Поцелуй багрового змея. Часть 2. Бушующий огонь

Горячее…

Я стиснула зубы и закрыла глаза, задыхаясь в жаре тела Багрового змея, чувствуя себя утопленницей, которая не хочет всплывать на поверхность. Лишь бы смертоносные воды продолжали окутывать тело, лишь бы руки-волны касались, ласкали кожу, лишь бы дыхание-бриз обдувало раненую душу.

– Этого просто не может быть, – выдохнул Астариен совсем рядом с моим ухом, дразня горячим воздухом, срывающимся с его губ. – Мирин был полностью очищен. Я сам проверял его… О, хекш, прошу простить, гематит Шиарис, – добавил он, так резко убирая руки, словно своими прикосновениями меня убивал.

Впрочем, может, частично так оно и было.

Астариен отшатнулся от меня, как от прокаженной, пытаясь скользнуть назад на своем огромном хвосте, и едва не сбил на пол купол с белой королевой. Один из стульев, стоящих поблизости, все же упал с оглушающим грохотом.

Мастер выглядел пораженным и потерявшим контроль.

Впрочем, от этого не легче.

– Все в порядке, – проговорила я, чувствуя, как от стыда мне становится еще жарче. Оттого, что он почувствовал все то, что творилось у меня внутри от его яда.

Все то же самое, что было после его укуса.

Вот только теперь я прекрасно понимала, что ничего нового со мной не происходит. Я уже не была шокирована, потому что не ощутила чего-то особенного – лишь мои собственные желания взметнулись на нестерпимую высоту. Будто прежде у меня работали мозги, а сейчас перестали. Наверно, так мог чувствовать себя человек, живущий только инстинктами. Лишенный надстроек разума. Но в любом случае все эти инстинкты были моими собственными. Я уже не заблуждалась на этот счет, а потому и не считала, что происходит нечто ужасное.

В отличие от мастера.

– Я дам тебе противоядие, подожди минуту, – отрывисто проговорил он, дернувшись к стене, где стоял высокий шкаф со склянками.

По дороге его мощный хвост сбил еще один деревянный стул, но змей не обратил на это ни малейшего внимания и вовсе раздавив его в пыль.

– Не надо! – резко крикнула я, выпрямляясь и стараясь дышать ровно.

Это было непросто. Мне было слишком жарко, настолько, что хотелось ногтями разорвать лабораторную мантию. Но я не сняла даже пледа, которым мастер меня обернул. Все должно было выглядеть так, словно ничего особенного не происходит.

– Я не стану ничего больше принимать, мирин подействовал, я прекрасно чувствую запахи, – постаралась говорить так ровно, как могла. Голос почти не сбился.

– Мирин подействовал неправильно, – с нажимом на последнем слове низко ответил Астариен, не сводя с меня горящего взгляда.

Его грудная клетка поднималась и опускалась значительно быстрее обычного. А скользнув взглядом по его застывшей в неподвижности фигуре, я заметила увеличившиеся вены на руках и сжатые в кулаки ладони…

– Он подействовал нормально, остальное не ваше дело! – резко оборвала я, стараясь не срываться в истерику, несмотря на то что меня сжигал жуткий стыд.

Не от того, что я чувствовала. Нет.

Оттого, что Багровый змей о моих чувствах знал.

– И нечего смотреть на меня как на умирающую! Я здорова и у меня все замечательно!

Пусть думает, что ошибся.

Пусть думает что хочет…

Я отвернулась от мастера, продолжая ощущать на себе его тяжелый взгляд и видеть краем глаза неподвижную фигуру мирая. Сгорая от одной мысли, что пару мгновений назад его руки были на мне…

Я постаралась сосредоточиться, но это было слишком сложно. Мрак и демоны подземелий, это было просто невозможно! Особенно когда я понимала, что Астариен на волоске от того, чтобы запретить мне прикасаться к его настойкам и реагентам.

– Как мне выполнить ваше задание? – судорожно выдохнула я, пытаясь привыкнуть к растущему в груди безумию. К пульсации крови в ушах, в венах, где-то под желудком и между бедер. К настойчивому желанию перестать думать. Бросить все и сконцентрироваться только на одной мысли… На собственном голоде.

– Это ты решишь сама, – ответил мастер ядов неожиданно холодно.

С легкой дрожью я осознала, что он злится. Страшно злится.

На меня.

– И не забывай, – добавил он будто нарочно, – если ты провалишься, я действительно добьюсь твоего исключения.

В этот момент я словно взглянула на происходящее со стороны. Я уже была не совсем я, мне будто было все равно, что происходит вокруг. Наплевать на все то, что меня мучило еще совсем недавно. Даже стыд уходил на второй план, выпуская на первый инстинкты. Именно поэтому, судя по всему, я и смогла оценить слова Астариена совсем с другого угла.

«Если ты провалишься, я добьюсь твоего исключения…»

А сознание словно озарилось вспышкой: «Он лжет…»

Слишком натужно и ненатурально прозвучали эти слова сразу после того, как он едва не разрушил половину лабораторной мебели, пытаясь достать антидот. Как правило, люди не пытаются морально добить умирающего, а Астариен явно приравнивал меня к кому-то из того же разряда.

Поэтому он лгал.

Я поняла это кристально ясно, вот только осознать, почему так происходит, уже не могла.

– За что вы так меня ненавидите? – спросила я глухо.

– Ненавижу? – переспросил мастер, широко раскрыв темно-алые сейчас глаза. – Ну что ты. Я просто не желаю заниматься со студентками, от которых не будет толку. Которые ищут только легкий путь. То, что делаешь ты, любая нагиня способна провернуть с закрытыми глазами! – почти прорычал он, пытаясь найти место собственным рукам. Они то в ярости взлетали в воздух, то зарывались в его длинных черных волосах, взъерошивали их и заставляли поблескивать ограненные бусины. – Но ты человек. И стоит кому-то пожелать убить тебя с помощью любого из ядов, представленных в этой комнате, ты этого даже не заметишь!

Он выдохнул это, словно подписывал мне приговор.

– Значит, у меня нет вариантов, верно? – прошептала я голосом узницы, приготовившейся к смерти. Узницы, которой уже все равно. – Ведь даже если я заслужу связку мирина, то не смогу принимать его вечно. Глухому лютнисту не сыграть баллады!

Астариен смотрел на меня так долго, что я уже отчаялась услышать ответ. Но он все же сказал, словно превозмогая сам себя:

– Хотел бы я ответить, что ты права. Чтобы ты наконец убралась из самоцветов и никогда больше не пила отраву мираев…

Кончики пальцев похолодели от его жестоких слов. Но одновременно я почувствовала, что между строк Астариен прячет какую-то правду, которую прежде не собирался говорить.

– Но к сожалению, гематит Шиарис, – напряженно сказал он, – талантливый лютнист способен сыграть и вовсе не имея ушей, ориентируясь на внутренний слух и память. А при регулярном приеме яд мирая способен развить твое обоняние.

– Что? – ахнула я, решив, что мне послышалось.

– Это мои собственные наблюдения, – пожал он плечами. – Официальной науке они неизвестны. Поэтому я надеюсь, что ты оставишь эту информацию лишь для себя.

– Я… да. Конечно… – сбивчиво проговорила я.

По всему выходило, что мастер собирался подарить мне не просто связку с ядом, благодаря которому я смогла бы учиться дальше, как и другие академисты. Он предлагал мне то, что навсегда изменило бы меня.

– Поэтому, если наши лекции будут идти в подобном ключе, – продолжил он, – к концу года по обонянию ты встанешь на один уровень с нелюдями. Не с мираями, – покачал он головой. – Но с мильерами – да.

– Но почему вы не хотите, чтобы об этом узнали все?

Астариен бросил на меня короткий острый взгляд, словно я вновь попала в цель своим вопросом.

– Потому что очищенный мирин – очень большая редкость, – ответил он. – А неочищенный дает побочный эффект, который как раз широко известен.

– Какой? – хрипло спросила я, чувствуя, как за шиворот будто высыпали ведро ледяной крошки.

– Привязанность. Очарование. Помешательство, – бесцветно начал перечислять он, внимательно глядя на меня. – Любовь. Можно называть как угодно.

Что-то внутри меня упало со звонким треском.

– Какая привязанность? – прошептала я, в очередной раз ощутив с трудом сдерживаемое желание шагнуть навстречу к льесмираю. Прикоснуться к нему. Втянуть его умопомрачительный запах. – Например, моя привязанность к… вам?

Не знаю, как мне хватило смелости вообще произнести эти слова в одном предложении. Наверно, все дело в том, что я уже не слишком хорошо соображала.

– Да, – вопреки моим надеждам ответил Астариен.

Он продолжал не моргая смотреть на меня… Словно боялся пропустить мою реакцию.

Реакцию… Но я понятия не имела, что можно на это ответить.

– Так… что ж вы раньше не сказали? – наконец выдохнула я, окончательно запутываясь.

– Потому что планировалось, что очищенный яд не подействует на тебя как афродизиак. Все должно было пройти штатно. И тогда ни о каких побочных эффектах не шло бы и речи. – Он раздраженно взмахнул рукой. – Именно поэтому ты и должна принять антидот.

– Нет! – воскликнула я раньше, чем сообразила, чем мне это грозит. Но стоило признать, что я вообще не была готова отказаться от возможности учиться дальше. Мне просто нужно немного подумать. Самую малость.

– И как быстро наступает такой… побочный эффект? – спросила я, стараясь просчитать все варианты. Сколько у меня было времени.

Голова соображала с трудом, потому что казалось, что побочный эффект уже активизировался. Причем с первого же дня, когда мастер меня укусил. С того самого часа, после которого я не нахожу себе места, совершенно потеряв покой.

– Имеет значение лишь длительный прием, – ответил Астариен, чем, признаться, сильно меня обрадовал. – Как правило – больше года. Кроме того, с побочным эффектом можно бороться… Но для тебя это неважно! – вдруг добавил он, и его хвост резко дернулся, сверкнув багрово-золотыми кольцами. – Потому что я не позволю тебе принимать мирин, раз он так на тебя влияет. Рисковать и изучать на тебе дополнительные эффекты мы не будем.

– Со мной все хорошо, – сквозь зубы проговорила я.

– Я чувствую твой запах, Фиана! – почти прорычал змей, заставив меня вздрогнуть. – И с тобой не все хорошо!

Удушливо-горячая волна прокатилась по желудку куда-то вниз.

– Пусть это вас не беспокоит, мастер, – ответила я настолько ровно и твердо, насколько могла. – Я продолжу обучение, чего бы это мне ни стоило. Раз у меня есть как минимум год, то беспокоиться не о чем, верно? И я не хочу больше слышать о том, что за запахи вы там чувствуете или думаете, что чувствуете. Итак, как мне выполнить ваше задание?

Астариен сжал челюсти так сильно, что мне показалось, будто я слышу скрип его зубов.

– Можешь попробовать решить это самостоятельно, – ответил он таким колючим морозным голосом, что впору было замерзнуть. – Я ценю смелость.

И на плотно сжатых губах мелькнула и исчезла жестокая усмешка.

Я его разозлила. Опять. И что самое интересное, даже такой яростный и ядовитый, он продолжал мне нравиться. Неужели теперь всегда так будет?

Шагнув к рисовым настойкам, я быстро поднесла каждый флакон к лицу и несколько раз махнула ладонью над горлышком, чтобы запах достиг носа не в концентрированном виде, а хорошенько смешавшись с воздухом. Нужно было уделить все внимание заданию и больше не думать о Багровом змее, несмотря на то что после сказанного это казалось совершенно невозможным.

Хотела бы я сказать, что сразу поняла, какая из склянок верная. В какой находится скорпионовая настойка, а не рисовая. Но, к сожалению, это все еще было непосильной задачей. Скорее всего, мастер ядов не знал, что за свою жизнь я не ела никакого другого риса, кроме простого, мелкозерного. Он был самым дешевым и в пятнадцатой провинции продавался на каждом шагу. Остальные же сорта, из которых часто готовились традиционные блюда мираев, я не пробовала никогда. Поэтому и определить, какой из запахов принадлежит черному сорту, для меня было нереально.

Оставалось лишь гадать.

Несколько раз я прошлась по ряду флаконов, пока наконец не нашла два, которые пахли максимально похоже. У остальных в запахах улавливались некоторые нюансы, но эти были почти идентичны.

– Теперь нужно понять, какой из них действительно на рисе, – пробубнила я себе под нос, на миг отвлекаясь от мыслей о Багровом змее, его мускулистой фигуре, укрытой тьмой, и о его жестких губах, сжатых в линию.

Жидкости в обоих флаконах были полупрозрачными, лишь немного различаясь в оттенке. Левая – зеленоватая, правая – голубоватая. Словно их нарочно кто-то раскрасил, чтобы сбить меня со следа.

Впрочем, я подозревала, что так оно и было. Сам рис никогда не дал бы подобного цвета. Однако стоило приглядеться повнимательнее, как я заметила, что содержимое правой склянки оказалось чуть более вязким, чем в левой. Совсем немного, но если потрясти бутылочку, на стенках оставался легкий беловатый налет. С первой, зеленоватой, настойкой такого не происходило.

Приняв решение, я убрала ее, оставив только флакон с голубоватой жижей, быстро схватила лепесток белой королевы и бросила внутрь, вернув пробку на место.

– Готово, – ответила я, неожиданно замечая, каким хриплым и странно мягким стал голос.

Взглянув на Астариена, вздрогнула, успев за последние несколько минут отвыкнуть от ощущения его напряженного взгляда.

Под мантию словно просыпались раскаленные искры, пощипывая кожу, нервируя и снова поднимая градус в помещении до нестерпимо высокого. Хотя куда уж выше. Меня и так потряхивало от близости мастера, и только занятие помогало немного отвлечься. В глубине души я уже признала, что побочный эффект мирина начал сказываться на моем разуме, и смирилась с этим.

– Верно, – негромко проговорил льесмирай, так и оставаясь на другом конце комнаты, возле шкафа с ингредиентами.

Несколько мгновений он молчал, словно не знал, что делать дальше. Просто смотрел на меня с какой-то нечитаемой мыслью, скользящей в багровых глазах. Может быть, решал, выгнать меня или оставить. Ведь я выполнила его задание нечестным путем, да и сама была словно взрывное заклятие, отложенное на время. Кто знает, когда разнесет все вокруг?

Я очень не хотела уходить и не хотела, чтобы он отчислял меня, забирая дарованный шанс назад. Была в ужасе от мысли, что все усилия напрасны. А яд, что растворился в моей крови и заставлял грезить только о мастере, – тоже зря. Это так ужасно, когда единственный мужчина, о котором ты способна думать, может сломать твою жизнь! И может быть, уже планирует это сделать…

Я закрыла глаза, упершись руками в стол и сжав столешницу. Кажется, слишком сильно. Пальцы даже чуточку похолодели.

– А теперь возьми чашу для смешивания и делай то, что я буду говорить, – наконец раздался тихий, словно уставший голос льесмирая.

Но для меня он прозвучал музыкой, трелью дождя по иссушенной, растрескавшейся земле.

Он не собирался меня выгонять.

В следующие двадцать минут я трясущимися руками выполняла каждое указание Багрового змея, лишь изредка отвлекаясь на его тень, то и дело мелькающую возле окна. Я не должна была ошибиться. Ведь если я сделаю это даже с мирином в организме, значит, мастер прав и я совершенно бездарна. Страх ошибки, смешанный с жаром, что продолжал курсировать по венам, поднимал градус напряжения до совершенно нового уровня. До такого, на котором мне никогда не хотелось бы оказаться.

Но я уже была там.

Ближе к концу занятия, когда передо мной стояла почти готовая ядовитая субстанция, я начала чувствовать себя слишком плохо. Возможно, если бы после приема мирина я оказалась у себя в кровати и спокойно отдыхала, раздумывая о том, насколько мягкими были губы мастера Астариена, все ограничилось бы легким неудобством, которое пропало бы к утру. Но сейчас каждую мышцу скрутило от беспокойства, под желудком кольцами свился страх, а взгляд Багрового змея жег кожу.

Я хотела повернуться к нему, что-то сказать. И в то же время не хотела. Хотела, чтобы все это прекратилось, и наоборот, не заканчивалось никогда, потому что мастер был рядом. Сейчас он был неподалеку, и одно это доставляло мне болезненное отравленное удовольствие.

А потом Астариен и впрямь оказался за моей спиной.

– Сейчас заготовку придется нагреть, – проговорил он неожиданно совсем близко.

Я едва не подпрыгнула, осознав, что мирай находится от меня на расстоянии вытянутой руки, хотя еще мгновение назад, кажется, был на другом конце помещения.

Он выскользнул из-за моего плеча, подойдя к столу, пододвинул откуда-то взявшуюся горелку и просто протянул к ней ладонь. В тот же миг с нее сорвалось оранжево-желтое пламя, поджигая фитиль. Огонь осветил кожу мастера, играя бликами на кончиках пальцев, на изгибах мышц и отражаясь в отчего-то потемневших бездонных глазах.

Он был таким красивым в этот момент, что я забыла, как дышать, вглядываясь в его сосредоточенное, чуть напряженное лицо. И когда Астариен вдруг перевел взгляд на меня, все внутри оборвалось. Я чувствовала, что падаю, хотя стояла на месте. Чувствовала, что умираю, хотя сердце, наоборот, стало биться в два раза быстрее, а кровь в жилах закипела.

В этот миг в багрово-алом взгляде проскользнуло что-то болезненное. Я поняла, что мастер заметил мою реакцию… И теперь готов просто уйти.

– Ставь чашу на огонь, гематит Шиарис, – вздохнув, проговорил он, и его взгляд начал ускользать, теряться во тьме, в которой я могла уже никогда его не найти.

Не знаю, как так вышло, но я вдруг схватила его за руку и крепко сжала. Как последнюю надежду на спасение. А когда он вновь повернулся, взглянув на мою кисть на собственном запястье, а потом снова на меня, во мне что-то лопнуло.

Я приподнялась на мысочках и поцеловала его. Поцеловала, надеясь сразу после этого умереть.

Его губы были именно такими, какими я их запомнила. Мягкими, пьяняще-сладкими, десятикратно умножающими безумие. Если секунду назад я просто шагала к бездне, то сейчас уже стремительно летела туда, ладонями касаясь безупречно выбритого мужского подбородка, зарываясь пальцами в распущенные черные волосы, украшенные драгоценными бусинами.

– Гематит… Фиана… – сбиваясь, еле слышно выдохнул змей, когда наши губы на миг рассоединились.

Я целовала его несмело и неуверенно, но так жадно, словно от этого зависело мое дыхание. И больше всего на свете боялась, что он меня оттолкнет.

А что еще он мог сделать? С глупой академисткой, которая сама себя отравила, а теперь лезла со своими неуместными поцелуями, подтверждая каждое его слово о побочных реакциях?

Но мастер не отталкивал, хотя и не отвечал на поцелуй так, как – я знала – он мог.

Я знала.

Его губы едва заметно шевелились в ответ, приоткрываясь навстречу так, словно он то ли хотел что-то сказать, то ли не мог решиться на что-то.

– Фиана, – выдохнул Астариен и вдруг закрыл глаза, обхватив мою талию. Не подпуская меня к себе, но и не отодвигая на безопасное расстояние, как следовало бы.

Мне казалось, что я сгораю заживо.

Если прежде у меня еще был шанс остановиться, то теперь – уже нет. Пусть это всего лишь яд, развязавший мне руки, затуманивший голову и заставивший делать то, на что я никогда не решилась бы в обычной жизни. Главное, что благодаря ему у меня хватило смелости сделать то, что я видела в каждом своем безумном и болезненном сне багрово-алого цвета.

А мастер ядов… наконец-то звал меня по имени.

– Фиана, тебе не стоит… это всего лишь… – вырывалось из его горла, пока я исступленно целовала его, прикусывая губы, поглаживая кожу, не веря, что делаю это, не зная, насколько безумной могу быть. А потом проникла языком в его рот, углубляя поцелуй, буквально сводя с ума саму себя.

И как только наши языки соприкоснулись, мастер ядов зарычал. Его пальцы сжались на моей талии, он поднял меня вверх, словно я не весила совершенно ничего, и я инстинктивно обхватила его ногами, так и застыв в воздухе в его руках.

Мастер крепко держал меня одной ладонью, а второй обхватил мои волосы, заставляя запрокинуть голову. Он целовал меня сам, а я больше не делала ничего. Только чувствовала, как его губы терзают меня с жадностью и голодом, которые были так похожи и в то же время так сильно отличались от моих. Со страстью и силой, которых у меня не было. Которые были мне незнакомы, от которых кружилась голова и где-то внутри рождалась сладкая слабость.

Мои руки блуждали по его телу, я плавилась в прикосновениях Багрового змея и больше не боялась даже его огромного хвоста. Мне было так хорошо, что за это чувство я была готова отдать, кажется, все на свете. Огонь, который пару минут назад жег меня до боли, сейчас превратился в нечто пряное и опьяняющее, дарящее эйфорию и восторг. Мои ноги не касались пола, я была полностью в руках мастера, и это положение дарило будоражащее ощущение его полной власти надо мной.

– Фиана… проклятие, Фиана, – прошептал Астариен, словно не в силах был сказать что-то еще, скользя губами по уголку моего рта и спускаясь вниз по шее поцелуями, которые были больше похожи на укусы. От которых из моего горла то и дело вырывалось хриплое дыхание, похожее на стон.

Я вдыхала его запах, крепко держась за плечи, чувствуя на своей коже его губы, руки, прикосновения хвоста. И с каждой секундой мне хотелось большего.

– Пожалуйста, – отрывисто выдохнула я, едва слыша собственный голос.

Я смутно представляла, о чем просила. Просто чтобы он не останавливался. Не оставлял меня одну.

Снова.

Пожалуйста…

И Астариен замер, тяжело дыша. Будто этим коротким словом я его шокировала. Ударила.

Я прикусила губу, чувствуя себя полной дурой. Лучше было молчать. Зачем я вообще открыла рот?..

Астариен застыл, прижавшись ко мне лбом, а уже через секунду обнял, сомкнув руки у меня за спиной, и осторожно опустил. Едва мои ноги коснулись пола, страх, что мастер уйдет, ударил в горло удушливой волной.

– Пожалуйста, не отпускайте меня, – выдохнула я, прижимаясь к его груди щекой, слыша, как быстро бьется его сердце. Оглушительно.

Секунда.

Другая.

Как лезвием по горлу.

Глубже и глубже.

Еще миг – и до артерий.

– Не отпущу, – ответил он еле слышно, – мы просто подойдем с тобой к окну. Там сейчас такое красивое небо…

Передо мной внезапно словно оказался совсем другой змей. Не тот, в чьих глазах горели отблески кровавого заката и переливы самых страшных ядов. Другой, который скрывался где-то внутри, за чертой багряного пламени, сжигающего всех, кто подходит слишком близко.

А я была готова на все, лишь бы он не исчезал. Лишь бы чувствовать его рядом, лишь бы он не прекращал прикасаться ко мне. Иначе мое сердце просто остановилось бы.

Он взял меня за руку и, осторожно, но крепко сжав, медленно двинулся к окну. Словно и правда там могло быть что-то интересное. А когда я пошла за ним, то и дело сглатывая и ощущая в горле безумное биение сердца, Астариен позволил мне приблизиться к подоконнику и резко раскрыл тяжелые шторы.

Лунный свет ударил в лицо ослепляющими серебряными лучами. А еще оказалось, что из лаборатории белены и впрямь открывался просто волшебный вид. В этой комнате было полукруглое окно, обнажающее панораму всей территории самоцветов. И прямо впереди расположилось огромное древо академического общежития.

Сейчас вокруг было тихо и темно, а тусклый свет, просачивающийся сквозь ночные облака, окрашивал волшебные листья в темно-изумрудный цвет. Дорожки академии были пустынны и тянулись через сады и лужайки, словно бесконечные белоснежные змеи, на каменных спинах которых играли лунные блики.

Здесь и впрямь было на что поглядеть. Затаив дыхание, я смотрела перед собой, пытаясь сконцентрироваться на том, что вижу. Вот только Багровый змей, медленно приблизившийся ко мне со спины, не позволял этого. Я могла думать только о нем. О его тонком аромате, обволакивающем меня, словно дурман, о жаре, щекочущем кожу, о мощной грудной клетке, что мягко прижалась ко мне сзади…

Я попыталась повернуться, взглянуть на него. Но он не позволил. Накрыл мои руки и сцепил их в кольцо, одновременно обнимая и не разрешая шевельнуться.

Он управлял мной. Как и всегда.

И я могла лишь чувствовать его дыхание в своих волосах, а иногда возле уха, когда он опускал голову.

Я была согласна на это. Лишь бы он оставался рядом.

Пульс в ушах оглушал.

Я откинула голову ему на плечо и закрыла глаза.

Происходящее было уже за гранью добра и зла. Где-то далеко за чертой «хорошо и плохо». Сгорающей на костре отступнице уже неважно, как она смотрится со стороны или насколько эффектное на ней платье. Так и я не думала о том, что делаю что-то ужасное… что прижимаюсь к собственному преподавателю. К мастеру ядов, который, по слухам, отравил своего предшественника, чтобы занять его место. А до этого – всадил ритуальный кинжал в Первого жреца богини Иль-Хайят. Все это было пустым звуком, эхом, отражающимся от моего горящего в агонии разума.