Выйти из учительской. Отечественные экранизации детской литературы в контексте кинопроцесса 1968–1985 гг.

Юлия Хомякова

Выйти из учительской. Отечественные экранизации детской литературы в контексте кинопроцесса 1968–1985 гг.

© Юлия Хомякова, 2019

© Издательство «Нестор-История», 2019

* * *

Предисловие

Фильмы для детей и юношества – особое направление кинематографии, отличающееся поразительной, если так можно выразиться, живучестью. Даже в постсоветской России, когда кинопроизводство для детей и подростков как часть национальной киноиндустрии было практически уничтожено, отдельные детские картины всё равно время от времени создавались. А ведь их авторы отдавали себе отчёт в том, сколь проблематичен выпуск таких картин в кинопрокат. Формой альтернативного проката стали детские кинофестивали, количество которых в постсоветские годы возросло. Некоторые детские фильмы удавалось продать для телепоказа; большая часть отечественных детских картин поступала в домашний прокат – на видео, DVD, а то и просто «скачивалась» пользователями Интернета. Авторы и продюсеры получали крайне скудную прибыль, поэтому финансовые показатели постсоветского детского кино, включая, естественно, бюджеты постановок, были низкими, что не могло не отразиться на их качестве.

Рано или поздно все постсоветские энтузиасты детского кино приходят к общему выводу: для нормального функционирования кинопроизводства и кинопоказа нужна некая единая государственная политика – идеологическая и социально-экономическая. Она-то и должна определять критерии государственной поддержки и киностудий, и кинотеатров, и не только тех, у кого детское и юношеское кино стало профильной специализацией. Логически возникла потребность в изучении и переосмыслении опыта советских лет – практически забытого действующими ныне поколениями авторов и продюсеров.

Представляется особо важным именно сейчас, когда в жизнь уже вступают люди, не получившие ни советского воспитания, ни отечественного творческого образования (а зачастую вовсе не имеющие какого-либо образования, за исключением сомнительного или поддельного диплома, но активно работающие в аудиовизуальной сфере), напомнить об основополагающих принципах, которые укрепили и развили детское кино в СССР.

Советское детское кино создали люди, пришедшие в кино из самых разных областей, из разных социальных и этнических групп, и процесс построения общих художественных принципов нашего фильма для детей был не простым и не безоблачным. Однако это трудное дело всё же развивалось в русле единой политики воспитания подрастающего поколения. И коль скоро киносеанс, в отличие от спортивного, художественного или трудового занятия, представляет собой не активную, а сравнительно пассивную форму воспитательной работы, то просветительскому содержанию детского кинофильма, наряду с его развлекательной составляющей, уделялось основное внимание. Таким образом, можно сказать, что детское кино было для государства неким «развлекательно-поучающим» приложением к всеобщему обязательному среднему образованию, из чего и вытекали как взаимные обязанности, так и гарантии.

Эта отеческая опека государства и партии была временами тягостной – как для школы, так и для кино: отношения «единства и борьбы противоположностей» возникали между педагогом и идеологом, между воспитателем и художником, между учителем и родителем. Ведь школа по самой своей природе – консервативный институт, она призвана к воспитанию подрастающего поколения в духе господствующей идеологии. Однако кино, которое дополняет это государственное и общественное воспитание, должно также быть и зрительским, иначе его не будут смотреть. Поиски языка детского фильма шли в соответствии с развитием жанров взрослого кино. И в детском кино, таким образом, невольно отражались особенности отечественного кинопроцесса того времени, а также – особенности развития общественного сознания. В период перестройки значение государственной защиты – как учителя, так и кинематографиста – в нашей стране не ценили. Это было слишком привычно, а когда спохватились, стало уже поздно.

Между тем традиция государственной политики в области искусства для подрастающего поколения не нова. К моменту появления детского кино значительный опыт развития искусства под покровительством власти накопили литераторы, чьи методы охотно использовали кинематографисты. Приучение детей и подростков к чтению литературы, соответствующей их возрасту, имело целью не только занять ребят и отвлечь их от опасных забав, но и не упускать из внимания воспитательную функцию искусства. Развитие книгопечатания и распространение грамотности среди всё более широких слоёв населения создало также рынок для литературы разных жанров – не только духовной, научной, образовательной, но и развлекательной. Появление популярной (и зачастую низкопробной) приключенческой литературы для взрослых, которая попадала в руки детям и вызывала у них большой интерес, породило потребность в детской приключенческой литературе, которая отвлекала бы детей не только от проказ и шалостей, но и от «бульварного чтива».

В царской России за выпуском детской литературы следили три правительственных учреждения: Ведомство учреждений императрицы Марии[1], Военное министерство и пристальнее всего – Ведомство народного просвещения. В работе авторов, издателей и государственных кураторов учитывался также и зарубежный опыт того времени. Столь пристальное внимание государства к развитию искусства для детей объясняется существенным влиянием этого рода творчества на формирование эстетических и этических ценностей подрастающего поколения – общих для всех групп населения. По мере развития различных детских образовательных учреждений значение рекомендованной для внеклассного чтения популярной детской литературы и других видов искусств стало очевидным. Безусловно, книги (и фильмы) для детей, любимые одним поколением и почти неизвестные следующим, были, есть и будут. Здесь сказывается смена социально-исторических обстоятельств, диктующих направления воспитательной работы, а также развитие эстетических тенденций.

Автор выражает благодарность за помощь в подготовке издания Анашкину Сергею, Кретовой Екатерине, Лебедеву Юрию, Леонтьевой Людмиле, Маслинской Светлане, Морозову Дмитрию, Савчук Марине, Скатову Николаю, Спутницкой Нине, Тендоре Наталии, Тюрину Юрию, Хомяковой Генриетте, Фомину Валерию, Хачатуровой Гаянэ, Хохряковой Светлане, Цыркун Нине, Чертовой Наталии, Чижевской Ольге, Шинкарёвой Нелли, Яловецкой Рене.

Искусство на службе педагогики

Основоположником авторской детской литературы считается немец Иоахим Генрих Кампе[2] – педагог и литератор. Его серия «Маленькая детская библиотека» (Kleine Kinderbibliothek, 1779, Hamburg) состоит из книг, содержащих небольшие рассказы для детей самого разного возраста (один рассказ называется даже «Дитя, разумно выходящее замуж») и их родителей. Тексты Кампе отличаются от привычной ныне детской литературы полным отсутствием развлекательного начала при явном преобладании нравоучительного. В большинстве его рассказов юный герой погибает – или от несчастного случая в результате собственной резвости и непослушания, или от болезни (но в этом случае он умирает благочестиво, готовясь к встрече с Богом). В основе нравоучительной литературы – концепция Джона Локка[3] о силе примера, который «исправляет нравы», цель её – предостеречь юных читателей и их родителей от опасностей, которые подстерегают в жизни. Сюжеты Кампе использовались в русских нравоучительных повестях. Со временем, по мере роста уровня медицины и возникновения понятия «охрана детства», детская смертность пошла на убыль, и в нравоучительных повестях смерть героя стала заменяться «шишкой», которую набил себе неосторожный юный герой. К середине XIX в. прежняя нравоучительная повесть практически вышла из употребления.

Со времён Н. И. Новикова в России появилась детская историческая проза: в настоящее время забытая и известная только литературоведам, она, безусловно, оказала влияние на развитие этого жанра в советское время. Средний возраст читательской аудитории значительно снизился с началом литературной обработки народных сказок. Распространение зарубежной переводной литературы (романов Вальтера Скотта, Фенимора Купера, Майн Рида и др.) тоже было достаточно широким: так, в народнических изданиях публиковалась социальная проза для детей из состоятельных семей и их родителей, рассказывающая им о детях из социальных низов. Например, в 1868 г. были опубликованы переработанные фрагменты из романа В. Гюго «Отверженные» – «Жаворонок в неволе» и «Дитя Парижа». (Впоследствии рассказы «Козетта» и «Гаврош» очень часто публиковались в СССР, и многие исследователи детской литературы склонны считать их практически советскими произведениями: например, в «Гавроше» есть описание причин восстания, которого нет в тексте В. Гюго.) Начался выпуск детских журналов, издатели которых нередко сами были детскими писателями – например, А. И. Ишимова[4] и М. Б. Чистяков[5], выдающиеся просветители «дореформенного периода». Художественные тексты, хоть и в сокращениях, всё чаще стали использоваться в учебных пособиях по русскому языку. Среди особо рекомендованных авторов – И. С. Тургенев, А. С. Пушкин, В. А. Жуковский, Л. Н. Толстой, М. Б. Чистяков и др. Постепенно сложился канон иллюстраций детской литературы: они должны были обязательно выполнять не только воспитательную, но и просветительскую функцию.

В царской России также начался выпуск педагогических журналов, где обсуждались в том числе новые детские книги. Это подняло престиж детской литературы, которой отдали дань многие из лучших русских писателей. Впрочем, между чиновниками и писателями нередко возникали споры. Так, А. С. Пушкина упрекали за то, что в его произведениях нет положительного примера благонравной, образованной супруги – матери семейства, а А. И. Ишимову – за то, что публикуемые в её журнале «Звёздочка» выкройки стимулируют интерес девочек к моде, что «приведёт к их развращению». Поэтому возникла потребность в других, кроме Министерства народного просвещения, инстанциях, которые выступали бы не только цензорами художественного произведения, но и его защитниками. Ими стали Ведомство учреждений императрицы Марии и Военное министерство. Известно, что именно Военное министерство поощрило ознакомление юношества с «Севастопольскими рассказами» Л. Н. Толстого, отметив их патриотичность, и с книгами Жюля Верна, значительно расширяющими кругозор подрастающего поколения. Мало этого – Военное ведомство рекомендовало включение в программу внеклассного чтения произведений В. Шекспира. В литературе для детей обозначились гендерные направления, которые заметны и до сих пор: есть книги «для мальчиков», более популярные у мальчишек, чем у девчонок, и, соответственно, «для девочек». Во второй половине XIX в. появились новые детские журналы – «Тропинка», «Галченок»[6] и др. Некоторые авторы этих журналов стали впоследствии известными советскими писателями, в том числе и детскими.

В советское время традиция детской литературы начала развиваться быстро и энергично. Начали выходить новые, советские журналы для детей: с 1924 г. – «Мурзилка» и «Пионер», с 1936 г. – «Костёр». В 1925 г. вышла первая центральная всесоюзная газета для детей – «Пионерская правда». Уже в 20-е гг. возникло первое чисто советское художественное явление – приключенческая повесть для подростков[7]. В центре – приключения осиротевшего ребёнка, вступающего в схватку с белогвардейцами, махновцами и др. и в конце концов «усыновлённого» Красной армией, в ряды которой вступает юный герой. Успех этих повестей у юных читателей объяснялся не только тем, что они были созвучны реалиям того времени, но ещё и соединили в себе две традиции зарубежной приключенческой прозы для подростков – от Майн Рида и Фенимора Купера до Чарльза Диккенса и Луи Буссенара. Очевидно, это заимствование, а также успешное решение в СССР проблемы беспризорности вызвали в 1928 г. жёсткую критику всех авторов этого направления, после чего они практически перестали писать в данном жанре. Некоторых авторов не миновали и сталинские репрессии: так, арестовали близкого к деятелям Серебряного века Сергея Ауслендера (1886–1937), сына революционера-народовольца, сначала не принявшего революцию (и даже написавшего в эмиграции биографию А. В. Колчака). В 1922 г. С. Ауслендер вернулся на родину и с тех пор писал только детские книги, ныне известные лишь узким специалистам-филологам, а в 1937 г. был расстрелян.

Некоторые из этих первых советских книг для детей были экранизированы. Повести Сергея Григорьева «С мешком за смертью» и «Аня Гай» легли в основу фильма «Тайна Ани Гай» (реж. Иван Правов и Ольга Преображенская, 1929). «Красные дьяволята» Павла Бляхина – дважды, в 1923 г. (реж. Иван Перестиани) и в 1967 г. (реж. Эдмонд Кеосаян, фильм «Приключения неуловимых» с двумя сиквелами – «Новые приключения неуловимых» и «Корона Российской империи»). По мотивам повести Льва Остроумова «Макар-следопыт» был снят одноимённый трёхсерийный телефильм (реж. Николай Ковальский, 1984). Заметное влияние оказала приключенческая повесть 20-х гг. на творчество авторов последующего времени – Аркадия Гайдара и Вениамина Каверина (особенно это видно в романе «Два капитана»). Оба эти классика детской литературы советского периода неоднократно вдохновляли кинематографистов.

В первое советское десятилетие появились профессиональные детские театры. Прежде ребят развлекали только кукольники, хотя это были уже не только ярмарочные и масленичные балаганы с «петрушками», но и заезжие гастролёры. Так, популярностью пользовались итальянские театры деревянных кукол-марионеток, которые на афишах значились как burratina (впоследствии этот термин использовал А. Толстой для имени героя своей знаменитой сказки о Буратино). Теперь театры кукол начали работать в стационарных помещениях (хотя, конечно, выезжали на гастроли в домах и дворцах культуры городов областного подчинения и давали иногда спектакли и для взрослых – такие, как, например, знаменитый «Необыкновенный концерт» театра Сергея Образцова). Для ребят постарше в каждом областном центре был драматический театр юного зрителя (ТЮЗ), также выезжавший на гастроли в другие города и в область, в больших городах работали детские музыкальные театры. Не отставала и музыкальная культура: в средних школах ввели уроки пения с обязательным обучением нотной грамоте, и по всей стране открылись детские музыкальные школы, нередко дававшие достаточную подготовку для профессионального обучения. Справедливости ради добавим, что прообразом профессиональных учебных заведений (Центральная музыкальная школа, Одесская музыкальная школа им. Столярского, училища военных музыкантов, хореографические и художественные училища) стали дореволюционные школы: Императорское театральное училище, младший класс Петербургской и Московской консерваторий и младший класс Академии художеств, где учили с детского возраста. Однако теперь ребята, которые по каким-либо причинам не смогли поступить в музыкально-хоровое или хореографическое училище, находили выход в художественной самодеятельности. Её лучшие образцы – Большой детский хор Всесоюзного радио и Центрального телевидения[8], Ансамбль песни и танца им. В. С. Локтева и др. – пережили все постсоветские трудности и успешно функционируют в наше время. Советские композиторы писали инструментальные пьесы для детских музыкальных школ, песни для октябрят и пионеров, детские оперы и оперетты, а с 1935 г., после «реабилитации» новогодних праздников и возвращения в зимний детский быт наряженной ёлки (прежде рождественской, теперь и доныне – новогодней) – музыкальные вставные номера к праздничным представлениям в дни каникул.

Но становление искусства для детей в ранний советский период было, однако, не безмятежным, о чём свидетельствует не только список авторов, вычеркнутых из истории детской литературы[9]. Велись дискуссии о том, как надо писать для подрастающего поколения. В «Литературной газете» от 14 января 1931 г. вышла статья Андрея Иркутова[10] «Нужен ли детский писатель?» в защиту именно тех писателей, которые могут и должны работать в русле всей советской литературы, хотя с учётом особенностей возраста своей аудитории. Благодаря М. Горькому, чьё покровительство искусству для детей трудно переоценить, детская литература закрепила за собой издательские мощности: с начала 30-х гг. возник детский сектор издательства «Молодая гвардия», впоследствии преобразованный в «Детгиз» (в дальнейшем «Детская литература»). Выпуск детских книг вменялся также в обязанность областным, краевым и республиканским издательствам.

Что касается кино для детей, то вопрос «Нужен ли детский фильм?» никогда не ставился: конечно, нужен! 13 апреля 1919 г., т. е. ещё до декрета о национализации кинематографа, петроградская газета «Искусство коммуны» сообщила о завершении конкурса сценариев имени А. В. Луначарского, по итогам которого «для детского экрана принят сценарий “Вася-газетчик”. В настоящее время литературно-художественное отделение занято подготовкой сценариев к празднику 1 мая. Научным отделением отдела производства в ближайшем времени выпускается лента “Детскосельские съёмки”. <…> Приступлено к съёмке сценария “Применение трудового начала в новой школе”»[11]. Сомнений в важности воспитания детей средствами кинематографа ни у кого не было. Дело в том, что даже в самом начале советского периода дети и школьники (сначала городские, а потом и сельские) весьма активно посещали кинотеатры, т. к. это было доступное развлечение. К тому же ещё до революции началось производство научно-популярных фильмов (их называли тогда просветительными), которые школьникам разрешалось смотреть даже во время церковных постов. В дальнейшем роль кино ещё более возросла. В начале 20-х гг. политика нэпа облегчила расширенную закупку зарубежных (в основном – голливудских и германских) картин популярных жанров, которые значительно опережали большинство советских фильмов по зрелищности. В результате среди советских детей «начала распространяться киномания – так в прессе окрестили феномен безудержной тяги ребят к кино. В 1927 г. все кинотеатры СССР посетили свыше 300 млн. зрителей <…> доля детей в этой массе была весомой. По данным Э. Станчинской-Розенберг, 40,6 % детей посещали кино 3–4 раза в месяц, 6–7 % детей – 10–20 раз в месяц (3–5 раз в неделю). Летом некоторые дети ходили в кино ежедневно»[12].

Кинематографические образы повлияли на формирование идеалов: на вопрос о том, на кого из героев фильмов им хотелось бы походить, очень немногие называли Мишку из «Красных дьяволят» или Вакулинчука из «Броненосца “Потёмкин”». «Самым большим кумиром всех ребят независимо от пола был актёр Дуглас Фербенкс[13]. <…> Девочки видели в нём идеал настоящего мужчины. Но больше всего они восхищались Мери Пикфорд[14], потому что она “милая и очень хорошая”, умеет “очаровывать”. Некоторые из них “хотели бы выйти замуж за Гарри Пиля[15]”. Многие восхищались Чарли Чаплиным, Бестером Кейтоном[16], Джекки Куганом[17], Игорем Ильинским, Пат и Паташоном[18] и др.»[19] У ребят, особенно старшеклассников, росло желание сниматься в кино. В январе 1929 г. журнал «Пионер» опубликовал письмо Шуры Климкиной из Барнаула, которое вызвало бурную дискуссию и массу читательских откликов – настолько типичными были мечты этой пионерки: «В этом году я кончаю семилетку, и мне хотелось бы учиться дальше. Но у моих родителей нет средств на то, чтобы я училась дальше. <…> Живём мы не очень хорошо: то того не хватает, то другого. Иногда мне очень <…> жалко моих родителей и двоих братьев – хочется им помочь <…>. Я хочу быть киноартисткой. <…> Я читала, что Мэри Пикфорд получает около двух миллионов долларов в год»[20]. Нетрудно догадаться, сколько обвинений в мещанстве и буржуазности обрушилось на эту девочку. Однако в итоге, увидев, что из-за своей «неуместной откровенности» Шура Климкина стала изгоем в родном городе, редакция посодействовала её поступлению в кинотехникум.

Отказаться от закупок импортных фильмов было невозможно: они давали доход, необходимый для развития советской киноиндустрии. Однако необходимость создать противовес зарубежному влиянию, понимание важности воспитания средствами искусства, причём воспитания не только художественного, но и этического, вызвали массу дискуссий о детском кино. Эти вопросы обсуждались на страницах центральной и профессиональной печати, на заседаниях АРК – Ассоциации работников кинематографии (предшественницы нынешнего Союза кинематографистов); каждый новый детский фильм активно рецензировался. Постепенно вопрос замены иллюзорных кинематографических идеалов реальными, советскими и, главное, достижимыми начал решаться благодаря развитию детско-юношеских общественных организаций, массового спорта, художественной самодеятельности и т. п. К тому времени поток импортных фильмов уменьшился, а поток отечественных – наоборот, возрос. Многие постановщики, включая тех, кто впоследствии не стал работать в детском кино, охотно использовали эту возможность показать себя – так высок был интерес к детскому кино в профессиональной среде.

В этот период (в отличие от последовавших) авторам произведений для детей разрешалось затрагивать социальные проблемы – такие, например, как беспризорность. Так, 11 декабря 1928 г. на экраны вышел фильм «Оторванные рукава» о беспризорниках, сценарий которого режиссёр Борис Юрцев написал совместно с Иваном Пырьевым – его однокашником по Первому рабочему театру Пролеткульта. В дальнейшем Иван Пырьев стал соавтором сценария другого детского фильма – «Будьте такими» по мотивам рассказа А. Гайдара «Р. В. С.» (реж. Виктор Шестаков, Арташес Ай-Артян, 1930). Это была самая первая экранизация Гайдара, которая, кстати, самому писателю не понравилась. Соавтором Пырьева был Леонид Соловьёв – в те времена никому не известный литработник, будущий автор советской Насреддиниады – дилогии «Возмутитель спокойствия» и «Очарованный принц» (см. далее). Началось бурное развитие советской литературы для детско-юношеской аудитории, и подходящие произведения быстро переносились на экран. В борьбе за зрелищность экранизировались народные сказки и классические произведения детско-юношеской литературы. В 1936 г. на базе расформированной киностудии «Межрабпомфильм» была создана киностудия «Союздетфильм», впоследствии преобразованная в Центральную студию детских и юношеских фильмов им. Горького.

Однако и на других студиях время от времени снимались фильмы для детей. Лидировал «Ленфильм»: развитые на берегах Невы традиции детский литературы не могли не оказать своего благотворного влияния на киностудию. Так, после войны, на полумёртвом после блокады «Ленфильме» при первой же возможности была поставлена жизнерадостная и, как потом оказалось, не стареющая картина для детей – тогда голодных, осиротевших, покалеченных во всех смыслах: «Золушка» (реж. Надежда Кошеверова, 1946). По своей постановочной сложности эта картина не уступала голливудским киносказкам того времени типа «Волшебника из страны Оз» с Джуди Гарланд или «Маленькая Вилли Винки» с Ширли Темпл. Что касается мелодичной и выразительной музыки композитора Антонио Спадавеккиа, то, в отличие от знаменитой песни Over the Rainbow, которую Джуди Гарланд, уже сменившая амплуа в связи с возрастом, пела много лет на концертах, все песни из нашей «Золушки» – это действительно детские песни. Ни на какую дополнительную коммерческую эксплуатацию они не были рассчитаны, чем и замечательны. В этом, пожалуй, и заключается особенность советской детской киноиндустрии в сравнении с западной и голливудской.

Наши детские фильмы принципиально отличались от зарубежных картин «для семейного просмотра» тем, что совместный с родителями просмотр не был обязательным. Советских юных кинозрителей, начиная с детского садика, организованно водили и на фильмы про волшебников, и на фильмы про пионеров, и на фильмы про животных. Детские кинопрограммы заказывались для пионерских лагерей и для летних площадок, для санаториев, для домов и дворцов пионеров, для юннатских и юнкоровских слётов и для олимпиад старшеклассников, а также – просто в школы, если там была аппаратная на 35 мм. В начале 60-х гг. ещё работали маленькие дворовые детские клубы на первых (или в полуподвальных) этажах: там действовали два-три кружка для ребят из многоквартирных домов, и при наличии аппаратуры в дворовые клубы тоже нередко привозили какие-нибудь приключенческие картины. В основном кинорепертуар дворовых клубов был «второй свежести», но его всё равно смотрели с удовольствием, т. к. фильмы эти могли быть и цветными, а вот телевидение в те времена было ещё сплошь чёрно-белое. Разумеется, и родители водили своих чад на детские киносеансы, чтобы провести с ними свободное время и заодно увидеть какую-нибудь кинозвезду того времени в детском фильме. Но они также знали, что детей в детских садах и школах водят в кино организованно, и что на эти походы собираются деньги (из родительских карманов), и вреда от этих походов никакого не будет, весь репертуар тщательно проверен кем положено. Работа с детским зрителем вменялась в обязанность кинопрокату, состоявшему в прямом подчинении Госкино: минимальное количество детских сеансов планировалось как обязательное для каждой киноустановки. Конечно, бывали и казусы. Так, автору этих строк в пятилетнем возрасте вместе со всей группой детского садика пришлось просмотреть, то пугаясь, то зевая, фильм С. Эйзенштейна «Александр Невский». Скорее всего, копию запланированного детского фильма порвали или прожгли, пока мы во главе с воспитательницей шествовали в свердловский кинотеатр «Современник». И дирекция, видя, что детсадовцев решительно некуда девать, просто «заткнула дыру» фильмом, оставшимся с киносеанса патриотического воспитания пионеров… Для того, чтобы подобного не случалось, постепенно была введена новая штатная единица – методист по работе с детским зрителем.