Расследование доктора Данилова

Андрей Шляхов

Расследование доктора Данилова

Разумеется, автор должен сообщить своим уважаемым читателям и вообще всему человечеству, что все события, о которых идет речь в этой книге, являются продуктом его буйного неукротимого воображения, точно так же, как и имена действующих лиц, которые выдуманы от первой буквы до последней. Короче говоря, все совпадения случайны, но мы-то с вами хорошо знаем, что ничего случайного в этом мире нет и быть не может.

«Самый верный признак истины – простота и ясность»

Лев Толстой, «Путь жизни»

«Видите ли, молодой человек, наука считает,

что не существует нераскрываемых преступлений… Так сказать, теоретически. Так что нам с вами надо поднатужиться …»

Аркадий и Георгий Вайнеры, «Эра милосердия»

Глава первая

Тридцать два процента

– Летальность реанимационного отделения составляет тридцать два процента, Владимир Александрович! Тридцать два! При среднем городском показателе в восемь с половиной процентов! Грубо говоря, каждый третий пациент выбывает из отделения через морг! Я лично никогда и нигде такой ужасающей статистики не видел. А вы?

– Я тоже не видел, Владислав Петрович. Может, во время войны, в полевых госпиталях прифронтовой полосы было и хуже, но сейчас даже трудно представить…

С новым заведующим кафедрой Данилов был знаком давно, но шапочно. Профессор Замятин, ученый секретарь кафедры, работал на другой клинической базе и встречались они только на собраниях и разных других мероприятиях. Когда жена поинтересовалась: «какой он, ваш новый шеф?», Данилов пожал плечами и ответил: «никакой». Характеристика была точной и исчерпывающей. Замятин не имел привычек, которые могли стать поводом для сплетен, за долгие годы работы на кафедре не сблизился ни с кем из сотрудников, со всеми держался ровно-отстраненно, любимчиков не имел, голоса никогда не повышал, ни в каких злоупотреблениях замечен не был, ни к каким группировкам в академии не примыкал. Кафедральный шутник или, скорее – шут, доцент Сааков как-то раз сказал, что Замятин «явный скрытый маньяк-убийца», потому что такими неприметными и такими правильными людьми бывают только маньяки. Шуточка была отпущена в коридоре, во время перерыва в одном особо затянувшемся собрании. Обернувшись по направлению взглядов собеседников, Сааков увидел стоящего рядом Замятина. Тот мог посмеяться или возмутиться, но проявления эмоций не последовало. «Если бы я был маньяком-убийцей, то вас, Артур Бениаминович, давно уже не было бы в живых», спокойно сказал Замятин, глядя куда-то в сторону. Сааков (невиданное дело!) попросил прощения, но Замятин его смущенного лепета не дослушал – развернулся и ушел прочь.

С прежним заведующим кафедрой Олегом Тарасовичем Погребенько произошла трагикомическая неприятность, в которой смешного и грустного было поровну. На шестом десятке лет Олег Тарасович, прежде не отличавшийся амурным энтузиазмом, пустился во все тяжкие. Сначала завел длительный роман с клиническим ординатором, которую он, как выражался Сааков «протащил в аспирантуру, держа за сиськи», но после некоторых осложнений, стал предпочитать менее серьезные, то есть – менее обременительные отношения. Такие, которые доставляли много удовольствия, но при том не осложняли жизнь.

Однажды Олег Тарасович задержался на работе до для того, чтобы соблазнить новую кандидатку в любовницы. Соблазнение происходило по раз и навсегда установленному порядку – кандидатке назначалась деловая аудиенция в позднее время, когда на кафедре не оставалось никого из сотрудников, кроме нее и профессора. Во время обсуждения делового вопроса Олег Тарасович «закидывал удочки» и смотрел – схватит ли рыбка наживку? Если хватала, то жизнь стареющего профессора озарялась светом новой звезды. Если не хватала, то распалившийся Олег Тарасович ехал к кому-то из старых своих «звезд» снимать напряжение. Но обломы случались крайне редко, потому что поздние аудиенции назначались только тем, кто давал какие-то авансы – строил глазки, демонстрировал свои прелести или, к примеру, доверительно плакался шефу в жилетку, сетуя на свое одиночество.

В тот злополучный день все складывалось самым замечательным образом. Новая аспирантка оказалась настолько понятливой, что начала раздеваться сразу же после того, как вошла. Делала она это очень красиво, так, что глаз не оторвешь, а раздевшись сразу же приступила к делу… Ошеломленный столь бурным развитием событий Олег Тарасович позабыл закрыть дверь на ключ. Отлюбив шефа в кресле, проказница увлекла его на диван, где начала проводить «реанимационные» мероприятия. Мероприятия оказались настолько качественными, что уже через каких-то десять минут Олег Тарасович был готов к новым подвигам и немедленно приступил к их свершению. Но у природы же все продумано и нарушать ее установки не следует. Если в шестьдесят лет проявлять чрезмерный энтузиазм, свойственный юному возрасту, то организм не успевший полностью восстановиться после предыдущего раунда, может выкинуть какой-нибудь огорчительный фокус.

Некий ретивый охранник, обративший внимание на то, что в окнах кабинета Олега Тарасовича в позднее время горит свет, отправился на кафедру с проверкой. Он распахнул дверь начальственного кабинета в тот самый момент, когда Олег Тарасович находился в преддверии очередной разрядки… Вместо разрядки у возрастного Ромео случился трансмуральный инфаркт миокарда передней стенки левого желудочка, вызванный резким спазмом коронарных сосудов. Довольно редкая, надо сказать, штука, обычно инфаркты происходят вследствие закупорки сосудов тромбом.

Инфарктом дело не закончилось. Свалившись на пол, Олег Тарасович сломал левую локтевую кость. Дура-аспирантка с перепугу завизжала так громко и пронзительно, что на крик сбежался народ с нижнего и верхнего этажей. Впрочем, это было кстати, потому что если бы охранник грузил Олега Тарасовича на каталку в одиночку, то непременно сломал бы ему еще что-нибудь.

Лежать в «родном» реанимационном отделении и понимать, о чем шепчутся врачи за твоей спиной, было очень неприятно. Олег Тарасович просил перевести его в Кардиоцентр, но коллеги отказывали – не то у вас состояние, дорогой вы наш, чтобы транспортировать, да и необходимости в этом никакой нет. Семьдесят седьмая больница оснащена не хуже Кардиоцентра, врачи у нас замечательные – многих вы сами учили, так что лежите-полеживайте, Олег Тарасович, заживляйте вашу сердечную рану.

Подобно большинству врачей, Олег Тарасович оказался крайне недисциплинированным пациентом. Во время заживления инфарктного очага, а особенно – на первой неделе этого процесса, пациенты должны соблюдать строгий постельный режим, чтобы не давать сердечному насосу лишней нагрузки. В противном случае на месте очага может образоваться не плотный соединительнотканный рубец, а растяжение мышцы, по-научному именуемое аневризмой. Растянутый участок не способен сокращаться, поэтому его наличие уменьшает насосную функцию сердца, что приводит к развитию сердечной недостаточности. К моменту выписки стало ясно, что Олега Тарасовича ждет не возвращение к заведованию, а оформление группы инвалидности. Профессор Замятин, исполнявший обязанности заведующего кафедрой, спустя два месяца избавился от нестатусной приставки «и.о.» и стал полноценно-полноправным заведующим.

На второй неделе своего «полноценного» заведования Замятин пригласил доцента Данилова «поговорить». Данилов ждал обычного псевдодушевного общения между начальником и подчиненным, но разговор оказался сугубо деловым – Владислава Петровича обеспокоило резкое повышение летальности в отделении анестезиологии и реанимации девяносто пятой городской больницы. Данилов не очень-то понимал, почему профессор Замятин, не будучи главным внештатным специалистом по анестезиологии-реаниматологии города Москвы, так сильно волнуется по поводу этой нехорошей статистики, которая непосредственно к нему никакого отношения не имела. И еще не было понятно, почему заведующий кафедрой обсуждает этот вопрос с доцентом, только что вернувшимся с коронавирусной передовой после обратного перепрофилирования восемьдесят восьмой больницы. Но с уточняющими вопросами Данилов не спешил. Зачем бежать вперед паровоза? Шеф сам все расскажет, просто у человека такая привычка – начинать с главного, а затем уже объяснять, что и как. Вполне возможно, что у шефа есть какое-то решение, которое он предварительно хочет «обкатать» на доценте Данилове. Хотя решение тут может быть только одно – надо менять персонал, который позволяет себе работать столь халатно, потому что ничем, кроме халатного отношения к делу такой показатель летальности объяснить невозможно.

– Какие меры приняты? – поинтересовался Данилов. – Департамент уже прислал комиссию или только раскачивается?

– Уже две комиссии занимались этой проблемой, – заведующий кафедрой развел руками. – Вторая трясла не только реанимацию, но и всю больницу сверху донизу, вместе с лабораторией и аптекой. Проверяли все, вплоть до условий хранения препаратов. Но ничего найти так не смогли. Все в порядке, однако летальность остается прежней.

– Так не бывает! – усмехнулся Данилов. – Значит плохо трясли или глаза при этом держали закрытыми.

– Ой, нет! – покачал головой шеф. – Трясли как следует, случай-то из ряда вон выходящий. Нарыли, конечно, кучу мелких нарушений, но они не могут объяснить происходящего. Но я пригласил вас, Владимир Александрович, не для того, чтобы посплетничать о проблемах наших коллег, – заведующий кафедрой сделал небольшую паузу, словно раздумывая, продолжать ему или нет. – У меня к вам будет одна просьба, то есть с просьбой ко мне обратился заведующий отделением… Впрочем, давайте по порядку. Денис Альбертович Ирдинкин, так зовут заведующего, в свое время работал на нашей кафедре старшим лаборантом и готовился защищаться, но из-за кое-каких факторов, которые… хм… непосредственно от него не зависели, его на защите завалили. Удар был направлен не против него, а против его научного руководителя. Что ж, бывает, не он первый и не он последний. Я ведь и сам кандидатом стал только со второго захода. Денис мог спокойно дождаться повторной защиты, но он предпочел уйти в практическое здравоохранение. Тогдашнему заведующему кафедрой так и сказал: «объелся я вашей науки до кровавого поноса». В практическом здравоохранении у него тоже не все гладко складывалось и снова не по его вине. Однажды, когда он замещал заведующего отделением, линейный контроль застал одного из дежурных врачей в пьяном виде. Денису дали выговор и прилепили к нему ярлык слабого руководителя. Даже исполнять обязанности больше не ставили, не говоря уже о том, чтобы повышать. Но в сентябре прошлого года заведующий реанимационным отделением девяносто пятой больницы и два врача срочно уволились после обвинения в вымогательстве. Судя по всему, там была настоящая мафия, хорошо организованная система вытягивания денег под соусом «лично нам ничего не нужно, мы клятву давали, но вот медсестер и санитарок неплохо бы простимулировать, чтобы они уделяли больше внимания вашему родственнику».

– Удобная система! – хмыкнул Данилов. – Позволяет брать деньги в то время, пока пациент находится в реанимации и ничего не гарантирует. Ну и что с того, что ваш родственник скончался? Зато до последнего вздоха он лежал чистеньким на свежей простыне.

– Вот именно! – кивнул заведующий кафедрой. – До суда дело не дошло, потому что родственники пациентов подняли шум уже после того, как заплатили деньги. Умнее было бы помочь взять взяточников с поличным…

– Это сложное дело, – заметил Данилов. – Близкий человек лежит в реанимации, жизнь его висит на волоске… В такой ситуации большинство предпочтет заплатить, а не разоблачать. Жизнь-то у всех одна.

– Однако, осенью прошлого года три родственника, практически одновременно, пожаловались главному врачу и в департамент. То ли их что-то не устроило, то ли они поняли, что их элементарно обманули, потому что отношение к пациентам было одинаковым, вне зависимости от «стимуляции», но, так или иначе, поднялась волна. – Владислав Петрович многозначительно поиграл бровями. – Если родственники троих пациентов разом начинают рассказывать о вымогательстве, от этого уже невозможно отмахнуться. Причастные сразу же уволились по собственному желанию. Насколько мне известно, они собирались занять круговую оборону и все отрицать, но главный врач поспешил от них избавиться.

– «To be, or not to be»,[1] – прокомментировал Данилов. – В смысле – «по собственному или по статье», вот в чем вопрос.

– Именно так! – кивнул Владислав Петрович. – Те врачи, которые не были непосредственно замешаны в скандале, особого доверия у главного врача не вызывали, поэтому он решил посадить на заведование человека со стороны. Предложил Денису, тот согласился. Возможно, в обычной ситуации нашли бы кого-то другого, но сами понимаете…

Данилов молча кивнул – понимаю. Коронавирусная заваруха привела к выраженному кадровому голоду в медицине. Среди врачей особенно сильной была нехватка анестезиологов-реаниматологов.

– Денису сорок пять лет, – продолжал шеф. – Он прекрасно сознавал, что другого шанса проявить себя у него не будет, и потому подошел к делу очень ответственно. Он вообще очень ответственный человек, не разгильдяй какой-нибудь. И котелок у него варит, так что говорить о некомпетентности, халатности или плохой организации работы отделения вряд ли можно. Человек на своем месте, но ему пришлось нелегко. Врачи отделения не то обиделись на то, что им дали заведующего со стороны, а не назначили кого-то из «своих», не то не захотели работать в условиях жесткого контроля с отсутствием левых доходов, и потому уволились один за другим. Врачебный состав отделения полностью обновился, теперь там работают люди из разных мест, этакая «сборная солянка». Это создает дополнительные сложности, которые исчезнут только тогда, когда люди притрутся друг к другу. Но Денис старается… Он изо всех сил старается, однако при всех своих стараниях имеет настолько высокий показатель летальности. Сам Денис не может понять причину, больничная администрация не может, две комиссии тоже не смогли. После второй комиссии Дениса сняли с заведования, но пока оставили в качестве исполняющего обязанности. Но как только пандемия закончится и ситуация с кадрами выровняется, Дениса сразу же турнут. А может и раньше турнут, если он не сумеет в скором времени снизить летальность хотя бы до десяти процентов. На его счастье, у журналистов сейчас есть более интересные темы, так что эта история пока еще не стала достоянием общественности. Но рано или поздно шум поднимется и тогда…

Шеф горестно развел руками.

– Так не бывает! – повторил Данилов. – Простите, Владислав Петрович, но ничего не происходит без причины, а при желании причину найти всегда можно и если что-то укрылось от глаз комиссии, то от заведующего отделением ничего никогда не укроется. Если, конечно, он не круглый дурак.

– Денис Альбертович не дурак, – шеф слегка нахмурился. – И он действительно не может найти причину. Поэтому-то он и обратился ко мне за помощью, по старой, так сказать, памяти. Но дело не столько в нашем давнем знакомстве, Владимир Александрович, а в том, что умирают люди, которые умирать не должны. Трое из каждой четверки умерших могли бы остаться в живых! Выслушав Дениса, я сразу же подумал о том, что лучше вас никто в этом деле разобраться не сможет.

– Почему? – удивился Данилов.

– Вы – умный человек с разносторонним профессиональным опытом. Те, кто хорошо вас знает, в один голос говорят, что вы очень внимательны к деталям и ничего не упускаете, вы умеете находить общий язык с разными людьми…

Данилов слушал, не перебивая. Редко когда удается услышать такую обстоятельную похвалу из уст начальства.

– …и вашему присутствию в отделении можно найти подходящее объяснение.

– Это какое же? – удивился Данилов.

– Все знают, что вы работаете над докторской…

Данилов смущенно улыбнулся. «Работаете» – это слишком громко сказано. На самом деле он иногда думал о том, что пора бы уж и начать двигать свою докторскую диссертацию. Но руки все никак не доходили…

– Вы устроитесь дежурантом на полставки или на четверть, как вам угодно, для того, чтобы набрать практический материал по вашей теме.

– Моя диссертация посвящена особенностям высокочастотной струйной искусственной вентиляции легких у пациентов пожилого и старческого возраста, – напомнил Данилов. – В нашей больнице я могу набирать материал с таким же успехом, а устраиваться совместителем на сторону мне совершенно не требуется.

– Тему можно придумать любую, – возразил заведующий кафедрой. – Начиная с анестезиологического обеспечения высокотравматичных операций на органах гепатопанкреатодуоденальной зоны[2] и заканчивая методами коррекции центральной гемодинамики[3] при эпидуральной анестезии.[4] А лучше всего изучать дифференцированный подход при формировании стратегии и тактики интенсивной терапии при какой-нибудь патологии, потому что такие темы требуют огромного материала. Вам хочется защититься как можно скорее и потому вы набираете материал на стороне. Как-то так.

«Если бы хотелось, то давно бы уже стал профессором», – подумал Данилов.

– Денис Альбертович пошел вам навстречу…

– А Денис Альбертович сознает, чем это может для него закончиться? – Данилов пристально посмотрел в глаза шефу.

– Что вы имеете в виду? – удивился тот.

– А то, что у меня уже есть готовый ответ, Владислав Петрович.

– Вы шутите?

– Нет, я говорю серьезно, – заверил Данилов. – Что мы имеем в условии задачи? Полностью обновленный врачебный состав под руководством компетентного заведующего – это раз. Очень высокий процент летальности в отделении – это два. Невозможность установления причины – это три. Решение лежит на поверхности, вам не кажется?

– Нет, не кажется! – в голосе шефа зазвенели нотки раздражения. – Неужели вы думаете, что Денис как-то к этому причастен?

– Уверен! – категорично отрезал Данилов. – Заведующий всегда в курсе того, что происходит у него в отделении, особенно в том случае, если работа организована в дежурном режиме. Когда люди сутками находятся на глазах друг у друга, ничего утаить невозможно. Вы говорите, что две комиссии ничего не нашли? А почему? Да потому что концы были хорошо спрятаны в воду. В история болезни делались ложные записи, к которым невозможно было придраться. Как вы думаете, Владислав Петрович – можно ли «фокусничать» с записями без ведома заведующего отделением?

– Вряд ли, – признал шеф. – Ну раз проскочит, ну другой… Но Денис же сам попросил помочь разобраться!

– Вы рассказы о Шерлоке Холмсе читали? Помните «Москательщика на покое»?

– «Москательщик на покое»? – переспросил шеф, не ожидавший подобного поворота беседы. – Помню-помню… Это смешной рассказ, в котором запах газа заглушали краской вместо того, чтобы просто проветрить помещение.

– Я не это имел в виду, – улыбнулся Данилов, – а то, что преступник сам обратился к Холмсу, желая отвести от себя подозрения как можно дальше. Денис Альбертович покрывает своих подчиненных в надежде на то, что они скоро наберутся опыта, притрутся друг к другу и перестанут косячить. В нынешней ситуации увольнять аиров[5] боязно. Могу предположить, что Денис Альбертович изрядно намучился с поиском новых врачей взамен тех, что уволились, и не хочет снова начинать эту кутерьму. К тому же не факт, что на место уволенного плохого врача придет хороший. Вот и приходится ему ловчить и изворачиваться, напускать туману, в частности – просить у вас помощи. Как вам моя версия?

Заведующий кафедрой не спешил с ответом. Посмотрел на потолок, задумчиво пожевал губами, а затем покачал головой.

– Нет, Владимир Александрович. Все совсем не так, как вы думаете, хотя должен признать, что ваша версия очень логична. Но вы не знаете Дениса, а я его знаю. Человек, который способен действовать так, как рассказали вы, ни за что бы не оставил кафедру, а дождался бы повторной защиты. Денис – искренний человек, он не способен притворяться.

– Когда-то был неспособен, – уточнил Данилов, – а потом жизнь научила. Tempora mutantur…[6]

– Нет! Все же – нет! – сказал шеф с таким выражением лица, будто съел что-то кислое. – Денис не такой! Впрочем, если дело обстоит так, как вы говорите, то вы это быстро увидите. Изнутри же хорошо видно, прячут концы в воду или нет. Ну так что, Владимир Александрович? Беретесь?

– Вы должны понимать, Владислав Петрович, что если я возьмусь, то не пойду ни на какие компромиссы, – предупредил Данилов.

– Какие могут быть компромиссы, когда умирают люди?! – взгляд шефа стал жестким. – Если бы мне был нужен заранее известный результат, я бы отправил туда Савельева!

Пришедший на кафедру в начале прошлого года доцент Савельев был конформистом наивысшего дана. Олег Тарасович поначалу радовался, что приобрел столь вменяемого сотрудника, но скоро понял, какого змея пригрел на груди, и радоваться перестал.

– Мне кажется, что мы не вправе оставаться в стороне, если можем помочь, – с несвойственной ему мягкостью сказал шеф. – Разумеется, можно сказать, что это не наше дело, пусть разбирается департамент, но департамент не смог разобраться, потому что комиссии могут обнаружить только то, что лежит на виду. А там что-то другое, Владимир Александрович. Вы со мной согласны?

– Согласен, – кивнул Данилов. – Резкий всплеск летальности в течение одного месяца можно объяснить стечением обстоятельств – мол, везли к нам исключительно крайне тяжелых. Но несколько месяцев… Кстати, Владислав Петрович, а когда именно начала расти летальность?

– С октября прошлого года, буквально с первых дней заведования Дениса. В октябре было… – шеф заглянул в настольный органайзер, – двенадцать процентов, в ноябре – девятнадцать с половиной, а в декабре – тридцать один и восемь. В январе работала первая комиссия, но несмотря на это летальность осталась прежней – тридцать два процента. В середине февраля работала вторая комиссия, а февральская летальность составила тридцать один процент.

– А когда начали увольняться старые врачи?

– В октябре, сразу же после того, как туда пришел Денис. Ушли буквально один за другим. Разумеется, все отрабатывали две положенные недели…

– И пока они работали летальность составляла двенадцать процентов, что в общем-то плохо, но вполне укладывается в рамки, – сказал Данилов. – А как пришли новые врачи, пациенты начали умирать более интенсивно… И вы еще сомневаетесь в правильности моей версии, Владислав Петрович?

– Докажите и я перестану сомневаться! – хмыкнул шеф.

«Думаешь, что ты меня на кривой козе объехал? – мысленно усмехнулся Данилов. – Как бы не так! Но ведь люди умирают…».

– Попробую доказать, – осторожно ответил он.

– Я разгружу вас, насколько это будет возможно, – пообещал шеф. – Официальную версию примем такую – вы наконец-то решили вплотную заняться докторской, и я пошел вам навстречу.

«Не мытьем, так катаньем быть тебе, Владимир Алексендрович, доктором наук», сказал внутренний голос.

Глава вторая

И проклял демон побежденный…

«Обследование начинается со знакомства, – говорил студентам профессор кафедры пропедевтики[7] Бадалов. – Прежде всего нужно установить с пациентом контакт…». С этого Данилов и начал – позвонил Денису Альбертовичу и предложил встретиться где-нибудь в неофициальной обстановке.

– Давайте у меня, – сразу же предложил тот. – Гулять холодно, в заведениях – режим, а дома можно нормально пообщаться, без масок. Я могу приготовить стейки…

– Стейки, это, пожалуй, лишнее, – заметил Данилов, в планы которого не входило застольничать с Денисом Альбертовичем. – Кофе или чая будет вполне достаточно. Без каких-либо дополнений.

Сам, правда, пришел с дополнением – банкой датского печенья, которое среди медиков называется «датским» не только по стране происхождения, но и потому, что его часто дают, то есть преподносят в виде благодарности, пациенты. Неловко же заявляться в гости, пускай и по делу, с пустыми руками. Это хорошо, что представилась возможность посмотреть на Дениса Альбертовича в домашней обстановке, которая может многое рассказать о человеке, особенно тому, кто долгое время проработал на «скорой». Вызов всегда начинается с оценки того, куда ты приехал, и только потом смотришь – к кому ты приехал.

Денис Альбертович жил в замечательном доме у станции метро «Проспект Мира». Очень удобно жить на пересечении двух веток, особенно если одна из них кольцевая. Ну а если вдобавок потолки высокие и окна выходят на Аптекарский сад, тот тут любой позавидует. Квартира в таком доме сама по себе наводила на подозрения – с каких это доходов семья врачей (жена Дениса Альбертовича работала эндокринологом в клинико-диагностическом центре) может позволить себе такое приобретение? Но когда Данилов похвалил вид на огород, который, честно говоря, в марте особого впечатления не производил, Денис Альбертович ответил: