Ползущие по ветру

– Прости, дедушка, дурой была. Постараюсь исправиться.

Дед отвернулся и со спрятанной улыбкой на лице вышел из дома.

Глава четвертая

Домой, в город, Наталка ехать отказалась. Она до смерти боялась бандита Федьку. Жизнь в деревне тоже не сахар: школа дышала на ладан. Когда-то здесь училось до восьмисот человек. Сейчас – в десять раз меньше. Наталку учителя с радостью выпроводили бы вон, но авторитет дедушки с бабушкой не позволял этого сделать.

После поездки в Ригу Татьяна Сидоровна посетила покосившуюся от старости школу.

– Что будем делать с вашей внучкой? – обратился к ней директор. – От рук еще больше отбилась, недавно лучшей ученице Прохоровой табуреткой ногу придавила.

– Не знаю, дорогие мои. Лучшие годы для педагогики остались позади. Пионерские, комсомольские организации приказали долго жить, – горько сетовала бабушка.

Ее перебила молоденькая учительница Любовь Григорьевна:

– Что вы говорите? Нам бы своих детей поднять на мизерную зарплату. Мои детки конфеты редко видят. Денег не могу скопить на дрова. Бесплатные они только на бумаге, а если и привезут, только одну гниль.

Ей вторила учитель биологии:

– Какое воспитание? Ученики третьего класса пьют пиво, сделаешь замечание – волчонком смотрят. Того и гляди, дом спалят. А помните, молодой парнишке в Оршанке украл у зевак-милиционеров автомат? Хорошо, мальчишку не посадили. Вот вам и воспитание. Мужики у нас спились.

Домой бабушка возвращалась бодрая. Коллеги все-таки обещали помочь в воспитании внучки. И «помогли». Девчонка получила по химии двойку. Учитель сквозь зубы процедила:

– Неуч. Лучше шла бы быкам хвосты крутить.

Натка, поборов гнев, промолчала. Но совету химички последовала. Не потому, что получила грамотную подсказку. Животных она любила. Часто ходила на ферму. Там у нее обитала любимица по кличке Зорька.

В магазине девушка купила батон для Зорьки. Та, учуяв Натку, радостно замычала.

На ферме бодрствовал только один скотник. Он добродушно сказал:

– Кормилица явилась. Беги к своей буренке.

Натка разломила батон, начала кормить Зорьку. Та смачно жевала, периодически облизывала шершавым языком щеки девушки.

Натка стала жаловаться на свою жизнь. Зорька внимательно глядела на девушку, и та вдруг увидела, как у коровы из глаза скатилась слеза. Наталка разрыдалась. Животинушка понимала свою кормилицу.

На ферму упали сумерки. Девушка отряхнула с юбки солому, поцеловала Зорьку и, спокойная, умиротворенная, пошла домой.

У ворот ее поджидал молодой человек в солдатской форме.

– Дима! Ты откуда? – задала дурацкий вопрос девушка.

Солдат прижал ее к себе:

– Здравствуй, я насовсем. Комиссовали меня.

– Что собираешься делать?

– Работать продолжу у фермера Жукова. Погоди думать о работе, айда ко мне.

Натка подумала:

– Подожди секунду.

Она отворила дверь, скрылась в доме.

На восходе солнца молодые растворились в дали деревенских улиц. Натка сияла и цвела. Рядом – любимый человек. Школу стала посещать через день. Бабушка вся извелась:

– Внученька! Что ж ты творишь? Тебе голову забивать знаниями надобно, а ты хвостом крутишь.

Натка улыбалась:

– Тебе, бабуля, не понять меня.

Она чмокнула старушку в щеку:

– Ты прости меня, но ты вчерашний день.

Старики вздыхали, но ничего поделать не могли. Упрямый и крутой нрав внучки они хорошо знали. На всякий случай вызвали мать. Та появилась на пороге отчего дома взволнованной.

– Опять бедокурит?

Бабушка махнула рукой:

– У нас терпение закончилось. Не знаем, что и делать.

Иван встрял в разговор:

– Поговорю с ней по-мужски.

Жена одернула:

– Ты все испортишь.

В это время вернулась Наталка. По напряженным лицам поняла: ее ждет взбучка. Она демонстративно уставилась на близких людей:

– Бить будете или как?

Иван не выдержал:

– Тебя не только выпороть надо, а в тюрьму неплохо упечь.

Наталка взвилась:

– Не лезь, гад, в мою жизнь, свою латай, как надо. Лучше за сынком гляди, а то вырастет оболтусом.

Она хлопнула дверью, оставив взрослых наедине с горькими мыслями.

Григорий Владимирович почесал затылок:

– Нет, ребятки, тюрьма по ней не плачет. Ей нужен хороший психотерапевт, а на худой конец – следует отпустить вожжи, и пусть плывет по течению. Авось Бог над ней сжалится, наставит на истинный путь.

Пока взрослые рассуждали, Натка обхватила руками шею Зорьки и горько плакала:

– Подскажи, родная, что мне делать. Знаю, характер у меня гадкий. Но меня никто не понимает. Только нотации читают, от них я зверею. Гладят по шерстке – вижу, что фальшивят. Никудышная я, моя Зоренька, падшая я.

Кто-то тронул ее за плечо.

– Ты откуда, Дима?

– С работы топал, твой плач услышал. Идем домой.

– У меня нет дома.

– Есть, мой дом – твой дом.

Второй месяц Натка жила у Димы. Она успокоилась, почти регулярно посещала школу, варила для любимого супы, жарила картошку.

Изредка наведывалась бабушка, оставляла гостинцы, вздыхала, но ничего не говорила.

Однажды на пороге появился участковый. Он деловито разложил на столе бумаги и с ходу обратился к Диме:

– Поступил сигнал, что ты сожительствуешь с малолеткой.

Дима изменился в лице:

– Вы ошибаетесь, девушка повздорила с родными и живет у меня на квартире.

Участковый заполнил протокол, Дима прочитал и расписался.

Наталка от гнева не могла произнести ни слова. Ее любимый Дима оказался трусом, не сказал правду. Едва участковый скрылся за углом, Натка влепила Диме пощечину. В ее груди клокотал гнев:

– Сволочь, подонок, а я тебя любила.

– Натка, я это сделал ради нас. Меня ведь могут посадить.

– Негодяй! Забудь меня навсегда.

– Подумаешь, цаца, – взревел парень, – ты кем себя возомнила? Поди, многим до меня ноги раздвигала.

Тяжелая сковородка просвистела мимо головы парня. Он зашипел:

– Дерганая, выметайся из моего дома.

Натка взмокла от гнева:

– Я вот пойду и напишу, что ты меня изнасиловал.

– Ты этого не сделаешь, – срывающимся голосом прохрипел парень.

– Конечно, нет, любимый, сожалею, что сковородкой не поцеловала твою голову.

Натка плюнула в сторону Димы и тихо закрыла за собой дверь.

До утра девушка проревела на шее Зорьки, а когда слезы иссякли, попрощалась с любимицей:

– Все, моя дорогая, уеду я домой. Не хочу видеть постылых учителей, предателя Диму. Лучше один недруг – мой отчим, чем здесь почти полдеревни.

…Натка жила у матери. С утра до вечера валялась в постели, почти ничего не ела. И думала, думала: почему она такая несчастливая? Характер скверный? Отчасти. Но она ничего не могла поделать с собой. Часто нормальные явления казались несправедливыми, тогда в ней закипала злость. Это, конечно, к хорошему не приводило.

Где-то в глубине души понимала, что несправедлива к отчиму. Не он виноват, что погиб ее отец. В семье вел себя прилично, Наткины взрывы переносил стойко. Другой бы отшлепал, когда еще в семью пришел и она ходила чуть ли не пешком под стол. Ненависть съедала не окружающих, а ее саму. Дед с бабкой старые. У них понятия о жизни как у динозавров. Мать – несчастная, слабая женщина. А Димка – она готова была его придушить. Кругом все плохо. Девушка искала выход, но пока не находила его. Решила: осенью пойдет в школу, наверное, и это есть маленькое окошко в иной мир. Получит аттестат – махнет на Север, на Дальний восток, возможно, в Сибирь. Прибьется к старателям или, на худой конец, к староверам. Временно отойдет от привычного уклада, может, и жизнь вместе с ее дурным характером потечет в правильном русле. Это было ее твердое решение.

Девушка встала из-за стола. Открыла балконную дверь и вздрогнула. Внизу стоял Федька. Он уставился в окна их квартиры. Увидел Натку, криво усмехнулся:

– Открой дверь. Разговор есть.

Натка похолодела от ужаса. В этой жизни она боялась единственного человека – Федьку. Он способен убить человека, если надо – изувечить, довести до самоубийства.

Натка открыла дверь, а в голове четко угнездилась мысль: «Самоубийство, самоубийство, самоубийство».

Бандит уселся на диван:

– Иди ко мне, дурочка.

– Нет, Федя. Я сейчас не твоя овечка.

– Хорошо. А должок помнишь? Проценты накапали. Сумма набежала приличная.

– Я ни в чем не виновата.

– Хватит притворяться. У тебя есть два выхода: отдать деньги или я тебя пристрою в досуг, где ты годика в два-три отработаешь всю сумму. А сейчас быстро раздевайся и ко мне.

У Натки все потемнело в голове. Она уже себя не контролировала. Краем глаза следила, как изувер снимает брюки.

Натка не ведала, что к дому подходит отчим. Иван удивился открытому окну балкона. Он чертыхнулся и замер: к перилам медленно отступала Натка. В глубине комнаты мелькнуло лицо Федьки.

Иван машинально отбросил в сторону сумку, вытянул руки, весь напрягся. Натка летела прямо на него. Иван шагнул вперед, и в ту же секунду Натка врезалась в мощные руки Ивана. Он еще раз напрягся и этим спас девушку. Но сам уже не слышал, как у него хрустели позвонки и голова ударилась об кусок бетона.

Натка почувствовала боль, пошевелилась. Цела. Она увидела рядом безжизненное тело отчима, залитое кровью лицо.

– Папа, папочка, не уходи! – взревела девчонка, и ее тело забилось в конвульсиях.

Она не видела, как мужики били Федьку, как грузили тело отца в «скорую помощь». Она пока не ведала, что стояла на грани другой жизни, о которой недавно мечтала и которую воплотит в действительность.

Рабы

Глава первая

Володька очнулся в кустах. В голове шумело. Сознание медленно возвращалось к нему. Днем он получил заработанное за полгода, спрятал деньги в нагрудный карман и, весело насвистывая, направился на Казанский вокзал. Не доходя до него, купил бутылку вина. Кругом суетились пешеходы. Володька огляделся по сторонам: в глубине двора заметил мусорные контейнеры. Озираясь, спрятался за одним, откупорил вино. Едва сделал глоток, услышал:

– Не много ли будет?

Поднял голову. Рядом стояла симпатичная женщина. Чернявая, с округлыми глазами, едва заметными морщинами на лице, она улыбалась.

– С похмелья, что ли? – спросил мужчина.

– Вроде нет. Тебя жалко. Как последний бомж, пьешь в мусорке. Идем ко мне. Борщом угощу.

От этих слов у Володьки заурчало в животе:

– С удовольствием, мадам.

Женщина двинулась к подъезду. Володька поплелся следом.

Едва открыл дверь, как сознание померкло. Очухался за теми же контейнерами, в кустах. В карманах ни паспорта, ни денег.

Чертыхаясь, направился к вокзалу. Нашел отделение милиции, написал заявление о происшествии.

Молодой лейтенант сочувственно сказал:

– Ты, браток, не первый и не последний. Подобных лохов наши преступники любят. Мы их, конечно, ловим. Но свято место пусто не бывает, к сожалению, появляются другие. Идем к поезду, помогу.

Лейтенант о чем-то поговорил с начальником поезда. Тот кивнул в знак согласия и повел Володьку в вагон. Проводница указала на свободное место у туалета, разрешила взять матрац и удалилась в свое купе.

В Йошкар-Олу поезд пришел рано утром. Володька направился на автовокзал. Возле касс, на скамейках – люди, знакомых никого. Попытался договориться о бесплатном проезде с водителем автобуса, но в ответ услышал ругательства.

– Много вас, попрошаек, а я один. Дуй отсюда, не то в ухо получишь.

До села ехать тридцать километров. Володька решил идти пешком. В животе по-прежнему урчало. Он заметил, как мальчишка выкинул в урну кусок пирожка, огляделся, воровато сунул руку в мусор, нащупал еще теплый кусок, жадно запихнул его в рот и направился в сторону своего дома.

Палило солнце. Хотелось пить. Благо, на обочинах в лучах солнца светились лужи. Володька, сдувая грязь, пил воду и упорно шагал вперед. К вечеру показались дома. Сердце заколотилось. Как его встретят жена, дети? В прошлый раз с калыма он тоже приехал без гроша в кармане. Тогда его не ограбили, банально работодатель не выдал расчет. Сунул в руки пятитысячную купюру, обещал выслать остатки, и на этом все закончилось.

Светка, жена, услышав исповедь, вроде тогда поверила, но предупредила:

– Еще раз такое повторится – выгоню вон.

Женщина она крупная, хваткая, слов на ветер не бросает. После очередных пьянок Володька часто ходил с синяками.

Он познакомился с будущей женой после армии. Пришел на танцы, увидел крупную телом, веснушчатую девчонку и влюбился. Ей тогда исполнилось семнадцать лет. Светка закончила школу, устроилась телятницей на ферму и на вопросы, почему не учится дальше, весело отвечала:

– А зачем? Мне и в деревне уютно. Найду толкового мужика, детей нарожаю и заживу припеваючи.

Она легко сошлась с Володькой, привела его в свой дом. Родители у Светки умерли, сестра жила в доме мужа, места было много, а у Володьки, как говорят, ни кола, ни двора.

Мать с отцом у него пили горькую, по пьяни сожгли дом, сами подались куда-то в дальние края, там и сгинули. Вовка в это время служил в погранвойсках, о трагедии родителей ему сообщили в письме. Тогда солдат с горя напился, за что отсидел на гауптвахте. После демобилизации следов родителей найти не мог. В милиции пожимали плечами – мол, ищем.

Со Светкой они нарожали троих детей: девочку и близняшек-мальчиков. Володька трудился в загнивающем колхозе, Светка подвизалась в животноводстве. Колхоз потихоньку рушился: денег не платили, техника простаивала без ремонта. Володька собирал металлолом, сдавал приезжим коммерсантам, тем и жили. Скорее, существовали. Часто в доме не было денег даже на хлеб. Светка занимала у соседей, ругала мужа на чем свет стоит, иногда поколачивала: Володька пристрастился к рюмке.

Выход нашли: Володька с односельчанином поехал на заработки в Москву. Пару сезонов привозил хорошие деньги. Но между поездками по-прежнему прикладывался к рюмке. Жена терпела, а по весне силой выпроваживала в Москву. Ездил он уже один. Односельчанин умер от цирроза печени: пил все подряд, даже одеколон.

…Володька тихо постучал в окно. В проеме увидел лицо жены, виновато шмыгнул в сени. Светка все поняла:

– Опять? Хоть копейку привез?

– Нет. Подчистую ограбили.

– Пил?

– Чуть-чуть.

Жена тихо охнула:

– Погляди, ирод, в холодильник. Там даже маргарина нет.

И чеканя каждый слог, произнесла:

– Все, Вова, конец! Уходи из дома. Я как-нибудь выкручусь. Буду знать, что надежда только на себя.

– Я переночую, потом уйду.

– Нет! Сейчас. И навсегда.

Володька знал характер жены, вышел во двор. Присел на завалинку, хотел закурить, но в карманах – одна пустота.

Вскоре жена вынесла нехитрые пожитки:

– Забудь нас. Белый свет большой, найдешь себе место. Или… сгинешь.

Ночевал Володька у соседа Николая. Тот сбегал к местной самогонщице, взял в долг бутылку, сварил картошку в мундире:

– Прости, брат, жрать больше ничего нет.

Они чокнулись. Выпили.

– Что станешь делать, Володя?

– Не знаю, наверное, двину в город. Авось не пропаду.

– Может, полечишься, пить бросишь? У тебя же ребятишки подрастают.

– Не могу, Коля, пытался лечиться. От силы неделю терпел. Корежит всего, голова разламывается. Выпью – полегчает. Одолжи лучше денег на дорогу.

– Нету, дорогой мой. Вот завтра Петюня в город собрался. Поговори – довезет.

Без копейки в кармане, голодный Володька слонялся по автовокзалу. Мысли путались. Надо что-то предпринимать. Но выхода он не видел. Огляделся вокруг, подошел к столовой, вдохнул аромат пищи, проглотил слюну.

Сразу не заметил, как кто-то положил руку на плечо. Заматерился было, но осекся. На него смотрели добрые глаза смуглого человека.

– Беда у тебя, парень? – спросил он.

– Жена выгнала, паспорт в Москве потерял, – неожиданно разоткровенничался Володька.

– Все поправимо, друг мой. У меня в лесу пилорама, хочешь там поработать? Денег получишь.

– Согласен!

До места километров сто. Дорога плутала так, что без компаса или сноровки на большак не выберешься.

Хозяин о себе почти ничего не рассказывал. Володька только понял, что в лесу стоят семь пилорам и командуют ими трое братьев-кавказцев.

По приезде хозяин объяснил:

– Кормить буду, вернее, сами, что надо, сварите. Утром – сто пятьдесят граммов, в обед – двести, вечером – чекушка.

– Ты о чем?

– О разбавленном спирте. Да, за все буду высчитывать. За то, что сюда довез, – двести рублей.

– Не жирно?

– Машина кушает бензин, масло, изнашивает запчасти. Понял?

– Не дурак.

– Все, жди, скоро люди вернутся с работы.

Смутное чувство тревоги охватило парня. Он взял веник, начал подметать пол, затем вытер мокрой тряпкой стол, закурил.

Вернулся хозяин. Из кармана достал бутылку, плеснул спиртное в грязную кружку.

– Опохмелись.

Володька трясущимися руками схватил водку, махом вылил себе в рот. Внутри прокатилась приятная волна, пальцы перестали дрожать:

– Можно еще чуть-чуть?

– Вечером, когда все вернутся.

Хозяин хмыкнул и вышел. Володька прилег на нары и провалился в сон. Только во сне он был счастлив. Рядом – любимая жена, дети. Он копает картофель, печет его на костре, кормит домочадцев. Дети смеются.

Проснулся от того, что чья-то волосатая рука трясла его за плечи:

– Подъем, работничек!

Володька мотнул головой. Над ним склонилось прыщавое лицо, изо рта дурно пахло.

– Новенький, что ли?

– Вроде.

– Ну давай знакомиться: Денис, бывший омоновец.

– Шутишь?

– Нечего удивляться. На соседней пилораме пашет бывший глава поселения.

Солнце уже село, после выпитой чекушки Денис рассказал о себе. Родом он из лесного поселка. Как и все, закончил школу, потом – армия. На гражданке работу не нашел. По здоровью подошел в ОМОН. Немного наводил порядок в Чечне. Когда вышибли бандитов и установилась нормальная власть, вернулся на родину. За заслуги получал ежемесячную пенсию в три с половиной тысячи рублей. Но никому об этом не говорил – засмеют.

Разозлился за щедрый в кавычках подарок и уволился со службы.

Родители умерли, дом развалился, жить стало негде. Пристроился к одной вдовушке, на работу устроился охранником в супермаркет. За год, что жил приймаком, натерпелся всего по горло. К вдовушке приходили алкаши, Денис их выгонял, за что получал от хозяйки нагоняй. Потом и сам пристрастился к алкоголю.

Однажды ночью проснулся, а хозяйка с очередным алкашом занимались любовью прямо на полу. Денис оделся, взял нехитрый скарб, попинал любовников и ушел в темноту.

С работы его выгнали, устроился грузчиком. Но там продержался до первой получки: запил основательно. Жить негде. Ночи коротал в бумажных коробках возле мусорных баков. Утром приходили бомжи, копались в отходах, матерились на Дениса. Драться он уже не мог, иссякли последние силы, мускулы одрябли, выпала половина зубов, щеки обвисли. Некогда бравый солдат превратился в вонючее чучело.

В один из невеселых дней стоял у пивнушки, просил подаяние. Собрал сто рублей, купил стаканчик пойла. Только выпил, к нему подошел человек:

– Тяжко, браток?

На Дениса смотрел смуглый мужчина.

– Не спрашивай ничего. Если жалостливый – купи сто граммов и пирожок. Жрать хочу.

Мужчина исполнил просьбу, потом предложил:

– Собирай вещи, устрою тебя на пилораму. Обеспечу кормежкой, выпивкой, куревом.

– Бесплатно?

– Зачем же? Начнешь работать, за все вычту.

– Так я оказался в рабстве, – закончил невеселый рассказ Денис.

– Ты не загнул насчет рабства?

– Поживешь – увидишь своими глазами. Здесь только на цепь не сажают.

– Почему не уйдешь?

– Чудак! У хозяина жрачка есть, выпивка, крыша над головой. На воле – кранты. Выход один – со временем сдохнуть.

Сон у Володьки тревожный. В душе остались еще светлые чувства. А в действительности – мрак. Пьянка настолько засосала в свои объятия, что о другой, нормальной жизни он вспоминал как о какой-то нереальности.

С больной головой поднялся с топчана, умылся, выпил положенное спиртное. На завтрак приготовили овсяную кашу, ее чуть заправили банкой тушенки из, видимо, дохлого цыпленка. В каше попадались только мягкие косточки. Володька их почти не жевал, промял и проглотил. Все это запили дешевым чаем, а потом отправились в лесосеку.

На поляне стоял аромат. Так хорошо и приятно пахнут только деревья. Их много: сосны, ели, стройные березки, тополя, попадаются даже клены. Они-то и источают благодатный запах.

Голова у Володьки закружилась. Он прислонился к тополю, глубже глотнул воздуха и опьянел. С трудом унял приятную дрожь, взял в руки топор. Следом заревели бензопилы, и красавицы-деревья со стоном и треском начали валиться на землю.

Володька взмахнул топором и начал рубить сучки. Работа эта не для слабых. Иные сучья – как камни, приходилось ударять по одному месту много раз. Только тогда сук отлетал в сторону.

К обеду он едва стоял на ногах. Удар. Еще удар. Следующий вскользь пришелся на ногу. Кость не повредил, но крови вылилось достаточно.

Денис приложил к ранке папоротник, ногу перевязал грязной тряпкой.

– Аптечка здесь есть? – простонал Володька.

– Чудак! – услышал в ответ. – В прошлый сезон парнишка оттяпал два пальца, так хозяин с матерками выделил йод да кусок бинта.

– И где этот парень?

– Неделю провалялся на топчане, после хозяин отвез его в город от греха подальше. Сейчас этот парнишка обитает в подвалах, а может, уже и сгинул.

Их диалог прервал приезд хозяина.

– Что за базар? – ругнулся он.

Володька простонал:

– По ноге топором рубанул.

Хозяин мрачно пригрозил:

– За халатность оштрафую на тысячу рублей. Вот бутылка водяры, промойте рану, остальное можете выжрать.

После работы Володька ближе познакомился с двумя другими обитателями. Витька и Петька всю жизнь не вылезали из зон. С юных лет промышляли воровством. Поймают – на годик-другой изолируют. Между отсидками по-прежнему воровали, пили, случалось, дрались с такими же бедолагами. Их лица и руки были исполосованы шрамами.

Денис предупредил:

– С этими волками будь поосторожнее. Следи за словами, могут и ножичком пырнуть. А так ребята они нормальные: работают как волы, чифирят, могут и на глоток пригласить. Любят играть в карты. Но ты, Вовка, не вздумай с ними картежничать. Враз обчистят. Играют на спиртное. А нам без водяры, сам понимаешь, никак нельзя.

Но Володька не послушал нового друга. Сел с ними за один стол и выиграл у урок три партии. А это с каждого по три бутылки водки.

Урки приуныли. Наконец Петька сказал:

– Ты, Вован, не огорчайся. Завтра мы отдадим проигранную сивуху.

На следующий день перед началом смены хозяин провел короткую летучку. Приказал повалить сорок деревьев, отрубить сучки, сложить их в отдельную кучу.

Он укатил в город. Витька с Петькой взвизгнули от радости и направились к дощатому складу. Ломами отогнули доски на задней стене, вытащили флягу со спиртом. Отлили шесть бутылок водки, вручили Володьке. После началась повальная пьянка.

Вернувшись, хозяин обнаружил нерадостную картину: четыре человека валялись друг на друге. Фляга со спиртом была опрокинута, остатки жидкости вытекли. Вонь стояла на целую версту.

Хозяин смачно выругался и вышел из вагончика. Прямиком отправился к своим братьям. Те совещались недолго. Взяли с собой веревки, хлысты.

На каждого пьяницу опрокинули по ведру холодной воды, связали руки и начали допрос. Сначала каждому досталось по дюжине ударов.

– Не свирепствуй, начальник, – прохрипел Петька, – мы взяли спирт. Нам с Витькой и отвечать.

Уголовников били долго, с усердием. Когда те затихли, хозяин зло просипел:

– Бесплатно отработаете по три месяца.

К полуночи Петька с Витькой оклемались, опохмелились из запрятанных бутылок и исчезли в ночи. Больше их никто не видел.

Хозяин не появлялся двое суток. И однажды на рассвете он привез двоих бомжей. Влил в них по стаканчику спиртного и отправил на лесосеку.

– Пахать приказываю без выходных. Кто сачканет – побью, кто хорошо поработает – дам бабу.

– Кого-кого? – удивился Володька.

– Женщину. Живую и без заразы.

Мужики оживились. Заработала бензопила, застучали топоры.

Хозяин довольно ухмыльнулся и сел в машину.

Глава вторая

На соседней пилораме топилась баня. Рядом – дощатый домик, перегороженный на две половины. На одной обитали мужчины, на другой – две женщины.

Когда Володька с напарниками отмыли грязь со своих тел, их посадили за общий стол. Лесорубов – всего семь человек, две женщины трудились сучкорубами.

Женщины вымылись первыми, поэтому они хлопотали у стола: варили картофель, открыли несколько банок с килькой, разложили по тарелкам соленые огурцы.