Капитаны. Продолжение книги «Сияющий мир»

В жене Ника по-прежнему восхищали её прямолинейность и практичность, а ещё он просто обожал те дни, которые Джессика проводила на камбузе: готовила она по-прежнему превосходно. Время от времени он ловил себя на мысли, что из жены получилась бы неплохая хозяйка уютного домика на побережье. В отличие от брата, которому никогда не надоедали бесконечные странствия, Ник начинал чувствовать потребность в периодических остановках и более спокойной, размеренной жизни. Он мог бы заняться частной врачебной практикой или научными исследованиями, Джесси вела бы хозяйство, а девочки до поры до времени были бы под его присмотром, пока им не придёт время выходить замуж ― разумеется, за очень достойных молодых людей… Впрочем, Ник предпочитал пока об этом не думать.

Ему, как и раньше, нравилось путешествовать, и он не собирался полностью отказываться от выходов в море. Но в этой мысли о постоянном доме было что-то притягательное, манящее и одновременно простое и необходимое ― как солнечный свет утром, как свежевыстиранное бельё или кусок горячего хлеба, который он бы, кстати, с удовольствием съел вместо надоевших сухарей… Как цветы на окнах, треск дров в камине и что-то ещё ― возможно, то, что называется домашним уютом.

Что ж, может быть, когда-нибудь…

***

Люк стоял в каюте и молча смотрел в иллюминатор на море. Спускалась ночь, и тёмные волны тихо бились о борт судна. Люк вслушивался в тишину, пытаясь различить сквозь неё далёкий гул звёзд, но мысли путались и мешали сосредоточиться.

Мэри так же молча сидела рядом и незаметно наблюдала за мужем. Со стороны он мог показаться умиротворённым и спокойным, но Мэри знала, что за прошедшие годы он нисколько не изменился: его сдержанность была лишь внешней оболочкой, за которой скрывалась всё та же мятущаяся, пламенная душа, душа безбрежных морей, время от времени оказывающихся в самом центре сильного шторма.

Он повернулся, и от колышущегося огонька свечи по стенам двинулись тени. Полутёмный силуэт высокой и крепкой фигуры мужа и странный блеск в его голубых глазах невольно напомнили Мэри о том юноше, которого она когда-то встретила на берегах Сияющего мира, и о том мальчишке, который являлся ей в снах за много лет до этого. Не выдержав, она заговорила.

– Тебя что-то беспокоит, Люк.

Её голос ласково коснулся его слуха, он вздрогнул, словно пробудившись от сна, и посмотрел на Мэри. Ещё секунду назад ему казалось, что он не хочет обременять жену своими мыслями, но теперь он понимал, что только она ― как и всегда ― может дать ему успокоение.

– Что-то будет, Мэри. Наш сын ещё недавно был совсем ребёнком. Но с каждым днём я вижу, как что-то меняется в нём. Однажды ему захочется большего, ― Люк невольно отметил про себя, что когда-то так говорили о нём самом. ― И это не остановить.

– А разве тебя что-то могло остановить тогда, когда ты искал Тот Берег, Люк? И хотел бы ты, чтобы что-то тебя останавливало?

Он вздохнул.

– Нет.

Мэри помолчала, потом заговорила тише.

– Сказать, что я очень люблю нашего мальчика, ― ничего не сказать. Но я всегда видела, что характером он пошёл в отца. ― Мэри посмотрела в глаза Люку. ― И я горжусь этим.

– Ох, Мэри… ― проговорил он и больше ничего не ответил.

Мэри долго молчала, но внезапная мысль промелькнула в её голове. Сначала она отмахнулась от неё, но внутреннее чувство подсказало ей, что сейчас это единственное средство помочь мужу.

– Люк… Может, это не вовремя, но… Могу я попросить тебя?

– Да?

– Сыграй что-нибудь.

Он удивлённо посмотрел на неё, не предполагая такой просьбы. Но неожиданно почувствовал, что и ему самому этого хочется.

– Хорошо.

Со странным волнением Мэри следила за тем, как он достал скрипку, встал лицом к иллюминатору и вскинул смычок. Сколько раз за эти годы она слышала его игру, но так, как он играл сейчас, он не играл никогда. Столько силы, надежды и боли было в этой музыке, что весь мир вдруг подёрнулся дымкой и исчез за ней, и для Мэри остались только эти звуки, море, звёзды и силуэт музыканта.

Когда он закончил играть ― казалось, прошла целая вечность и в то же время она была подобна мгновению, ― Мэри встала, потушила свечу и молча приблизилась к Люку. В темноте она обнимала его напряжённые плечи, зарывалась пальцами в его мягкие волосы, и какая-то волна поднималась в ней, и слёзы наворачивались на глаза от осознания чего-то бесконечно большого и связанного только с ним, с ним одним.

Некоторое время он просто стоял, глядя в морскую даль. Потом отложил скрипку и резко повернулся к Мэри, сразу найдя губами её губы. Его рука нежно, но настойчиво скользнула к шнуровке на её платье, и дальнейшие разговоры были прекращены до следующего дня.

VII

Солнечный луч пробежал по стенам и полу, ненадолго задержался на краю белой простыни, легонько коснулся вытянутой руки молодой женщины и остановился на её щеке, обрамлённой вьющимися каштановыми волосами. В полусне она улыбнулась, ресницы её дрогнули. В этом едва заметном движении совершилась неуловимая перемена её состояния: только что всё спало в ней, но вот она открыла глаза, и, словно в волшебной сказке про спящую принцессу, пробуждающее дыхание жизни начало медленно заполнять пространство вокруг неё, окончательно превращая прошедшую ночь в наступающий день.

Мэри потянулась и приподнялась на локте. Ощущение чего-то глубокого и чистого в её душе проснулось ещё раньше неё и было первым, что она почувствовала, даже не осознавая причин, вызвавших это ощущение. Она зажмурилась от солнечного света, но луч уже скользнул ниже, и она перевела взгляд на мужа.

Каждое такое утро она встречала как впервые. Когда-то ей казалось, что высшая радость, какая может быть в мире, ― окунаться в сияние его чистых голубых глаз в ночной темноте, взлетая вместе с ним в звёздном океане. Но однажды она поняла, что есть радость ещё большая, чем эта, ― просыпаться рядом с ним, не боясь, что его образ растает, как грёзы, слышать его дыхание, видеть его, любить и желать ― в жизни, а не в мечтах.

Обычно он вставал раньше неё, но ей не хотелось его будить. Его широкая обнажённая грудь спокойно вздымалась во сне, но Мэри знала, сколько душевных порывов и бурь, сколько пылкости, силы и света было в этой груди, и от осознания этого с каждым днём любила его всё сильнее, хотя казалось, что сильнее любить уже нельзя. Она любила его и любила их жизнь ― странную жизнь кочевников, путешествующих по свету, любила «Рассвет» и их маленькую каюту, единственным украшением которой были акварельные пейзажи Мэри, но и этого ей было достаточно для их общего счастья. Да и как могло быть иначе, если днём он дарил ей целый мир, а ночью ― необъятную Вселенную?..

Волосы Люка, как всегда, растрепались, как у мальчишки. Не сдержавшись, Мэри осторожно коснулась их, отвела со лба светло-русые пряди. Он вздохнул и повернулся во сне. На его спине, ближе к плечу, были едва заметны два шрама. Видя их, Мэри каждый раз думала о том дне, когда Люк второй раз вернулся к ней. Даже от мысли о том, что всё могло быть иначе, у неё перехватывало дыхание и сердце на мгновение замирало и пропускало удар. Если бы она тогда потеряла его, мир бы не рухнул, нет.

Но в этом мире для неё навсегда бы погасли все звёзды.

***

Он открыл глаза, чувствуя, как какая-то полнота и лёгкость наполняют его душу. Ему вдруг показалось, что он проспал, но погода была ясной, за дверью каюты было тихо, и он решил, что ничего страшного не случится, если сегодня он появится немного позже.

Люк повернулся к иллюминатору и долго смотрел на силуэт жены в солнечных лучах. Мэри стояла спиной к нему, глядя на море, совсем как он сам накануне. Она была босиком, и под ночной рубашкой слегка проступали контуры её изящной фигуры, почти не изменившийся после рождения сына. Она ещё не успела расчесать волосы, и солнечный свет играл в их каштановых волнах, создавая вокруг неё сверкающий золотистый ореол. Люку вспомнилось, как он смотрел на неё на берегу в тот день, когда они встретились в Сияющем мире. Тот лотос, который он тогда подарил ей, всё ещё цвёл и не увядал, как и обещал Люк.

Ему казалось, что он может смотреть на это вечно. Но вот Мэри обернулась и посмотрела на него с той особенной улыбкой, которая ― он знал это! ― предназначалась лишь для него одного.

– Доброе утро, мой капитан.

И такие знакомые ей, такие любимые ею искорки тысячи солнц вспыхнули в его глазах.

***

Хотя она и пыталась успокоить Люка, на душе у неё временами тоже бывало тревожно. Одиннадцать лет ― не так уж и много; Артур, по сути, ещё ребёнок. Но Люк был прав: каждый день в мальчике что-то менялось, и порой Мэри ловила себя на мысли, что взгляд сына кажется ей взглядом взрослого человека.

Не всегда, конечно. Артур не был тем, про кого говорят «маленький взрослый». Он любил играть с двоюродными сёстрами, легко сходился с ровесниками и с людьми постарше, какой бы они ни были национальности. Мэри часто думала, что мальчик растёт гораздо более общительным и открытым, чем она сама, да и чем Люк, пожалуй, тоже.

Но была у него и какая-то другая сторона. Когда она брала верх, Артур мог часами оставаться в одиночестве, и тогда его обществом становились морские волны или кисти с красками. Мэри знала о том уголке, где сын любил проводить время, но никогда не заглядывала туда, если знала, что Артур там. Шхуна сама по себе была в какой-то степени замкнутым пространством, поэтому оказаться в одиночестве на ней нередко было затруднительно. А Мэри как никто понимала, как много значит иногда бывать с собой один на один, прислушиваясь к тому, что многие называют внутренним голосом, а её муж и его брат ― компасом.

Артур постепенно учится слушать его, а это знание, накапливаемое годами, никогда не приходит сразу. Ему ещё только предстоит делать маленькие, но важные открытия, узнавать и принимать себя. У мальчика ещё столько времени впереди, а одиннадцать лет ― это не так уж и много… Но не так уж и мало.

Одиннадцать лет прошло со дня его рождения и чуть больше ― со дня их первой встречи. Мэри никогда не рассказывала сыну о Белом зале в Облачном городе, о королеве Мирабель и о мальчике с синими глазами, который мечтал увидеть море. Она показала его Артуру, когда ему было всего несколько дней отроду: ей было очень хорошо известно, как долго он ждал этой встречи.

Шли годы, и воспоминания о Сияющем мире стали светлыми грёзами, порой приходящими в снах. Когда это случалось, Мэри просыпалась в каком-то особенном расположении духа, каждый предмет казался ей наполненным солнечным светом, а в душе что-то трепетало и пело, словно в предвкушении праздника. И тогда она доставала бумагу и акварель, и перед ней вновь оживали берега, где сам воздух казался живым, берега, где можно летать наяву.

Вечное Сияние навсегда осталось там, на сказочной благодатной земле, на которой ей однажды посчастливилось побывать. Но какая-то его часть осталась и с ней. Больше того, Мэри осознала, что она была с ней всегда.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.