Триумфы и драмы русских балерин. От Авдотьи Истоминой до Анны Павловой

Луиза блистала на оперной сцене и во всех салонах была прославлена. Ну как же не прислушаться к ее мнению?!

Известно, что под видом страстного увлечения русским искусством, прекрасная Луиза сильно, как говорили тогда, «опустошила императорскую казну». Занялась она не только оперной сценой, но и русским балетом вместе со своим балетмейстером и с братом.

Павел Петрович вскоре обратил внимание на то, что артисты балета – мужчины, разумеется, – не служат в армии, и издал указ, по которому в балет можно было брать только после того, как юноши понюхают пороху.

Ну а что касается развода караулов, то так и было указано, что дозволяется присутствовать, но необязательно. То есть все окончилось личным разрешением императора без всяких суровых приказов.

В связи с указом, по которому мужчины, прежде чем идти в балетные артисты, должны отслужить в армии, на сцене получилась нехватка исполнителей мужских ролей. Балет оказался под угрозой. И тогда приняли решение выбирать для исполнения мужских партий балерин, наиболее к тому подходящих.

Первой на такую роль была выдвинута уже упомянутая нами танцовщица Настасья Берилова (1776–1804), как тогда считалось, любимая балерина императора. И тут Павел Петрович неожиданно вспомнил о Колосовой. Он поручил Настасье Бериловой готовить Евгению к исполнению мужских ролей.

И все же императору больше нравился женский балет, а если точнее, исполнение женщинами женских ролей.

Балет в России

Собственно, в эпизодах, изложенных выше, Колосова была еще не Колосовой, а воспитанницей театральной школы при императорской группе Нееловой. Такова ее девичья фамилия, ибо родилась Евгения в семье пантомимного артиста кордебалета Ивана Дмитриевича Неелова (1746–1810).

Отец Евгении был выпускником театральной школы при императорской группе. Школа эта отличалась от театрального училища тем, что туда принимали детей в основном из семей аристократических, дворянских. Школа была закрытого типа. Дети жили и обучались в школе за казенный счет.

Здесь, мне кажется, надо сказать несколько слов о театральном образовании в России, поскольку данные эти понадобятся и для всех последующих очерков, посвященных любовным драмам русских балерин. Ведь сами по себе любовные коллизии в судьбе балерин неразрывно связаны с их волшебной профессией, вызывающей столь горячие чувства среди представителей сильного пола.

Во многих информационных материалах мы видим упоминания о театральных школах, театральных училищах. Причем зачастую принято считать, что все, мол, дал нам Запад. Вот прорубил Петр I окно в Европу, и полилось к нам прекрасное. А ведь это не так: полились к нам грязь, серость, пьянство, курение, стяжательство, мошенничество, жестокость – да ведь всего и не перечислишь. «Европейские ценности» и ныне леденят душу своими низостью и мерзостью. А в ту давнюю пору и подавно ужасали благочестивый русский народ.

Вовсе не Петр I открыл в России первый театр, а его отец – я имею в виду отца того Петра I, который царствовал до «двухнедельной» поездки в Европу, вылившуюся почти в двухлетнее путешествие, возвратившее в Россию «Петра», подросшего примерно сантиметров на пятнадцать, путавшегося в дворцовых помещениях, не узнававшего своих подданных, сославшего приказом, отданным еще с дороги, супругу свою в монастырь – ее-то не обманешь – ну и прочими странностями. Странностями – это, мягко говоря. Но это несколько иная тема.

Ну а первый театр был, как уже упоминалось, создан при царе Алексее Михайловиче, прозванном Тишайшим. Это случилось в 1762 году в Преображенском. У истоков стоял боярин Артамон Сергеевич Матвеев. Поскольку театр создавался по типу европейских заведений подобного рода, то и готовить первую постановку было поручено немецкому пастору Иоганну Готфриду Грегори. Он создал сам, в качестве драматурга, пьесу «Артаксерксово действо». Причем и для этой постановки, и для подготовки других использовались иностранцы, которых отобрали в количестве около шестидесяти человек для обучения театральной деятельности. Построили и помещение для театра.

В Википедии в статье «История театра в России» говорится:

«17 октября 1672 года прошло открытие долгожданного театра и первое представление. На этом важном событии присутствовали сам царь и все его ближние бояре. Царь сидел в кресле, царица с детьми смотрела “сквозь решетку или, вернее, сквозь щели особого, досками отгороженного помещения”, присутствовавшие вельможи стояли прямо на сцене. Представление длилось десять часов, но царь досмотрел все до конца и остался очень доволен. Когда спектакль был окончен, зрители тут же отправились в баню, так как считали, что после такого «действа» необходимо смыть с себя все грехи. Театр называли в то время «позорищем» (дословно – зрелищем). В 1673 году произошли некоторые изменения. Театр был перенесен в другое помещение, которое находилось над Аптекарской палатой Кремля. Труппа актеров тоже пополнилась».

Тут нужно добавить, что первым было именно балетное представление. Но перед началом балета была провозглашена своеобразная здравица царю. Актер, игравший роль Орфея, пропел куплеты, переведенные с немецкого языка на русский. Они были посвящены царю. После куплетов начались непосредственно балетные танцы.

В Википедии далее сообщено:

«Уже в следующем, 1673 году окрыленный Грегори поставил второй спектакль. Он назывался “Комедия из книги Иудифь” или “Олоферново действо”, где был уже другой, но все еще библейский сюжет о еврейской женщине Юдифи, которая пробралась во вражеский стан и отрубила голову ассирийскому военачальнику Олоферну. Справедливости ради следует сказать, что он ее потерял еще до того, как холодное лезвие коснулось кожи. Вот какими словами пытается соблазнить красавицу суровый полководец: “Не зрише ли, прекрасная богиня, яко сила красоты твоея мя уже отчасти преодолевает? Смотрю на тя, но уже и видети не могу. Хощу же говорити, но языком больши прорещи не могу. Хощу, хощу, но не могу же, не тако от вина, яко от силы красоты твоея низпадаю!”»

Театральные постановки продолжались до 1676 года, но после смерти царя Алексея Михайловича прекратились.

При Петре I балетные постановки были сплошь подражательными, и исполняли их иностранцы. Танцам в принудительном порядке стали обучать всех поголовно дворянских детей.

Интересно, что дальнейшее развитие театрального, а в том числе и балетного искусства тесно связано с российской военной школой, в частности, с образованным в 1731 году Сухопутным шляхетным кадетским корпусом. В программе корпуса немало внимания уделялось изящным искусствам, бальным танцам и балету. История театра вообще да и балета в частности тесно связана с историей кадетского корпуса.

В тридцатые годы восемнадцатого века в Россию приехал из Франции Жан-Батист Ланде (1697–1748) – танцовщик, балетмейстер и балетный педагог. Он родился в семье учителя танцев из Бордо и с ранних лет избрал для себя профессию, которой его отец посвятил всю жизнь. Ко времени приезда в Россию он с успехом выступал во многих западноевропейских городах, работал учителем танцев в Швеции и даже руководил в Стокгольме французским балетом.

Россия полюбилась ему. Он нашел в ней вторую родину. Поначалу он был назначен учителем танцев при дворе императрицы Анны Иоанновны, но в 1754 году ему поручили учительствовать и в 1-м Сухопутном шляхетском кадетском корпусе. С его приходом в корпусе театральная жизнь значительно активизировалась. В 1736 году балетмейстер показал при дворе оперу Франческо Арайи «Сила любви и ненависти» с дивертисментом из балетных номеров. Кадеты, силами которых и была сделана постановка, покорили зрителей. Это позволило Жану-Батисту Ланде обратиться с предложением открыть в Санкт-Петербурге балетную школу. Кадетский корпус весь имел иное предназначение. Театральная деятельность там служила общему культурному развитию. Ну а основатель школы Жан-Батист Ланде знаменит еще и тем, что преподавал танцы будущей российской государыне Екатерине Великой, когда она прибыла в Россию по приглашению императрицы Елизаветы Петровны.

Если позднее, при императоре Павле Петровиче, назначали для исполнения мужских ролей женщин, то в кадетском корпусе, напротив, приходилось самим кадетам исполнять и мужские и женские роли. Вспомним кинофильм «Гардемарины, вперед!». Там как раз хорошо это показано, ведь балетные постановки устраивались не только в кадетском корпусе.

И еще одна любопытная деталь. Известно, что наш знаменитый полководец Александр Васильевич Суворов кадетского корпуса не оканчивал. Но ему довелось поучиться в 1-м Санкт-Петербургском шляхетском корпусе, посещая занятия. В то время лейб-гвардии Семеновский полк выполнял роль кузницы офицерских кадров. Да вот только программы пока не были отработаны достаточно хорошо. Суворов это сразу почувствовал. Не устраивали его занятия. И тогда будущий полководец попросил разрешения посещать лекции и практические занятия в 1-м Санкт-Петербургском шляхетском кадетском корпусе. Занятия занятиями, но гениальный человек обычно развит всесторонне. Вот и Суворов интересовался не только военными науками, хотя, конечно, ими прежде всего. Творческая натура искала и другие выходы. И нашла. Суворов окунулся в театральную жизнь.

Кадетские корпуса в России всегда были учреждениями, где собирались самые талантливые кадры. И началось это с 1-го шляхетского (то есть дворянского) корпуса. В то время, когда Суворов посещал занятия, кадетом корпуса был Михаил Матвеевич Херасков (1733–1807), будущий автор эпической поэмы «Россияда» (о покорении Иоанном IV Грозным Казанского ханства), трагедии «Венецианская монахиня», философско-нравоучительных романов «Нума Помпилий, или Процветающий Рим» и других, а также известных в те годы литературных произведений, относящихся к русскому классицизму.

С корпусом не потерял связи и его выпускник 1740 года Александр Петрович Сумароков (1717–1777). Он уже был к тому времени известным в России писателем. В корпусе он создал «Общество любителей российской словесности». Суворов принял участие в работе общества. Читал на заседаниях свои первые литературные произведения, среди которых было и «Разговоры в царстве мертвых». Печатался будущий полководец и в журнале Академии наук, который назывался «Ежемесячные сочинения, к пользе и увеселению служащие».

Выдающиеся литературные дарования Суворова не нашли достаточного отражения в литературе. Между тем будущий полководец был охотно принят в литературный круг светил писательского общества того времени. К примеру, выпускник Сухопутного шляхетского кадетского корпуса 1740 года Александр Петрович Сумароков был автором весьма популярных в то время произведений: комедии «Рогоносец по воображению», трагедий «Дмитрий Самозванец», «Мстислав» и других, в какой-то мере предвосхитивших отдельные черты творчества знаменитого Д.Ю. Фонвизина.

Кадетский корпус давал глубокие знания в науке, искусстве, литературе. Что же касается непосредственного военного образования, то на этот счет есть красноречивое свидетельство блистательного русского полководца Петра Александровича Румянцева. Во время русско-турецкой войны 1768–1774 годов по его просьбе Екатерина Великая прислала на пополнение армии двенадцать поручиков – выпускников Сухопутного шляхетского кадетского корпуса. Высочайшая по тому времени подготовка этих офицеров настолько поразила Румянцева, что он тут же отписал государыне, благодаря ее за присылку «вместо двенадцати поручиков двенадцати фельдмаршалов».

Безусловно, занятия в корпусе, хотя Суворов и не был его воспитанником, оказали значительное влияние на его становление».

Но ведь офицер должен быть не только мастером своего боевого предназначения, но и всесторонне образованным и воспитанным на лучших достижениях культуры человеком. Поэтому не случайно кадетский корпус стал таким очагом культуры, который серьезно повлиял и на развитие театрального искусства в России, а в том числе и искусства балетного.

Впрочем, первая балетная школа в России была открыта еще до прихода Суворова в корпус. Открыта она была при императрице Анне Иоанновне и получила название «Танцевальная Ея Императорского Величества школа». За свою история она претерпела много преобразований, меняла название, но основа была заложена именно учителем танцев кадетского корпуса, что не забывают и ныне в стенах правопреемнице этой школы – Академии русского балета имени А.Я. Вагановой.

В положении о школе говорилось, что создается она для обучения детей из крестьян. Основатель ее был назначен «для обучения танцеванию театральному». Эта школа стала впоследствии Императорским театральным училищем. Школу окончил отец нашей героини, а затем окончила и она сама. Первоначально учебное заведение находилось в старом Зимнем дворце, на месте которого впоследствии был построен Эрмитажный театр. Фасад здания выходит на Дворцовую набережную. Здание соединяется с основным комплексом нынешнего Зимнего дворца специально сооруженной аркой-переходом через канал. Канал – Зимняя канавка – соединяет реку Мойку с Невой.

В школе первоначально был установлен трехлетний срок обучения. Учителем Евгении Колосовой – в ту пору еще Нееловой – был знаменитый балетмейстер и балетный педагог Иван Иванович Вальберх (Вальберг, Лесогоров 1766–1819), происходивший из обрусевшей шведской семьи.

Семейная жизнь не мешала сцене

Итак, будущая звезда балета Евгения Неелова родилась в семье пантомимного артиста кордебалета Ивана Дмитриевича Неелова (1746–1810), окончившего театральную школу при императорской труппе в 1769 году. Она решила идти по стопам родителя своего и поступила в ту же школу, которую с успехом окончил отец.

Балетмейстер Вальберх настолько высоко оценил способности будущей звезды балета, что занимался с нею даже тогда, когда в связи с очередной реорганизацией школа временно не действовала.

Еще в годы учебы Евгения сумела блестяще показать себя. В четырнадцать лет она участвовала в балетном спектакле «Пигмалион». Это стало ее дебютом.

В 1799 году в возрасте девятнадцати лет она окончила учебу и поступила в Петербургскую императорскую труппу солисткой.

В том же году она вышла замуж за музыканта Михаила Колосова.

Семейная жизнь не мешала сцене. Собственно, когда муж и жена работают на сцене, это даже помогает.

Муж, Михаил Петрович Колосов, продолжал работу в оркестре Петербургской императорской труппы.

4 февраля 1802 года у Колосовых родилась дочь Александра, которая в будущем стала выдающейся драматической актрисой. Замужем она была за Каратыгиным, являлась фактически ведущей актрисой эпохи Пушкина. Достаточно известным был и ее супруг трагик Василий Каратыгин.

Собственно, вся близкая родня Евгении Колосовой была на сцене. Отец, муж, сестра, дочь, племянники.

Ну а дочь уже 1 марта 1819 года в семнадцать лет вышла на санкт-петербургскую сцену Императорских театров, где работала в течение двадцати пяти лет.

Родители серьезно занимались ее воспитанием и обучением. Евгения Колосова даже брала дочь за границу, где та прошла учебу. В Русском биографическом словаре говорится:

«8 июня 1822 г. она (Александра Колосова) уехала с матерью за границу и провела целый год в Париже, где училась у знаменитой французской артистки m-lle Марс, первоклассной исполнительницы мольеровских ролей. Вернувшись в Петербург, Колосова 27 ноября 1823 г. выступила в роли Селимены («Мизантроп» Мольера). Естественность и простота исполнения этой роли, невиданные дотоле на русской сцене, привели публику в восторг; с тех пор Колосова стала выступать преимущественно в так называемой высокой комедии».

Дочь Колосовой могла стать возлюбленной Пушкина

В шуточном донжуанском списке Александра Сергеевича Пушкина значится и дочь Евгении Колосовой Александра, с которой у него вполне мог быть роман, и, по крайней мере была взаимная симпатия.

Пушкин, как известно, одно время был увлечен актрисой.

В январе 1819 года Александра Колосова сыграла главную роль в трагедии «Эсфирь» Расина, в которой до нее блистала Екатерина Семеновна Семенова (1786–1849). Пушкин в статье «Мои замечания об русском театре» (1820) писал: «В скромной одежде Антигоны, при плесках полного театра, молодая, милая, робкая Колосова явилась недавно на поприще Мельпомены. 17 лет, прекрасные глаза, прекрасные зубы, нежный недостаток в выговоре обворожили судей трагических талантов. Приговор почти единогласный назвал Сашеньку Колосову надежной наследницей Семеновой. Во все продолжение игры ее рукоплесканья не прерывались. По окончании трагедии она была вызвана криками исступления…»

Правда, Александр Сергеевич обратил внимание на «недостаток естественности и простоты в игре К.».

Исполнению роли Эсфири в пьесе Расина он посвятил эпиграмму:

Все пленяет нас в Эсфири:Упоительная речь,Поступь важная в порфире,Кудри черные до плеч,Голос нежный, взор любови,Набеленная рука,Размалеванные бровиИ огромная нога!

Существует мнение, что эпиграмма родилась по другому поводу. Будто бы сплетники выдумали, что Колосова назвала его мартышкой, намекая на своеобразную внешность. Вот поэт и ответил эпиграммой.

Александра Колосова между тем очень тепло отзывалась о поэте, хотя и ее несколько раздражало его увлечение Семеновой.

Колосова писала о Пушкине:

«Он… стал довольно часто посещать нас, смешил своею резвостью и ребяческою шаловливостью. Бывало, ни минуты не посидит спокойно на месте; вертится, прыгает… перероет рабочий ящик матушки; спутает клубки гаруса в моем вышиванье».

Размолвка же, вызванная эпиграммой, была устранена самим Пушкиным, написавшим «Кто мне пришлет ее портрет»…

КатенинуКто мне пришлет ее портрет,Черты волшебницы прекрасной?Талантов обожатель страстный,Я прежде был ее поэт.С досады, может быть неправой,Когда одна в дыму кадилКрасавица блистала славой,Я свистом гимны заглушил.Погибни злобы миг единый,Погибни лиры ложный звук:Она виновна, милый друг,Пред Селименой и Моиной.Так легкомысленной душой,О боги! смертный вас поносит;Но вскоре трепетной рукойВам жертвы новые приносит.

Непосредственно Колосовой поэт писать не решился, понимая, что эпиграммой обидел ее. Катенин же был учителем Александры Колосовой по драматическому искусству.

Пояснив, что Селимена – роль Колосовой в комедии Мольера «Мизантроп»; Моина – ее роль в трагедии Озерова «Фингал», Пушкин и обратился к Катенину. Стихотворение датировано 5 апреля 1821 года.

В феврале 1827 года в свои двадцать пять лет Александра Колосова вышла замуж за актера-трагика Василия Андреевича Каратыгина (1802–1853).

Внебрачные сыновья князя Юсупова?

Но вернемся к судьбе Евгении Колосовой…

Казалось бы, текла спокойная жизнь, без драм и трагедий. Но что скрывала она – эта жизнь?

И вдруг… Некоторые биографы утверждают с уверенностью… Балерина Колосова стала любовницей и содержанкой знаменитого екатерининского вельможи Николая Борисовича Юсупова… Это случилось, как утверждается, в 1812 году. И не просто любовницей – она родила ему сына. Это при живом и здравствующем муже.

Во многих биографических материалах говорится, что Юсупов был крайне любвеобилен. Что ж, здесь не будем возражать. В этом единодушны все авторы. А вот относительно Колосовой бывают и такие приписки: «Злые языки утверждают, что Колосова родила от него (Юсупова) сына».

В Википедии, в частности, говорится:

«Среди покровителей и благотворителей Евгении Колосовой называют… директора Императорских театров князя Николая Борисовича Юсупова (1750/1751–1831) – с Юсуповым они имели общего сына, который после смерти отца воспитывался в одном из немецких пансионов; по другим данным, точно отец ребенка не установлен».

Что ж, само по себе это вполне возможно.

К примеру, в «Словаре достопамятных людей русской земли», изданном в 1836 году, о Николае Борисовиче говорится:

«Он отличался просвещенным умом своим, утонченным вкусом ко всему изящному, остротою, обходительностью, веселостию нрава, памятью обширною, любил ученых и художников и даже в старости маститой приносил дань удивления прекрасному полу. Многие из красивейших девушек театральной капеллы князя были его любовницами. Сохранился портрет 1821 года крепостной певицы Анны Боруновой, сестры архитектора И.Е. Борунова, которая состояла “барской барыней”. Восьмидесятилетний князь взял себе в наложницы восемнадцатилетнюю крепостную балерину Софью Малинкину. С 1812 года у Н.Б. Юсупова была на содержании талантливая балерина, ученица Дидло Колосова. Ей было тогда 18 лет. О ней поведала отрытая недавно из земли мраморная плита в селе Спас-Котово (ныне город Долгопрудный), где похоронен князь Н.Б. Юсупов. На плите надпись латинскими буквами – имя балерины и даты ее жизни. От Юсупова у Колосовой родились два сына – Сергей и Петр Николаевичи. Князь придумал им фамилию Гирейские – в память о крымских ханах Гиреях, предках князей Юсуповых. Колосова умерла всего 22 лет от роду, а сыновья ее запечатлены на картине того же Никола де Куртейля 1819 года, хранящейся в Архангельском. Петр умер семи лет, а Сергей Николаевич безбедно жил в основном за границей».

Портрет Евгении Колосовой. Художник А.Г. Варнек

Вот тут сразу возникает много вопросов.

Балерина умерла 22 лет от роду. Но ведь Евгения Колосова умерла в 1869 году. В 1812 году ей было 18 лет, значит, она умерла в 1816 году.

Что-то здесь не так… Да и вообще об этой балерине сведения какие-то противоречивые и весьма скудные. Ну и еще один момент. Довольно известно проклятие рода Юсуповых.

Вот что пишет об этом Иван Анатольевич Вольхин в статье «История рода Юсуповых. Проклятье рода Юсуповых»

«Сами Юсуповы из поколения в поколение передавали слова проклятия: “И пусть из рода всего до 26 лет доживает только один. И да будет так, пока весь род не изведется под корень”.

Суеверия суевериями, но ведь сбывались слова столь витиеватого заклятия неукоснительно. Сколько бы ни рождали женщины из этой семьи детей, до злосчастных 26 лет и более преклонного возраста всегда доживал лишь один из них».

А тут… «Петр умер семи лет, а Сергей Николаевич безбедно жил в основном за границей».

Жил, как сказано выше, за границей и сын Евгении Колосовой.

И «безбедно жил» в России законный сын Юсупова Борис Николаевич. Так что получается, что в данном случае нарушилось проклятье?

Увы, в мире столько существует неразгаданных загадок! А в роду Юсуповых было как раз все так, как говорилось в проклятии. Род в конце концов был «изведен под корень».

Фамилия Юсуповых сохранена искусственно «царской волей». Дочь знаменитого старца Григория Распутина Матрена Григорьевна рассказала в своей книге «Распутин» следующее:

«Состояние Юсуповых было поистине несметным. Оно образовалось в результате цепочки тщательно продуманных браков на протяжении двух поколений. Говорят, что дед Юсупова со стороны отца (имеется в виду Феликс Юсупов), командующий войском донских казаков (наказной атаман кубанских казаков. – А.Ш.), был побочным сыном прусского короля Фридриха Вильгельма Шестого и графини Тизенгаузен, фрейлины императрицы Александры, сестры короля. Во время визита царицы к брату король влюбился в графиню и хотел на ней жениться. Мог ли состояться этот морганатический брак – неизвестно; считалось, что фрейлина отказалась от него, так как не пожелала покинуть царицу. Во всяком случае, в результате их связи родился сын – Феликс Эльстон. Он женился на графине Елене Сергеевне Сумароковой, и так как она была последней в роду, а наследники мужского пола отсутствовали, то царь дал ему право взять фамилию и титул жены.

Его сын, граф Феликс Сумароков-Эльстон, женился на княгине Зинаиде Николаевне Юсуповой, и она тоже была последней в своем роду, и уже другой царь разрешил графу Сумарокову-Эльстон взять ее фамилию и титул…»

То есть эти решения были приняты наперекор проклятию. Род Юсуповых по мужской линии пресекся. Ну а то, что он оставался по царской воле, к делу не относится. Проклятие исполнилось. Ну а каким образом? Ученые, не желающие верить в сверхъестественные силы, предположили, что была какая-то родовая болезнь, приводившая к подобному исходу. Ни подтвердить, ни опровергнуть это невозможно. Ну а факты остаются фактами.

Что же касается романов с балеринами, то нрав Николая Борисовича Юсупова довольно известен. Один из его современников и добрых приятелей вспоминал:

«Вся Москва обсуждала скандальную жизнь старика князя. Давно живя раздельно с женой, он держал при себе любовниц во множестве, актерок и пейзанок. Театрал-завсегдатай Архангельского рассказывал, что во время балета стоило старику махнуть тростью, танцорки тотчас заголялись. Прима была его фавориткой, осыпал он ее царскими подарками. Самой сильной страстью его была француженка, красотка, но горькая пьяница. Она, когда напивалась, бывала ужасна. Лезла драться, била посуду и топтала книги. Бедный князь жил в постоянном страхе. Только пообещав подарок, удавалось ему угомонить буянку. Самой последней его пассии было восемнадцать, ему – восемьдесят!»