Камуфлет с перчиком. Детектив. Книга четвёртая

– Племянница, говорите…

Перед ней лежал мобильный телефон.

– Не могу трубку взять, позвонить сестре, сообщить. Камень на душе, не уследила я за девочкой. Что я скажу сестре, как это она выдержит?

– Давайте я сам это сделаю, чуть позднее. Вначале мы поговорим с вами.

Расскажите, с кем дружила Валя, с кем общалась.

– У нас в посёлке несколько квартир отданы под общежитие, для сотрудников. В одной из таких квартир и жила Валя, вместе со Светой Лаврентьевой. Светлана официантка, но работает в другую смену. И на выходные тоже уезжает к маме. Поэтому девушки практически не встречались, ни дома, ни на работе. Обеих это устраивало. Валентина не очень общительная была, контактировала только на работе, с девушками. Она готовилась к поступлению в медицинский институт, у нас официанткой работала временно. Два дня отработает, и в город едет, на два дня, к маме. Да, она ещё на «Скорой» смены брала, после медучилища распределилась, так и работала там. В городе в библиотеку ходила, в читальном зале занималась. И здесь каждую свободную минутку с книжкой в руках.

– Значит, подруг у Валентины здесь не было. А враги?

– Какие враги, Дмитрий Николаевич? Девушке в 20 лет не пристало врагами обзаводиться. Да и тихая она была, не могла никому зла причинить.

– Скажите, Ольга Петровна, почему Валентина повезла в прачечную бельё?

– У нас есть график дежурства по прачечной. Вчера её день был.

– Как часто девушки дежурят по прачечной?

– Один раз в пять смен получается, то есть раз в шестнадцать ней. Если кто заболеет, то подменяются, может получиться чаще.

– То есть, Валентина в своё дежурство поехала на автокаре?

– Да, был её день.

– Покажите мне, пожалуйста, график дежурства по прачечной.

– Вон, на стене висит, у входа. Девчонки в конце месяца подходят и переписывают свои дни.

– Ольга Петровна, если что вдруг вспомните что-то необычное, что происходило в тот день, или накануне, скажите мне, пожалуйста. Дайте мне номер телефона мамы Валентины, я позвоню.

– Я справлюсь, Дмитрий Николаевич, спасибо.

Алёшин попрощался и вышел на улицу. Он шёл в свой корпус, и схема дальнейших действий чётко рисовалась у него в голове. Надо позвонить следователю прокуратуры, но вначале ему хотелось повидать Лизу.

– Митька! Ты пришёл! А мы с Марией Геннадьевной только что из бассейна вернулись. Я плавала, пока не замёрзла. Как у вас дела?

– Лиза, тебе плавать нужно, но долго в холодной воде находиться не следует. Мне это доктор сказал. А дело расследуется, всё как обычно. Пойдём гулять или отдыхать будешь?

– Я немного устала, давай чаю попьём и поваляемся в шезлонгах! Я книгу в библиотеке взяла, «Унесённые ветром». В студенчестве читала, но хочется в памяти освежить.

Аромат душистого травяного чая распространился по номеру. Лиза и Митька вышли на лоджию, удобно расположились в шезлонгах. Лиза взглянула вниз и сказала:

– Да, отдохнули, называется. Смотри, мужчина незнакомый идёт, точно – это следователь, наверняка, он к тебе.

Следователь остановился под раскидистым кустом акации, достал блокнот из кармана и начал набирать чей-то номер телефона.

– Это он тебе звонит, бери трубку, – сказала Лиза.

И она была права, телефон Дмитрия тут же зазвонил. Алёшин перегнулся через перила и крикнул:

– Заходите! Номер 211!

Следователь посмотрел вверх, помахал рукой и стал подниматься по ступенькам.

– Ну что, жена, наливай гостю свой фирменный чай! Здравствуйте! Алёшин, Дмитрий Николаевич. Следователь по особо важным прокуратуры Казарска. Проходите, проходите, попейте с нами чайку! – приветствовал следователя Алёшин.

– Здравствуйте! Я с теми же регалиями, Постников Виктор Павлович. С превеликим удовольствием! Как вы узнали, что чаю хочется?

– Знаю, сам такой, бегаешь по адресам, пока в горле не пересохнет. Мне Лиза с собой всегда бутылочку с водой даёт.

Важняки уютно развалились в шезлонгах, на просторной лоджии.

– Красота! А воздух какой! – прихлёбывая горячий, душистый чай, сказал Виктор Павлович. – Расскажите мне, будьте добры, что вам удалось узнать. А после и я поделюсь своими наработками.

Дмитрий достал свою папку, в которой лежали отчёты всех сотрудников. За полдня отдыхающие оперативники добыли много информации, Дмитрий не успел систематизировать, но вдвоём со следователем они быстро разобрали все записи.

– Отлично, Дмитрий Николаевич. Теперь слушайте меня. Участковый мне сказал, что у Валентины Бублик был дружок, некий Воропаев Игнат. Встречались они, в городе их видели несколько раз. В посёлок Воропаев ни разу не приезжал. Вот вам и причина постоянных отъездов на выходные дни «к маме». Воропаев судим, отсидел семь лет за убийство, вышел на УДО полгода назад. С ним мы обязательно поработаем. Эксперты обещают к вечеру дать заключение по следам, оставленным на трости. Я пришлю оперативника, чтобы по списку поработал с теми, у кого нет алиби.

– Виктор Павлович, не надо. Вы в городе работайте, нас тут много, мы сами справимся с черновой работой. Будет помощь ваша нужна, непременно позвоню.

– У вас есть версия, почему? Каков мотив преступления? Если мы ответим на вопрос, почему убили Бублик, то можно считать, что преступление раскрыто. Виктор Павлович побарабанил пальцами по столику.

– У меня только два варианта. Первый – Сироткину ограбили, забрали телефон, а Бублик вступилась за неё. Второй – напали на Бублик, а Сироткина встала на её защиту. Но почему напали на Бублик, на этот вопрос ответа пока нет.

– Ограбили Сироткину? Что у неё взяли?

– У Ираиды Петровны был телефон, маленький Нокиа. Вот номер, надо отследить нахождение его. У вас есть такие возможности?

– Конечно, у нас большой технический отдел, с появлением мобильных телефонов и введением компьютеров, расширили штат технарей, работать легче стало. Сейчас дадим отмашку.

В ожидании звонка от техников, перебрасывались фразами, на первый взгляд, ничего не значившими. Постников стал рассказывать о местных достопримечательностях, о погодных особенностях, советовал, на какие экскурсии лучше всего съездить. Пили вкусный чай с шоколадными конфетами. Через пятнадцать минут у Постникова зазвонил телефон, ему сообщили, что телефон Сироткиной находится за территорией санатория, конкретно – в доме пять по улице Озёрной.

– Давай-ка, Дмитрий Николаевич, со списком этим поработаем. В пятом доме три этажа, два подъезда, двадцать четыре квартиры. Сейчас позвоню участковому, он где-то тут, на территории находится.

С участковым они встретились в холле.

– Вот посмотри, Андрей, список жильцов дома номер пять. Есть подозрительные личности? – протянул участковому список Постников.

– Даже смотреть не буду, Виктор Павлович! И так знаю. Лодочник, Степанов Валерка, отсидел пятнадцать лет за убийство. Задушил сожительницу. Директор санатория взял его на работу, с условием, что тот будет вести себя тише воды, ниже травы. За три года не было ни одного нарекания в его адрес.

Дубинин Пашка, алкоголик и дебошир, его давно надо было бы определить в места не столь отдалённые, да мать жалко, один он у неё. Мать работает в санатории, в прачечной. Пашка в дни просветления ходит к ней, помогает, тяжёлые корзины с мокрым бельём таскает во двор, развешивает.

Невзгодов Александр, наркоман, за дозу готов продать последнюю рубаху. Эта троица у меня на особом контроле стоит, я с ними часто встречаюсь.

– Ну что же, Андрей, давайте навестим их. Что у них по алиби, Дмитрий Николаевич?

Алёшин заглянул в записки оперуполномоченных:

– А у двоих нет алиби, они стоят в начале списка. Сейчас почитаем, какие объяснения они дали нашим сотрудникам. Степанов живёт один, был дома, смотрел телевизор, потом лёг спать. Невзгодов не сконтактировал с оперативником, дверь без замка, там шалман, пирушка такая, что наш человек даже не стал общаться с хозяином квартиры. Всё равно ничего не сказал бы. Сегодня очухается, надо второй заход сделать.

– Про него могу сказать, что это не он задушил Бублик, – озвучил свою мысль участковый, – наркотики сделали из Сашки человека слабого и безвольного, у него вряд ли могло быть столько сил, чтобы убить девушку.

– Каждый при определённых условиях способен совершить убийство. Не надо и его сбрасывать со счетов, проверить необходимо всех! – Алёшин внимательно посмотрел на участкового. – Вы с ним не родственники? Нет? Хорошо, остался Дубинин. Он был в прачечной, мать в тот день работала в ночную смену. Помогал загружать стиральные машины, работал на гладильном аппарате.

– Надо подробнее опросить мать Дубинина. Не отлучался ли, или может, она куда выходила, возможно, прилегла отдохнуть, в какое время, надолго ли, и так далее, – сказал Постников.

Стихийное совещание закончилось быстро, участковый и следователь ушли работать, наказав Алёшину, в конце концов, отдыхать.

– Митька, а ведь Виктор Павлович прав, – сказала Лиза, кутаясь в тёплый плед, с моря вдруг подул холодный ветер.

– Согласен с тобой. А в чём он прав конкретно, дорогая?

– В том, что тебе следует отдыхать. Мы же приехали на отдых, а ты сегодня пропустил все процедуры. И вообще, всё, что происходит здесь, мне напоминает неоконченную детективную повесть. Завтра я пойду в магазин, куплю толстую тетрадь и начну писать. Горицкий писал дневники, всю свою жизнь описывал, каждый день. А я буду записывать твои дни, и напишу повесть о тебе.

Глава 6

Открытие эксперта

Валера Сироткин после ужина поднимался в свой номер, когда у него в кармане затрезвонил телефон.

– Слушаю, Сироткин!

– Валерий, это Постников, следователь прокуратуры. Я сейчас в санатории, иду к своей машине. Вы можете подойти на стоянку у входа? Нам с вами надо проехать в город. Эксперт хочет видеть вас.

– Иду, конечно, – и Сироткин через три ступеньки помчался вниз по лестнице. «Отдых в бассейне сегодня опять отменяется, – подумал он, – что там, у эксперта, интересно бы знать?»

Следователь стоял у машины и вдыхал полной грудью аромат сосен.

– Представляете, Валерий, эта сосна – очень редкий вид, она называется пицундская сосна. Хотя, я так думаю, что её в скором времени станут называть геленджикской сосной. Название получила по родине, мысу Пицунда, в Абхазии. Там её площадь немногим более двухсот гектаров. А в районе Джанхота – более девятисот гектаров. Как вам нравится?

– Да, впечатляет.

– Виктор Павлович, – протянул руку для приветствия Постников.

– Очень приятно. Валерий Сироткин. Что там у эксперта, знаете?

– Нет, связь плохая. Он позвонил, сказал, что экспертизу закончил, и очень хочет встретиться с вами.

– Я согласен, конечно, встретиться. Вот только на последний автобус я уже не успею, придётся в городе искать ночлег где-то.

– Про это не волнуйтесь. Переночуете у меня, а утром рано поедем к Ираиде Петровне. Она пришла в себя, и завтра её переведут в палату, в отделение.

– Отлично! Но мне доктор ещё не звонил.

– Я знаю, когда он позвонил мне, я попросил не беспокоить вас, сказал, что сам сообщу. Лучше о том, что Ираида Петровна жива, пока никому не говорить.

За разговорами время в пути бежало быстро. Сироткину с непривычки было не по себе на крутых поворотах, после Небуга они стали частыми, и он инстинктивно хватался за ручку над дверью. Впереди лежала извилистая и совершенно непредсказуемая дорога, которая по праву может называться серпантином.

– Валера, вы не бойтесь. Во-первых, я с молодых лет за рулём. Во-вторых, для безопасности автомобилистов на всех поворотах стоят зеркала, для обозрения встречного движения. Ну, а на деле, это не так страшно, ведь главное – ограничивать скорость, не смотреть на местных лихачей, которые нас обгоняют и пронзительно сигналят. На провокации мы не поддадимся!

Они подъехали к зданию райотдела.

– Ну вот, приехали, и теперь можем гордиться собой, какие мы молодцы! На втором этаже свет горит, видите? Это криминалисты работают, ждут нас.

Они прошли мимо дежурного, тот кивнул головой прокурорским, и опять уткнулся в суточную сводку.

Эксперт сидел за лаборантским столом, рассматривал мазок на предметном стекле, под микроскопом. Увидав вошедших, встал, приветственно протягивая руки навстречу.

– Здравствуйте, здравствуйте, – немного картавя, поздоровался эксперт, – проходите вон к тому столу, пожалуйста!

– О! Камуфлет бабушки!

– Как вы сказали? Камуфлет? Почему камуфлет?

– Дело было восемь лет назад. Да, в 1989 году у бабушки случился инсульт. После этого врачи настрого запретили ей употреблять спиртные напитки, какие бы то ни было, даже в минимальном количестве. Чтобы не расстраивать домашних, бабушка подговорила меня, тогда молодого лейтенанта, чтобы я заказал для неё трость. Она мне подробно рассказала, какая она должна быть. И вот родился шедевр! Можно мне взять в руки трость?

– Да, берите! Я с нею уже поработал.

– Итак! Крибля, крабля, бумс! – Валерий перевернул трость, аккуратно открутил шею лебедю. Перед экспертом и следователем появилась ёмкость, наполненная коньяком. – Смотрите, в голову лебедя и шею, выполняющую роль опоры для руки, вмещается ровно сто граммов жидкости. В нашем случае это – хороший коньяк. Давайте мензурки, сейчас продегустируем.

– Та-а-ак… Вот так та-а-а-ак… – эксперт почесал в затылке, – ну, а второй секрет трости бабушки? Откроете нам?

– Второй? А нет второго секрета. Вот это и есть камуфлет с перчиком, – Валерий разлил коньяк в подставленные рюмки. – По тридцать граммов каждому, как в аптеке.

– Ах, тыжжж, точно – другого секрета нет?

– Послушайте, я сам заказал эту трость, по моему эскизу выбрана была ручка, а в ней сделана фляжка, из пищевого металла. Трость изготовлена под рост хозяйки. В чём проблема? – Валерий с недоумением смотрел на эксперта.

– Действительно, Семён Николаевич, не томите. Вижу, что-то ещё обнаружили, – Виктор Петрович потёр ладони.

– Ну, теперь моя очередь говорить крибля! Крабля! Бумс! – эксперт поднял трость, как шпагу, нажал какую невидимую кнопочку, и из наконечника выскочила толстая игла, скорее даже, тонкое шило.

Возглас недоумения вырвался у обоих.

– Ах, бабуля! Ну, старая оперативница! Когда же она успела сделать реконструкцию трости? А-а-а! Я понял! Когда бабушку выписали из больницы, я на какое-то время переехал к ней. Пусть немного, но помогал, продукты приносил, бельё стирал-отжимал. А ей шевелиться всё равно надо было, она по мере сил готовила, понемногу посуду мыла. И вот, когда ей стало лучше, начала выходить на улицу, я уехал в отпуск. Через три недели вернулся, и бабушка мне сказала, что своей тросточке дала имя. Её теперь зовут Камуфлет с перчиком! Я удивился. Почему «камуфлет»? У этого слова два значения, и ни к одному трость не подходит. И с «перчиком» почему? Она только загадочно улыбнулась и не ответила мне. Ну вот, всё ясно теперь. То есть, пока я отдыхал, бабуля сходила к своему старинному другу, оружейнику. И он для неё сделал уникальный заказ. Вопрос – зачем? Для чего ей понадобилось это оружие? Я готов сейчас поехать в больницу и учинить допрос своей любимой бабушке!

– Успеете, Валерий. Я не сказал основное. Вот заключение, прочтите. На этом шиле была кровь.

– Кого-то она подцепила этим шилом… Это могла быть собака.

– Кровь принадлежит человеку.

Виктор Павлович с Валерием засиделись допоздна. Дом у Постникова был большой, но неуютный, чувствовалось отсутствие женской руки. В такую ночь не хотелось спать, несмотря на то, что день выдался напряжённый.

– Знаешь, Валера, пойдём-ка мы к морю, тут недалеко, можно даже искупаться. Луна полная, светло на берегу.

Действительно, море слышно со двора дома. Оно шептало что-то, убаюкивая, успокаивая.

Наплескавшись вдоволь, мужчины сели на прибрежные валуны.

– Однажды мой сын захотел нарисовать море. Ему тогда было двенадцать лет. Мы с ним пришли сюда, Саня подошёл к воде, погладил набежавшую маленькую волну. Потом что-то сказал морю, наклонился ухом к воде и послушал ответ. Искупался, долго плескался у берега, крикнул что-то пролетающей мимо чайке, помахал рукой кораблю, шедшему невдалеке. А после сел писать море. Красивая картина у него тогда вышла! В кабинете у меня висит, после покажу.

– Море навевает мысли. Мне сейчас в голову одна пришла. Ираида Петровна не случайно там оказалась, за прачечной, или это всё-таки дело случая? Какой мотив был у пары на убийство Бублик Валентины? Утром вы, Валерий, поедете к Ираиде Петровне, в больницу. А я навещу Игната Воропаева.

Глава 7

Полгода назад

Воропаев Игнат ушёл из дома в пятнадцать лет, связался с хулиганами, вместе с ними вёл обезбашенный образ жизни. В неполные восемнадцать совершил убийство, пока шло расследование, суд, он вступил в пору совершеннолетия, и на зону попал «взрослым». Там он выучил золотое правило – каждый должен отвечать за свои слова. Если пообещал – в лепёшку расшибись, но сделай. Если оскорбил кто – бей, даже если соперник крепче. Досрочное освобождение не заслужил, потому законные семь лет отсидел от звонка до звонка.

Вышел на свободу полгода назад, вернулся в родной город, знакомые помогли устроиться на работу. Какая-никакая, а работа была, сидел сторожем на автостоянке. Личная жизнь не сложилась вначале. С девушкой, которая писала ему в колонию, развивать отношения не захотел. Так, повстречались недолго, раз в кино сходили, да на дискотеку в клуб, но без желаемого впечатления, не пробежала искра между ними. Игнат испытывал некоторое чувство вины, всё-таки два года переписывались, она ждала. Но, в конце концов, он ничего не обещал. Вовремя понял, что создал идеальный образ, что чувства на расстоянии – это романтика недоступного, что сладок запретный плод. Объяснился с подругой, На том и расстались, хотя, девчушка, ещё та хваткая была, цеплялась некоторое время.

А что Игнат? Он не горевал по этому поводу, девчонок на его век хватит. Из колонии вышел в возрасте двадцати пяти лет, был подкован теоретически по всем пунктам, в том числе и в отношении женского пола.

С Валентиной они познакомились на автобусной остановке. Шёл ливневый дождь, она вышла из автобуса, но идти под таким дождём не захотела, а села на лавочку, открыла книгу и начала читать. Игнат пропустил один свой автобус, подошёл другой, а он всё сидел на другом конце скамейки. Но всё проходит, и дождь тоже закончился. Игнат набрался смелости и подошёл к девушке.

– Привет! Смотри, дождь прошёл, сейчас радуга выглянет. Желание загадала?