Реки помнят свои берега

Томясь в коридорах управления в ожидании приёма, подошёл к стенду с фотографиями членов Политбюро и высшего командного состава. Всматривался в лица людей, кому выпало на своих плечах держать громадину континента, не вмещавшегося даже на одной страничке географического атласа. И невольно стал усмехаться. Министра иностранных дел СССР Эдуарда Шеварднадзе, обязанного первым стоять на страже международных интересов страны, вдруг наградили американской антивоенной премией мира и австрийским орденом «Милого Августина». Вадим Бакатин, назначенный за время отсутствия Егора председателем КГБ, сдал Америке суперсовременную схему подслушивающих устройств, разработкой которых десятки лет занималось несколько институтов. Говорят, начал публиковать главы из своей книги «Избавление от КГБ». Начальник – об избавлении от собственной организации и подчинённых. Бред!

Да что они! Президента СССР Михаила Горбачёва на Западе наперегонки объявляли то «лучшим немцем», то «другом» Америки и Великобритании – но только не собственной страны.

– Горбачёва сгубил орденок, – дал ему оценку Витька Пятак. – Я же читал: как получил его в шестнадцать лет, как посадили в президиум, так больше он оттуда и не вылезал. А человеку по земле ходить надо, а не по сцене.

И эта убийственная характеристика Президенту подвыпившего Пятака объясняла целую политику страны.

Не менее знаменит оказался и Борис Ельцин. Ещё вчера ломавший хребты тем, кто не желал вступать в партию, сегодня водит толпы демонстрантов по Москве, страстно обличая то, к чему сам ещё вчера всех призывал[12].

Кто пониже и пожиже?

Егор Гайдар, внук яростного борца за советскую власть Аркадия Гайдара и сын бессменного руководителя военного отдела газеты «Правда» Тимура Гайдара, сам долгое время проработавший в журнале «Коммунист», назвал советские годы химерой и возглавил реформы против того, за что боролись его предки и он сам. Генерал Дмитрий Волкогонов, отвечавший в Вооружённых Силах за идеологию, написавший пафосные книги «Советский солдат» и «Доблесть», которые по его же указаниям заставляли солдат поголовно конспектировать, лично же и возглавил комиссию по… ликвидации этих самых политорганов в армии и на флоте. Под Геннадия Бурбулиса, заставлявшего ещё вчера учить студентов в свердловском институте марксистско-ленинскую философию и научный коммунизм, на американский манер создали должность госсекретаря – с неё он и клеймил советский строй. «Отец» перестройки Александр Яковлев – вчерашний член Политбюро ЦК КПСС…

История России, вне сомнения, не знала примера, когда одномоментно стали перевёртышами десятки людей, оказавшихся в высших эшелонах власти. Океан способен абсорбировать грязь и самоочищаться, а тут в руководстве страны оказались предатели, страну не знавшие и не любившие. Порядочные люди вообще-то стреляются, когда к ним приходит прозрение или вдруг убеждаются, что вели народ не в ту сторону. В крайнем случае, затихают и уединённо отмаливают грехи, совестливо отказываясь от учёных званий и генеральских погон, заработанных на «ложных» основах и учениях. Здесь же в церковь шли лишь под телекамерами, а право стреляться оставляли тем, кто не изменил своим убеждениям…

– Буерашин, – донеслось из приёмной.

А может, пришло известие о Звезде Героя? А почему бы и нет? Вроде стыдно об этом думать, но раз уж завертелось…

Уже без напряжения вошёл к «Кап-разу», ответил на рукопожатие. Только вот командир смотрит ещё не как на Героя…

– Просят человека в охрану Ельцина. Пойдёшь? Он же для тебя вроде кумира…

В словах горечь и усмешка. Оттого, что Ельцин на каком-то этапе в сравнении с Горбачёвым был предпочтителен Егору или что надо ему самому отдавать подчинённого?

– При этом гарантий никаких по твоему обратному возвращению.

«Кап-раз» взгляд не отвёл, и Егор понял: вопрос с переходом из ГРУ в Службу безопасности Президента России ему решать самому. При этом догадываясь, что разведуправлению желательно иметь своего человека около «Тела»[13].

Вообще-то на Полежаевке онемели, когда у них нежданно запросили офицера в растущую, как на дрожжах, охрану Ельцина, в знаменитую «девятку»[14]. Если уж и там был некомплект офицеров, если собирали с миру по нитке, то можно представить, как упал в глазах политиков КГБ, откуда всегда пополнялась эта самая «девятка»[15]. На госбезопасность навесили столько собак, ей приписали такие прегрешения, что решили держать старые чекистские кадры от греха подальше?

Генштабовскую, военную «разведконтору» подобное миновало лишь потому, что, в отличие от своих извечных конкурентов, они никогда не занимались политикой – по крайней мере, в своей стране. Не имели военные разведчики в пределах Садового кольца и зданий, памятников, которые можно было бы митингующим громить под объективами телекамер, доказывая свою лояльность и приверженность демократии.

Оказались «грушники» более недоступными и для общественного мнения, которое формировали депутаты вкупе с журналистами, взявшими на себя право оценивать вклад каждого ведомства на алтарь Отечества. При этом за эталон кристальной чистоты брались «общечеловеческие ценности» и права человека – понятия настолько расплывчатые, что понимались каждым по-своему. Эдакая абракадабра из Сальвадора, Шагала в красном круге Малевича.

И вот капитана Буерашина собственный командир спихивал в чан, из которого вчерашние глашатаи коммунизма звали народ идти в прямо противоположном направлении.

– Ты только не раскрывай там рот, – дал моряк самый ценный совет, словно согласие Егора было уже получено. – И не петушись. От тебя ничего не зависит, поэтому…

– Имею право спросить: за что?

– Свои люди везде нужны, – наконец произнес «Кап-раз» ключевую фразу, за которой, надо полагать, и скрывалась глубинная суть нежданного предложения.

Взял стоявший у глобуса военно-морской вымпел, подержал его на весу, словно прощаясь, – и в самом деле протянул Егору. Смысл мог быть двоякий: если на флоте вымпел вручают кораблю, который доказал свою готовность к самостоятельному плаванию, то в разведке высший пилотаж – это войти в стан противника под чужим флагом.

Не заговор и не новое ГКЧП, естественно, подразумевались: в этом плане людей в погонах приучили служить «за», а не «против». Скорее всего, Генштаб в самом деле боялся уничтожения разведки как таковой, и потому спешно выставлял глаза и уши в любых местах, откуда могла исходить угроза, – рядом с Горбачёвым, Ельциным, где-то в окружении Буша, у самого чёрта на рогах. Геральдисты, определяя в эмблему ГРУ летучую мышь, накрывшую распахнутыми крыльями земной шар, оказались крайне дальновидными[16]. Только вот сам Егор, похоже, подпал под девиз нелегальной разведки: «Без права на славу – во славу Отечества». Без права на славу…

– Когда и куда прибыть? – обречённо попросил уточнений Егор.

– В четверг в 9.45. Белый дом на Красной Пресне. Метро «Баррикадная»… Что улыбаешься?

– Интересное словосочетание – красные, белые, баррикады, – поймал игру слов Буерашин. – Такое ощущение, что пока не сменим названия, будем обречены на бесконечные революции.

– Только не они, – поднял руку «Кап-раз». – У них одна привилегия – выкашивать далеко не худших людей. И последнее. Тут Олич заскакивал в Москву на минуту, передавал привет и просил по возможности помочь сестре.

– Я звонил, она уволилась с работы…

– Держи домашний.

Заискрило, пошёл ток по крови, воссоздавая образ той, что занимала в последнее время слишком много места в мыслях Егора. Наверное, больше всего удивилась бы этому сама виновница, ни сном ни духом не ведавшая о переживаниях капитана после встречи у Большого театра. Фамилию можно было не называть, ибо не осталось в Москве магазинов, где бы им не были скуплены все мыслимые и немыслимые образцы точилок. Выстроенные в два ряда на полке в комнатушке офицерского общежития, они теперь категорически не давали забыть точёное личико Иры, детскую чёлку, волосы по плечам. Максим, Максим! Где бы тебя и под какой фамилией ни носило, ты виноват, что однажды передал ракушку. А с ней не просто шум моря, а и голоса сирен, что тащат в пучину…

Выйдя из кабинета начальника, принялся названивать по долгожданному номеру. Получив раз за разом короткие гудки, через Черёмухина «проколол» номер, вычислил по нему домашний адрес абонента. Помчался на другой конец Москвы в надежде на встречу хотя бы около подъезда. Сидел в засаде до тех пор, пока местные старушки, заприметив лузгающего семечки незнакомца, не позвонили в милицию. Маленький молоденький участковый, которого захотелось угостить конфеткой, почти грозно потребовал документы, но после их изучения сам всё и доложил: жильцы Точилкины свою квартиру только-только продали, новое местожительство пока неизвестно – требуется оформлять официальный запрос.

Вместо сладостей Егор угостил лейтенантика семечками и отправился готовиться к встрече с новыми сослуживцами.

…В Белом доме с капитаном Буерашиным долго не разговаривали. Возможно, доверяли рекомендации ГРУ, и требовалось лишь удостовериться, что кандидат жив-здоров.

Когда наличие подтвердилось и не вызвало отторжения, сухощавый подвижный майор прямо в фойе «БиДе» расписал ему ближайшую карьеру:

– Пойдёшь сначала «под сосну», затем поработаешь «мешком».

Названия таили в себе профессиональную тайну, но, судя по всему, должности Егору светили не очень престижные. Да только что офицеру престиж? Как поётся, жила бы Родина… Памятуя наказ «Кап-раза», от уточнений воздержался.

И кажется, зря, потому что даже рядом с Президентом России имелись не просто низшие, а откровенно тупые должности, от которых Егор мог при собеседовании отказаться. Как бы то ни было, а к Герою представлен. И посмотрим, как все закрутятся вокруг, когда Указ будет подписан…

– Стоишь на этом повороте, – взявший над Егором кураторство майор самолично привёз в какой-то лес и выставил на обочину.

– Задача?

– Просто стоишь. На случай, если здесь поедет Ельцин.

– Как долго?

– Неделю, три, месяц, полгода…

– И всё?

– Всё.

Это было даже не мелководье, где рыба чувствует близкую погибель. Здесь Егора целенаправленно выбрасывали на берег. Два-три взмаха жабрами – и как профессионал останешься навеки с открытым ртом.

Увидев поникшее лицо подчинённого, «рыбак» снизошёл до объяснений:

– Пост круглосуточный, поскольку охрана – процесс непрерывный. Если в ней существуют промежутки, её смысл теряется. В шесть вечера сменят. А пока стой под сосной, думай о женщинах или пиши стихи.

О женщинах думать сладко, если предполагаются будущие встречи с ними. Москва оказалась для лирических знакомств у Егора каким-то проходным двором, Таня и Вера из Журиничей далеки и не его. Стихи не слагались, бросил рифмы ещё в суворовском училище, когда занялся рукопашным боем и стрельбой. Скорее всего, последнее его увлечение службе охраны Президента и приглянулось. Но зачем же опускать столь низко? Его, аравийского тарантула? Может быть, даже Героя? И ради чего?

После смены и вовсе духом пал. В общаге включил телевизор, а над Кремлём реют уже два флага. Красный, советский – над Горбачёвым, оставшимся сидеть «на уголке»[17], и новый российский триколор – над Ельциным, въехавшим в четырнадцатый корпус Кремля[18].

Два президента, люто ненавидящие друг друга, ужиться в одной берлоге не могли ни при каких обстоятельствах, так что схватка предполагалась скорая. Бедные чубы холопов…

Однако говорить вслух об «огошках» – объектах государственной охраны, в «девятке» было не принято. Даже менявший Егора «под сосной» майор Штиблет, получивший прозвище за то, что протопал в Кремлёвском полку от солдата до большой звёздочки, говорил о чём угодно, но только не о нравах нынешних обитателей Кремля. А тем более не затрагивал причину, по которой его самого сослали в лес. Все разговоры Штиблет переводил на своего любимца, бывшего министра обороны Дмитрия Фёдоровича Устинова.

– С ним начинал. Святой человек для страны.

Егор при Устинове носил ещё курсантские погоны, в училище министра за огромную фуражку и возраст называли «мухомором», а тут, оказывается, святой…

Штиблет не обиделся на скептицизм сменщика, но счёл нужным прочистить память:

– В 41-м, в тридцать три года – нарком вооружения. В 42-м – единственный военный, кто получил звание Героя Социалистического Труда. За то, что перевел все заводы на Урал.

Этих энциклопедических фактов должно было оказаться достаточно, чтобы новичку замереть от благоговения.

– А как он любил скорость! – Штиблет служил у министра водителем, и предстоящему рассказу Егор мог верить безоговорочно. – У нас же по инструкции после гибели Машерова в автокатастрофе – не более ста двадцати. Вырвемся на Кутузовский, Дмитрий Фёдорович начинает молча буравить меня взглядом. Втягиваю голову в плечи, но скорость держу согласно приказу. Маршал терпит, терпит, а потом говорит: «Если мы влетим и покалечимся, тебя вылечит Министерство обороны. Но если я тебя выгоню, тебе не поможет никто».

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Обычай чибча-муисков, когда нового правителя этого колумбийского племени натирали смолой и покрывали золотым порошком. На восходе солнца, сверкая в лучах, он плыл на плоту на середину озера и бросался в воду, смывая с себя золото в дар Гуатавита.

2

По-испански – завоеватель. Как правило, европеец, которого гнала в Южную Америку жажда наживы, романтика золота. Именно конкистадоры первыми начали искать сказочную страну Эльдорадо, прослышав о ритуале прихода к власти вождя племени чибча-муисков.

3

Разведчикам, находящимся в тюрьмах иностранных государств, день засчитывается за шесть.

4

Группу Е. Буерашина вскрыло РУМО – военная разведка США, после того, как советские боевые пловцы, обеспечивая скрытый заход советских субмарин в Карибское море, «заглушили» американские контрольные буи, установленные на морском дне. Более подробно о действиях советских боевых пловцов за пределами страны говорить ещё рано.

5

В Колумбии так называют саванну.

6

Из листьев коки добывают кокаин.

7

После назначения в 1985 году Э. Шеварднадзе министром иностранных дел улицу Арбат, соединявшую МИД и здание Генерального штаба, стали называть Военно-Грузинской дорогой.

8

Это была последняя услуга Ф. Дзержинского своему ведомству: когда демонстранты направились громить здание КГБ, переодетые комитетчики перенаправили гнев толпы именно на памятник. И тем самым спасли Лубянку.

9

Название комплекса зданий госбезопасности по магазину-соседу.

10

«Сексот» происходит от оперативного термина «секретный сотрудник».

11

Опасение было нелишним. К этому времени перешел на сторону Б. Ельцина с боевой техникой начальник штаба танкового батальона Таманской дивизии майор С. Евдокимов. (Впоследствии уволен из армии, до пенсии работал на базе Вторсырья.)

12

В свое время Б.Н. Ельцин именно за партийное руководство строительством социализма был удостоен орденов Ленина, «Знак Почета», двух – Трудового Красного Знамени. Впоследствии США удостоили его и медалей «Щит свободы» и «За самоотверженность и отвагу»…

13

«Тело, Дед, Хозяин» – Б.Н. Ельцин в разговоре между охранниками.

14

9-е управление КГБ, отвечавшее за охрану важных государственных персон. При этом, как известно, 1-е управление занималось внешней разведкой, 2-е – контрразведкой (борьба со шпионажем, разработка агентов и т. п.), 3-е – военная контрразведка (особисты), 4-е – безопасность на транспорте, 5-е – борьба с идеологическими диверсиями противника, 6-е – безопасность на промышленных объектах (в т. ч. «оборонка»), 7-е – негласное наружное наблюдение, 8-е – шифровальщики (самые закрытые люди в стране), 16-е – дешифровальщики (ещё более закрытые и самые уважаемые), 15-е – безопасность подземных коммуникаций (бункера, «второе» метро), 10-е – архив, где служил Юрка Черёмухин, и т. д. Сам принцип обозначения охраны шел от количества первых охранников Сталина – девяти человек.

15

Не путать с 9-й статьей расходов, предназначенной для оплаты агентов.

16

При этом в каждом подразделении ГРУ эмблемы имеют свои отличия. У боевых пловцов место летучей мыши занимает лягушка.

17

На жаргоне охраны – резиденция Президента СССР.

18

Этот советский флаг, последним развевавшийся над Кремлём и тайно снятый ночью 25 декабря 1991 года, выкупят потом немцы и вывесят над одним из зданий в Берлине. Для истории. Или насмешки, ведь по мирному договору с Германией красный флаг вечно должен был развеваться над Рейхстагом. Чтобы это исключить, все послевоенные годы купол Рейхстага находился на реконструкции. Впоследствии именно немцы выкупят и мемориальную доску с дома Л.И. Брежнева.