Полная версия
Кровавый Дунай
Котёночкин пожал плечами.
– Пока вроде выкручивались… Правда, и вас в Варшаве задело, и Некрасова, и меня в Словакии, и Женю мы потеряли… Но группа уцелела и приказ выполнила. Может, и сейчас повезёт?
– Может. Но ты шибко на это не рассчитывай. Иди, экипируйся. И позови Некрасова, остальным дай команду собираться, за полчаса должны успеть. Карту Будапешта и окрестностей, что Гёза дал – чтоб назубок! Утром едем в Буду.
Лейтенант кивнул и покинул кабинет. Тотчас же на пороге образовался снайпер.
– Звали, товарищ капитан?
Савушкин кивнул.
– Звал. Смотри, Витя, завтра утром мы едем в город, с одной интересной дамой побалакать. Едем впятером. Ты остаёшься на хозяйстве. Собаку покормишь, ворота закроешь, и будешь нас ждать.
– Сколько?
Савушкин вздохнул.
– Если бы я знал… До нашего возвращения. Ну, или пока Шорокшар не займёт Красная армия. В этом случае явишься в СМЕРШ той дивизии, в расположении которой ты окажешься, и доложишь подробно, кто ты, зачем и почему.
– А вы?
– Много ненужных вопросов задаёшь, сержант… Всё, передай личному составу – через полчаса отбой! И чтоб Будапешт выучили наизусть!
Предрассветная мгла только начала рассеиваться – когда тяжёлый «паккард» покинул уютный дворик на Тёрок Флориш и, солидно – при этом почти беззвучно – урча своими двенадцатью цилиндрами, бодро понёс своих пассажиров на север, вдоль Дуная. Савушкин, усевшись на задний диван и поставив между ног саблю – которую ему навязал Костенко, упрямо повторяя «Вси мадьярски генералы з саблямы, мы шо, хуже всих?» – внимательно озирал окрестности венгерской столицы; впрочем, остальные пассажиры «паккарда» были заняты тем же.
С каждым кварталом выражение лица капитана становилось всё мрачнее. Котёночкин, с детским восторгом озиравший доходные дома в стиле «сецессион», повернувшись к командиру – увидел это и удивлённо произнёс:
– Товарищ капитан, а что вы такой мрачный? Красиво же!
Савушкин тяжело вздохнул.
– Володя, мы уже десять минут едем по Белварошу Пешта. Что ты скажешь по этому поводу?
Лейтенант пожал плечами.
– Застройка мощная, многоэтажная, дома каменные, улицы узкие…
– Вот! – Кивнул Савушкин. И продолжил: – Ты на окна первых этажей глянь – стены толщиной в метр. В метр, Володя! Каждый дом – это форт. Каждый квартал – отдельная крепость. Сколько тут этих крепостей? Десятки! Ты понимаешь, о чём я?
Лейтенант, побледнев, кивнул.
– По…понимаю…
– Это не Варшава, с её двух-трехэтажной кирпичной застройкой. Это не Банска-Бистрица и прочие словацкие городки, которые из сорокопяток можно раскурочить. Это каменный монолит, будь он неладен! Тут наши дивизионные пушки – да и стодвадцатидвухмиллиметровые гаубицы тоже! – ни к чёрту не годятся! Сюда надо с серьезными калибрами приходить, с корпусными пушками, с тяжёлыми гаубицами от шести дюймов и выше… А улицы узкие! С верхних этажей простреливаются насквозь!
– Ну, может, наши и не полезут сюда…
Савушкин тяжело вздохнул.
– Полезут. Это не просто город, это тет-де-пон, опираясь на который немцы будут держать под угрозой фланги наших войск, наступающих южнее и севернее Будапешта. И чтобы иметь свободу рук за Дунаем – нам придется брать город. Который на самом деле – сплошная крепость на ста квадратных километрах…
– И гарнизон которой… – Лейтенант не успел закончить фразу – его прервал Костенко:
– Товарищ капитан, бачу злева той мост старый, пид которым нас мало шо не раздавило.
– Выворачивай. Он нам и нужен.
На подъезде к Ланцхиду «паккард» наткнулся на контрольный пункт – личный состав которого, издалека узрев в глубине роскошного авто генеральные звёзды, мгновенно попрятался за мешками с песком. Савушкин про себя улыбнулся – однако, как здесь поставлено чинопочитание… Третий контрольный пункт проезжаем – и лишь на первом, близ железнодорожного депо, наблюдалась попытка их остановить для проверки – немедленно пресеченная одним из вратарей, разглядевшем в глубине салона носителя расшитого золотом мундира… Хорошо быть генералом!
Костенко, не снижая скорости, промчался мимо поднятого шлагбаума и его притаившейся меж мешками с песком прислуги, выехал на мост и спросил, не поворачивая головы:
– Товарищ капитан, а далей?
– Увидишь туннель – ныряй в него. Теоретически он должен нас вывести в искомый район. На въезде тоже должен быть КПП, смотри осторожней там…
Старшина презрительно хмыкнул.
– Кого нам боятися? Машине генерал-лейтенанта… Кто вы, товарищ капитан?
– Генерал-лейтенант Ясберени Дюла.
– О! Одна хфамилия чего стоит… Не беспокойтесь, товарищ капитан, доедем! С такой хфамилией и не доехать…
Перед въездом в туннель располагался не контрольный пункт, а позиция зенитной батареи – шесть сорокамиллиметровых «бофорсов» были расставлены открыто, в ряд, как на параде, только что песочком огневые не посыпали, для красоты. Савушкин про себя изумился такой беспечности – манёвры это им, что ли… Зенитчики подчёркнуто равнодушно проследили взглядами за шикарным лимузином – дескать, и не таких видывали, тоже мне, графья выискались – и вернулись к своим занятиям. Савушкин облегчённо вздохнул – расшитый золотом мундир, конечно, аргумент серьезный, но отсутствие каких бы то ни было документов для его подтверждения – штука очень неприятная…
Тоннель «паккард» пролетел в пять минут – и не выезде оказался в каком-то то ли парке, то ли саду – но точно не в городе. Костенко остановил машину, в изумлении оглянулся назад и спросил:
– Товарищ капитан, а мы где?
Савушкин пожал плечами.
– Это Буда, район Кристинаварош… Сейчас капитан Стоян с лейтенантом Котёночкиным поймают какого-нибудь аборигена и узнают, куда дальше ехать. Не суетись. Иржи, Володя – давайте наружу! – Приказал капитан своим офицерам. И добавил: – Нам нужна улица Тигриш, дом семнадцать.
Словак с лейтенантом покинули машину – Костенко же, обернувшись к Савушкину, спросил:
– Товарищ капитан, я не понимаю, чи воюют з нами мадьяры, чи вареники кушают?
– В смысле?
– Ехали по Будапешту. Гражданские легковики шныряют, народ куда-то торопится штатский, ларьки и магазины работают… Военные – и мадьярские, и немецкие – толпами ходят, без оружия, тилько патрули з винтовкамы… Зенитчики, шо под туннелем – пушки свои даже сетками не укрыли! Чи то война, чи то оперетта…
Савушкин вздохнул.
– До последнего времени Будапешт был глубоко тыловым городом. Сюда даже немцы из Рура сбегали от бомбёжек. Ну и с продуктами тут хорошо – сам бачив…
– Это да, – согласился Костенко.
– Серьезных налётов, так, чтобы полгорода в труху – не было, бомбили пару-тройку раз за всю войну, и то по окраинам… артиллерию только три дня назад услышали, и то где-то у чёрта на куличках… В общем, тут всё ещё мирная жизнь. Они ж не знают, что на штабных картах – что у нас, что у немцев – Будапешт уже обозначен полем боя…
Старшина вздохнул.
– Жаль… Дуже гарный город, прям як на картинке… Я в Москви не був ни разу, но думаю, шо тут не гирше…
В разговор вмешался Чепрага:
– Это ты в Ленинграде не был! Вот там красота, так красота!
Савушкин улыбнулся.
– А ты откуда знаешь? Ты ж вроде со Ставрополья?
– На курсах был перед войной. Электротехнических. Кстати, хозяин наш не врёт – он реально изобретатель, мы его выпрямитель изучали, так и назывался, «выпрямитель Вёрёшмарти».
– Тесен мир, – только и смог вымолвить Савушкин. Ну ты подумай, где венгерский инженер Гёза из Будапешта, а где техник Чепрага из Невинномыска – а поди ж ты…
Тут открылись двери и в «паккард» завалились Котёночкин со словаком. Иржи, весь сияя, доложил:
– Всё вызнали! Тераз просто, кончится парк, будет Кристина кёрут… Проспект Кристины… и за ней будет справа костёл… церков. Нам надо налево. Один квартал – и направо. И мы на Тигриш утца! Дом семнадцать – ето вилла один етаж з мансарда. Жолти.
Савушкин изумлённо покачал головой.
– Иржи, в тебе умер разведчик!
Словак улыбнулся.
– Ето просто старий бабушка з собаком. Ей скушно… Она хочет говорить. А собака не умеет… Ну и я военны. Военных бабушки очен любьят. Везде…
– Олег, понял, куда ехать? Трогай!
«Паккард» разведчиков, немного покружив по району, выехал на искомую улицу – где их ждал весьма неприятный сюрприз. Вдоль улицы, под густыми кронами акаций и лип, укрытые маскировочными сетями – стояли «королевские тигры», судя по всему, недавно перекрашенные в зелёно-жёлто-коричневый камуфляж. Костенко, первым обнаруживший бронированную колонну, успел лишь тревожно бросить «Танки!» – как из-за третьей машины на проезжую часть вышло несколько немецких солдат в уже знакомых разведчикам по Варшаве «пантерках». Твою ж мать! – Савушкин про себя выругался. И вот что делать, если они попробуют остановить «паккард»? Это немцы, им на расшитый золотом венгерский генеральский мундир – плюнуть и растереть…
– Олег, не останавливайся! Даже если будут грозить оружием!
– Есть! – И старшина прибавил газу.
Впрочем, немецкие панцергренадёры, едва успев отшатнутся от пронесшегося мимо них лимузина, каких-то явно агрессивных ответных действий, судя по всему, решили не предпринимать – лишь один из них покрутил пальцем у виска. У Савушкина отлегло от сердца – похоже, машины с венгерскими генералами здесь не редкость…
– Володя, что на танках было намалёвано?
Котёночкин, оторвавшись от наблюдения за немецкой колонной, ответил:
– Голова леопарда. Вроде…
Савушкин кивнул.
– Пятьсот третий батальон тяжелых танков. Сколько машин насчитал, лейтенант?
– Сорок два «королевских тигра» и три «четверки».
– Два полка, если на наш штат считать. Или танковый корпус после недельных боёв… – Савушкин покачал головой.
Тут в разговор вмешался Костенко.
– Товарищ капитан, семнадцатый дом…
– Тормози, приехали. Сейчас, – Савушкин глянул на часы, – восемь тридцать утра, время для визитов неурочное, ну да нам простительно, мы ведь в Пажеском корпусе не обучались… Володя, со мной, Иржи, остаёшься за командира! – И с этими словами капитан покинул остановившийся у кованных ворот особняка «паккард».
Однако, неплохо живёт генерал-лейтенант Ясберени, ничего не скажешь… Дом не сказать, чтобы шибко шикарный, в один этаж, правда, есть мансарда – но ограда кованая, на высоком каменном фундаменте, ставни на окнах аккуратные, прочные, фасад недавно выкрашен, черепичная крыша выстелена ровненько, как на чертеже, входные двери из тяжелого морёного дуба. Ухоженный сад, дорожки выложены жёлтым кирпичом… Вилла вполне себе генеральская…Что ж, пришла пора знакомится с её обитателями!
Савушкин одёрнул свою роскошную куртку, поправил фуражку, подтянул саблю – и решительно зашагал в сторону крыльца. Котёночкин, в роли штатского помощника, шёл на шаг позади.
Когда Савушкин с лейтенантом подошли к входной двери, и капитан уже протянул руку, чтобы нажать на укрытый в глубине кованной львиной морды дверной звонок – дверь распахнулась. На пороге стояла немолодая худощавая женщина со следами былой красоты – кивнувшая нежданным визитёрам так, словно знала их всю жизнь, и мягким глубоким контральто произнесшая по-русски:
– Доброе утро, господа. Что-то вы припозднились…
Глава седьмая
О пользе окончательного примирения в Гражданской войне…
Вот тебе, бабушка, и Юрьев день…
Савушкин, немалым усилием воли оправившись от изумления, откашлялся и ответил, немного волнуясь:
– Вера Антоновна, тут один человек просил вам передать записку, и на словах добавить, что он вас очень любит. – После чего, достав из кармана давешний листок из блокнота, передал его хозяйке дома.
Вера Антоновна, быстро пробежав глазами короткий текст, кивнула, и, указав рукой в глубину дома – произнесла:
– Что ж, милости прошу, господа…
Войдя в гостиную, Савушкин первым делом поинтересовался:
– Вера Антоновна, а почему вы заговорили с нами по-русски?
Хозяйка дома пожала плечами.
– Ничего экстраординарного. На вас – мундир моего мужа, я сама пришивала звёзды к его петлицам, свою-то руку всегда узнаешь… Ну а поскольку муж мой был отправлен регентом в Словакию, с тем, чтобы вылететь в Москву, две недели назад – то его мундир мог одеть только тот, кто его провожал в полёт, то есть кто-то из советских офицеров… И лица ваши… – Вера Антоновна едва заметно улыбнулась. – Понимаете, венгры – не славяне. Другой тип внешности. Я здесь, в Венгрии, живу уже двадцать четвертый год, повидала всяких мадьяр – и палоцев, и секеев, и куманов[20] – все они черноглазые широкоскулые брюнеты; есть те, у кого славянские корни, но они тоже смуглые… А тут является пара русоволосых сероглазых русских ребят – как мне к ним обращаться? Йо реггель киванок, мои милые соотечественники?… Вы на венгров совершенно не похожи, мальчики. – Умолкнув, хозяйка дома обвела взглядом своих гостей и уже иным тоном продолжила: – Так чем я обязана вашему визиту? Вы ведь не для собственного удовольствия проделали этот трудный и опасный путь?
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Примечания
1
Говорю по-венгерски. Немного. И понимаю. Очень мало! (иск. венг.)
2
MG-42, немецкий единый пулемёт, принятый на вооружение вермахта в 1942 году на замену единого пулемета MG-34. Имел боевой вес 11.2 кг на сошках, длиной 1.220 мм, скорострельность 800 выстрелов в минуту. Использовался маузеровский 7.92-мм винтовочный патрон в стальных лентах. Лучший единый пулемёт Второй мировой войны.
3
Капитан Ян Налепка, Герой Советского Союза. Словацкий офицер, участник Великой Отечественной войны. 15 мая 1943 года Налепка с группой офицеров и солдат 101-го пехотного полка перешёл на сторону советских партизан в районе деревни Ремезы. 18 мая 1943 года в партизанском соединении А. Н. Сабурова был создан партизанский отряд из бывших словацких военнослужащих, командиром которого был назначен Я. Налепка. 16 ноября 1943 года чехословацкий партизанский отряд под командованием Яна Налепки во взаимодействии с советскими партизанами и войсками 1-го Украинского фронта участвовал в боях за освобождение города Овруч Житомирской области УССР. Отряд атаковал Овруч с юга, захватил и удержал (несмотря на контратаки противника) мост через реку Норин, а в дальнейшем оказал помощь советским партизанам в боях в районе аэродрома и за железнодорожную станцию. Ян Налепка погиб в ходе боя за здание вокзала, во время штурма одной из долговременных огневых точек противника.
4
Я не знал размеры, поэтому привёз все. Полный комплект. И краску, чтобы перекрасить ваш грузовик (словацк.)
5
Друзья Иржи – мои друзья! (словацк.)
6
Прошу в дом. Там поговорим. И позавтракаем…
7
Куда вы планируете ехать дальше?
8
А какая лодка вам нужна?
9
Ратьер – Сигнальный фонарь особого устройства, применяемый как средство связи в темное время суток на близком расстоянии (как на якоре, так и на ходу). Позволяет давать сигналы и вести переговоры (по азбуке Морзе) при помощи узкого луча света, посылаемого в определенном направлении. Этот луч бывает виден только там, куда он точно направлен. атьеРать.
10
Извините (венг.)
11
Граф Пал Телеки, 1 ноября 1879, Будапешт – 3 апреля 1941, Будапешт – венгерский политический деятель, премьер-министр Венгрии, член Венгерской академии наук. В апреле 1941 года Германия настойчиво пыталась втянуть Венгрию в войну против Югославии. Будучи не способным это предотвратить, 3 апреля 1941 года Телеки совершил самоубийство, выразив в предсмертной записке своё возмущение нарушением данных Югославии обязательств.
12
Delahaye 18CV Super-Lux – французский автомобиль представительского класса. Машина обладала рядной 6-цилиндровой силовой установкой. Передняя подвеска была выполнена на поперечно расположенной рессоре и была независимой. Коробка передач с электрическим приводом переключения скоростей.
13
Пенгё – венгерская валюта в 1927–1946 годах. В марте 1939 года курс пенгё к доллару был 3.44: 1.
14
Прошу познакомиться, это Алексей, русский офицер, который поможет тебе покинуть Будапешт…
15
От венгерского Nyilaskeresztes párt, «партия скрещённых стрел», национал-социалистическая партия в Венгрии, основанная Ференцем Салаши в 1937 году. Неоднократно запрещалась венгерским правительством и вновь легализовывалась. 17 октября 1944 года после государственного переворота в Венгрии сформировала новое прогерманское правительство, которое существовало до конца марта 1945 года.
16
«Охранное свидетельство», выдаваемое швейцарским консульством, и разрешение на проезд по территории Рейха, выдаваемое немецкими властями.
17
Первый из так называемых «экстерриториальных» домов, в которых были сконцентрированы будапештские евреи. Подавляющему большинству из них удалось дождаться освобождения города Красной армией.
18
Триано́нский ми́рный догово́р был заключён между странами-победительницами в Первой мировой войне и потерпевшей поражение Венгрией (как одной из стран-правопреемниц Австро-Венгрии). Подписан 4 июня 1920 года в Большом Трианонском дворце Версаля. Вступил в силу 26 июля 1921 года. Часть II договора (ст. 27–35) содержала описание границ Венгрии с соседними странами. Она юридически оформляла положение, фактически сложившееся в бассейне Дуная после войны. В результате была зафиксирована потеря Венгрией значительных территорий: Трансильвания и восточная часть Баната были присоединены к Румынии; Хорватия, Бачка и западная часть Баната вошли в состав Королевства Югославии; часть Мармароша, часть Угочи, часть Комарма, часть Нограда, часть Берега, Унг и Нитра (то есть Словакия и Карпатская Русь) вошли в состав Чехословакии. По сути, Венгрия лишилась 72 % территории и 64 % населения (в том числе 3 миллионов этнических венгров), выхода к морю и флота, 88 % лесных ресурсов, 83 % производства чугуна и 67 % банковско-кредитной системы.
19
Szálasi Ferenc; род. 6 января 1897 года, Кашша, Королевство Венгрия – 12 марта 1946 года, Будапешт, Венгрия) – венгерский ультраправый политик, основатель и лидер фашистской партии Скрещённые стрелы. После организованного Третьим рейхом государственного переворота – глава марионеточного правительства Венгрии, «лидер нации» (венг. Nemzetvezető) (1944–1945), «последний союзник Гитлера». За своё недолгое существование режим Салаши принял активное участие в Холокосте и сопротивлении наступающей Красной Армии. После окончания войны осуждён венгерским судом и казнён за военные преступления.
20
Субэтносы венгерской нации.
