Пряничные туфельки

– У отца было кольцо, – сказала она, – иногда он надевал его мне. Да, меня не учили таким вещам, потому что женщины находятся под защитой мужчин. Мы носим амулеты из храма, а не колдовские вещи, – она показала на тонкий серебряный браслет с узором из языков пламени, который теперь удачно дополнял брачный.

Дар тая – не колдовской дар. Но не многие это понимают, таев всегда было мало. В Руате, кажется, благодушней относятся к колдовскому дару, чем в остальных королевствах – но не в настолько благородных семействах. Родилась колдуньей – теряешь имя и надежду выйти замуж за равного, отправляешься учиться в колдовскую гильдию. Поэтому все таи носят храмовый браслет как свидетельство того, что не являются колдунами. Исминельда, наставница, тоже носила.

Ринна искоса взглянула на руки Рика – ну да, конечно, у него не было такого браслета.

– Вам надевали охранный амулет? А когда это было? – заинтересовался Рик.

– Давно, и даже не в Руате. Отец брал меня с собой, когда ездил по Побережью.

При жизни отца они много путешествовали, есть что вспомнить. С его смертью всё интересное закончилось.

Рик понятливо кивнул:

– Правильно. В дороге бывает всякое.

– Это знак вашей гильдии? – она показала на пряжку на кожаном браслете.

– Конечно.

– У Ивара такого нет.

– Наблюдательная моя, – Рик улыбнулся, – Ивар не вступал в Цирковую гильдию.

И на её вопросительный взгляд пояснил:

– Он не всегда циркач. Он тут так, подзаработать, ненадолго, Кавертен позволил, – и блеснул белозубой улыбкой.

– Что?! – удивилась Ринна. – А кто же он?

– Наследник лорда. Был женат, у него сын подрастает. Он мастер фехтования. Посвятить немного времени путешествиям и заработку – так ли плохо для благородного наследника? – он забавлялся её недоверием.

– Вы шутите, – поняла она и рассмеялась. – Никакой дворянин не стал бы ездить с цирком, тем более выступать. Он должен служить королю. И разве в цирке можно заработать?

– Можно, – подтвердил Рик, – особенно хорошему фехтовальщику. Когда дерёшься на пари, за каждый бой получаешь неплохо.

– На мечах? Но у простолюдинов нет права меча! – продолжала она недоумевать.

– Бывает, что и на палках. Но знаете, после недавней войны даже простолюдины мечами владеют, хотя не носят их, конечно. Но в цирке можно. Мечи у нас небоевые, тупые. Вот что, дорогая, не говорите никому то, что я сказал про Ивара, хорошо? – она заговорщицки подмигнул ей. – И ему тоже не говорите. Он рассердится.

– Не скажу, конечно, – пообещала она.

Правильно он беспокоится, у этого Ивара такой нрав, что дразнить его она бы не рискнула. Она сказала:

– Рик, я хочу попросить. Не шутите больше про любовь. Не люблю такие шутки. Я имею в виду – как тогда, с кухаркой.

– Хорошо, дорогая жена. Простите. Больше никаких шуток, – тут же пообещал Рик.

Она повернулась к нему, взглянула – почудилось в его голосе что-то такое, неспокойное. Но нет, он просто смотрел перед собой.

На этот раз молчали долго, Рик достал откуда-то несколько разноцветных шариков и принялся затейливо подбрасывать их все сразу, то одной рукой, то другой. А Ринна, бездумно глядя на проплывавшие мимо то луга, то чахлые перелески, могла подумать. Кое-что вспомнить.

Дикая кошка. Нет, Дикая Кошечка. Прозвище девушки из веселого дома. Как тогда сердился отец!

– О, мой дорогой! Я не оправдываю Клайка. Но ты ведь понимаешь, – Исминельда не говорила, а мурлыкала, утешающе и нежно. – Он взрослый. Он скоро женится и решил, что ему нужен опыт. Это не преступление.

Исминельда всегда умела успокоить отца.

– Вот узнаю, кто подбил его на эту глупость! – бушевал граф Ленгар, не желая успокаиваться.

– Безусловно, глупость, но многие молодые люди его возраста… Разве нет?..

– Пусть хотя бы выяснят, здорова ли эта Драная Кошка! Пламя, мне даже неловко поручать такое секретарю!

– Дикая Кошечка! – Исминельда рассмеялась тихим, грудным смехом. – Я навела справки. Из новеньких, красивая, свежая. Пока бывает только с Клайком.

– О Пламя! Ты навела справки?! Даже не приближайся к этой помойке!

– Ну что ты, дорогой? Будь я графиней Ленгар, и то это было бы уместно, раз дело касается сына. Ты как маленький, право…

– Что ты такое говоришь?!

Отец рычал, Исминельда мурлыкала. Ринна не стала слушать дальше, убежала. Она долго потом не могла избавиться от чувства гадливости, не разговаривала с Клайком. Это что-то такое, житейское – следовало из слов наставницы. Но как она могла, она ведь тоже тай?..

– Почему вы назвали меня дикой кошкой? – спросила она Рика.

– А что вам непонятно? – он перестал играть шариками.

– Просто скажите.

Он подумал немного, поглядывая на неё, кивнул.

– Кажется, что вы некоторым вещам учились у своей кошки, в то время как должны были – у матери, у тётушек, у наставниц, у старших сестёр. Рядом с вами не было близких. Оттого и некоторые… странности, – он слегка запнулся. – Это стало частью вашей натуры. Вы можете подчиниться зверю, как и он вам. Или другому таю. Никогда не замечали?

Ну нет. Она понимала желания Мики, но не подчинялась. Иногда соглашалась, иногда баловала кошку. Но не подчинялась. До сих пор – никогда. Как может зверь подчинить тая?! Да, она слышит, как Рик влияет на зверя. Но ей – поддаваться влиянию? Рик неправ.

– Нет, – она отрицательно качнула головой. – Это невозможно, что за глупости?

– Я не умею учить. Тем более женщин, – сказал он. – Потом я найду вам наставницу.

– Когда это? – удивилась она, – мы скоро расстанемся. Но я поняла. Благодарю. Я продолжу обучение.

Она заметила краем глаза, как он сжал кулаки, стискивая вожжи.

– Вы так уверены, что справитесь?

– Я теперь со всем намерена справляться, эсс. У меня нет другого выхода.

Он повернул голову, посмотрел ей в лицо.

– А это неправда. У вас есть я. Поверьте, я найду, кто мог бы хорошо обучить вас и исправить ошибки той… гм…

– Не смейте, вы её не знаете! – возмутилась Ринна.

Она хорошо относилась к Исменельде и плакала, когда та уезжала из Ленгара. Исминельда девять лет была её наставницей, старшей подругой, никогда – суровой гувернанткой, напротив, от гувернантки и учительниц всегда можно было спастись с Исминельдой. А то, что её любил отец – её кто угодно полюбил бы.

– Простите, – спохватился Рик, – конечно, я её не знаю и не имею права судить. Но это дела не меняет. Она давно покинула вас?

– Да, вскоре после смерти отца. Мне было шестнадцать.

– Ей следовало оставаться с вами до замужества и некоторое время после. Так принято. Ведь у вас в семье больше нет таев, да? Кто мог бы помочь?

– Только я, – согласилась Ринна.

– А ваш двоюродный дядюшка герцог Караяш?

– Что? – она удивилась, – вы знаете?.. Последние лет двадцать герцог Караяш в ссоре с моим отцом.

– Племянник герцога лорд Савари. Леди Гвенна Кори. И наверняка кто-то ещё.

– Поразительная осведомленность.

– Таи знают друг о друге. Интересуются, – пояснил он, пожав плечами. – Вы просто жили взаперти. Я могу назвать навскидку ещё десяток имен, но они вам ничего не скажут. И ещё королева Кандина. Ваша двоюродная прабабка, хотя в степени родства могу и ошибаться, извините.

– Кандрийская королева-мать, – вздохнула Ринна. – Я даже знакома с ней. Но я тогда была ещё маленькая.

– О, вот даже как, – он улыбнулся, – говорят, она вздорная старушенция!

– Что? – вот теперь Ринна откровенно возмутилась, – да что вы себе позволяете? Во-первых, её никто не считает вздорной! Во-вторых, как вы смеете говорить такое о королеве?!

– Да что вы говорите?! – его это развеселило. – Только я позволяю себе лишнее? Не знаю, как в Руате, а в Кандрии я нашёл бы вам сочинение о том, как некая капризная принцесса отшивала женихов. Почти в любой книжной лавке. Их было двадцать четыре, и о каждом она наговорила такого, что обхохочешься.

До Ринны не сразу дошёл смысл услышанного.

– Наговорила?.. Двадцать четыре? А почему не тридцать шесть?!

– Я тоже не понимаю, почему, – согласился Рик, – была бы толще книжица, интересней. Сочинители ведь тоже за денежку стараются. Могли бы и на сорок восемь замахнуться, лентяи.

За их спинами проснулась и сначала протяжно мяукнула, а потом грозно зарычала рысь.

– Тихо, – Рик сразу посерьезнел, глянул на побледневшую от гнева Ринну.

Он достал из кармана мелкую серебряную монетку и вложил ей в ладонь.

– Вот и учитесь отгораживаться от зверя. Представляйте серебряную сеть между вами, и помните, что вы слышите друг друга, но каждый – отдельно, сам по себе. Это ведь простое упражнение. Что, никто не замечал, что рысь воет, когда вы сердитесь?

– Я поняла, – она сжала в кулаке монетку.

Общение тая со зверем – на языке чувств, эмоций, а формулы подчинения, которые при этом твердит тай – это способ передавать чувства, они больше для самого тая, чем для зверя. Обычному таю легко быть отдельно от зверя, но Ринна Венеш не обычный тай, она может больше. Рику не понять.

– Всё будет хорошо, – он взглянул ей в глаза, – только оставьте глупую мысль о вашей тётушке и её монастыре. Они ничего не смыслят. А я могу помочь.

– О нет, тогда у меня серебра не хватит, чтобы с вами расплатиться, – пошутила она, хотя кто знает, сколько там было шутки.

– Об этом не беспокойтесь, договоримся, – Рик улыбнулся, и от его короткого, опять такого янтарного взгляда ей стало жарко. – А жаль, моя леди. Будь у нас с вами по хвосту и по четыре лапы, как проще всё было бы.

– Что?! – она засмеялась.

Он пояснил:

– Кошки не делят друг друга на циркачей и графов. Дочери графов обычно хорошо дрессированы, в отличие от кошек, и делают что требуется, – он поймал Ринну за руку и, предупреждая её возражения, продолжал, – знаете, в обучение тая входят азы дрессировки. Вас этому учили? Без влияния, просто дрессировка, как это делают люди без дара. Это добавляет понимания. Учили?

– Нет, – Ринна покачала головой.

– Тогда послушайте. Кошки независимы и дрессировке поддаются плохо. Но их можно принуждать. Запереть в клетку. Не кормить. Иногда используют боль. Любой хороший дрессировщик победит дикую кошку. И ей будет очень плохо, но только поначалу. Потом привыкнет и станет слушаться. С любым зверем так, с каким-то проще, с каким-то труднее.

– Наверное. Как это ни грустно, – согласилась Ринна и отодвинулась от Рика. – Я поняла. Но я была избавлена от голодовки в клетке, если желаете использовать такие сравнения. Волей моего отца. Он дал мне право выбирать. Ради мамы, наверное. Она его попросила.

Да, именно так считала Нона. Рик усмехнулся чуть заметно.

– А знаете, чего я на самом деле хочу? Вас, Ринна. Недавно, на постоялом дворе, мне очень хотелось подхватить вас на руки, взбежать по лестнице и пинком открыть дверь в нашу комнату, бросить вас на кровать и… Продолжать?

– Нет, даже не вздумайте! – она кусала губы. – Вы с ума сошли?

– Полагаете, мне помешали бы? Даже если бы вы громко звали на помощь? Нет, уверяю. Мы молодожёны, мне здесь доверяют. Милые всерьёз не бранятся. Все желали бы мне удачи.

– Я никогда не спустила бы вам это…

– Я знаю, кошка. Поэтому так не сделаю. В то же время некоторые женщины любят, когда их заставляют, за них решают, даже насилие они легко прощают, вы слышали об этом?

– Это неправда. Это чушь!

– И есть немало мужчин, которые уверены, что таковы все женщины, а кошек они пинают сапогами.

– Зачем вы пугаете меня? – вскинулась Ринна и выдернула свою руку, теперь он позволил это.

– Пугаю? Просто объясняю, как обстоят дела, – он говорил спокойно, но взгляд его горел, и это пугало. – Оглянитесь, вы больше не в замке Ленгар. Нам не надо пока расставаться, это разумно. Со мной вам нечего бояться, я не стану принуждать. Но дайте нам хотя бы немного времени.

Она постаралась сесть прямее.

– Чего вы хотите от меня, Рик Кан?

–– Я хочу, чтобы вы передумали и захотели стать моей на самом деле. Я клялся вам у алтаря вовсе не в шутку, Ринна. Итак?..

Вот это признание! Он ждал ответа. Она побледнела и кусала губы.

– И это всё потому, что вы… как вы там сказали? – она посмотрела ему в глаза. – Потому что хотите меня?.. Хотите открыть дверь сапогом, и?..

Пламя Всезнающее. Юные незамужние леди не должны обсуждать такие вещи, тем более с мужчинами.

– Не только поэтому. Вы тай, и мне очень подходите, – пояснил Рик. – У нас рождается по одному таю на поколение, хотелось бы больше. К тому же…

– Достаточно, – попросила она.

– Да, вы правы. Этого достаточно. Сохранить в семье дар и даже приумножить – уже причина.

– Вы меня обманули. Мы договаривались совсем о другом.

– У вас был выбор? – он усмехнулся. – И потом, я не обманывал и сейчас не обманываю. Решение за вами. Я лишь надеюсь, что вы передумаете, это моё право – надеяться.

– Эсс Кан, мое отношение к вам и ко всему прочему не изменилось, – тихо сказала она. – Благодарю, что объяснили некоторые вещи, и предупредили… кое о чём. Я не буду менять планы.

– Хорошо, – он кивнул. – Я лишь прошу немного времени, хотя имею право его требовать. Не эти жалкие несколько дней, вы понимаете? Больше ничего.

Она неопределённо пожала плечами. Пожалуй, это можно было принять и за согласие.

– А про то, что влюбился на кухне – я не шутил, если это вам интересно, – добавил он.

Больше они не говорили до самого Раби. Скоро Рика позвал хозяин цирка, и он прямо на ходу спрыгнул с повозки, а на его место так же ловко забралась Клея. Впереди был только городок Раби, проехать его – и Ленгарское графство останется позади.

Всё останется позади.

Глава 4. По камешкам…

Едва цирк приехал в городок Раби, как мужчины-циркачи начали ставить шатёр рядом с площадью, а большая часть женщин разбрелась по рынку. Рик сразу вручил ей увесистый кошелёк.

– Купите всё на первое время. И теплый плащ хорошо бы, скоро похолодает, – он взял её за руку, и тут же отпустил.

Его рука была очень тёплой, даже горячей.

«Будь у нас с вами по хвосту и по четыре лапы…»

Рик и ещё несколько мужчин-циркачей тоже отправились с ними на рынок. Кривобокая, согнутая Мара, мать Клеи, хромала и шла медленно, опираясь одной рукой на клюку, другой – на руку одного из мужчин. Ринна сразу почувствовала жалость к этой женщине, и в то же время – расположение. Циркачка казалась спокойной и уверенной, несмотря на увечье, говорила негромко, но как-то так, что её слышали. И взгляд у неё был умный и острый.

В лавку, торгующую тканями, мужчины входить не стали.

– Это полотно как раз на сорочки, – Мара тронула её за руку, – нравится?

– Подойдёт, – согласилась Ринна.

Она выбрала бы тонкий батист, но такого не было в этой лавке.

– А как тебе эта шерсть на платье? – Мара показала на штуку ткани. – Рик одобрит. Тонкая, шелковистая, и носиться будет долго.

Ткань была простая, гладкая, глубокого синего цвета, Ринне понравилась. Насчет долго носиться – она не видела ещё своих сношенных платьев, задолго до этого её одежда переходила в собственность горничных. Стоимость этой ткани, конечно, пустяк для Ринны Венеш, но не для экономных циркачей. Не стоило вводить Рика в ненужные расходы.

– Нет, эту я не хочу. Мне нужны две сорочки и простое платье. Тот зелёный сатин?..

Ей только и надо было, что в приличном виде явиться в обитель. В красном нежелательно. А там тётя ссудит деньгами, и можно будет приобрести скромный, но соответствующий положению гардероб на первое время.

– Сойдёт для служанки, – усмехнулась Мара, и, тяжело опершись на стол, потянулась и погладила сатин. – Хотя и неплохой. Не жёсткий.

Приказчик посматривал косо и не спеша складывал синюю шерсть, которую поторопился услужливо развернуть.

– Позовём Рика, спросим? – не унималась Мара, желающая принарядить Ринну, но та решительно отказалась.

Не хватало ещё, чтобы циркач решал, нужно ли ей платье. Он не зашёл с ними в лавку, и правильно. Дал понять, что это не его дело.

– Я куплю готовое платье, Мара.

– Это у нас есть, – сообщил приказчик, – желаете? – и, не дожидаясь ответа, громко постучал ножницами по столу.

Выбежавшей из боковой двери девушке он показал на Ринну.

– Эсса платье желает…

– Ну взгляни, – вздохнула Мара и повернулась к другой циркачке, которая тараторила что-то про полосатый холст.

Девушка увлекла Ринну за загородку, и принесла и бросила на лавку ворох платьев.

– Выбирайте, эсса…

Платья были простые, из дешёвой ткани, такие, что легко подгонялись по фигуре шнуровкой. Как сказала Мара – сойдёт для служанки. Ринна примерила несколько и выбрала то, что казалось чуть лучше прочих – цена была смешной.

– Вот что, милая, мне надо уйти. Поможешь? – она высыпала в ладонь приказчицы несколько лишних монеток. – И где тут почта?

– Хорошо, эсса, – девушка кивнула, опасливо огляделась, и, схватив Ринну за руку, отвела её через коридор к заднему выходу. – Вот, идите прямо и прямо, не сворачивайте и мимо не пройдёте.

Почтовая контора и должна быть недалеко, где-нибудь на углу площади – в Ленгаре они всегда поблизости от тракта и рынка. И последнее время, если верить секретарю Клайка, почта в Руате стала работать лучше, ей даже можно доверять.

Ещё вчера Ринне Венеш и в голову не пришло бы тайком разыскивать почтовую контору, чтобы отправить письмо.

«Решение за вами, – сказал Рик. – Я лишь надеюсь, что вы передумаете…»

Она не передумает.

Приземистое здание почты нашлось быстро. Ринна положила на стойку монетку и попросила бумагу и чернила. О Пламя, бумага была серая, в чернильнице плавала муха, а перо удалось заточить со второй попытки. А что подумает тётя Астерия, получив от неё письмо на такой бумаге… тоже мелочь, в конце концов.

«Здравствуйте, дорогая тётя, да осенит Вас Ясное Пламя. Любящая Вас племянница Ринна Венеш как никогда нуждается в помощи и поддержке. При этом я искренне надеюсь не слишком Вас затруднить. Я сейчас в Раби, а через несколько дней прибуду в обитель…»

Тётя Астерия её понимала и поддерживала. И настаивала, чтобы Ринна даже не помышляла о смиренной монашеской жизни – к этому надо иметь призвание. Нет, замужество, только замужество! Это долг женщины.

Всё так, но со свершившимся замужеством тётушка её не поздравит. Она непременно поможет с деньгами и разводом.

Перо дрогнуло, и на лист легла жирная клякса. Ужасно, но переписывать некогда. Ринна добавила извинение и попросила сургуч.

Вот если бы Рик совсем ей не нравился! А руки у него были холодные и потные, как лягушки. Но у него тёплые и сухие руки, твердые от мозолей – от мозолей, которые оставляет рукоять меча, такие же есть у Клайка… только меньше. И так приятно было держать его за руку!

Это письмо следовало написать! Чтобы не было пути в сторону, не было искушения действительно остаться с Риком ещё ненадолго. Согласиться с его правом что-то требовать. Казалось, что если начать уступать в мелочах, то каждая очередная уступка будет даваться проще и легче, и…

Так нельзя.

Она вышла из прохладного, сырого здания почты на солнце. Следовало перейти дорогу и вернуться на торг. Конечно, её уже хватились.

По пути она остановилась у палатки с пряностями. Специи пахли одуряюще – как им и следовало. Дорогой, иноземный товар. Она оглядела выставленные на обозрение мешочки – ну да, есть всё, только выбирай. Взять корицы? И немного мускатного ореха? Хотя бы чтобы заправить кашу.

– Чего желает эсса? – торговец придирчиво ощупал её взглядом.

– Попробовать корицу.

Торговец зачерпнул мерочкой-напёрстком немного коричного порошка и протянул Ринне. Она понюхала, высыпала на ладонь и лизнула.

Запах корицы – запах счастья, уюта и спокойствия, когда всё хорошо и о тревогах можно забыть. А любовь, должно быть, пахнет корицей с мёдом и имбирём. И ещё корицей с имбирем и мёдом пахло от рабочего стола Ноны…

Ей нравится Рик. Ещё немного, и она совсем примет эту простую истину. С самого начала она даже злилась на него не по-настоящему, когда он зачем-то торговался с ней за золотые! И будь он благородного происхождения, чтобы брак с ним не унижал дочь Венешей…

– Вам не по душе корица, эсса? Вы, наверное, не смыслите в настоящих специях!

– Смыслю достаточно, – она вернула мерку, – правда, не разобрала, что это за смесь.

– Да что вы, эсса?! – глаза торговца заметались.

Кто-то мелкий и шустрый выскочил из толпы, с размаху врезался в Ринну, чуть не сбив с ног, пробормотав извинения и бросился бы прочь, если бы чья-то рука не схватила его – и под ноги Ринне упал её кошелёк.

Рик. Каким-то чудом оказался рядом.

– Проваливай, – бросил он воришке, нагнулся и поднял кошелёк, но Ринне отдавать не стал. – Ты так беспечна, жёнушка, – от его голоса повеяло не мёдом с имбирём, а жгучим перцем с… да, пожалуй, что и с мёдом, с тёмным горьковатым мёдом. – купила всё, что хотела?

– Я хочу пять палочек корицы и пять целых мускатных орехов, – она взглянула в глаза Рика, и там тоже был жгучий перец. – И целый имбирный корень, вот этот, – она показала, – и ещё три мерки немолотого черного перца.

– Я вижу тут и молотые специи. Зачем тебе утруждаться, любовь моя? – заметил Рик, никак не показав недовольства.

– Ах, дорогой, так надёжнее! – она сладко улыбнулась.

Как ни странно, цену торговец не заломил, даже назвал чуть ниже, чем она ожидала. Рик спрятал свёрток в свой поясной карман. И ничего больше не сказал, когда они отошли. Совсем ничего. И за руку брать не стал, но пошёл на полшага следом, и Ринна ясно чувствовала, что больше ей не ускользнуть.

– Ты его напугала, – чуть позже сказала Мара. – Кого-то из вас хотели убить сегодня. Говорят, что его. А вдруг из-за тебя? – она вздохнула и махнула рукой. – Приходи ко мне. Поговорим.

– Я приду, – согласилась Ринна. – Моя рысь нам не помешает?

Мара смотрела так, словно одна понимала нечто важное.

– Об рыси не беспокойся. Приходи. Я буду ждать в шатре.

Шатер казался полностью готовым, издали – ярким и праздничным, вблизи было видно, что полотнища порядком потёрты и даже залатаны. Внутри ещё что-то развешивали, натягивали, крепили и настилали. Рик устроился на низком табурете у входа и копался в сломанном музыкальном ящике, в том самом, с которым он вошёл в ворота Ленгара в день их венчания. Рядом на земле, на холстине он разложил инструменты – какие-то щипчики, пластинки, молоточки.

– Мара там, – он показал внутрь шатра и бросил на Ринну подозрительный взгляд. – Дорогая, обойдёмся без сюрпризов нынче вечером? Там выход, конечно, есть. Но сбегать не надо.

– И в мыслях нет, дорогой, – она прошла внутрь.

Добрая треть шатра была скрыта за пестрыми занавесями. Мика замерла на секунду, и тут же уверенно двинулась туда, за занавеси.

Там было много маленьких тёмных каморок. Рысь шла, уверенно ныряя между полотнами, и вдруг остановилась и недовольно взвыла. С пола поднялся пёс, огромный, кудлатый, и утробно зарычал. Ринна слегка растерялась – у неё плохо получалось ладить с собаками. Уйти? Ну нет. Она попробовала дотянуться до собаки.

«Успокойся. Ты мой. Я твоя…»

Пёс продолжал рычать, а Мика – подвывать, и тут Ринна то ли услышала, то ли ощутила короткое, похожее на хлопок в ладоши:

«Прекратить!»

Пёс умолк, рысь виновато мявкнула и поскребла перед собой лапами, и самой Ринне захотелось поклониться придворным поклоном и извиниться. Всё понятно – вмешался тай, а она снова его услышала. И это не Рик. Или Рик?..

Из-за занавеси показалась Мара. Она опиралась на клюку, под её глазами от усталости лежали густые тени – а может, это вечернее солнце уже ленилось светить. Да, именно солнце – кусок стены здесь был отстёгнут и скатан, и получилось большое окно прямо в сторону заката.

– Ничего лучшего нет, увы мне, миледи, – Мара показала на табурет.

– Я сейчас не леди, – возразила Ринна. – Мы с Риком договорились. Я называла вас просто по имени, это ничего?

– Мы всё тут так называемся. Но я решила, что надо спросить. Нехорошо, если это задевает.

– Не задевает. Это игра, мы договорились о правилах, – пошутила Ринна, садясь и расправляя платье.

– Игра, – старая циркачка улыбнулась. – Играйте, что ж. Жизнь – это игра, но не всегда можно перебросить кости.

– Конечно, – охотно согласилась Ринна, – я помню.

– Больше никто не знает, кто ты, только мальчики, забравшие тебя из Ленгара, один из них мой сын. Это он уговаривал собак в зверинце. И ещё я и Кавертен.

– Твой сын тай. Ты тоже тай, да?

– Услышала меня? – циркачка кивнула. – Я тай. Но не для работы. Пользуюсь даром, когда мне нужно. Живу с ним, и сыну, видишь, передала.

Недавно она занималась кройкой – на козлах лежала доска с обрезками ткани. На низкой скамейке стоял закопчённый медный чайник. Мара налила в чашки крепкий чай, пахнувший яблоками.