Первая волна: Сексуальная дистанция

Я огляделся и увидел, что группка старшеклассниц хихикает неподалеку, бросая в нас любопытные взгляды. С другой стороны шушукаются две подружки. Стоило мне обратить взгляд на них, как высокая покраснела и отвернулась. Я закатил глаза.

– Ну и че? – пожал плечами я. – Тут на десять девчонок по традиции семь пацанов, вот и смотрят. Тебе не пофиг?

– Может, я туфли не в тему надела, – пробормотала она.

– Да все в тему! Пошли танцевать! – я попробовал сдвинуть ее с места, но встретил решительное сопротивление.

– Ой все, уйди, – между нами влезла Катька, оттирая меня плечом.

Они о чем-то пошептались, а через минуту Альбина уже улыбалась и дала себя вытащить на танцпол. Вдвоем они принялись отплясывать, а мне оставалось только признать свое поражение. Я не хотел быть посланным еще раз и вышел в коридор, где меня тут же облепили друзья-приятели. Здесь статистика соотношения мальчиков к девочкам выглядела иначе. Все девочки хотели танцевать, а у всех мальчиков были дела поважнее.

– Леха-а-а! – мне на спину тут же запрыгнул Толик, я заржал и легонько перекинул его через плечо. Меня начали бить по спине, жать руку и сунули в руку бумажный стаканчик с соком.

– Апельсиновый, – широко лыбился товарищ, – твой любимый.

Я, не раздумывая, опрокинул стакан в себя. Так и есть, отвертка. Они налили водки едва ли не больше половины. Уф, такой концентрат меня мощно взбодрил, и уже через пару минут мы оглушительно ржали на всю школу у одного из подоконников. Я порозовел, развеселился, расстегнул куртку. В общем, вечер начался.

– Пойдем, покурим, – минут через двадцать предложил Толик.

– Нее, моя унюхает, еще неделю не подойду к ней.

– Да ты забе-е-ей, – рассмеялся тот.

– Вот ты где! – раздался требовательный девичий голос за спинами моих корешей. Они обернулись и засвистели. Там в позе запорожца за Дунаем стояла Катерина в своем откровенном платье. – Мы его ищем, а он!

Я огляделся поверх голов, Альбины нигде не было.

– Кэтти, Кэтти, кискискис, – я с улыбкой Мефистофеля увлек ее за плечи в наш порочный круг, – хочешь сока?

Пацаны заржали, быстро смекнули и намутили полный стакан. Я вручил его ей и лично проследил, чтобы выпила до дна.

– Фу-у-у, – она допила, и ее передернуло, но других протестов не последовало.

– Для храбрости, – я подмигнул и приложил палец к губам, – только тс-с-с-с.

Моментально порозовевшая Катя скисла от смеха и приклеилась к моему плечу.

– Пойдем танцевать, – промурлыкала она, – тебя Аля ждет.

– У-у-у-у-у, – завыли товарищи, – намечается групповушка! Возьмите меня, я пригожусь! – они заржали.

С тех пор как мне навязали общество второй девицы, про нас болтали, что мы устраиваем тройнички. И за это я снова огребал сомнительной, но славы, а Альбина позора. Катерина же повышенным вниманием искренне наслаждалась.

– Не мечтайте, мальчики, у нас своя атмосфера, – и она силком уволокла меня обратно в зал.

Под градусом и ритм музыки, и мелькание огней зашли гораздо лучше, тут же потащило на подвиги и танцы, и я под всеобщий свист и вой показал пару эффектных элементов, постоял на ушах в буквальном смысле. А когда вернулся на ноги, мир ощутимо пошатнулся.

– Где Аль? – я беспрестанно осматривался в поисках любимой.

В голове бродил алкоголь, и меня неистово тянуло на любовь! Зажать в уголочке, потискать. Все, о чем я мог думать. Но Катя не отвечала. Вместо этого она устроила какие-то брачные пляски самки бегемота. Грация кошки, ловкость картошки. Я то и дело ловил ее и удерживал от неизбежного падения.

– Подыграй мне, – задыхаясь от плясок, проговорила она, – он смотрит!

Я огляделся в поисках Сереги, но задний план уже расплывался перед моими глазами. Мы еще немного подрыгались, пока я не выхватил из окружающей действительности белое пятно и немедленно ринулся к Альбине навстречу. Снес ее своим напором, подхватил, обнял, полез целоваться. И она, разумеется, тут же учуяла алкоголь.

– Леш! Ты что, пил? – она увернулась от поцелуя.

– Я чу-у-у-у-учуть, – я улыбался и не оставлял свои попытки поймать ее губы, вместо этого попадал поцелуями то в висок, то за ушко, но мне было все одно, – в честь наступающего… нового… года…

– Кать, и ты, что ли?

– Он меня соблазнил! – Катька засмеялась. – Ну че ты, Аль, как маленькая? Хочешь тоже?

– Да-а-а-а, – мой Мефистофель поднял голову, – пойдем, выпьешь капельку для настроения!

На мое удивление, Альбина поддалась и спустя минуту держала в руках стаканчик с отверткой, а я, мягко раскачиваясь из стороны в сторону, обнимал ее сзади, положив голову на плечо.

– Залпом, – шептал я, окутывая горячим дыханием ее шею.

И она, как делала это всегда, шагнула за мной, зажмурив глаза. Только вот влить в девчонку водку даже залпом оказалась нетривиальная задача. Один глоток, и вот она кривится, давится, отворачивается.

– Я не могу-у-у, – она всунула стаканчик мне в руки.

– Ну один глото-о-ок, – канючил я, – иди сюда.

Отпил сам из ее стаканчика, повернул к себе и зажал Альбине рот поцелуем, а когда ее губы разомкнулись, влил в нее все, что держал во рту. И она как птенчик проглотила, только часто-часто задышала, обхватывая меня обеими руками за шею. Пацаны заорали и засвистели.

– Катька, давай тоже, я возбудился, – орал Толик.

А мы продолжали целоваться, тушить алкогольный пожар во рту, и я чувствовал, как она пьянеет, слабеет в моих руках. С двух глотков. Невинный ребенок. Это была ее первая водка в жизни, пусть и с апельсиновым соком. Я оторвал Альбину от пола, и она сразу стала выше меня. Мое лицо окутало волной ее волос, запахом, знакомым с детства. Закружилась голова, и для меня перестали существовать все в этой вселенной, кроме нее и ее послушных губ.

Я слышал голоса как сквозь воду снаружи нашего поцелуя, меня кто-то бил по спине, пытался сдвинуть с места, но я чувствовал только ее тело в руках и пальцы в своих волосах. Очнулся лишь когда начал задыхаться от возбуждения и выпустил. Открыл глаза и посмотрел в ее блестящие, затуманенные то ли опьянением, то ли возбуждением глаза, и у меня голова закружилась повторно. Я поставил ее на пол, к ней тут же пристала Катька с какими-то вопросами о впечатлениях. Я нашел Толика взглядом и подозвал к себе.

– Отвлеки ее, – я кивнул на Катерину, – мы свалим.

Тот широко ухмыльнулся и кивнул. Через минуту он уже уволакивал ее в актовый зал танцевать едва ли не силой, а мы с Альбиной бочком, бочком и в противоположный конец коридора к пустой, тихой лестнице. Я завел ее туда, закрыл стеклянные двери, и мы спустились на два пролета, в тупик к дверям закрытой столовой. Я усадил ее на подоконник и залез руками под юбку, на бедра, и, тяжело дыша, впился поцелуями в шею. Я даже не буду задаваться вопросом, чем я думал. Известно, чем! Она всегда шла за мной, какой бы опасности я ее ни подвергал, а в тот день источником опасности стал я сам.

В этом закутке было темно и тихо, свет лился с улицы из окон напротив и от фонаря на школьном дворе, музыка была едва слышна, долбил бит, от которого вздрагивало стекло и больше никаких звуков, кроме шуршания одежды, нашего тяжелого дыхания и звуков поцелуев.

Я целовал ее как одержимый, выныривал из переплетения губ и целовал лицо: щеки, скулы, виски, веки. Она послушно замирала, приоткрыв припухшие губы, подставляла розовое от румянца лицо и запрокидывала голову назад, когда я лез на шею. Мои лапы сжимали и гладили ее бедра, забираясь дальше под юбку, достигая кромки трусиков на попе. От возбуждения мне было так жарко, что пришлось вынуть руки и сбросить с себя куртку. И тогда я взял ее ладонями за колени, подтащил ближе к краю подоконника и медленно развел ножки в стороны. Мои ладони заскользили по внутренней стороне бедра и пальцы прикоснулись к шелковистой ткани трусиков.

Альбина замерла. Я не уверен, понимала ли она, зачем я сюда ее привел, до этого момента или просто наслаждалась близостью и моими ласками, считая, что, как и раньше, я остановлюсь. Она посмотрела мне в глаза, и я шагнул в пространство между ножек и принялся целовать висок, скулу и под ушко на шею. Я знал, как она заводится от этого. А тем временем мои пальцы ласково гладили ее поверх трусиков. И тут я услышал:

– Леш, не надо, пожалуйста, – тихий, срывающийся шепот сквозь частое, частое дыхание.

И я знал, что когда она хотела меня остановить, то просто отталкивала и напоминала: «Ты же знаешь, что нам за это будет?». А сегодня это было так беспомощно и нежно, в сочетании с полным отсутствием сопротивления и даже, напротив, с тем, что ее пальцы царапали мою спину и блуждали в волосах, я понял, что она не может совладать с собой и остановиться. Поэтому я просто продолжил целовать ее шею и полез под край трусиков.

– Не бойся, – шептал я горячо, – доверяй мне, я тебя не обижу.

И в моем понимании так и было! Я имел целью доставить удовольствие нам обоим. Быть вместе, окончательно, до конца и навсегда. Прекратить свои страдания и открыть для нас мир секса, в котором нас давно заждались.

– Я не боюсь, – отозвалась она, – если ты хочешь, чтобы это было так, я готова.

И я замер.

Темная, глухая, обшарпанная лестница. Облупленный холодный подоконник, на котором Альбина сидит в тонких трусиках. От окна тянет морозом, и воздух пахнет отголосками дневного меню с жареной капустой на второе. В довершении картинки мы услышали голоса наверху у двери. Один смеялся, второй был неразборчив, и тут этот второй прервался характерным, тошнотворным звуком. Кого-то вырвало двумя пролетами выше.

Моя спина покрылась мурашками омерзения, и волшебство прошло. Я увидел, как она дрожит, увидел ее напряженное, чуть испуганное лицо с блуждающим по щекам румянцем возбуждения и понял, что сейчас, только что чуть безвозвратно не испортил, как мне казалось, лучший миг в нашей жизни. Она заслуживала другого воспоминания. Других ощущений!

И я отступил. С чувством вины я вышел из пространства между ее ног, помог соскочить с подоконника и набросил на озябшие плечи свою куртку. Обнял ее крепко-крепко и прижался губами к волосам на макушке, изгоняя из тела одержимую дрожь предвкушения. Она обхватила меня за пояс и вцепилась пальчиками в спину, прижимаясь ухом к моей груди.

– Прости, – прошептал я, – у нас все будет по-другому.

И мы медленно поднялись наверх по лестнице, где начинало пахнуть еще омерзительнее. Прошли опустевшим коридором к актовому залу и вошли внутрь. На танцполе дрыгалось уже совсем немного народу. Кто-то разошелся по домам, кто-то сидел на стульях в зрительном зале. Большинство уже устали и наплясались.

Альбина огляделась в поисках подружки, но Катьки нигде не было видно. Меня это более чем устраивало. А через минуту зазвучал медляк, и я поволок свою драгоценную партнершу в центр зала. Под гитарный перебор я обнял ее за тонкую талию, она меня за шею, мы прижались друг к другу и задвигались в ритм музыке. Я склонился к ее ушку, и шепотом подпевал солисту «Don’t you cry tonight, I still love you baby», и чувствовал, как она улыбается. Я улыбался тоже, мы слились, раскачиваясь в танце, повторяя движения друг друга, и будто дышали в одном ритме. Я закрыл глаза, растворяясь в музыке и ощущении ее тепла, и чувствовал нас двоих в моменте как самых близких, самых счастливых людей на планете.

Я помню этот танец так отчетливо, так ярко, настолько он отзывается теплом во всем теле потому, что это были, наверное, последние мгновения нашего незамутненного счастья и нашей близости.

А с заключительными аккордами музыки в зал ввалилась растрепанная и какая-то странная Катька, я не сразу понял, что с ней не так. Мы остановились, и она бросилась к нам, на ходу начиная рыдать. Она повисла на Альбине и зашлась, обливаясь слезами. Я остолбенел, перед очередным ударом бодрой музыки успев разобрать только одну фразу:

– Он… они… изнасиловали меня!

– Аль, ты как? — Алекс глянул через решетку в соседнюю камеру.

– Ну что тебе сказать? — Она сидела на полке, поставив локти на колени и закрыв лицо ладонями.

Ее классический бежевый плащ, ухоженные волосы и замшевые ботильоны смотрелись в камере предварительного заключения как шедевр да Винчи на стене в туалете. Она отняла руки от лица и взглянула на него.

– Это пздц! — из ее груди вырвался смешок, будто она сдерживала полномасштабный хохот.

Лекс расплылся в широченной улыбке.

– Не парься, это не так уж страшно, нарушения коммендани — штраф и предупреждение. Ну и ночевка в участке. Я уже раз пять попадал.

– Я ни разу, — вздохнула она.

– Не сомневаюсь. К утру будешь дома с офигительной историей. Внукам будешь рассказывать.

Она напряженно улыбнулась.

– А большой штраф? — ее голос дрогнул.

– Не бери в голову, я угощаю. — Лекс оскалился. – Вот если бы они нашли нас минутой раньше или минутой позже… Вот тогда административка, и поехали бы мы с тобой копать могилы за черту отчуждения.

– Да ладно! — В ее глазах мелькнули восторг и ужас одновременно.

– Ну… замужним девушкам целоваться и все вытекающие с посторонними мужиками государством запрещено. Нарушение карантина и угроза демографии на минуточку. — Он уставился на нее в упор. Делать вид, что ничего не произошло, он точно не собирался.

А она собиралась.

– Леш, не надо об этом. Случайно вышло, ты же понимаешь. — Она отвела глаза в сторону.

– Охрененная случайность, – выдохнул он, – я тоже там был, помнишь?

– Ну чего ты от меня хочешь? — Она встала и вовсе отвернулась. Как же ему хотелось дотянуться до ее плеча и развернуть обратно, чтобы в глаза ему смотрела, когда будет говорить! — Это как… старая привычка. Ты это ты, и в тот момент две реальности как будто склеились… в общем, это неправильно со всех сторон. Извини… Я замужем, это не должно повториться.

Лекса передернуло, и кровь отхлынула от сердца.

– Не со всех, – процедил он сквозь зубы, – с моей стороны правильно.

– Ты просто… такой человек, с кем рядом как дома, как в своей старой куртке, которая сидит как влитая. И это странное чувство… Просто давай держаться на расстоянии, ладно?

– А то что? Боишься кладбищ?

– Я выросла из детской куртки, понимаешь? — Она повернулась и взглянула на него. Твердо, серьезно, уверенно. До того невыносимо, что он не выдержал.

– Тогда, надеюсь, твой муж не прочитает протокол. Там ведь подробно написано, за каким занятием нас нашли.

Алекс знал, что посторонним людям не дают читать протокол, данное обстоятельство, что они обнимались при задержании, всплыло бы только на суде, а судить их не за что. Но она-то этого не знала. Впрочем, в таких ситуациях копы не скупились на шуточки в присутствии мужа. И протокол бы не пригодился.

– Что? — Теперь в ее глазах он увидел ужас. Ноги подкосились, и она села обратно на полку, а краска сбежала с ее лица.

Его немедленно обдало чувством вины. Хотел бы он относиться к ней иначе и извлечь выгоду из того, что стражи порядка в самой глумливой форме донесут до мужа бесценную информацию о том, что в его руках она чувствует себя как дома. Кому больше него выгодна их ссора и трещина в отношениях? Но стать причиной этого…

– Начальник! — гаркнул Лекс на все КПЗ.

– Ведите себя прилично, задержанный! — донесся угрюмый голос из окошка кабинета дежурного.

– Позвольте вас отвлечь. Есть разговор, – интригующим тоном произнес он, стараясь не смотреть на Альбину.

Лязгнул замок, дежурный вышел из своей коморки и загородил собой весь обзор на соседнюю камеру.

– Какой еще разговор, задержанный? — он уставился на Лекса красными от недосыпа глазами.

– Послушайте, уважаемый, у вас уже есть протокол задержания?

– Допустим.

– Я был бы очень благодарен, если бы вы и ваши коллеги забыли из него одну строчку. Всего одну!

По лицу дежурного промелькнула тень раздумья, и Алекс прямо увидел момент, когда в голове его зажглась лампочка озарения.

– Девушке стало плохо, – вкрадчиво объяснял он, – я придержал ее, чтоб не упала и не скатилась с крыши. Это же можно понять?

– Понять, конечно, можно, – осклабился полицейский, с удовольствием глядя на своего перспективного задержанного.

– Понять и простить, – Лекс против воли заулыбался, такая комедия сейчас происходила между ним и этим парнем, притом что оба все понимали.

– За десять тыщ, – подхватил дежурный его тон и утвердительно завершил фразу.

– А че так дорого? – возмутился тот.

– Во-первых, надо поделиться с патрулем, тоже, знаете ли, должны понять… и простить. А во-вторых, барышня уж больно красивая.

– При чем тут это?

– Притом что ты, голубчик, ради нее не десять, а все пятьдесят выложишь, у тебя вон часы дорогие, а ребятам детей кормить. Понял?

Алекс понял.

– Договорились, – вздохнул задержанный, – дайте мне телефон, и я скину на счет.

– Нашел дурака, – нахмурился полицейский, – наличкой принесешь, а она здесь посидит.

Он отвернулся и ушел в свою коморку. Лекс закатил глаза и вздохнул.

– Сп-п-пасибо, – выдохнула Альбина, – я отдам! Попозже.

– Только попробуй, – хмуро отозвался он.

– Извини. Правда! Это я тебя во все это втравила и должна была сидеть здесь одна. – Ну как на нее злиться?

– Да брось, – смягчился Алекс, тем более что злился он на нее вовсе не за это. Выросла она… – Лучше расскажи, как все это вышло? Почему ты оказалась на улице за десять минут до начала комендантского часа?

– Ах это, — ее тон выражал такое облегчение, что он снова надулся, – просто начальник меня не очень любит…

– Тебя? Начальник? Скажи лучше, очень любит и хотел бы взаимности.

Альбина горько вздохнула.

– Ну да. Я отказала, он хотел уволить, но я официально устроена, а по собственному не пишу и нужна причина. И вот он уже полгода ее ищет. И вчера нагрузил как Золушку. Тридцать розовых кустов… Не закончишь — вылетишь за служебное несоответствие. Если в переводе с начальнического.

– Да пошли ты его на хрен! — возмутился Лекс.

– Не могу, я эту-то работу с таким трудом нашла… лучше не вспоминать. В пандемию люди за свое место держатся.

– А почему позвонила мне… а не мужу? — Он с болью выдавил из себя последние слова, в мозгу эхом множилась фраза «я замужем». В груди снова ощущалось нарастающее давление.

– Он дома, не успел бы, к тому же его прав лишили. А ты… это был выстрел наудачу. Друзей в иммунной зоне у меня не осталось, а новых не завела. Ты как-то сразу в голову пришел. Я же тебя знаю… приключенца авантюриста. Повезло.

Повезло, не то слово! Если бы в этот день он решил остаться дома, не успел бы тоже. Никак не успел. А за эту ночь он не пятьдесят тысяч, миллион бы сержанту выложил.

– Ага, везунчики, – Лекс засмеялся, широким жестом обводя камеру.

Она тоже рассмеялась.

– Запопали мы, как тогда с котенком, помнишь?

– Конечно помню. Как Фалафель?

– Он умер пару лет назад от старости… – она помолчала. – Тоже ведь влипли из-за меня.

– Влипли мы из-за меня, – возразил Лекс. – Я тебя туда притащил, я был старше и отвечал за тебя.

– Ты был ребенком, Леш, и никогда ты не отвечал за меня. Мы оба были детьми, и отвечали за нас взрослые.

– Мне нравилось о тебе заботиться.

– Да, я помню и благодарна. — Ее тон потеплел. – Я всегда доверяла тебе, и ты ни разу не обманул мое доверие.

– Обманул, – с горечью выдавил он и зябко сложил руки на груди, будто отгораживаясь от этой мысли.

– Ты был подростком, Леш. Не будь слишком требователен к себе. Ты и так делал много такого, чего нельзя было ожидать от школьника.

Они помолчали. Альбина ласково смотрела на него, он, сглатывая горький комок, смотрел в потолок.

– Давай поспим часок? — предложила она. – Я с ног валюсь.

– Давай, — выдохнул он. – Спокойной ночи, Аль.

– Спокойной ночи, Леш.

Она легла на голую полку, поджав ноги, и просунула кулак под голову. Лекс посмотрел на это и встал. Снял с себя куртку и протянул сквозь прутья.

– Возьми, – тихо позвал он, – будет подушка.

Альбина протянула руки, и он метко бросил кожанку через коридор.

– Спасибо, – она улыбнулась и через минуту уже спала, уткнувшись лицом в импровизированную подушку.

А он не спал. Сидел и думал, вспоминал, перебирал в памяти эпизоды прошлого, стараясь срастить их с мыслью, что слишком требователен к себе, и его поведение было естественным в тех обстоятельствах. Не срасталось. Не укладывалось. Никак.

Глаза резало, и перед ними все расплывалось, когда, лязгая засовами, к нему вошел дежурный и бросил на полку изъятую ранее банковскую карту.

– Шесть утра, – сказал он, – вали до банкомата и можете быть свободны.

Альбина спала, когда он, ежась от недосыпа, прошел мимо ее камеры, скользнул взглядом по стройной фигуре, стянутой узкой юбкой-карандаш, и ладони загудели от желания прикоснуться. Он отвернулся и вышел на улицу. Ранним утром в Питере было даже слишком свежо. Его быстренько продрало до костей, и Лекс бегом рванул к ближайшему супермаркету. Мимо. В шесть утра никто не работал. Круглосуточные магазины со времен введения карантина исчезли как вид, а Петроградка была не самым благоустроенным в плане банкоматов местом. Пришлось топать аж к станции метро, где железный ящик работал уже в это время. И только когда он торопливо шел обратно, на дорогах появился транспорт. Люди поехали на работу.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.