bannerbanner
Лирика Простуженных Будней
Лирика Простуженных Будней

Полная версия

Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
На страницу:
3 из 4

– Почему? – тихо спросила она меня. Этот шепот был громче любого крика, который я когда-либо слышал.

– Не знаю, – ответил я ей.

Она обняла меня и разрыдалась. Я был обязан держаться. Из комнаты вышла подруга мамы Игоря и принялась ее успокаивать. Меня пригласили в комнату. Я разделся и прошел туда.


Мы сидели втроем и пили чай, вкус которого казался мне очень горьким. Я аккуратно пытался узнать, как это все случилось, а главное – почему. Но на этот вопрос ни у кого не было ответа. Игорь просто повесился ночью в своей комнате, не оставив предсмертной записки.

Вскоре в домофон позвонили. Подруга мамы открыла дверь. В квартиру вошли три человека. Две девчонки и один парень – друзья Игоря, о которых я ничего не знал. Они прошли в комнату. Напряжение вокруг было колоссальным. Мне хотелось немного его понизить, но я не знал как. Тут мама Игоря начала расхваливать меня ребятам. Мне стало ужасно неловко. Она рассказала, что мы учились с ее сыном в одной группе в университете.


– Ну как учились, – сказал я. – Учился в основном я, а Игорь у меня списывал все время.


Все засмеялись. На какое-то мгновение нам стало легче. Когда я пришел к себе домой, я разрыдался. И еще долго не мог успокоиться.

Спустя три дня случились похороны. Через воспаленное уродство четного количества цветов я осознал, что уходить все-таки намного легче, чем оставаться.

Когда я шел вечером домой, я много размышлял о поступке Игоря. Мне было больно потерять друга. Но слабосоленый вкус моих слез не шел ни в какое сравнение с ядовитой горечью эмоций мамы Игоря. Я понимал, что она никогда не сможет полностью смириться со своей утратой. До своего последнего вздоха она будет окружать себя фотографиями сына, предаваясь самой жесткой форме безответной любви – любви живых людей к мертвым.


Но в то же время я не осуждал Игоря. Мало кто понимал мотивы его самоубийства. Мне же теперь они казались предельно ясными. Я сам много раз ловил себя на мысли, что жизнь – она как бы не всем подходит. Вот ты рождаешься, вовлекаешься во все это. Пробуешь разные вещи. И в какой-то момент к тебе должно прийти осознание: нравится тебе жить или нет. Ведь если ответ будет отрицательным, то ни отпуск на тропическом острове, ни антибиотики или любовь спасти тебя уже не смогут. Но вот только попробуй объяснить это маме. Что это все ерунда. Что ты всего лишь делаешь выбор, потому что устал себе врать. И ничего страшного на самом деле не происходит. Для тебя мир просто перестает существовать, потому что ты закрываешь глаза.




6


Факт №5 Канберра была построена как столица Австралии вследствие компромисса между Сиднеем и Мельбурном, которые долго спорили за звание главного города страны.


Последний семестр выдался для меня чрезвычайно легким. Он был предназначен для написания дипломной работы. А я завершил ее еще в середине третьего курса. Никаких аудиторных занятий больше не было. И у меня образовалась куча свободного времени. Поэтому я устроился на работу в почтовое отделение. В выходные я посещал бассейн, а по четвергам играл в футбол. Иногда я также встречался со своими друзьями, чтобы попить пиво и поговорить о планах на жизнь.


Единственным препятствием к моей свободе была армия. Я знал, что обязан прийти в военкомат в июне. И поэтому еще в апреле я записался на прием к гастроэнтерологу. Чтобы тот зафиксировал болезненное состояние моего желудка. Но после обследования врач сообщил мне, что он не обнаружил никаких патологий. И впервые в жизни новость о том, что я здоров, значительно омрачила мое настроение. Я стал проводить много времени на форумах для призывников. Я отчаянно пытался найти способ откосить. Но на таких сайтах вопросов всегда гораздо больше, чем ответов. Особенно толковых. В какой-то момент я уже был готов сдался. Я решил, что буду уклоняться от получения повестки до двадцати семи лет. Представить себя стоящим на плацу воинской части мне было невыносимо трудно. Но в какой-то момент я наткнулся в интернете на пост какого-то Вадима. Он написал, что непригодным для военной службы его сделал синдром торакального выхода. Это когда тебе некомфортно держать свои руки в поднятом положении. Это происходит из-за того, что твои кровеносные сосуды пережимаются либо ребром, либо куском мышцы. Я тут же поднял свои руки вверх. Через двадцать секунд я ощутил легкое покалывание в плечах. Я позвонил в городскую больницу и записался на обследование. Когда я пришел к докторам, они нацепили на мои руки много разных проводов. А затем просили поочередно поднимать и опускать каждую из рук. Минут через десять процедура закончилась. Меня попросили подождать в коридоре. Вскоре из кабинет вышел врач и протянул мне эпикриз.


– Вам нужно записаться к сосудистому хирургу, – сообщил он мне.

– Так у меня вообще есть этот синдром торакального выхода? – спросил я.

– Да, патология ясно видна, – сочувственно сказал доктор.

Впервые в жизни новость о том, что с моим здоровьем что-то не так, значительно подняло мне настроение. В мае я защитил диплом на «отлично». А в конце июня получил военный билет.


Я уволился с почты и стал искать себе интересную и высокооплачиваемую работу. Сначала я делал это самостоятельно. А затем обратился за помощью к знакомым. Это, к сожалению, тоже не дало никаких результатов. Поэтому я неохотно пришел в Центр занятости населения. Там меня уверили, что с моим образованием без работы я точно не останусь. Я заполнил анкету и стал ждать. Через пару дней мне позвонили и предложили стать кладовщиком на молокозаводе. Я отказался. Еще через неделю мне сообщили, что могут устроить меня помощником воспитателя в детском саду. Здесь, скорее всего, сыграл свою роль педагогический компонент моего образования. Детей я, конечно, любил. Но моя зарплата была бы немногим больше моей студенческой стипендии. Я снова ответил отказом. А тремя днями позже я получил самое невероятное предложение в своей жизни.


Мне как обычно позвонили из Центра занятости. Только в этот раз женщина попросила меня прийти лично. Она сообщила, что мне наконец-то нашли работу по специальности.

Я, переполненный радостью, примчался в указанный кабинет. Зашел внутрь и уселся напротив женщины. Она посмотрела на меня поверх очков и сказала: «У вас в диплом по естественным наукам. И мы подобрали вам вакансию – забойщик скота».


– Что? – отреагировал я недоумением и легкой улыбкой. Про себя я пытался понять, почему сотрудники Центра занятости решили, что география и коровы как–то связаны между собой. И что полученные мной в академии знания помогут мне качественно выполнять эту работу.



– Ну, вы же биолог…



– Вообще–то географ, – поправил я женщину. – Да и резать коров – это как-то…



– Не переживайте, – перебила она меня, – там сейчас все автоматизировано. Вам только кнопочки нажимать нужно будет.


Я продолжил вежливо бороться с абсурдом, сказав ей, что это не мое. Что такая деятельность ничуть меня не привлекает. А про себя представил, как после трудового дня встретился бы со своей подругой. И на ее вопрос «как прошел твой день» ответил бы: «сегодня семнадцать!».

Но мой отказ поему-то обидел работницу Центра занятости. Она с враждебной пронзительностью посмотрела на меня. И через секунду-другую процедила сквозь зубы: «Ты че, вегетарианец что ли!?». В тот день я покинул ее кабинет в статусе безработного. А после и вовсе попросил, чтобы они меня больше не беспокоили.




До зимы я почти нигде так и не поработал. А в феврале я устроился в фирму, которая занималась очищением линий электропередач от древесно-кустарниковой растительности. И уехал в командировку в Архангельскую область до весны. За проведенное там время я стал намного самостоятельней. Я чувствовал, как мои мечты взрослеют, когда орудовал триммером и бензопилой. Вечером мы возвращались из леса в нашу временную обитель. Это была съемная двухкомнатная хрущевка, пропитанная запахами пота и затхлости. Мы жили там ввосьмером. И все батареи с вечера до утра были увешаны мокрой от снега одеждой. От безумия меня спасал гашиш, который мы каждый вечер курили на крошечной кухне. На меня, как и на всех остальных, он действовал крайне успокаивающе. Однажды мы все сильно накурились. Ребята расползлись по своим койкам. На кухне остались только я и Женя – добродушный парень из Карельской деревни.


– А сколько у тебя было девчонок? – спросил он у меня.

– Нисколько.

– В смысле?! – не хотел он принимать мой ответ.

– У меня еще не было секса.


Женя какое-то время молча смотрел на меня, а потом предложил:


– Так давай мы тебе на проститутку скинемся!? В подарок на двадцать третье февраля!

– Не, спасибо! – я засмеялся каким-то благодарно-странным смехом.

– Да давай! Ты должен узнать, что это за ощущения!

– А что это за ощущения?

– Ну, – произнес он и задумался. – Там тепло и влажно.

– Как в тропиках? – съязвил я.


Женя засмеялся и сказал, что я странный. Потом он встал и пошел в туалет, повторяя вполголоса «тропики, блять, тропики…».


В середине марта я вернулся домой. И сразу же уволился. Мне неплохо заплатили. На эти деньги я мог прожить несколько месяцев. При условии, что не покину нашу с мамой хрущевку. Я решил, что еще не готов к самостоятельной жизни. Поэтому я стал наслаждаться отдыхом и весенним теплом. Так же я чувствовал, что внутри меня скопилось очень много любви. И мне было жизненно необходим кто-то, с кем бы я мог ее разделить.


Как-то в мае я гулял по городу. И встретил свою подругу Леру. Пару лет назад мы часто пересекались на вечеринках. Она сказала, что уже год как ходит на театральные курсы. И через два дня, у них состоится премьера спектакля. Она пригласила меня посмотреть на ее дебют. Я согласился.


Представление проходило вечером в актовом зале одной общеобразовательной школы. Зрителей было немного, человек тридцать. В основном это были друзья и родственники выступавших. Спектакль назывался «Профнепригодность». Это была комедия о людях, которые тщетно пытались заниматься тем, к чему у них не было ни малейшей способности. Спектакль длился сорок минут. После его завершения я подошел к Лере и высказал свое восхищение. Она обняла меня и предложила поехать на квартиру к одному из участников их актерской труппы.


Мы вышли на улицу. Она познакомила меня со своими друзьями. На двух машинах мы отправились к дому одного из них. Квартира, в которую мы вошли, оказалась приятно просторной и уютной. Нас было семеро человек. Пришлым был только я. Ребята показались мне приятными и импозантными людьми. Ни в ком из них не было и намека на надменность или пафос. Среди них был человек, который заинтересовал меня больше остальных. Ее звали Вика. Она была необычайна притягательна и элегантна. Особенно меня зацепила манящая фактура ее пухлых губ. И еще глаза. Непомерно большие и карие.


Мы пили пиво. Ребята много шутили. Мне нравилось осознавать себя частью их компании. Мы с Викой все чаще стали встречаться глазами. В эти моменты мое сердцебиение значительно усиливалось. Вскоре я обратил внимание, что Викин телефон постоянно принимал множество сообщений. Несколько раз ей позвонили, но она отклонила звонки. Ей это надоело, поэтому она перевела телефон в беззвучный режим и спрятала его в глубине своей сумки. А потом он неожиданно посмотрела на меня и спросила, что я думаю о сегодняшнем спектакле. Я ей ответил, что мне было приятно наблюдать за происходящим на сцене. Я отметил высокий уровень исполнения. Единственная критика, которую я себе позволил озвучить, касалась концовки спектакля. Мне показалось, что ребята перемудрили с финалом, сделав его чересчур сложным. Вика поинтересовалась, как бы я исправил эту часть. Я честно признался, что я профан в театральных делах. Тогда она спросила, как я вообще понимаю искусство. Я совсем недавно размышлял на эту тему. Я ответил, что искусство подразумевает собой перевод человеческих мыслей и эмоций в осязаемую, материальную форму. То есть книги, картины, или песни.

– И они не должны быть сложными?! – с ухмылкой уточнила она.

– Не обязательно, – ответил я. – Просто ноты и слова – всего лишь инструмент. Они общедоступны. И главная задача автора – поставить их в правильном порядке. Чтобы текст или песня зазвучали. И если ты наделен талантом это делать – появляется магия.


Вике понравился мой ответ. Она продолжала смотреть на меня с молчаливой улыбкой. Я чувствовал в ее взгляде симпатию. Потом мы все принялись играть в «Монополию». Я обанкротился первым. Около десяти часов вечера гости постепенно стали расходиться. Я увидел, как Вика встала с дивана и пошла в прихожую одеваться. Мое сердце замерло. Мне стало жутко от мысли, что сейчас мы с ней попрощаемся навсегда. Я отправился в коридор, чтобы напоследок посмотреть на нее. И Вика неожиданно спросила: «не хочешь меня проводить?». Я спокойно ответил, что для меня это будет несложно. Внутри я ликовал.


Во время прогулки мы мило беседовали. Я часто смешил ее. В ответ Вика легонько толкала меня в плечо. Я балдел от ее мимолетных прикосновений. Мы добрались до ее дома за сорок минут. В ее дворе кроме мусора я обнаружил скамейку, на которую мы и уселись. Я уже начал тешить себя мыслью, что это свидание. Однако, как только мы сели, она достала свой телефон и стала набирать сообщение. Затем она отправила его и повернула свою голову ко мне.


– Знаешь, за мной сейчас ухаживают двое мужчин. Оба мне интересны. Один из них весьма состоятелен. Он точно знает, чего хочет в этой жизни. Он старше меня на семь лет. А второй – наш с тобой ровесник. Такой чувствительный и милый. Совершенно ничем не испорченный мальчик.


Теперь я был абсолютно уверен в том, что это не свидание. И настроение мое испортилось. Я всячески старался это скрыть. Но Вика заметила мою понурость. Она снова легонько толкнула меня в плечо и сказала, что на самом деле это все бред. И что мне не стоит об этом думать. Мне стало лучше. И мы продолжили говорить на другие темы. Она по-прежнему много смеялась. Через двадцать минут мы попрощались, предварительно обменявшись номерами телефонов.


Прошло два дня. Вика мне не звонила. Я тоже не проявлял инициативы. Я не желал этого делать. Меня удручала мысль о том, что в скором времени она достанется либо мажору, либо слюнтяю. Мне казалось, что помимо них на ее красоту претендовало еще много парней. Просто этим двум каким-то образом посчастливилось оказаться в ее шорт-листе. Я понятия не имел, как они выглядели, но они мне определенно не нравились.


На следующий день я получил от Вики сообщение. Она предложила прогуляться. Меня одолевали смешанные чувства. С одной стороны, я питал к ней большой интерес. С другой, дружбы с ней у нас бы не получилось ни при каких обстоятельствах. Слушать истории о том, как и кого она себе выбирает в качестве второй половины, для меня было бы равносильно пытке. Но все же я согласился на встречу. Желание снова ее увидеть многократно перевесило все мои страхи и принципы.


Мы встретились в парке. Вика обняла меня. Мне стало радостно и спокойно. Мы немного прошлись в сторону озера, болтая на разные темы. Ситуация с ее ухажерами меня беспокоила, но мне не хотелось об этом говорить. Вдруг Вика неожиданно остановилась и поцеловала меня. Это был мой первый в жизни поцелуй. И вышел он неопрятно-божественным.


7


Я сделал то, что от меня требовалось – перечислил пять фактов об Австралии. Я посмотрел на Вику. Она наигранно похлопала мне. На ее лице была улыбка.

– Пойдем! – игриво произнесла она и поднялась со скамейки.

– Куда? – спросил я, хотя и так знал ответ. Я жутко волновался.

– В гости. Дома у меня нет никого…


Я хотел как-нибудь остроумно ответить, но в голову мне ничего не пришло. Я покорно встал со скамейки. И мы молча направились к ее подъезду. Я сфокусировал свое внимание на пространстве вокруг. Я увидел грязные стены пятиэтажки. Много мусора на земле. И два ржавых гаража, что стояли чуть поодаль от дома. Мне стало брезгливо и поскорее захотелось спрятаться от всего этого в Викиной квартире. А еще лучше в ее объятиях. Сначала мы выпили по чашке чая на кухне, а потом переместились в ее комнату. В центре которой мы встали друг на против друга. Я без умолку нес какую-то ахинею. Я просто оттягивал момент. Минуту-другую Вика меня слушала, а затем молча сняла платье. Я по-прежнему продолжал говорить и смотреть ей в глаза, хотя мои зрачки вниз тянула какая-то невидимая могучая сила. Она прижалась ко мне и поцеловала. Я наконец-то заткнулся.


Все закончилось довольно быстро. Во всяком случае, мне так показалось. Вообще, в тот момент я не был способен адекватно воспринимать время. Я пребывал в состоянии сладкого шока. Вика предложила прогуляться. Я согласился. Я вышел из подъезда первым. Вика копошилась с дверным замком. Через минуту она присоединилась ко мне. Она подошла и обняла меня сзади.


– Тебе понравилось? – прошептала она мне на ухо.

– Да! А тебе?

– Тоже, – она улыбнулась и чмокнула меня в щеку.


Я осмотрелся вокруг. Стены дома по-прежнему были в пыли и каких-то разводах. Земля все также была усыпана бутылками и пластмассой. А гаражи за этот период никто так и не удосужился покрасить. Но меня это больше не беспокоило. Наверно, сегодня я стал лучше понимать людей.

Часть 3. Побочный эффект


1

Через неделю после первого секса я стал ощущать небольшой дискомфорт при мочеиспускании. Также я заметил небольшие покраснения на самой чувствительной части моего полового органа. Еще через пару дней боль сделалась такой сильной, что я покидал туалет почти что со слезами на глазах. Я рассказал об этом Вике. Она удивилась и посоветовала мне обратиться к врачу. «Скорее всего, ты просто застудил себе там что-то», – сказала она и погладила мою кисть. Ее слова меня обнадежили. Я записался к урологу. В частную клинику.


В детстве трудно представить, что какой-то доктор может быть неприятней стоматолога. Потому что поход к зубному врачу – это всегда мощные дозы адреналина, боли и слез. И нет никакой обратной стороны у этого процесса. Это история однозначной боли. Умеренной до, сильной во время, и плавно слабеющей после. А меня, ко всему прочему, именно стоматолог лишил привычки доверять людям. Вульгарно и беспринципно распотрошив наивную простоту моего детского разума.


К семи годам все мои молочные зубы покинули ротовую полость, как и положено, уступив место коренным. Кроме передних двух, которые, как на зло, оставались крепки и здоровы. Поэтому мама отвела меня к зубному врачу. И этот врач сказал, что зубы нужно удалять. Я с этим решением не согласился. Целую неделю мама уговаривала меня пройти эту унизительную процедуру. Но я и слышать ничего не хотел. Через некоторое время компромисс все же был найден. Я позволяю стоматологу делать его работу. А взамен получаю пневматический пистолет, стреляющий пластиковыми пульками – на то время невероятно популярный атрибут мальчикового детства.

Я рассудил так: когда ты теряешь два передних зуба, твоя крутость резко падает. И поэтому тебе нужно что-то, что может компенсировать эту потерю. Черный пистолет вполне себе мог справиться с этой задачей.


В назначенный день мы с мамой пришли в детскую стоматологию и расположились на скамейке возле хирургического кабинета. Я был до жути напуган. Перспектива обладания заветным пистолетом никак не уменьшала чувства страха перед металлическими щипцами и ослепительным ужасом стоматологической лампы. Моим небольшим утешением было то, что в сделку по удалению зубов мама также включила мое право на анестезию. В еще более раннем детстве мне уже удаляли зуб, предварительно введя в десну дозу лидокаина. И действительно, никакой боли я тогда не почувствовал. Поэтому и в этот раз я очень рассчитывал на дружеский эффект обезболивающего.


Из кабинета вышла медсестра и пригласила меня внутрь. Мы с мамой встали со скамейки, но медсестра сказала, что я должен пойти туда один – это строгое правило. Я проник в кабинет и сел в кресло, как мне и сказали. Медсестра уселась за стол и стала что-то писать. Ко мне тем временем подошла хирург и стал осматривать зубы.


«Ну, тут все понятно», – произнесла она спокойным голосом, и взяла в руки щипцы. Я понял, что времени медлить у меня нет. И, прорываясь через страх и стеснение, попросил себе порцию анестезии. Врач повернула голову в сторону стола с медсестрой и почему-то с насмешкой сказала: «Слышишь, Варь, ребенок анестезию просит!?». Затем она снова развернулась ко мне и ловко выдернула злополучные зубы. Один за другим. Потом она с грубым равнодушием прижала к моим кровоточащим деснам вату и велела закрыть рот. А потом сказала: «Все, иди!». И я ушел – униженный и окровавленный.


Свой пистолет я в итоге получил, ровно как и психологическую травму. После этой истории я стал с большим недоверием относиться к тому, что говорили мне взрослые. Особенно те, которые появлялись в моей жизни в обертках белых халатов.


А спустя пятнадцать лет я уже стоял в кабинете уролога – сорокалетней женщины. И покорно ждал, когда она закончит осмотр моих гениталий. Поход к зубному врачу уже не казался мне чем-то ужасным.




2

Уролог наконец перевела взгляд на мои глаза и спросила, есть ли у меня партнер. «Да, недавно стали встречаться», – не без гордости признался я. Затем она поинтересовалась, нет ли у моей девушки молочницы. Я ответил, что нет. Хотя понятия не имел, что это такое. И вообще, до этого дня молоко вызывало у меня исключительно положительные ассоциации. Связанные с обволакивающим теплом и мягким вкусом. А не с тем, из-за чего тебе хочется царапать стены, когда пытаешься опустошить свой мочевой пузырь. Потом врач с равнодушной аккуратностью ввела катетер в мою воспаленную уретру, чтобы собрать материал для анализа. Это было очень болезненно, и едва не закончилось фейерверком моих слез. Я еле сдержался.


Уролог расфасовала мой биоматериал по разным пробиркам, и велела мне позвонить в клинику через три дня, чтобы узнать результаты теста. Я с трудом доковылял до дома, совершая непродолжительные остановки каждые пять-семь минут. Оказавшись в квартире, я моментально направился в уборную, чтобы пописать. Но у меня так и не получилось выдавить из себя ни капли. В конце концов, я рухнул на колени, не в силах терпеть боль. И зацементировался в таком положении на несколько минут. Все это время я пытался определить причину моих страданий. Это мог быть сквозняк, ранивший меня холодом. Или грязь немытой простыни, подло проникшая в особо уязвимое место. Или же Вика с какой-то неисправностью в ее репродуктивной системе.


Через три дня около полудня я позвонил в клинику, чтобы узнать результаты. Мне ответила женщина и попросила назвать мою фамилию. Потом я слышал, как она щелкает компьютерной мышью. Вскоре она спросила: «Вы можете сегодня подойти на прием к вашему лечащему врачу?». Я не на шутку испугался, когда это услышал. Спасительную версию о сквозняке смело можно было вычеркивать. Я записался на прием в четыре вечера – самое раннее время, которое было доступно. Затем я быстро оделся и покинул квартиру, чтобы провести какое-то время, слоняясь по улицам. Дома оставаться мне совсем не хотелось.


В 15.50 я пришел в клинику. Постучал в дверь уже знакомого мне кабинета, а затем робко приоткрыл ее. Врач одобрительным кивком пригласила меня войти. Я проник внутрь и сел на стул. Уролог бегло посмотрела на меня. Затем она взяла в руки одну из лежащих на столе карточек и непринужденно перетасовала их. Выглядело это так, будто она собиралась играть со мной в карты, а не говорить о том, что именно привело мой пенис в негодность.

– У вас хламидиоз, – равнодушно сказала она.

– И что это значит? – испугался я.

– Что у любви есть побочные эффекты! Но причин беспокоится у вас нет. Пропейте курс доксициклина. По одной таблетке в день. И девушке своей об этом рассказать не забудьте!

– А этим хламидиозом только через половой акт можно заразиться, или… как-то еще?

–Как, например?

–Ну, по-бытовому.

Врач ухмыльнулась и ничего мне не ответила.

По части механики заражения сомнений у меня больше не оставалось. Но мне предстояло найти ответ на самый главный вопрос: какого черта что-то столь опасное и неприятное покоилось в секрете Викиных желез.


3

Я позвонил Вике сразу после того, как покинул клинику. Она спросила, как все прошло. Я ответил, что в целом нормально, и предложил ей встретиться. Она согласилась. В семь часов я уже ждал ее около подъезда. На той самой скамейке.

На страницу:
3 из 4