Мелодия Бесконечности. Книга вторая: «Симфония чувств». Том первый

Предстоящее расставание отдавалось грустью в сердцах, но это должно было быть именно так – в первую очередь это нужно было самой Мей, и это понимали все.

В день отлета съемки затянулись, и Марк спешил к терминалу, чуть не сбивая с ног встречных прохожих.

Мей ждала у терминала, давно пропустив свою очередь. Посадка заканчивалась, но она не могла улететь не попрощавшись с ним – парень дал ей слово, что успеет к отлету, и она будет ждать до последнего.

– А вот и он, – друзья помахали ему, привлекая внимание, и оставили их с Мей наедине, отправившись ожидать у машин.

– Ты успел, – азиатка протерла ладонями глаза и подбежала к ограждению.

– Я же обещал, – Марк накрыл девичью руку своей ладонью.

– И ты сдержал своё обещание, – кивнула девушка. – А сейчас мне, видимо, уже пора, – её глаза были печальны, Мей повернула голову, взглянув на табло, похлопала Марка по руке.

– Да, и в самом деле пора, – юноша опустил плечи.

– Мне будет не хватать тебя, – Мей потянулась к нему и поцеловала. – Я буду безумно скучать, – и от этих слов обоим стало одновременно так сладко и так грустно.

– Я тоже буду очень скучать по тебе, – молодой человек прикрыл глаза, целуя её в ответ. – Возвращайся, девочка, – подмигнул Марк, отпуская девушку, а самому так не хотелось этого делать, так хотелось подольше подержать её ладонь в своей руке.

– И не надейся отделаться от меня, красавчик, – девушка послала ему воздушный поцелуй, развернувшись идти на посадку.

– Даже не думал, – отшутился юноша.

– Правильно, – маленькая японка погладила его по плечу. – Лучше думай обо мне. И знаешь, вопреки всем слухам, мобильные телефоны иногда бывают весьма полезны.

– Так и буду делать, – уверил девушку Марк.

– Её зовут Китти – пусть пока поживет у тебя, – Мей достала из кармана маленький пластиковый брелок в виде котенка – символа популярного бренда Hello Kitty. – Только обещай мне вернуть мою вещь в следующую нашу встречу, – и бросила через ограждение.

– Так точно, – Марк поймал брелок, приложил к своей щеке и улыбнулся. – А знаешь, почему бы мне как-нибудь не упросить Ондзи организовать съемки в Японии? Тогда я смогу навестить тебя.

– Отличная идея. Запомни её, красавчик, – растянула счастливую улыбку Мей.

– Конечно, – ответил парень, продолжая напутствовать девчонку. – А ты помни, что это нужно, прежде всего, тебе. Ты завершишь своё обучение, чтобы возглавить компанию своего отца – этого хотели бы твои родители, этого хотел бы я. У тебя светлый ум, ты всё схватываешь на лету, и ты быстро всему научишься. Ты будешь прекрасной, сильной и независимой молодой женщиной – мы все гордимся тобой. И я… тоже горжусь тобой, – Марк пустил бумажного журавлика красного цвета, сделанного специально для неё, которого девушка словила, прижимая к груди. – Береги себя! Ja ne! (Увидимся! – яп.)

И всю дорогу: он – в салоне автомобиля, она – в салоне самолета, каждый из них думал о чем-то своем и улыбался этим мыслям. Когда в твоей жизни появился кто-то важный, то даже скучать по нему невыразимо приятно.

Марк простился с девушкой, и вместе с остальными начал подготовку к другому путешествию – их ждал фантастический Джайпур, не устающий их поражать своей неповторимой красотой – как раз под стать предстоящему свадебному торжеству.

Виды, звуки, запахи этого изумительного города – всё обволакивало, захватывало и увлекало в сказку.

А в Небесном Граде Самаэль и Кали устроили дорогим гостям поистине царский прием, и Алишер с Рози наперебой рассказывали им, сколько всего интересного и увлекательного увидели и узнали во время своего путешествия.

И в кругу друзей Марк ощущал себя, с одной стороны – одиноко, без постоянного присутствия и колких шуточек японки, с другой же стороны – где-то далеко Мей будет думать о нем, а он будет ждать её возвращения. Такое странное чувство, что ты кому-то нужен, а кто-то необходим тебе – это согревает и придает сил сокровенным знанием, что ты больше не одинок. Пусть это ещё не любовь, которую он пока что боится пускать в своё сердце, но это была сильная и чистая привязанность, наполнявшая свежестью и новизной ощущений. И улыбка всё чаще появлялась на лице Марка, и дышалось легче, и сердце билось увереннее, а ночные кошмары приходили всё реже, вытесняемые спокойными снами.

Окончательно избавиться от ужасных сновидений, пугающих его по ночам, помог приезд Александры, которую парень встречал вместе с отцом. Сколько всего они хотели сказать друг другу, сколько всего накопилось за годы разлуки… Уже давно наступила полночь и начался отсчет нового дня. А Марк всё говорил, говорил и слушал. Женщина рассказала, как залечивала сначала физические раны, а потом – душевные, как на деньги, оставшиеся после мужа, пыталась начать новую жизнь, но замуж больше не вышла, как переехала, чтобы забыть всё, как страшный сон, и как не смогла выкинуть из головы того маленького мальчика, с которым судьба подарила ей новую встречу лишь спустя десять лет. А Марк рассказывал, как поначалу скитался, как повстречался с Дугласом Айронсом, который помог ему излечиться от наркотической зависимости и найти дело по сердцу, где бы он мог применить свои врожденные таланты. Рассказывал обо всём: о той силе, что убила её мужа, о том, как чуть не погубил самого дорогого для себя человека, но был прощен этой удивительной малышкой с большим сердцем, как встретил друзей и нашел отца, о чудесах Небесного Града и родном Львове, о светловолосой королеве Альвис и её верном Надире. Потом к ним присоединился и Витриченко-старший, закончивший работу над эскизами, и рассвет они встретили втроем, обсуждая искусство и литературу, музыкальные и кулинарные пристрастия. И Марк с удовольствием отметил, как его отец и Александра смотрят друг на друга, ловят каждый жест, каждый взгляд.

В преддверии новых дней

Не только Марка раздирали двоякие чувства. Джанъян был бесконечно рад снова ступить на родную землю и вновь обнять близких, но тяжелая утрата тупой болью напомнила о себе. Сколько раз он ходил этими тропинками и этими коридорами вместе с отцом, а теперь отца нет рядом. Так устроен наш мир – кто-то покидает его, на освободившееся место приходит новая жизнь – вечный круг бытия, и кому это лучше других понимать, как не ему. Джанъян старался как можно больше времени проводить с семьей, и глядя на забавную мордашку Маргариты, на улыбки сестры и матери, его боль понемногу стихала, оставляя место надежде.

– Ты хочешь, чтобы я провел обряд? – Джон поцеловал сестру в лоб, и от проницательного взгляда мужчины не укрылось, что её глаза сияют по-особенному. – Я думал, что поведу тебя и представлю гостям и жениху, – ещё раз уточнил брат, прищурившись, отчего в уголках его необыкновенных глаз расходились лучами складки мельчайших морщин.

– Ну, одно же другому не мешает, – усмехнулась Ями, опустив ресницы и поправив свой легкий шарф.

– А разве не планировалось, что церемонию проведет Самаэль? – Джон повернулся перед зеркалом, проверяя собственное парадное облачение и с удовольствием оценивая красоту сестры, одетой в церемониальное сари, расшитое золотом и сверкающими драгоценными камнями – ткань, подобранная ими в Париже, подошла просто идеально, и украшения на ней были произведением рук будущего мужа девушки – Рафаэля, открывшего в себе талант ювелира, и изъявившего желание начать собственное ювелирное дело, чему Джон с радостью вызвался помочь, так как вполне разделял любовь брата к ремеслам, являясь признанным мастером оружейного и портняжного дел. А когда Джанъян спросит сестру, чем та хотела бы заниматься в жизни, та ответит, что хотела бы открыть свою школу традиционного индийского танца для девочек, и брат примет живейшее участие в реализации этой её мечты, помня, что сестренка прекрасно танцует. И позже Ямуна сама будет приглашать брата и его друзей на открытые уроки и выступления своих воспитанниц.

– Ты сейчас так похож на отца… – девушка сосредоточенно посмотрела на мужчину, подняв голову. – Ну, пожалуйста… Ты повяжешь наши руки алой нитью судьбы. Я хочу, чтобы это был именно ты, прошу… – сестра одернула его камзол, расправив складки.

– Разве я могу отказать любимой сестренке? – Джон потрепал её по щеке. – Отец был бы рад за нас, если бы был сейчас с нами. Нам всем его очень не хватает… и мне тоже.

– Давай сходим в усыпальницу? – Ями просяще посмотрела в теплые карие глаза брата. – Мне необходимо там побывать, попросить благословения у папы.

– Ну, хорошо, если ты так просишь, – Джанъян согласно кивнул, в этом сейчас желания брата и сестры совпадали.

Не проронив ни звука, они стояли в усыпальнице – трое детей князя: двое сильных и мужественных сыновей и прекрасная, подобно светлой луне, дочь.

Эти стены и этот расписной потолок давили тяжким грузом, но в то же время это и колоссально поддерживало – все трое ощущали себя частью величия своего отца, живым воплощением продолжения отблеска его немеркнущей славы.

– Теперь ты мне больше, чем брат, – Джанъян тепло обнял Рафаэля. – И мне так отрадно видеть, как ты разительно изменился: ты снова стал тем моим братом, которого я знал и любил, и которому мне не страшно отдать любимую сестру, – улыбнулся он, второй рукой приобнимая сестру. – Я уверен, что и отец, и миледи Асиятт рады сейчас за нас, – и ответом ему были признательные взгляды обоих влюбленных, и почудилось на какой-то миг, что с храмовых фресок с благословением взирают на них прославленные правители прошедших эпох, а солнечные лучи, проходя сквозь оконные витражи, всеми цветами радуги играли на коже лиц и рук, на праздничных одеждах, сверкая и переливаясь в сиянии драгоценных камней и каплях влаги, блестевших на их щеках. И вспоминалось детство – самое счастливое время их жизни: цветущие сады, свежесть и прохлада ручьев, ароматы скошенных трав, лебеди на пруду, терпкий вкус граната, сладость хурмы и персиков, присыпанный сахаром рахат-лукум, беспечные шалости и упражнения в стрельбе из лука и владении мечом, прогулки верхом, первый построенный скворечник, первая охота и звонкий лай гончих псов, тепло материнской любви и строгие, но справедливые, внушения отца за детские проказы, мечты стать непобедимыми рыцарями, покоряющими прекрасных дам, или бесстрашными пиратами – грозой всех семи морей. И такое по-светлому грустное осознание того, что детство их давно прошло, но оно у них было – лучшее, какое только могло быть. И перед глазами у них был пример, которому отныне будут следовать в своей жизни.

Тем временем во дворце подготовка к торжеству шла полным ходом: кипела работа на кухне, бальный зал был нарядно украшен к празднику.

Маргарита выбирала вечернее платье: первое, из выбранных ею – бледно-розового цвета с оборками, молодая женщина категорически забраковала, выразившись, что в нем напоминает поросенка или куклу-пупса, что была у неё в детстве. Наконец, она остановилась на шелковом платье красного цвета с завышенной талией и плиссированной юбкой чуть ниже колен, открывающей красивые ноги в алых балетках, и выглядела Маргарита в нем совершенной девочкой – разве что с парой-тройкой лишних килограммов.

Даниэлла предпочла синее платье в стиле двадцатых годов – свободный верх, присобранное на уровне середины бедра и расходящееся трехслойной оборкой-юбкой.

Глядя на дочь, вспомнилось Валентине, как шила ей яркие детские платья и вязала мягкие теплые костюмчики. Сейчас же им снова выпала благодатная возможность вспомнить былые умения, готовя приданное к появлению малышей, уже можно было похвастаться первыми вязанными штанишками и распашонкой с капюшоном.

И это было признано самым непревзойденным празднованием: Джанъян, как и обещал, провел таинство и засвидетельствовал их обеты, и молодые получили благословение юного князя Алишера.

Сони украдкой смахнула слезу умиления, а для большинства красавиц Небесного Града это было настоящим днем траура – двое самых завидных женихов уже определились со своими избранницами, и колокольный перезвон звучал печальным набатом по их несбывшимся надеждам, а потому всё своё внимание девицы переключили на, находящихся на торжестве без спутниц Этьена и Марка, чем крайне смутили последних.

И голова кружилась от хмеля выпитого вина и веселых танцев – от общих хороводов до медленных и чувственных вальсов, и череда смены партнеров, и музыканты не уставали исполнять одну композицию за другой: Маргарита уже безо всякого страха согласилась на приглашение Рафаэля, Джон с удовольствием вел в танце сестру, а Даниэлла благодушно составила компанию Марку, чей отец в этот вечер уделял повышенное внимание леди Александре – и юноша доволен был видеть, как сердца их начинают оттаивать, ведь они ещё достаточно молоды, чтобы быть счастливыми – он и сам не маленький уже и всё понимает, и когда отец спросит мнение сына, то молодой человек легко даст им своё благословение, и только понимающе улыбнется, когда они вдвоём удалятся в комнату Льва Витриченко.

Самому парню весь вечер не давали прохода действительно привлекательные девушки, только тот оставался равнодушен к их чарам. Сидя на широком подоконнике, достав из кармана брелок, подаренный ему маленькой хрупкой японкой по имени Лали-Мей, долго крутил милую вещицу в руках, улыбаясь чему-то своему – простая безделица, но для него он стал вдруг очень ценным. Как жаль, что девушка, в силу обстоятельств, не смогла присутствовать с ними на свадьбе… И почему девчонка так накрепко засела в его голове? Собственно, Витриченко-младший был даже не против… И Марк снова усмехнулся, вдохнув вечерней прохлады и считая звезды в ночном небе над головой.

– Кажуть, все мине, але то слова… Ти навчи мене, як щастя наше врятувать… (Говорят, всё пройдет, но это лишь слова… Научи меня, как счастье наше удержать… -укр.)

– Ну что, молодожены, вы уединяться собираетесь? Уже брачная ночь во всю идет, – намекающе скосил взгляд Джон, когда с уже порядком утомившейся Маргаритой попрощавшись со всеми, супруги направились в свою комнату. – Надеюсь, ваши головы не настолько полны хмелем, чтобы потратить эту волшебную ночь впустую.

И Ями с Рафаэлем сочли этот совет более чем резонным, только прежде захотелось подышать свежим воздухом на сон грядущий.

– Когда тебя спросили, желаешь ли ты стать моей женой, я затаил дыхание, не боясь задохнуться, – жених с невестой прогуливались около пруда под светом звезд и луны, согреваемые теплым ветерком и любовными объятиями. – Я стоял и не мог пошевелить ни одним мускулом – это ожидание для меня было сродни смерти – я бы и в самом деле умер, если бы ты ответила отказом, – Рафаэль вдруг остановился и крепко-крепко обхватил девушку за талию.

– Да ну, что ты такое выдумал! – весело хохоча, отмахнулась девушка от его поцелуя. – Ты лучше бы побрился, прежде чем лезть с поцелуями – твоя щетина колется, – Ями отвернула лицо, прячась за легким шарфом, выполненном вручную в непревзойденной технике батик. – А то не буду больше с тобой целоваться, – Ямуна попыталась извернуться и выскользнуть из объятий молодого человека, но была остановлена крепким захватом за руку.

– Всё, что пожелает моя прекрасная любимая супруга, – запальчиво прошептал он. – Супруга… – повторил, поднеся к своим губам её ладони, украшенные росписью хной и искусной работы браслетами и кольцами из золота самой высокой пробы. – Так странно звучит, до сих пор не верится, что ты мне супруга теперь, – и верилось в самом деле с трудом, а блеск и размах торжества, какие только умеют устраивать в Небесном Граде, привнесли в их жизнь волшебство и роскошь сказок тысячи и одной ночи и оживших древних легенд о всесильных богах и великих героях.

– Ой, мой шарф! – девушка попыталась удержать подхваченный порывом ветра свой легкий шарф, но не успела, и тот зацепился, запутавшись в ветвях деревьев, в изобилии росших вблизи пруда.

– Ловлю-ловлю… чуть-чуть… почти дотянулся… О, нет! – Рафаэлю также не удалось ухватить палантин жены, и следующий порыв унес шарф ещё дальше, опустив на водную гладь, и молодой человек повернулся к своей спутнице, беспомощно разведя руками.

– Он улетел… – расстроенно выдохнула Ямуна.

– Ну, не переживай, – супруг улыбнулся, подняв её лицо на себя, обхватив пальцами подбородок. – Хочешь, я достану шарф? Ну а хочешь, я тебе тысячу новых куплю, ещё лучше?

– Ай, ну что ты делаешь? – девушка, запротестовав, колотила руками по плечам новоиспеченного мужа, заходясь заливистым смехом, когда парень подхватил её на руки и закружил. – Да отпусти же ты меня! Не удержишь ведь.

– Удержу, – Раф утвердительно кивнул. – Ну уж нет, теперь я тебя никуда не отпущу, слышишь? – пылко выдохнул юноша у самого её уха.

– Вот, и туфли мои… – Ямуна сокрушенно проводила взором соскользнувшую с её ступней обувь. – Ну вот – уплыли…

– Не волнуйся так, я на руках тебя отнесу, и о туфлях не беспокойся, – парень с упоением рассматривал жену – от разукрашенных кончиков пальцев на руках до пальцев разутых ног, которыми супруга сейчас так забавно болтала по воздуху. – Будут тебе новые, ещё лучше, – и глаза прелестницы светились радостью.

– Нет! – девушка только успела от неожиданности вскинуть руки, когда, не заметив под ногами камня, Рафаэль зацепился каблуком и, пошатнувшись, упал прямо на мокрый песок. – Ай! – её босых ступней коснулась прохладная вода. – Спасибо, что смягчил падение, – игриво улыбнулась Ями. – А разве вам, мужчинам, не хочется всегда быть сверху?

– Какая ночь прекрасная! – молодой человек поднял голову к бесконечному куполу звездного неба, поднялся, отряхнув песок с костюма, и помог подняться девушке, поддерживая под руки. – Какие звезды! Я и не замечал раньше. Да мы с тобой промокли. Нам стоит переодеться, – он провел пальцами по каплям воды на лице красавицы-жены. – Госпожа позволит ей помочь?

– Коварный мальчишка! – девушка легко шлепнула Рафаэля по руке. – Это продуманный тобой хитрый план, чтобы нашелся повод раздеть меня? – и демонстративно отвернулась, вздернув свой хорошенький носик.

– А для этого мне нужен повод? – губы юноши легко притронулись к её плечу. – Я так рад, что мы можем теперь любить друг друга не скрываясь.

– И я рада признать законность этих прав, – Ями прикрыла глаза, и тень от длинных ресниц скрыла румянец на девичьих щеках. – Так, может, предложишь, чем бы нам заняться этой ночью?

– О, поверь, мы найдем, как скоротать время, – жаркий откровенный шепот, влюбленный взгляд и сильные руки не оставляли ни малейшего желания к сопротивлению. – И смею надеяться – до самого утра, – дабы возлюбленная не промочила и не поранила ног, юноша отнес жену в покои, чтобы там они могли отогреться в объятиях друг друга и предаться любви на просторном ложе, драпированном тяжелым балдахином, освободив свои желания, когда он неторопливо открывал сокрытое под покровом одежды желанное тело молодой жены, и оба сладко вздрагивали, но не от громких отзвуков фейерверков, чувствуя себя возрожденными к новой жизни и полными сил, несмотря на ощущавшееся сейчас физическое истощение после долгих томных ласк, познавая друг друга – на запах, на вкус, на ощупь, миллиметр за миллиметром, изгиб за изгибом, выпуклость за выпуклостью – медленно, чувственно.

– Ой, Жан, ты только посмотри! – Маргарита запахнула полы своего халата и привлекла внимание мужа. – Факелы зажглись у пруда.

– Невероятно! – Джон хлопнул в ладоши и улыбнулся, потом добавил, наклонившись близко к уху молодой женщины и понизив голос до шепота: – И я догадываюсь, что послужило причиной тому: смею надеяться, что это проснулась в Ями и Рафаэле дремлющая в них сила.

И свидетелями этого дива стали ещё несколько пар, стоявших у мраморных перил необъятных балконов, вдыхая наполненный ароматами цветов и трав воздух тихой ночной благодати, спасаясь от прохлады, крепче прижимаясь друг к другу и укутываясь легкими покрывалами.

Рассвет окрасил нежными цветами крыши зданий, верхушки садовых деревьев, ровную гладь пруда, пробиваясь сквозь неплотно зашторенные большие витражные окна высотой от самого потолка до самого пола, расходясь многоцветным спектром на полу и теплыми лучами щекоча лицо.

Благословенный Небесный Град почти не знал, что такое зима с морозами и снежными метелями, потому не было необходимости в толстых стенах и плотных окнах – не стесненные подобными ограничениями, свет и воздух беспрепятственно проникали в помещение. А за пределами дворцовых стен свет и тепло, щедро даримые солнцем, давали жизнь всему живому: множеству растений в садах, парках и на лугах, и животных в заповедниках, зверинцах и прудах.

Маргарита потянулась, вытянув перед собой руки, любуясь своим отражением в обручальном кольце. Джанъян накрыл её руку своей, переплетая пальцы, и поцеловал в висок. Теперь они уже вдвоем смотрели на свое отражение в его обручальном кольце.

– Проснулась, котенок? – в ответ девушка довольно замурлыкала. – Хорошо спалось? – спросил мужчина, улыбаясь.

Из неопытной девушки Джанъян сумел создать упоительную возлюбленную, что принадлежала ему всецело, отдала ему душу, ум, воображение, волю, чувства, которой не пресытится никогда, которой рад отдавать себя без остатка, в которой нуждался каждое мгновение своей жизни. Та, что никогда не стремилась быть госпожой ему, та, что спасла его, удержав на краю бездны, когда уже разучился надеяться и верить.

– Да, просто прекрасно, и первое, что я увидела, проснувшись – твоя улыбка, и это самое лучшее пробуждение, – Маргарита как можно ближе прижалась к сильному телу мужа. – Доброе утро, дорогой!

– Утро доброе, мои родные и самые любимые! – мужчина положил руки ей на живот и приник губами к шее, целуя и вдыхая её запах. – Даже если твои губы будут ядом, я бы всё равно не удержался запечатлеть на них пылкий поцелуй. Знаешь, а я ведь и не думал, что смогу снова влюбиться, не говоря уже о том, чтобы жениться во второй раз. Как там говорил ваш Генрих Наваррский: «Жениться вторично – вещь серьёзная»? Я был очень молод, когда встретил Кали. Я был польщен, что такая женщина обратила на меня внимание, и ей нравилось моё общество, страсть затуманила нам рассудок. Когда оказалось, что она в положении, я радовался, как сумасшедший – подумать только, моего ребенка, моего первенца – я был на седьмом небе от счастья и, недолго раздумывая, предложил ей выйти за меня. А потом случилось то, от чего я чуть не свихнулся. Нет, не было мерзких сцен, как в низкопробных сериалах, где муж застает бесстыдную жену с любовником в собственной постели – госпожа Кали пришла и спокойно сказала, что нам нужно поговорить. Я до сих пор уважаю эту женщину и восхищаюсь ею, но то, что было сказано мне тогда, я никогда не смогу забыть – что она ценит мою привязанность, но может относиться ко мне теперь только как к младшему брату, потому что полюбила другого мужчину. Младший брат… с которым делила ложе, и от которого зачала ребенка… Нет, это просто невероятно. Моя жена влюбилась в другого, и в кого? В моего лучшего друга. И словно выключили свет и оставили тебя в густой пугающей темноте. Так и я не понимал, что мне делать, как себя вести… Нет, супруга не собиралась покрывать позором измены моё имя, не препятствовала моему общению с сыном, отчего моё сердце просто разрывалось от эмоций – я никогда не таил зла на них, прекрасно понимая, что насильно удерживать при себе женщину – ниже чести и достоинства мужчины. И я отпустил её. И не осталось ничего – только пустота. И никакие самые искусные и изысканные ласки других женщин не могли изгнать тоску из сердца, и даже самые лучшие вина не могли умерить эту боль, пока как-то я не увидел своего отражения в зеркале и не устыдился – какой пример я могу показать своему сыну, уничтожая самого себя и свою жизнь своими же руками? Я успел вовремя спохватиться, но мне нужно было время, чтобы поразмыслить над своей жизнью. И вот, когда я уже поставил крест на своей жизни и своей судьбе, я встретил тебя – чумазое личико, мокрое от слез, волосы взлохмачены – и я полюбил тебя такую: блеск твоих глаз, мягкость твоей кожи, шелк твоих волос и нежность твоих рук. До встречи с тобой я не понимал, что значит «судьба», но теперь я знаю, что наша встреча была предопределена – и ты это знаешь e2a433. Зачем я тебе всё это рассказываю, спросишь ты меня? – мужчина повернул взволнованное лицо Маргариты к себе и крепко сжал руку молодой женщины. – Я хочу, чтобы не осталось ничего, чего бы ты обо мне не знала, – но у него оставалась ещё одна тайна – как однажды он смог обмануть саму смерть – есть в жизни вещи, о которых сложно и тяжело говорить даже с самыми близкими людьми, и глубоко в середине поселился отвратительный липкий страх, что эта тайна однажды будет ему слишком дорого стоить.

– И я люблю тебя таким, какой ты есть, – Марго ещё раз поцеловала его и с большой неохотой поднялась с постели, направившись к туалетному столику за гребнем, чтобы расчесать свои длинные волосы.

– За это я тебя и обожаю, чудо моё, – Джанъян тоже встал и раздвинул тяжелые портьеры на огромных окнах – и в спальне тотчас стало светло, а через раскрытое окно комната сразу наполнилась звуками и ароматами с улицы.