Мнимый горизонт

Нет, так ему определённо не нравится. В душе вспыхнула искорка протеста. Он поднялся с койки и направился в сторону двери.

– Думаю, от того, что я выйду и просто посижу на скамейке, ничего плохого не случится. А если и случится, то это ведь больница. Да и ты будешь рядом, – на ходу рассудил Первый.

– Стой! Да куда же ты? – раздался сзади тревожный и немного возмущённый оклик.

Он ощутил, как его поймали за руку. Оглянувшись, юноша заметил недовольный взгляд синих глаз, устремлённый на него. Первый уверенно посмотрел в ответ.

После нескольких секунд немой игры в гляделки Фея устало вздохнула и опустила глаза.

– Только проснулся, а уже буянит. Меня из-за тебя уволят, – пробубнила она. – Хорошо, куда ты хочешь пойти?

Сразу же почувствовав облегчение, Первый улыбнулся и пожал плечами.

– Да всё равно, только бы наружу.

– Ну нет уж, если решил идти, то изволь подумать, – с теплотой в голосе, но настойчиво парировала Фея.

– Да куда тут можно… – замялся он, рисуя в воображении предполагаемые места на территории больницы. – В аллею какую-нибудь.

– В аллею? Ну ладно, пойдём, – удовлетворённо кивнула медсестра и отпустила его руку.

Не уловив смысла этой дотошности, Первый решил не заморачиваться и открыл дверь. Выйдя в коридор, он огляделся и сразу понял, что выглядит это место точно так же, как и в его иллюзорном мире. Ну, оно и неудивительно. Где-то же нужно было брать пример для воссоздания больницы в своей фантазии.

Двинувшись по коридору, Первый заметил впереди перекрёсток, а если смотреть ещё дальше, то можно разглядеть стеклянные двери, за которыми видны ступеньки. Всё, как и раньше.

Услышав за спиной шаги, он понял, что Фея следует за ним. И тут его осенило. Юноша оглянулся и спросил:

– А как долго я спал?

Она остановилась и взглянула на него с лёгким удивлением.

– Да уж немало, не сомневайся, – ответила медсестра. – А почему тебя это интересует?

– Как?.. – опешил Первый, недоуменно покосившись на неё. – По-моему, это вполне объяснимое любопытство. Разве нет?

На секунду он замялся, усомнившись в собственном понимании нормального и ненормального. Может, ему успели позабыться какие-то очевидные истины реального мира?

Нет, всё равно странно. Фея ничего ему толком не сообщила, не дала ни одного конкретного ответа. А ещё его смущает, что она ни капли не изумилась его амнезии. Это что, случается с каждым вторым? Или у него и раньше были провалы в памяти?

Кстати, о забытых вещах.

– А как меня зовут? – спрашивает юноша, внимательно посмотрев на собеседницу.

Уж от этого ответа он ей уклониться не даст. Как бы там ни было, а своё имя Первый просто обязан выяснить здесь и сейчас. Это позволит хотя бы на маленький шажок приблизиться к возвращению своего «Я».

Фея посмотрела на него с каким-то неопределённым выражением. На её лице лёгкая улыбка, но в глазах странное безразличие. Он готовился, в худшем случае, столкнуться с недовольством или даже раздражением, хоть ему и совсем не хочется портить такой светлый для них обоих момент.

Но вот, Первый смотрит ей в глаза и уже готов молиться, чтобы она на него накричала или даже обругала. Всё, что угодно, только не эта непонятная и уже откровенно жуткая пустота!

Он помнит безразличие во взоре Акселя, но тут нечто совершенно иное. Серое и какое-то… нечеловеческое.

– Что же ты такой дотошный? – звучит голос, отдающий сипом и на тон ниже, чем тот, каким Фея говорила ранее.

Первый нахмурился и с напряжением посмотрел на ту, кто ранее назвалась его другом.

Стоя напротив неё посреди длинного, и, как сейчас стало заметно, слабо освещённого пустынного коридора, он чётко осознал, что тёплых слов и нежных объятий больше не будет.

Глава 2. Хрупкая реальность

Порывистый хриплый вдох больно режет горло, заставляя немедленно пробудиться от безумного кошмара.

Она резко поднимается в сидячее положение и тут же упирается ладонью в мягкую постель, чтобы не рухнуть назад.

Голова, всё ещё замутнённая отголосками прерванного сна, кажется плотной и тяжёлой, словно каменная глыба. Широко выпученные заспанные глаза уставились в пустое пространство тёмной комнаты, не в состоянии разглядеть даже край кровати.

На секунду показалось, что воздуха вокруг нет. Она будто тонет в бесконечной тьме, поглощённая силой, которой не в состоянии сопротивляться. И всё, что ей остаётся – судорожно захлебнуться в густой чёрной жиже, погружаясь всё глубже – туда, где её холодный посиневший труп уже никто и никогда не отыщет.

Но вот, благодаря частым жадным вдохам, драгоценный кислород всё-таки проносится по пересохшей глотке и достигает лёгких. Не самые приятные ощущения, однако именно они помогают ей прийти в себя и потихоньку успокоиться.

Смахнув холодными пальцами капельки пота со лба, она обводит тёмное пространство затравленным взглядом и постепенно признаёт знакомую обстановку выделенной ей комнаты.

За спокойствием приходит расслабленность и постыдное желание расплакаться. Согнув голые ноги и прижав их к груди, она уткнулась лицом в колени. Затем подтянула чуть выше ворот своей полурасстёгнутой белой рубашки, пряча в нём шею и подбородок.

Как здорово было бы просто забыть о дурном сне, и чтобы это стало ответом на все вопросы, давящие на её разум непосильным грузом!

Увы, она слишком глубоко погрязла в этой истории, и теперь решение уже не придёт по велению одной лишь мысли. Придётся долго и упорно разгребать этот бардак, пока не воцарится полный порядок и понимание.

– Обожаю понимание… – приглушённо бубнит Афина, поднимая над коленями верхнюю половину лица.

Она с недовольством уставилась в стену, ощущая мелкую режущую боль в покрасневших от недосыпа глазах. Ситуацию не улучшает даже максимально приглушённый мягкий свет поточной лампы. Сейчас он лишь раздражает.

Что ж, нужно приходить в себя. Для этого стоит начать с малых, но очевидных истин:

Во-первых, никакого трижды неладного Умника вчера не было, это лишь дурной сон, от которого она очухалась уже пятый или седьмой раз за ночь;

Во-вторых, никакая она не Фея и никогда ею не была;

В-третьих, она по-прежнему Афина – единственная, неповторимая и немножко невыспавшаяся;

В-четвёртых, невыспавшаяся, всё-таки, не немножко;

В-пятых, Аксель вчера не закончил свой рассказ, поэтому все текущие выводы бессмысленны и вообще не выводы, а лишь догадки.

Резюмируя вышесказанное – хоть Афина и большая умница, разложившая всё по полочкам, но вставать и приводить себя в порядок всё равно придётся.

И делать это нужно сейчас. Время к утру, а она только что очнулась от очередной попытки погрузиться в кошмар, где её насильно отправляют назад в голову к Первому.

Дикари! И плевать, что они делают это только в её воспалённом воображении.

Утомлённо постанывая, девушка придвинулась к краю кровати и плавно опустила ноги на пол. Прикоснувшись ступнями к холодной гладкой поверхности, она недовольно поёжилась и вздохнула.

«Как же всё неудобно!»

– Свет, – тихо произносит Афина, и мягкое приглушённое освещение комнатки плавно становится более ярким.

Увы, это не спасает её от болезненного зажмуривания глаз и выражения лица, словно укусила лимон. Левая половина белой рубашки сползла, оголяя изящное гладкое плечо. Впрочем, покосившись на данную часть своего тела, она в первую очередь заметила чёрную бретельку.

Несмотря на любовь спать обнажённой, вчера Афина так вымоталась, что не нашла сил даже на то, чтобы до конца раздеться. Это же, к слову, касается и гадкого чувства стянутости на лице из-за так и не смытого макияжа.

Немудрено, что со всем этим роскошным набором её всю ночь мучили дурные сны.

Хотя истинная причина, конечно же, не в этом. Девушка поникла, уронив потухший взгляд в пол. Вся эта история с тем, что Афина – не человек, а лишь плод фантазии какого-то мальчишки, впилась в её сознание как пиявка.

Самая большая глупость в том, что она сама же себе это всё напридумывала.

Аксель не виноват, он сразу сказал, что не пытался навязать ей эти домыслы. И Афина ему верит, ведь этот человек никогда не врёт, а если бы и посмел, то она вывела бы его на чистую воду.

Ей такое под силу, ведь у неё есть практика… о которой не осталось ни единого чёткого воспоминания, равно как и обо всей её жизни. Лишь сумбурные отголоски воспоминаний, блокирующиеся при малейшей попытке заглянуть в них.

Но при всей сложности положения, Афина не может заняться своей амнезией вплотную. Сейчас у неё есть важная и не терпящая отлагательств работа, связанная с распутыванием истории Акселя. Это высший приоритет, стоящий над любыми личными вопросами.

Впрочем, ей самой интересно разобраться в этом деле, ведь в нём с высокой вероятностью может крыться решение и её проблемы.

А пока остаётся лишь гадать – является ли её состояние следствием общения с мрачным рассказчиком или это какое-то временное помешательство. Причём крайне желательно, чтобы и вправду временное.

Встряхнувшись и проморгавшись, Афина бегло осмотрела свою маленькую комнатушку площадью четыре на четыре метра. Серая и невзрачная каморка, почти как то помещение, где она беседовала с Акселем. Даже окон нет.

Из убранства здесь только односпальная кровать, маленький столик со стулом, небольшая панель климат-контроля в стене и чуть левее аналогично встроенный в стену шкафчик. Однако это не просто шкафчик, а универсальная парогенерирующая машинка для моментальной стирки белья.

Кстати, о белье. Афина с недовольством отметила, что одним из атрибутов интерьера также является её разбросанная по всей комнате одежда.

«Да уж, и вправду утомилась не на шутку».

Последними её внимания удостоились две двери, едва заметные на фоне серых стен. Одна ведёт в коридор, а вторая в ванную, мысли о которой показались Афине чертовки приятными.

Собравшись с силами, она встала с кровати и от души потянулась, сладостно жмурясь от приятного напряжения в затёкших мышцах.

Затем пришло время уборки. Собрав все свои разбросанные вещи, девушка поставила чёрные туфли на высоком каблуке перед дверью, что ведёт в коридор. Следом она открыла дверцу настенной стиральной машинки и аккуратно повесила чёрную юбку на одну из небольших перекладин. Туда же отправилась и рубашка, недавно выполнявшая роль ночнушки.

Закрыв дверцу, Афина нажала на несколько сенсорных клавиш, выбрав опцию стандартной быстрой стирки. На синем дисплее высветилась отметка в десять минут. Начался обратный отсчёт, при этом сама машинка не издала ни одного звука.

Девушка прошла в ванную. Здесь свет включился уже без голосовой команды. Покрытое чёрной плиткой маленькое помещение уместило в себе туалет, раковину с зеркалом, настенную перекладину с полотенцем, относительно просторную душевую кабину и небольшое мусорное ведро на полу.

Увидев своё отражение в зеркале, Афина с разочарованием осознала, что ещё никогда в жизни она не была так близка внешностью к понятию «падшая женщина».

Несмотря на минимально возможное использование макияжа, возле её глаз образовались размашистые тёмные разводы, а вокруг рта возникло некое высокохудожественное буйство бледно-розового оттенка, который так элегантно смотрелся, когда она его только нанесла. Да и название у него такое благородное. Как там?..

«Стоп! Я что, не помню даже цвета своей помады?..» – придя в почти суеверный ужас, вопрошает себя Афина.

Схватившись за голову, девушка трагически склонилась над раковиной, уткнувшись в керамические края локтями. Всё. Похоже, она окончательно утратила себя в этом насквозь прогнившем мире. И нет ей пути назад!

Вдоволь настрадавшись, Афина выпрямилась и вновь уставилась на своё отражение, критически изогнув бровь и надув щёки.

В целом, если ко всему добавить ещё и встопорщенные густые локоны, то вид у неё такой, словно она собралась на доисторическую кулачную битву, предварительно объевшись какого-нибудь ягодного джема, который торопливо запихивала себе в рот голыми руками.

Завершив акт самобичевания, Афина открыла дверцу шкафчика над раковиной и вытащила из него маленькую тёмную сумочку, плотно набитую тюбиками, мягкими упаковочками и другими типичными атрибутами уходовых средств.

Далее последовала длительная процедура очищения, во время которой Афина успела задуматься о том, что вначале следовало бы посетить душ. Но да и шут с ним!

Вскоре из зеркала на неё взглянула очаровательная молодая женщина с чистым прелестным лицом, немного растрёпанными волосами цвета меди и в тёмном нижнем белье, что подчёркивает стройную талию и плотно прилегает к аппетитным формам.

«Разве может всё это быть ненастоящим?» – с гордостью и чувством удовлетворения подумала Афина. Она медленно провела кончиком пальца от ключицы к прикрытой бюстгальтером окружности груди, от которой спустилась ниже, к плоскому животу со слегка выделенными линиями пресса.

«Наверное, может», – нахмурившись, рассудила девушка, после чего отвернулась от зеркала, разделась и зашла в душ.

Афина всегда гордилась своим телом, но если всё это не результат её трудов, а лишь плод чьей-то пылкой фантазии, то она разочарована и… обижена. На кого-то.

Хлынувшие сверху капельки тёплой воды заставили её слегка вздрогнуть, и гладкая мягкая кожа ненадолго покрылась мелкими мурашками. Афина заметила их, проводя ладонью по плечу.

Девушка в очередной раз напомнила себе, что она точно настоящая, живая, а не выдуманная кем-то! Афина заставила себя принять этот факт каждой клеточкой тела, словно он часть этой воды, что так ласково растекается по её коже.

Выйдя из душа, она почувствовала себя посвежевшей.

Большое и мягкое махровое полотенце бежевого цвета бережно приняло её в объятья. Закутавшись в него по грудь, Афина нанесла на лицо крем.

Затем она достала из сумочки нечто похожее на белый зубной протез, сделанный из органических материалов, напоминающих внешней отделкой пластик, а внутренней резину. Этот предмет соединён тонкой эластичной трубкой с бутылочкой, в которой хранится специальное средство для чистки полости рта.

Прикусив технологичный «протез», сделанный по её параметрам под заказ, девушка нажала на маленькую кнопочку в передней части устройства. Она почувствовала, как микроскопические струйки безвкусной жидкости поливают её зубы с дёснами, а нёбо и язык плавно массируются и также обрабатываются смесью из бутылочки.

Поскольку Афина знает, что эта жидкость полностью безвредна, то спокойно позволяет ей смешиваться со слюной и стекать в горло, избавляя всю ротовую полость от мельчайших остатков пищи.

Закончив с уходовыми процедурами, девушка бросила в ведро своё нижнее бельё и пустые упаковки от использованных средств.

Она вышла в комнату и надавила на голый участок стены, который оказался дверцей шкафа. За плавно отодвинувшейся в сторону панелью распложено несколько полок, на одной из которых лежит тёмная спортивная сумка.

Афина достала небольшой, но пухлый металлический кейс и положила его на столик. Сев на стул, она открыла задвижку на замке чемоданчика и подняла верхнюю створку. Из недр кейса выдвинулось несколько полочек с всевозможными косметическими приспособлениями.

– Ну-с… приступим, – деловито произнесла Афина и с головой погрузилась в ритуал наведения красоты.

Все эти мелкие, но чертовски приятные заботы здорово отвлекли её от тяжёлых мыслей о произошедшем вчера, и о том, как оно отразилось на ней.

Вскоре наложение макияжа и уход за волосами (которые в этот раз Афина оставила распущенными) были успешно завершены. Она посмотрела в зеркальце и, вместе с удовлетворением от проделанной работы, почувствовала некоторое облегчение.

А ещё возникло чёткое убеждение, что никто, кроме неё самой, не смог бы нафантазировать всех этих чудесных манипуляций. Всё это принадлежит только ей, и никому больше!

Убрав кейс обратно в сумку, Афина достала новый комплект белого нижнего белья и надела его. После этого она подошла к стиральной машинке и открыла дверцу. Девушку обдало теплом и мимолётным запахом то ли лаванды, то ли чего-то похожего.

Вообще-то, не в её правилах носить два дня подряд одно и то же, особенно с учётом того, что предстоит общаться с тем же человеком, что и вчера. Но другой одеждой она в данный момент не располагает.

Утешает лишь бархатный аромат чистоты, которым веет от свежеобработанной паром и разглаженной одежды. Этот запах наводит на мысль, что теперь из её наряда полностью выстираны все мрачные ощущения и негатив, которые обрушились на неё ранее.

Афина надела новые чулки телесного цвета, рубашку и чёрную юбку, не забыв также свои очки в прямоугольной оправе. Стекло у них обычное, так как со зрением у неё всё в порядке, зато они прекрасно дополняют её деловой стиль. К тому же в них ей немного уютнее и спокойнее, особенно в разговоре с Акселем.

Оценив свой внешний вид как удовлетворительный, она подошла к двери и надела чёрные туфли.

И только в этот момент, стоя возле выхода, Афина обратила внимание на один маленький элемент, существование которого успешно игнорировала всё это время. На самом краешке столика, за которым она наносила макияж, лежит неприметный коричневый блокнот с заложенной внутри автоматической ручкой.

«Куда же без тебя?..»

Медленно подойдя к столику, Афина взяла маленького хранителя её записей. Она посмотрела на блокнот так, словно перед ней небольшой, но агрессивный зверёк, способный в любую секунду цапнуть за палец.

Этот, казалось бы, совершенно безобидный предмет возвращает Афину к тому, от чего она так старательно избавлялась, ухаживая за собой.

Но она знает, что ей всё равно придётся вернуться к этому: к загадке, граничащей с безумным мифом, к мыслям, ставящим под сомнение её, Афины, существование, к работе, имеющей все основания обернуться полным крахом устоев, которые раньше казались ей незыблемыми.

Решительности придаёт лишь одно – иного выбора у неё нет. Даже если сейчас она попытается сбежать, то нормальной жизни ей всё равно не светит. Поэтому Афина примет вызов и докажет, что она более чем реальна и живёт в таком же реальном мире. Наверное.

Выйдя из комнаты и прикрыв дверь, она направилась прямо по серому коридору. Каблуки тонко цокнули по гладкому полу, возвещая на всё это унылое здание о том, что Афина покинула своё укрытие.

Как же её достала эта вездесущая серость! Позади – всё серое, впереди – всё серое, вот и сейчас она завернёт за угол, и там…

– Здравствуйте, – коротко произносит Аксель.

– Ой! – вздрагивает Афина, замирая в паре метров от него. – Доброе… утро, Аксель.

С моментально участившимся сердцебиением она обвела быстрым взглядом молодого человека, прислонившегося спиной к стене и скрестившего руки на груди. Всё та же чёрная одежда, светлая кожа и пронзительные бирюзовые глаза, не выдающие ни капли эмоций.

– Вы сегодня рано, – попыталась увести внимание от неловкого приветствия Афина.

А ведь и вправду – она встала на порядок раньше положенного, чтобы привести себя в порядок и заранее прийти в комнату, где они будут сегодня общаться. Ей хотелось побыть там наедине с собой и немного привыкнуть к обстановке до того, как появится невозмутимый возмутитель спокойствия.

– Вчера вы были очень напряжены. Я решил сопроводить вас, – объяснил Аксель, отстраняясь от стены.

– Правда? Спасибо вам за заботу, – улыбнулась Афина. – Но не стоило, у меня всё в порядке. Я хорошо отдохнула.

«Точно… будто в отпуске побыла», – уже не так радушно добавила она.

Это был неожиданный и даже очень неожиданный акт внимания со стороны этого во всех отношениях бесчувственного человека. А ещё очень несвоевременный.

– Думаю, вы тоже планировали вначале позавтракать, – рассудил Аксель, поворачиваясь в ту же сторону, куда следовала Афина. – Пойдёмте.

– Пойдёмте, – с плохо прикрытой обречённостью ответила она, последовав за ним.

Похоже, её тщательно спланированная процедура моральной подготовки в сегодняшнюю программу не входит.

Глава 3. Разрушенная мечта

Первого пробрало холодом, сковавшим ледяной хваткой все внутренности разом.

Кажется, Фея улыбается. Или нет? Что с её лицом? У него мутнеет в глазах? И, похоже, что-то со слухом. Он внезапно осознал, что не слышит никаких посторонних звуков, ни внутри больницы, ни с улицы.

Обведя быстрым взглядом пространство вокруг, юноша почувствовал, как воздух словно сжался и давит на него.

«Что происходит?»

По стене справа стекает прозрачная капля. Приглядевшись, Первый заметил, как по мере движения она постепенно набухает, становясь какой-то жирной и… плотной? Именно так. Тянущийся за ней мокрый след теперь похож на остатки вязкой слизи.

Юноша резко вздохнул, с изумлением наблюдая за тем, как с потолка по стене начинают сползать обильные потоки странной жижи. Они выбиваются из всех щелей, падают крупными склизкими каплями на пол.

И вот, уже всё вокруг покрыто целыми лужами этой противной субстанции.

Услышав, как под ногами захлюпало, Первый опустил взгляд и в испуге отшатнулся. Вязкое вещество расползлось по всему полу и медленно поднимается, уже поглотив подошву тапочек юноши и заползая ему под ступни. Он брезгливо дёрнул ногой, но быстро смирился с тем, что от этой дряни не сбежать.

Внезапно пол у него под ногами начал медленно бугриться.

Отступив на шаг, Первый увидел, как искривляются стены и в некоторых местах проседает потолок. Он словно попал в огромный ледяной дом, медленно тающий под солнечными лучами.

– Зач-ч-чем ты вс-сё ис-спортил? – донёслось до его слуха нечто трескуче-шипящее.

Взглянув на Фею, Первый охнул и втянул голову в плечи.

Её глаза стали полностью чёрными, а над ними, прямо во лбу медсестры открылось ещё два ока, таких же чёрных, только маленьких. Её руки дёрнулись и с громким хрустом изогнулись в локтях под неестественным углом. Пальцы вытянулись и слиплись между собой, превратившись из кисти в клинообразную длинную лапу.

– З-заче-е-ем!!! – истошно прохрипело преображающееся на глазах существо.

Белый халат выпятился по бокам. Ткань с треском порвалась, и из свежих дыр вылезли две пары крючковатых лап. Ноги того, что было Феей, с хрустом изогнулись, и существо рухнуло на живот, расплескав густую жижу.

Оно подняло бешеный ненавидящий взгляд на Первого. Юноша ощутил, как у него сжался желудок.

Верхняя часть головы медсестры начала набухать, на лбу появилась ещё одна пара злых чёрных глаз, из уголков рта медленно вылезло два изогнутых острых клыка, кожа по всему телу покрылась мелкой тёмной щетиной.

«Чушь. Бред. Это нереально!», – крупно дрожа и стуча зубами, мысленно кричит самому себе Первый.

Он делает ещё один шаг назад, рискуя поскользнуться на хлюпающей под ногами слизи.

Нужно бежать! Нужно выбраться наружу. Эта тварь не отважится высунуться следом за ним!

Его взгляд цепляется за вид из окна в конце коридора. Первый вздрогнул и невольно раскрыл рот, ошарашенный неожиданным зрелищем.

Вместо солнечного городского пейзажа он увидел серую гнетущую картину, на которой все ближайшие высотки плавно оседают и сгибаются, словно гнилые бананы. Затем на окно наползла слизь, от чего освещение в коридоре стало ещё более тусклым, лишь укрепляя болезненное чувство, что бежать некуда!

И тут в тишине, прерываемой лишь звуками текущей слизи и превращающегося чудовища, раздался далёкий протяжный гул. Всего несколько секунд, и громкость шума заметно выросла, вызывая ощущение, что его источник приближается.

«Сзади!» – понял Первый, оглянувшись.

Где-то в другом коридоре вместе с гулом донёсся стук, сопровождаемый лёгким вздрагиванием пола. Потом ещё раз, ближе и громче. Вскоре гул стал почти оглушительным, похожим на…

«Гудок поезда», – осенило юношу.

Теперь он окончательно убедился, что всё это не имеет ничего общего с реальностью. Каким бы идиотским ни был настоящий мир, он не может быть ещё более безумным, чем собственные иллюзии Первого.

А если так – если это и вправду лишь очередное порождение его больного воображения, то здесь возможно всё.

«Всё, что могу вообразить я!»

Яростно зашипев, покрытое обрывками ткани уродливое существо – нечто промежуточное между пауком и человеком – прыгнуло на замершего в ступоре юношу. Тварь растопырила скрюченные лохматые лапы и раскрыла клыкастую розовую пасть, метя ею прямо в лицо жертвы.

Раздался резкий дробный грохот.

Получив заряд картечи прямо в морду, монстр завалился на спину и судорожно задрыгал лапами. Чудовище с трудом перевернулось и отползло назад.

Передёрнув цевьё помпового дробовика, Первый навёл ствол на врага и выстрелил вновь. Отдача больно ударила в руки, но он упорно повторяет одни и те же действия, нашпиговывая тушу паука снарядами.

Монстр дёрнулся в последний раз и распластался в слизи, растопырив огромные лапы и бесстыдно сверкая уродливым растерзанным брюхом.