Ася. Я тебе про них много рассказывала.

С этим не поспоришь. Очень много. Но сейчас я не испытала прежней досады и ревности, девушки действительно выглядели очень милыми, в их глазах читалась неподдельная забота.

– Как ты себя чувствуешь? – спросила Ася.

Странно, я всегда думала, что не существует такой женщины, которой шла бы мужская стрижка, но Ася была очень хороша со своим небрежным, пшеничного цвета ёжиком.

– Перекусить не хочешь? – Вика кивнула на мою тумбочку, и только сейчас я заметила там поднос с горкой фруктов. – Вообще-то у нас не принято есть в комнатах, но тем, кто на больничном, – можно.

– Спасибо. – Я осторожно села в кровати, глядя на своих соседок.

Всё-таки удивительно, какие здесь все красивые! Что Ася и Вика, что Машута, что Ирэн, которая, будучи далеко не молодой, выглядела великолепно. Да и Яринка за последние дни заметно похорошела. Не знаю, оказалась ли тому причиной новая нарядная одежда или покрывший её кожу золотистый загар, но перемены были налицо.

Одна я тут как пугало, ожившая мумия…

На миг я остро пожалела, что не осталась сидеть в своей палате, там, где меня никто не видит. Понятия не имею, о чём можно говорить с этими яркими взрослыми девушками, как вообще вести себя в таком доме?

Но всё оказалось просто. Вика вдруг поднялась на ноги, тряхнула тёмными блестящими волосами и легко сказала:

– Ладно, девчонки, я в СПА, потом на пляж. Приходите тоже.

– А я сразу на пляж! – вскочила и Ася. – Займу шезлонги на всех.

Когда они, ступая по-кошачьи грациозно, скрылись за дверью, я повернулась к Яринке:

– Что такое «СПА»? Мы там были?

Яринка тихонько засмеялась и замотала головой:

– Нет, но обязательно будем. Это всякие процедуры для красоты. Массаж, баня, обёртывания, фитнес-зал… Ой, там столько всего! И ходить можно, когда хочешь.

– Ты ходила?

– Нет, нас пока не пустят, мы же ещё… Ну, неизвестно ничего пока насчёт нас.

Я удивилась. По единственному разговору, произошедшему между мной и Ирэн, казалось, что всё уже решено без нашего участия, хоть она и заручилась моим формальным согласием.

– А когда будет известно?

Яринка стала серьёзной:

– Когда Ирэн подпишет с нами контракт. Если захочет подписать.

После Яринкиных слов и до того, как Ирэн, наконец, пожелала нас видеть, прошло почти две недели. И за эти недели я узнала очень многое.

Узнала, что неестественная красота местных девушек объясняется очень просто. Косметика. Да-да, та самая косметика, про которую в приюте говорили учителя и воспитатели, рассказывая о временах безбожья, когда женщины пали так низко, что рисовали себе ненастоящие лица и ими в корыстных целях завлекали мужчин. Здесь косметика была у всех, и более того – ни одна девушка не выходила из своего номера, предварительно не воспользовавшись ею. Я видела, как красятся Ася и Вика, брала в руки и рассматривала разноцветные коробочки и флакончики, запоминала их незнакомые названия: тушь, подводка, тени, консилер, праймер… И понимала теперь, почему здесь у всех такие чёрные длинные ресницы, такая идеальная кожа, такие яркие губы.

Поняла я и секрет белых волос Машуты, так поразивших меня в первый день. Вообще, я и раньше слышала о том, что волосы можно красить и что некоторые женщины тайком делают это. Удивило другое – какие разные и зачастую неестественные цвета выбирали местные девушки! И Машута с её шевелюрой цвета седины оказалась в этом далеко не самой дерзкой. Встречала я здесь девиц как с розовыми, голубыми и красными волосами, так и с двухцветными прядями, и даже с совершенно пёстрыми, когда на одной голове была собрана, казалось, вся палитра радуги.

Причёски также баловали разнообразием. За годы в приюте я привыкла видеть только косы: две у девочек, одну у девушек и тоже одну, но скрученную в пучок на затылке, – у воспитательниц и учительниц. Здесь же разбегались глаза. Ультракороткие стрижки, строгие каре, россыпи тонко заплетённых косичек, высокие сложные укладки, тугие кудри и царственные локоны – всё это поражало моё и без того перегруженное впечатлениями воображение.

Разумеется, Яринка уже вовсю экспериментировала со своими волосами, каждый божий день меняя по несколько причёсок. Она бы, наверное, и покрасилась, если бы раздобыла краску, но такой возможности у нас, к счастью, ещё не было, и моя подруга оставалась солнечно-рыжей, что, на мой взгляд, и было лучшим решением. Косметику Яринка тоже не обделила вниманием и пару раз попробовала сделать макияж с помощью Вики, которая взялась учить её этому. Но на улице жарило южное солнце, море манило, и тщательно наложенные тушь, тени и румяна очень скоро оказывались размазанными по Яринкиной физиономии. Яринка смеялась и отправлялась смывать их морской водой, с разбегу ныряя в пену прибоя…

Не буду врать, что мне не хотелось поэкспериментировать со своей внешностью. Я бы с удовольствием попробовала и накраситься, и перемерить кучу одежды, оказавшейся в нашем распоряжении, но мешали бинты. А ещё я очень стеснялась полосы выбритых волос над правым ухом, и всё время носила ту самую шляпку с лентами, которую Яринка раздобыла для меня перед нашей первой прогулкой к морю.

Вообще, мой плачевный вид на фоне нарядных и ослепительно-красивых соседок порядком меня угнетал. Особенно после того, как доктор, наконец, снял повязку с моего лица, и я спросила разрешения посмотреть на себя. Он не стал возражать и кивнул в сторону санузла, где в висевшем над раковиной зеркале я и смогла, наконец, увидеть то, что в своё время так напугало и Машуту, и Яринку… Честно говоря, мне хватило одного недолгого взгляда, чтобы отбить всякую охоту в ближайшее время приближаться к любым отражающим поверхностям.

Щека, висок, правая сторона подбородка и частично шея были сплошной припухшей раной неприятного багрового цвета.

Я отшатнулась и подняла перед собой руки, словно пытаясь защититься от этого зрелища. Рядом неслышно возник доктор, положил ладонь мне на плечо.

– Всё не так страшно, как выглядит. – Его голос звучал очень ровно, профессионально и поэтому не вызывал ни малейшего доверия. – Повреждены только мягкие ткани, лицевой нерв не задет. После заживления, конечно, останутся рубцы, но их можно будет сгладить лазерной шлифовкой.

Я уныло кивнула и отвернулась от зеркала. Ладно, было бы, о чём переживать… Я не Яринка, сногсшибательная красота мне и раньше не грозила, так что шрамом больше, шрамом меньше…

…Почти каждый день мы бывали на пляже. Благо, пляж – вот он, только выйди за дверь и обогни здание. Приходили туда после обеда, когда работавшие в ночь Вика и Ася просыпались и, потягиваясь, выплывали из душа. Они совсем не походили на измученных, несчастных, вынужденных торговать своим телом женщин, таких, какими я представляла их раньше. Всегда улыбчивые, разговорчивые, готовые ответить на любой вопрос, девушки очень располагали к себе. Теперь я понимала Яринку, поддавшуюся их чарам с первых дней пребывания в Оазисе. И пусть меня до сих пор иногда раздражала её манера всюду следовать за Асей и Викой, восторженно заглядывая им в рот, но я иногда ловила себя на том, что сама поступаю очень похоже.

Вот и на пляж мы начинали собираться сразу, как только туда отправлялись наши старшие подруги. Вика и Ася ложились на шезлонги, а мы устраивались рядом, всегда готовые подать им крем для загара или стаканчик с соком. Меня утомляло яркое солнце, я пододвигала к себе один из зонтиков, укрываясь в его тени. А вот Яринка жарилась вовсю и уже через неделю приобрела ровный светло-коричневый загар, очень красиво оттеняющий её зелёные глаза и рыжие волосы.

Разумеется, мы не просто лежали на шезлонгах, перекусывая фруктами. Девочки часто купались, мне же оставалось только подходить к кромке прибоя, чтобы окунуть руки в гребешки волн, и, пусть бинтов на мне уже не было, мочить свежие рубцы солёной водой не рекомендовалось. Зато я научилась строить замки из песка и окружать их рвами, которые сами заполнялись водой.

А когда приближался вечер и Ася с Викой покидали пляж, удаляясь по своим взрослым делам, мы с Яринкой шли бродить по острову. Просто ходили, присаживались на скамейки, трогали стволы пальм, гладили важных павлинов, смотрели на людей. Люди на нас почти не обращали внимания, лишь иногда мужчины пытались завязать игривые беседы, но мы, как научили нас соседки, коротко отвечали: «Извините, мы не работаем» – и быстро уходили.

Так вот бродя без цели, однажды мы приблизились к Русалкиной яме. День выдался погожий, на море стоял штиль, и я не увидела буйного прибоя у камней, как это было в прошлый раз. Без вздымающихся волн и создаваемого ими угрожающего рокота Русалкина яма выглядела почти безобидно. Лишь вода, из-за прячущейся под ней глубины, была куда темнее, чем на пляжах, и напоминала о том, какое это печальное место. Мы не стали подходить близко.

По некоему молчаливому уговору, ни я, ни Яринка не расспрашивали о Русалкиной яме у соседок. Хотя меня мучил вопрос, были ли найдены и погребены тела погибших девушек, или этим просто никто не озаботился? Почему-то становилось очень обидно за них, хоть я и считала все обязательные похоронные церемонии чепухой, ведь мёртвым уже всё равно, как с ними обойдутся, верно? Но думать о том, что эти несчастные до сих пор там, в холодной глубине, где только ил и темнота, было невыносимо.

По вечерам, когда Ася, Вика и остальные девушки нашего домика, наведя полный марафет и нарядившись, отправлялись на работу, о характере которой я каждый раз старалась не думать, мы с Яринкой оставались вдвоём. В эти часы уединения нам нравилось хозяйничать на первом этаже, готовить себе ужин в кухне, сидеть на диване перед большим плоским экраном (не чета убогим телеящикам из гостиной приюта!), подолгу нежиться в ванне.

Как и сказала Яринка, выходить после восьми вечера нам запрещалось. Алла, темноволосая девушка весьма внушительных форм, старшая в доме, не закрывала нас, уходя, но взяла обещание – оставаться внутри до утра. Мы охотно пообещали. Не знаю, как Яринке, а мне совсем не хотелось встречаться нос к носу с полуголой пьяной публикой, которой хватало на улицах Оазиса после заката. Какой-то интерес, конечно, остался, и пару вечеров я провела у окна, наблюдая за пляжным весельем гостей острова, но вскоре это надоело – ничего нового они не делали.

А вот что никогда не надоедало, так это отсутствие контроля за нашим досугом! Здесь никто не интересовался, чем ты занимаешься, что читаешь, во сколько ложишься спать и когда встаёшь. Сначала я по сложившейся в приюте привычке после десяти вечера начинала расстилать постель, но после того как Яринка посмеялась надо мной и утащила вниз показывать игровую приставку – забросила это дело. Видеоигры стали для меня откровением, в приюте таких вещей не одобряли, и теперь я прилипала к джойстику, стоило только за него взяться. Часто мы до полуночи зависали в разного рода стрелялках и бродилках, а когда, наконец, укладывались, то ещё подолгу читали в постелях, пока глаза не начинали закрываться сами собой.

По утрам нас никто не будил, Ася и Вика, возвращаясь с работы, тут же ложились спать, так что просыпалась я чаще всего от жары, по вине бьющего в окно солнца. И начинался новый день, полный моря, горячего песка и блаженного ничегонеделания. Я бы назвала такую жизнь счастливой, если бы не постоянное ожидание решающего разговора с Ирэн и того, что должно было за ним последовать.

А случилось это, как всегда и бывает в таких случаях, неожиданно. Мы ещё нежились в постелях, толком не проснувшиеся, когда в дверь постучали. Нравы местных девушек и близко не напоминали те, что нам прививали в приюте. Наши соседки могли болтаться по дому полуголыми, громко хохотать, заглушая телевизор, и переругиваться между собой ужасными словами, но некоторые правила соблюдались свято. Например, не входить без стука в чужой номер. Даже если ты здесь старшая.

Яринка опередила меня и торопливо впустила Аллу, пока стук не разбудил недавно уснувших Асю и Вику.

– Ярина, Дайника, одевайтесь и спускайтесь в холл, – строгим шепотом велела она. – Я отведу вас к Ирэн, пора.

Моё сердце провалилось в пятки, сна как ни бывало. Яринка тоже выглядела испуганной. Но распоряжение старшей мы выполнили без промедления и через несколько минут уже шагали следом за ней по утренним, непривычно безлюдным дорожкам Оазиса. А шагать пришлось до самого Айсберга, сверкающего высокими окнами в лучах восходящего солнца. До сих пор я не задумывалась, где заседает Ирэн, но сейчас не удивилась. Помпезный Айсберг как нельзя лучше подходил для этой женщины.

Охранник в холле был уже другой, но и он с интересом уставился на нас. Точнее – с интересом на Яринку, а на меня, ковыляющую в арьергарде, – с брезгливым недоумением. Да, дядя, убогие и покалеченные тут сегодня тоже присутствуют, такие дела…

Ирэн расположилась на последнем этаже, куда бесшумный зеркальный лифт поднял нас за несколько секунд, в течение которых я ни разу не подняла взгляд от пола, чтобы не увидеть своего отражения.

Алла прошла в конец коридора, ступая очень мягко и почти неслышно, что выглядело удивительно при её габаритах, и постучала в дверь тёмного дерева с нависшим над нею глазком видеокамеры.

– Войдите, – донёсся изнутри голос-колокольчик, и мы оказались в святая святых – рабочем кабинете управляющей элитного загородного клуба «Оазис».

Алла как-то сразу исчезла, я даже не услышала звука закрывающейся двери. А Ирэн, как всегда безупречно выглядящая, восседающая за массивным столом в кожаном кресле с высокой спинкой и мягкими подлокотниками, поманила нас наманикюренным пальцем и им же указала на небольшой диванчик у журнального столика. Я в это время засмотрелась на огромное окно, которое полностью заменяло одну из стен, открывая изумительный вид на остров и бескрайнюю синеву моря. Яринка дёрнула меня за руку, увлекла за собой к указанному нам диванчику.

– Здравствуйте, девочки, – прозвенела Ирэн, глядя на нас с самым благожелательным видом. – Рада, что вы обе выглядите куда лучше, чем раньше. Ярина, загар тебе очень идёт. Дайника, ты уже уверенно держишься на ногах. Тебе лучше?

– Да, спасибо, сударыня. – Я склонила голову в полупоклоне, как учили в приюте. – Доктор очень заботится обо мне.

– Не сомневаюсь. – Ирэн откинулась на спинку кресла. – Здесь работают только лучшие специалисты своего дела. Ну а как общее впечатление? Нравится остров?

– Да, очень! – искренне воскликнула Яринка. – Здесь так необычно, и девочки очень милые, и… всё есть.

– Что же здесь есть? – Ирэн с интересом склонила голову набок.

Яринка слегка смутилась:

– Ну… еда. И одежда. И комната у нас такая хорошая, и дом…

– В вашем приюте всего этого не было?

– Что вы! – Подруга позволила себе улыбнуться. – Я даже не знала, что можно так жить.

Мне совершенно не понравились её бурные восторги, и, словно почувствовав это, Ирэн перевела взгляд на меня:

– А тебе, Дайника, нравится здесь?

– Да, – признала я спустя небольшую паузу, потому что отчасти это было правдой. – Тут очень… красиво.

– Спасибо и на этом, – скромно отозвалась Ирэн. – Но могу сказать, что всё, к чему вы имели доступ до сих пор, лишь малая часть тех удовольствий, а главное – возможностей, которые может дать вам Оазис, если сегодня мы подпишем контракт.

Мы с Яринкой переглянулись, но Ирэн опередила наши вопросы:

– Контракт – это письменный договор о сотрудничестве, который мы с вами заключаем на взаимовыгодных условиях. От вас требуется лишь поставить свои подписи. Не буду скрывать, что никакой юридической силы такой документ не имеет, поскольку деятельность, которую вам предлагает Оазис, – незаконна, как вы, наверное, сами понимаете. Но можете спросить у любой из работающих здесь девушек, охранников, поваров, горничных и даже уборщиков: были ли хоть раз нарушены условия такого контракта? И вам все ответят: ни разу. Наша задача – избегать хаоса на своей территории и беспорядка в делах, а лучший залог порядка – взаимная честность. Поэтому у вас нет причин беспокоиться. Что касается отдельных пунктов договора, то здесь я к вашим услугам, отвечу на любой вопрос. Контракты на столике, возьмите.