Нерусский новый русский

Дмитрий Пинхасик

Нерусский новый русский

БИОГРАФИЯ

ПрапрапраДед

Я думаю, в России процентов шестьдесят людей, а может и много больше, практически ничего не могут сказать про своих прадедов. Ни имени, ни кем они были! Естественно, о людях, которые были в роду еще ранее, совсем нет информации. Допустим, средний человек родил ребенка в двадцать пять-тридцать лет. В пятьдесят пять может стать дедом, а в восемьдесят два и прадедом. Еще добавим несколько годиков, пока правнук начинает что-то понимать и запоминать. В России до этого возраста доживают немногие, вот и не знаем мы, как правило, ничего про своих прабабушек и прадедушек. А если и доживают они, то не всегда получается иметь ту форму, которую правильно оставлять на память правнуку, а, следовательно, и другим поколениям. Да и многого пожилой человек не помнит уже или изложить нормально не может. Выручает правда, что после смерти прадедов, деды и родители могут что-то пересказывать из того, что от них слышали, но к сожалению, объем информации крайне скуден. Когда правнук уже сам на склоне лет, обычно информация прабабушек совсем теряется. Человек давно придумал способы лечения от этого «Альцгеймера поколений» – это летописи и хроники.

Конечно, кроме самых великих книг, таких как Тора и Библия, существуют миллионы исторических документов и произведений искусства, в которых описаны те или иные предки человеческие, но время неумолимо побеждает и хоронит по капле эти остальные источники информации. Меняется язык, какие-то языки пропадают вовсе. Меняются виды удобных носителей этой информации для новых поколений и, конечно, на новые носители и языки перекладывается только небольшая часть. В обычных семьях не ведут все равно никаких хроник, поэтому большинство людей абсолютно оторваны от своего рода и его истории. Немного жаль понимать, что твой правнук ничего не будет знать про тебя. Ни то, какой ты был, ни то, чем ты жертвовал ради его дедушек и бабушек, мам и пап. Время стирает подавляющее большинство нас, а также и память про нас, в пыль. Даже про известных людей идут все время споры o том, кем они были на самом деле, что из себя представляли. Большинство информации все равно часто не узнать.

Нашей семье колоссально повезло с моим дедом по папе. Этот добрый и умный человек не только выбрал замечательную бабушку, но и воспитал прекрасных детей, моего папу и мою тетю. Судьба рано ударила деда по здоровью, наверное, трещина пошла из-за тяжелой жизни и плохого питания, какую-то роль, может, сыграла плохая генетика. Будучи еще молодым мужчиной, дед перенес инсульт и оказался частично парализован. Выброшенный с работы в вакуум инвалидной жизни, он не мог бездействовать и направил энергию и время в замечательное русло. Дед написал историю нашего рода, которую он узнал от своих родителей и родственников. Это стало бесцен ным подарком всей семье! Я с детства зачитывался и заслушивался удивительными историями из разных слоев времени, про исходивших с моими родственниками! Тот факт, что брат Гарик организовал исследование генеалогического древа семьи, когда люди ездили в другие города и пытались найти в архивах царских времен документы о наших родственниках, скорее всего произошел из-за вдохновения мемуарами деда. Да и я всю свою сознательную жизнь жил с обязательством продолжить книгу деда про наш род, чем в данную секунду и занимаюсь. Если бы с детства я не думал о том, что кто-то из нас должен продолжить его мемуары, то может, и мысль о том, чтобы писать, так и проходила бы на расстоянии мимо меня, как и мимо других жителей земного планктона.

Надеюсь, что следующие поколения найдут в себе силы и время не утерять информацию про кровушку в наших венах… Любопытно, как генетика влияет на то, чем занимается человек в этом мире. Вот, например, мой прадед проиграл все свое состояние в казино в «Монте Карло». Прошло сто лет, и мой брат стал картежником, который, кроме периодического обувания попадавшихся лохов, попадался сам и проигрывал колоссальные суммы! Что это, случайность? Бабушка моей жены жила в семье священника и вот опять же через век, брат жены, имея в своей жизни достаточно разнообразные периоды от научных изысканий, бизнеса и до чиновничества, приходит глубоко в веру и начинает погружаться туда все больше и больше. Что это, случайности опять?

Сложно себе представить, что идеология незнакомых нам прадедов передается через семью. Скорее, характер человека, его расположенность к тем или иным видам времяпрепровождения зависит от нашей генетики, от преимуществ и недостатков, которыми нас наградили предки.

Далее я позволю себе опубликовать мемуары деда, может, где-то что и подправлю, без изменения сути. Сильно сокращу, чтобы не терзать терпение читателя разными подробностями, которые могут быть интересны только потомкам наших героев. Чёрте в каких царских годах, в середине девятнадцатого века, в городе Житомире материализовался непонятно, как и откуда молодой парень с моей красивой еврейской фамилией… Но об этом мы будем говорить во втором томе, а пока мне хочется рассказать о родителях и себе.

Папа.

Знакомство

После войны отец, молоденьким мальчиком, закончил институт и попал работать по распределению в больницу и начал там осваиваться. Вообще, сам он родился и жил в городе Горьком, нынче вернувшем себе название Нижний Новгород. Память моя умалчивает о том, где и как, но да это и неважно, вошла в его поле зрения замечательная, по его словам, девушка. Красивая и умная, да и все остальное, что в таких случаях обычно перечисляется. Теперь вместо тесной комнатки в родительском доме, папаня путешествовал по кинотеатрам, кафе-мороженицам и паркам культуры и отдыха, как тогда они назывались! Надо было чем-то удивлять и покорять богиню. Возникла необходимость быть вместе, а с ней и пришла пора знакомиться с родителями.

Вот, правда, была сложность, Фея была из Москвы. Да и поработав в Горьком совсем недолго, уехала домой. Всей семьей обсуж дали, где и как купить отрез на костюм, к какому портному идти. Первая версия костюма вызвала недоумение и стойкое ощущение, что портной точно что-то перепутал и этот костюм сшит инопланетянину или зверю какому из местного зоопарка. Однако, материал был явно наш. Портной уверял, что все так и задумано, показывал способ, как можно забраться внутрь изделия и еще до примерки уверял, что сидит он лучше некуда! Немного поубивав друг друга, сторонам удалось добиться переделки и в общем новый костюм как-то получился похожим на человеческую одёжу. Итак, молодой мальчик, в детстве носивший прозвище «Краса пляжа», вышел на остановке «Москва». «Краса пляжа» позанимался в институте штангой, набрал профессиональных знаний, узнал, что такое обильное женское внимание, и стал вполне интересным и состоявшимся гражданином Советского Союза. Нетерпение и жажда овладения столицей и благами нового послевоенного времени наверняка колотили сердце молодого доктора.

У нас были родственники, у которых папа и остановился на праздники и отгулы, взятые на работе. Итак, для знакомства с семьёй избранницы на следующий день батяня прибыл в какой-то сталинский красивый дом, поднялся по, на удивление, чисто-намытой лестнице и уставился на красивую, солидную, добротную дверь. Что-то было не так…

Наша семья в Горьком жила в половинке старого деревянного домика системы «изба» с удобствами во дворе и маленьким чердаком, где вялили мясо на зиму. Мысли были, наверное, о том, лучше ли в нем, в «таунхаусе» тех времен, или в коммунальных квартирах с водопроводом и туалетом. Так, собственно, и жила вся страна, а тут на двери вообще был один звонок! Сверив еще раз адрес доставки собственной персоны и переместив костюм на нужное место, папа позвонил. Много фильмов и книг рассказы вает нам о том, как бедняки попадали во дворцы к султанам и королям и дивились там павлиньим котлеткам, а также всему осталь ному… Не знаю, был ли знаком папа с такими сказками, но вошел он в обычную пятикомнатную квартиру обычного высокопоставленного чиновника с парой-тройкой человек прислуги. Прислуга открыла, приняла плащ на вешалку. Пожав в некотором недоумении руку, зачем-то протянутую отцом, проводила в гостиную.

Тут все было, как в царские времена – просторно, нарядно и чинно. Помню из папиного рассказа, что был он поражен больше всего шпротами, наверно, они играли в этом действии роль «икры заморской баклажанной»! Естественно, подающий сзади, из-за плеча официант вызывал у отца периодический столбняк и заикание. Однако, где наша не пропадала! Через полчаса отец уже смог поддерживать нить разговора и ощущать вкус провианта. Так он узнал о том, как живут в других мирах цари, короли, а также сталинские чиновники.

Взаимоотношения с Катей, так звали избранницу, продолжались. На одном из семейных обедов папаня избранницы заговорил о жилье молодого врача. Речь стояла о том, что невозможно будет молодым жить в общаге. Батяне был выдан какой-то адрес и телефон с неукоснительным требованием съездить и поговорить о жил. площади.

Отец прибыл в отдел распределения жилья, где стояли толпы подающих челобитные заявления на постановку на очередь. Люди держали в руках и зубах пачками документы, и было понятно, что не один день. Периодически проходили какие-то переклички по спискам и номерам. Далее тех, кому повезет, ждало многолетнее ожидание комнат или даже квартир! Отец понял, что он опростоволосился и ничего ему здесь не светит.

Видимо, направляя его сюда, главнокомандующий полутесть просто не знал правду жизни о том, что на самом деле здесь происходит, или надеялся на самостоятельность и серьезность героя-любовника, который сам должен был знать, какие пачки документов он должен был собрать и принести! Помявшись, отец развернулся и начал протискиваться назад, к улице, как вдруг увидел у лестницы странный холл с охраной, а внутри кабинет с табличкой директора. В таких случаях автоматически читаешь фамилию, как на памятниках, на кладбище, может не всегда, но частенько. Фамилия оказалась знакомой, она же была записана им на листочке, под диктовку потенциального тестя. Помучавшись в сомнениях, батяня все ж подошел к охраннику и начал бормотать, что он к директору. На вопрос, по какому поводу, он ответил, что он от такого-то. Фамилия хлестанула охранника по лицу, ничего более не спрашивая, он проводил к кабинету и, открыв дверь, доложил. Человек в кабинете спешил к двери, с далеко вытянутой вперед рукой. Странно, что его чисто русское лицо с картофельным носом украшала огромная грузинская кепка-аэродром. Для чего она была одета в теплом кабинете, было не ясно. На верхней губе были подозрительно похожие на самые знаменитые в стране усы. На стенах красовались портреты вождя с трубкой, Сталина, скачущего на коне против перепуганных немцев и Сталина с Лениным, указывающих руками в одном и том же направлении–то ли на север в Соловки, то ли в коммунистический рай!..

«Вы уж нас простите, дорогой мой, но ни одной трешки нет вообще сейчас, всё Гор. ком забрал! Берите пока двушку, а мы чуть позже вам поменяем, когда следующие дома сдадут. Тут месяц ждать осталось, уж не обессудьте, любезный».

Не очень верилось в происходящее, но явные догадки, о чем идет речь, все же крутились в голове… Паспорт у бати был, его тут же забрали. Папа отвечал на вопросы, при каждом вопросе обещая этим добрейшим людям принести подтверждающие документы потом. Какая-то женщина пошла что-то оформлять. Появился чай с диковинными шоколадными конфетами, а еще через пятнадцать минут и бумага под названием «ордер». Все было как во сне. Прощаясь со ставшим ему за это короткое время таким близким и родным начальником, отец почувствовал, что тот хочет его обнять и расцеловать. В некотором смущении дело ограничилось все же долгими комплиментами и тряской рук. Совершенно ошеломленный папаня вышел на улицу и куда-то побрел с бесценным сокровищем в кармане. Тогда это было равносильно миллиону долларов для простого человека сегодня! Отцу нужен был свежий воздух, чтобы все переварить и успокоиться.

Папа.

Знакомство

в

Сочи

Обремененный ордером на квартиру, отец продолжал встречаться с Катей и посещать «царские» ужины и обеды. На одном из семейных ужинов «предводитель дворянства» завел разговор об отпуске и сообщил, что предлагает молодым съездить в Крым на недельку-другую. Естественно, путёвки доставал и оплачивал он. Отец улетал в Горький с тяжелым чувством. Видя всю жизнь перед собой своего отца, который был достаточно властным и самостоятельным мужчиной, несущим ответственность за всю семью, папа, конечно, автоматически скопировал для себя это, как норму, и видел себя таким же.

В Москве ему такой роли никак не доставалось, там главой семейства выступал Катин папа. Отец чувствовал себя бедным родственником, слабым и ничего не решающим. Эта роль мучала его, он не мог представить в ней себя – «Красу пляжа», такого умного и талантливого врача с высшим образованием! Высшее тогда было далеко не у многих, кстати. Ордер от Московской квартиры был оставлен у Кати, конечно. Через месяц пришла пора брать отпуск и лететь в Крым с возлюбленной. Отец мучился, он не мог лететь за чужой счет. В конце концов он отказался. Катя улетела с подругой, тем самым плюнула немножко в душу молодому и гордому избраннику. Батяня встал в позу. Так закончилась романтическая история его любви. Больше он в Москву не летал. Однако, замерзая зимой в семь утра в трамваях по пути на работу, думаю, он не раз вспоминал Москву, милую и красивую Катю, парадные обеды с рябчиками, новенькую двухкомнатную и так далее и тому подобное… Какой стерженек не дает прогибаться под ветром в таких ситуациях? Гордость или самовлюбленность, граничащая с зазнайством, когда надо, чтобы за тобой бегали и упрашивали, как бывало в детстве, сложно сказать.

Прошло несколько лет. Отцу было в районе тридцати, а он был все не женат. В те годы это было странно. Женились намного раньше, тут же рожали и жили дружной советской ячейкой общества, ну или не дружной. Родители отца, естественно, нервничали и промывали ему мозг про каждую, попадавшуюся им на глаза, его и не его девушку. Девы менялись, ни одна из них не заслуживала быть женой. Дед с бабушкой, наверно, понимали, что холостой образ жизни стал привычным для батяни, что с каждым годом шанс изменить его все меньше и меньше.

Я называю этот психологический момент «синдромом холостяка». Не раз испытывал на себе и наблюдал на друзьях. Человек привыкает к самостоятельному укладу жизни и если вдруг какая-либо избранница залипает в его буднях, то она является раздражителем и причиной постоянного дискомфорта. У одинокого человека все привычно расположено на своих местах, даже если внешне это напоминает беспорядок. На самом деле для закоренелого холостяка это порядок, его личный и собственный. Ком грязного белья на полу, с которым он периодиче ски работает сообразно его схеме. Его личные вещи, раскиданные по квартире, но только он знает, куда и что он может кинуть и где, что искать и так далее.

И вот, представим себе, появляется женский человек и, повинуясь своему собственному психозу, начинает что-то беспардонно стирать, убирать и раскладывать. Теперь ты постоянно мучаешься и ищешь свою ложку и носки по полчаса. Иногда ты обнаруживаешь, что это инородное существо, постоянно обиженное на недостаток внимания и понимания, вообще сидит в твоих носках и слюнявит твою ложку! Какого хрена!? А твоя привычная жизнь, состоящая из определенных участков провождения времени с друзьями, девами, дома, работы и так далее, теперь вынуждена деформироваться постоянно! Убить бы немного ее топором, дык испачкается жилплощадь и общество, не понимающее, как ужасно она издевалась над холостяком, не поддержит тебя, а исключит ведь из Комсомола!

Но вернемся к батяне. Он жил себе и работал. Наступил заслуженный, трудовой отпуск и, наверное, не один, а с кем-то из друзей отец рванул в Сочи! Не помню особенно, что там происходило интересного, возможно, все было стандартно. Как-то раз, идя по пляжу, папаня остановился, как вкопанный. Жизнь непредсказуема. На пляже хохотала его Катя, та самая любовь из Москвы, которая волею судеб осталась недосягаемой и недоступной все эти годы из-за гордости и обид, из-за расстояния и тяжести положения нищеброда, рядом с ее папашей. Папаня бежал к ней, схватил и стал трясти в объятьях. Катя с совершенно обалдевшим видом, опешившая от неожиданности, влепила отцу что-то типа пощечины и начала возмущенно кричать какую-то ахинею. Это была Мила. Девушка, как две капли воды, похожая на папину любовь. Следующие десять дней превратили нашего альфа-самца в носителя пляжных подстилок и бегуна за кукурузой и сладкой ватой. Помню, ответной реакцией была стирка и глажка ему какой-то рубахи, это вошло как доказательство взаимности в архивы семьи. Отпуск подходил к концу. В те годы общались либо письмами, которые шли неделями, либо телеграммами. На телеграфе оплачивалась каждая буква. Поэтому народ сокращал всю информацию по максимуму.

Вспоминаются анекдоты про то, как отправитель измучил телеграфистку повторяя сто раз вопрос: «Точно ли Баден-Баден пишется два раза?», или про гениальные телеграммы из слов:

«Целую двести». Самое распространенное было, конечно, экономить на знаках препинания, поэтому телеграммы иногда расшифровывали и толковали всем двором! Милочка была из Ленинграда, отец схватил ее мертвой хваткой и уговорил поехать с ним в Горький. Он дал домой телеграмму:

«Все хорошо. Еду, не один».

Казалось бы, ничего особенного, а в Горьком начался переполох! Ну с кем он может ехать? Зачем он так написал? Он точно хотел нас подготовить и предупредить. Телеграмму разве что в синагогу раввину не носили толковать, хотя откуда нам знать, может и носили! В общем всем было ясно, что едет он скорее всего с девушкой, про друзей-то чего писать и предупреждать. Раз едет с девушкой, аж из Сочи, значит все серьезно! Значит невеста! Значит определился наконец наш «Краса пляжа»! Как встретить? Что делать? Как не ударить в грязь лицом?! Поддержать Жанночку, чтоб невесте все понравилось! «Свадьбу надо готовить», – сформулировал кто-то четко и ясно. Дальше действительно начался сюрреализм! Как говорит, всю жизнь сестра отца Неля: «Ну какие же мы дураки были!? Ну просто уму непостижимо!»

К моменту приезда отца были собраны все родственники, многие приехали черте откуда! На улице около нашей родовой избы был накрыт огромный стол. Для всех близких, друзей и соседей, каких-то сослуживцев с работы деда, да еще хрен знает кого! Многие шили платья и костюмы! Скорее всего такие же перекособоченные, как шил отец перед Москвой, и скорее всего у того же придурка. Портных в то время было немного, профессия была в цене! Удовольствие сделать свадьбу – вещь не дешёвая. Жили-то бедно. Все накопления семьи были грохнуты на мероприятие, чтоб не ударить в грязь лицом! Уж больно давно этого ждали! Дед продал какое-то фамильное серебро, еще какие-то деньги занял. Далее все напоминало фильмы Кустурицы. Толпа на платформе, уже подвыпившая по поводу такого праздника, с аккордеонистом и какими-то кусками оркестра, которых удалось найти. Ряженные с караваем хлеб-соль! Никому неизвестные инвалиды в колясках. Толпа разносортной мишпухи* с кучей шлемазлов**. Бегающие и плачущие дети и глухие, еле передвигающиеся старики!

Все шумно и в нетерпении ждали! Совершенно ничего не ожидающие, отец с двадцатитрехлетней Милочкой, выгрузили два чемодана и пошли по платформе.

«Смотри, праздник тут какой-то, прямо на вокзале что-то происходит!» – переговаривались они, вглядываясь в яркую и шумную толпу на платформе. Вдруг грянул оркестр, пусть даже и не попадающий ни в одну ноту! Шумный трубач оглушил Милу, подстукнув инструментом по голове. Частично знакомая отцу толпа накинулась на них с цветами и обниманиями. Что могли двое сделать против такого количества народу? Поздравления, приветственные слова, зачитываемые от директора завода, где работал дед! Никто не слушал молодых, их здесь затолкали, зацеловали и понесли, практически зажав, домой к столу! Все это сумасшествие было совершенно без повода и причины, но остановить всех этих людей было просто невозможно и страшно неудобно, ни отец, ни мать не решились на это! Никого не смутило, что на свадьбе со стороны невесты не было ни одного человека, даже матери ее. Так поженили моего отца с моей мамой. Переведя дух, они сели через пару дней в поезд и поехали в Ленинград, рассказывать все маминой маме… Через девятнадцать лет они заработают на отдельную двухкомнатную квартиру, и мы переедем в нее.

Чуть-чуть

истории

Мне это рассказывала мама… Где-то в деревне какой-то, когда мама была маленькая, бабушка приносила ей каждый день стакан молока и ставила, чтобы мамочка выпила проснувшись. Жили бедно, поэтому стакан был только один – для малышки. Если заходил туда мой прадед, который был глухонемой почему-то, то он, не думая, выпивал молочко. Каждый раз, поймав эту ситуацию, моя бабушка Галя ругалась на него, как только могла ругать отца! Стыдила его, что как же совесть его до такой степени мала, что он ребёнка молоко каждый раз выпивает. А дед писал всегда на листочке одно и тоже: «Она ещё за свою жизнь молока вдоволь напьётся, а я старый, сколько мне осталось?!».

Вставал и уходил куда-то под кипение бабушки.

Наступил сорок первый, война, моего деда, отца мамы и брата бабушки (тоже по маме) призвали, естественно, в армию. Не знаю, как и почему, но дед оказался политруком! Немцы окружили Ленинград, и началась блокада. Брат бабушки Абрам Маркович каким-то образом получил информацию о происходящем и настоял об эвакуации своей жены и сестры (моей бабушки) с двумя дочками, моей мамой Милой и моей тётей Ирой. Маме было пять лет, а Ирочке итого меньше. Уехав на поезде с двумя чемоданами и парой мешков вещей, эти несчастные женщины оказались в чужой деревне. В чьей-то избе им удалось каким-то образом договориться о закутке за занавеской, где они и жили. Оказалось, что работы в деревне не найти и купить хлеб можно было продав за копейки на рынке что-то из того немногочисленного гардероба, который несчастные женщины привезли с собой. Ужас, в который они там попали, усугублялся ещё и злостью, переходящей в ненависть от местного населения. Никому там были не нужны, в этой голодной и холодной, еле живой, деревне чужие, молодые, городские женщины, одна из них ещё и очевид ная еврейка. Все четверо голодали, как в это время и жители, оставшиеся в Ленинграде. Все непрерывно болели. В какой-то из дней, глядя на умирающую маленькую дочь и понимая полную безнадёжность ситуации, бабушка, чтобы уменьшить расход хлеба, попробовала повеситься. Что-то там пошло не так, уж не помню, веревка, по-моему, порвалась, да и пришел кто-то в дом после этого, ну, в общем, оставил Господь её в живых, и как-то прожили они там эту эвакуацию, хотя рядом и хоронили непрерывно остальных Ленинградцев.

Что удивляться после этого, что и мама, и бабушка всю жизнь экономили на всем!? И не мог я, будучи взрослым, переделать, конечно, мать и заставить её покупать, например, нормальные яблоки. Она ехала с отцом на дорогой машине из хорошего большого загородного дома в «Пятерочку», находила там самые дешёвые порченые яблоки, а дома вырезала из них гнилые кусочки. Так и прожила всю жизнь, экономя и откладывая на чёрный день и никогда не позволяя себе тратить копившиеся деньги!

Вернёмся к её отцу, моему деду политруку, звали его Михаил. Как я написал выше, его призвали в начале войны, в сорок первом. Немцы ведь очень быстро подошли к Ленинграду и окружили его кольцом. Из коммуналки на Техноложке дед, поцеловав жену и маленькую дочку, ушел навсегда с большим рюкзаком.

Наши приняли решение прорвать блокаду. Из каких-то соображений это было в районе «Невской дубровки», тогда это место почему-то называлось «Московской дубровкой», немного странное изменение названия, ну да это не важно. Первая попытка прорыва не увенчалась успехом, технически значительно более оснащённый противник, да и с опытными боевыми солдатами отбил нашу атаку и положил в землю много народу, расстреляв из пушек и пулемётов. Атака эта проводилась силами девятой дивизии, полком, где был мой дед. Посовещавшись, наши решили доказать товарищу Сталину, что его приказ о прорыве быть невыполненным не может, и подтянули дополнительный отряд для повторной попытки. Немцы в свою очередь были уже на стороже в этом месте. Им ведь было не понятно, почему наши напали именно здесь, поэтому они, подозревая тактические задачи или другие ценные для нас здесь активы, усилили кольцо в этом месте. Вторая атака также захлебнулась в немецком свинце, только полегло уже намного больше людей. По цепочке докладывали армейские начальники наверх друг другу о повторной неудаче. Только Сталину эта информация не дошла. Страх непосредственно перед ним останавливал человека, который должен был это сказать. Он знал, что самодур и хитрец может пустить его в расход, как гонца принесшего плохую новость, или для демонстрации железной воли и порядка, чтоб другим неповадно было отступать! Всё это мы с матерью прочитали через семьдесят лет после войны, в мемуарах одного генерала, участника тех событий. Человека, который был в цепочке докладывавших наверх в сторону вождя о наших поражениях. Человек этот описывает круги ада, которые повторялись и повторялись. Наши кидали все больше народу на каждую следующую попытку, постепенно вооружая их все большим количеством железа! В какой-то момент подтянули танки для атак именно здесь, но всё было тщетно. Немец, не понимавший причины непрерывных попыток прорыва в одном и том же месте, стягивал каждый раз сюда все больше и больше сил и техники. Каждый раз это было на несколько порядков мощнее, чем добавляли наши. Земля по воспоминаниям очевидцев была сплошным слоем покрыта телами ребят. Никто не лез убирать трупы после очередной захлебнувшейся атаки. Это было также смертельно опасно, как подняться и идти под шквальным огнём. Поэтому учётом погибших там занимались очень приблизительно, какие-то рапорты на сотни людей пересылались с формулировкой «пропал без вести». Работой политруков было поднять людей в атаку. Всем было известно там, что уже много дней, несмотря на любые стандартные попытки подготовки атак огнем артиллеристов или самолётами, мы встречали значительно более сильные удары в ответ. Даже когда наши запускали уже танки вперед и за ними заставляли бежать людей, все видели и знали наперед, что там будет. Противник каждый раз выпускал танков в несколько раз больше и обрушивал ещё перед этим такой шквал своей артиллерии на наши машины, что разрушал их все до единой! Как мог политрук поднять замерзшего голодного человека из окопа? Какие слова он должен был найти для людей, чтобы они встали и пошли на расстрел!? Наверное, это были и угрозы расстрела своими за неисполнение приказа. Наверное, это были разговоры о детях и других родных людях, за которых человек должен был встать. В какой-то момент политрук должен был показать на своём примере, как это должно работать. Должен был встать и пойти в атаку вместе с людьми…