Проект «ПАРАДИЗ»

Когда впечатления у летающей путницы выровнялись, оказалось, что видимость обзора сильно ограничена, кругом простиралось одно лишь пространство, поверхность провалилась вниз, и урывками виднелась стоящая в воздухе горная гряда, всё более темнея на небесном фоне, и более практически ничего.

Как будто птица махом вознеслась прямо в стратосферу и рвалась сквозь разреженный воздух в лиловатом сиянии. Казалось, что небо находится везде, а она с трудом сидит в перьях прямо посередине и, если движется, то на месте, под динамичным куполом крыльев. Такое вдруг явившееся однообразие перебило поток остальных впечатлений, словно время вместе с нею повисло в воздухе, заключилось в бьющийся на ветру шатер и открыло путь для более или менее абстрактных рассуждений. Ранее было не до того, всю дорогу что-то отвлекало.

«Самое время, конечно, поразмыслить, куда я попала, и зачем лечу в чужом поднебесье», – примерно так обозначился поток мыслей-образов. – «Так же сделать лично для себя предварительный вывод: чего собственно от меня ждут любезные хозяева, гоняя по земле и воздуху разными экзотическими способами. Хотя, извольте, один очень занятный вопрос у меня наклюнулся, отделился от прочей немыслимой экзотики. А именно вот что. Если принять за реальность мир-Парадиз, то в этой реальности я вычислила, что разумные обитатели моего толка живут себе припеваючи, потому что основные материальные проблемы, как то: еда, одежда, перемещение в пространстве и, скорее всего, домостроительство, у них решаются по мановению ока – стоит захотеть или помыслить, ощутить потребность. Как со мною весь день и происходило, между прочим. Далее, эти разумные обитатели находятся в контакте с растениями и живностью, это мы тоже проходили и сейчас ловлю контакт на лету. По принципу «и бурый волк ей верно служит», и орёл возит по небесам, и вообще… Тогда возникает естественный вопрос: а чем мои любезные хозяева занимаются, что конкретно делают, если все проблемы материального бытия у них сняты?

Это раз. И ещё. Если меня пригласили на предмет делиться опытом, то куда подобные возможности могут привести нас, обитателей не столь совершенного мира? Понятно, что к полной глобальной катастрофе, если опыт свалится на головы без подготовки, даже при самых лучших намерениях. Даже если выбросить из соображения множественные нехорошие мысли и глупые желания у жителей старушки Земли, если предусмотреть, чтобы дурацкие идеи, типа власти над миром или звёздных завоеваний, не воплощались по принципу защиты от дурака, то всё равно… Если каждый у нас сможет растить себе булку на дереве или строить пряничный дом, где угодно, создавать любой наряд с любой бижутерией, и к тому же перемещаться в пространстве, то какой наступит кошмарный хаос! Мало того, что поначалу желания у широкой публики пойдут самые диковинные, это не так страшно, но кроме того, полностью разрушатся системы, не самые совершенные, но на них базируются основы нашей цивилизации. Каждый из нас и почти все вместе сложным способом заняты именно в сферах прокормления, услуг, строительства, транспорта, и вообще предметного обеспечения.

Лишь очень немногие занимаются образованием, лечением, просвещением и развлечением остальных, ещё меньше народу занято в чистом познании. А некоторые заняты активно негативным делом, как-то военные, тюремщики, юристы – они просто обслуживают пороки и несовершенства мироустройства, но их придется вычесть отовсюду, поскольку воровать будет нечего и спорить не из-за чего, если каждый получит всё, чего захочет, не так ли? Об этом вообще лучше не думать, куда они все бедняги денутся, ладно, Бог с ними. Возьмём остальных, тех, кто заняты делами предметно созидательными. Примерно в соотношении 90:10, примерно так, если взять всех скопом.

Так вот в случае успешного обмена опытом с хозяевами Парадиза, окажется, что эти 90 % окажутся совершенно не у дел, и куда они двинутся, чем займутся? Каждый будет выращивать свой отдельный волшебный сад?

Пока они в количестве нескольких миллиардов до этой идеи дойдут, то свихнутся от культурного шока и собственных несовершенств, не каждому пойдет на пользу райский сад на земле. Или я что-то упускаю из виду? Однако не хочется думать, что поступит предложение осчастливить могуществом нескольких избранных, в том числе меня, пригласить их в закрытый клуб волшебников, а остальных оставить, как и были. Вот это уже сказки и мифы, достаточно долго жеванные, причем с готовой моралью: что ничего особо хорошего из этого не выходит.

В особенности для тех, кто был наделен свыше всякими чудесными возможностями. Возьмём того же Фауста – ну и что он понаделал при активном содействии Мефистофеля? Стыдно сказать, честно говоря. Материалу-то всего набралось для одной, правда очень хорошей, оперы.

Как там звучит вальс из «Фауста» Гуно, под который Маргарита вылетала из окна на щётке? Пам-пам, пам-парам-пам, и так далее!»

Какие-то приятные мгновенья она (Юлия, а не Маргарита) провела в полёте, пытаясь изобразить голосом и свистом мелодию прославленного вальса, он отлично сочетался с обстоятельствами. Птица-транспорт чуточку отозвалась, по всей видимости, музыка ему понравилось, и биение огромных крыл отчасти совместилось с ритмом. Далее в процессе полёта в ритме вальса пришла простая мысль, заключила предыдущие рассуждения и дала программу на будущее.

«Что же, интересно мне, делать человеку, если он может всё, что ему угодно?» – легко подумалось, потом она рассмеялась, догадавшись. – «Ах вот оно что! Вот зачем меня сюда пригласили и учат потихоньку всяким фокусам! Ну что ж, постараемся не слишком осрамиться, лично от себя и от имени всего разумного человечества».

Полет на транспортной Птице тем временем подходил к завершению, в очередной раз глянув в пространство, она заметила, что стена гор выросла в размерах, оказалась почти перед глазами и приближалась с каждым взмахом мощных крыльев.

«Вот и приехали!» – донеслась до неё совместная мысль, и тут же в некотором отдалении обнаружился въявь балконный выступ, ранее являвшийся в шаровом изображении. – «Настала пора знакомиться!»

В ритме замечательного диалога полет перешёл в иную стадию – крылья Птицы-транспорта простерлись во всю ширь и, подхваченные снизу воздушным потоком, плавно понесли транспорт с всадницей прямо к перилам скального балкона на мягкой скользящей скорости.

«Да, именно так надо являться к хозяевам Парадиза», – подумала небесная всадница Юлия, почти привставая в коконе из перьев. – «С размахом!»

Глава третья

Парадиз, последний вечер

Пока призыв, посланный гостям во все точки обитаемой вселенной, разносился Бог весть по каким каналам и пространствам, хозяйка приема по местному прозвищу Синяя Птица (а до и после её звали и будут звать просто Юлия Лучникова) сидела в самодельном кресле на водной дорожке, любовалась пленительным освещением двух первых лун и напевала про себя вальс из оперы «Фауст», пришедший к ней по неопознанной ассоциации.

«Пам-пам, пам-парампам, пам-парампам!» – звучала у неё в голове и вовне музыка из бессмертной оперы Гуно, затем вставленная другим классиком, а именно М.А. Булгаковым, в столь же бессмертный роман, причем в кульминационный момент, когда ставшая ведьмой Маргарита вылетала в окно верхом на метле, пардон, на щетке.

Со второго такта вальса вступил на фоне невидимый оркестр, гостей тут встречали со всей тщательностью. И гости не замедлили прибыть, одни валились с неба, как метеоры, другие выходили из-под узорных деревьев, кто-то приплыл стоя на дорожке, озарённый своим дополнительным светом.

Впору было растеряться, но у хозяйки имелся опыт, и она ухитрилась приветствовать каждого в отдельности по мере появления и не забыть восхититься, когда подружка Лья приплыла, переливаясь в собственном радужном освещении. Однако гости не смешивались, давали хозяйке передышку. Четверо, свалившиеся с небес, мигом обзавелись креслами, похожими на хозяйское, и расселись в них, в процессе примеряя форму, поскольку постоянной не имели, существовали, как вздумается, судя по обстоятельствам. Для данного визита, располагаясь по креслам, они вчетвером обрели жидкое полупрозрачное подобие человеческих фигур и размытые черты, в которых выразили приветствие – им легче было отзываться сразу четверым.

– Привет, Протеи! – высказалась хозяйка мысленным образом. – Располагайтесь как угодно, у нас нынче игра на деньги!

Четверка Протеев, а они всегда являлись именно в таком количестве, что-то вычитала в соображениях принимающей стороны и мигом предстала наряженная, как на маскарад в Венеции, если бы его к тому же рисовал художник российского Серебряного века. Почти узнаваемые Коломбины, Пьеро и Арлекины сидели вокруг хозяйки и полагали, что оформились приемлемо к случаю.

Тем временем, точнее, в тот же отрезок из-под цветущих веток выкатился прозрачный угловатый аквариум с милейшим существом, самым старшим из собираемых гостей, ему было около тысячи земных лет, а может статься, и более того. Эти разумные жили у себя в водной среде немыслимо долго, совершенствуясь в не совсем понятных науках. А выглядели отдаленно похожими на тюленей, только совсем бескостных, только голова и руки-ласты, казалось, что двигались целенаправленно, а светлое, в пятнах зелени туловище колыхалось в воде, как медуза, и зелёные растения симбионты обвивали тело, как ленты.

Поэтому водные долгожители, если снимались с океанских просторов собственного мира, то путешествовали каждый в личном аквариуме, чтобы не создавать дополнительных проблем остальным. Знай хозяйка, что нынче пожалует дяденька Сверхтюлень, то заранее обзавелась бы просторным глубоким бассейном, но дяденька не желал навязывать своих предпочтений и прибыл в личной лоханке.

– Юным и прекрасным моё почтение! – церемонно выразился дяденька Сверхтюлень, подкатываясь к обществу. – Что я вижу, что замечаю! Печаль и ещё раз печаль! Ты у нас собралась в свои ужасные дали. Хотя догадываюсь, что там не задержишься, и то утешение!

Хозяйка приема только успела высказать одним импульсом, как она рада сейчас, в прошлом и в будущем лицезреть прелестного долгожителя в склянке, как к ним в собственном мигающем свете подплыла в мелком потоке подруга Лья, и вблизи выявилась в новом обличье, непрозрачном и глянцевом, с металлическим отливом простёртых крыльев, пришлось переключиться на неё.

– Голубушка, как хороша! – на языке оригинала вскричала хозяйка. – Ну что за шейка, что за глазки! Рассказывать, так прямо в сказке! Какие перышки, какой носок!

– Зря стараешься, милочка! – на том же наречии, хотя и не вслух отозвалась подруга Лья. – Мы теперь не нуждаемся в лести, она гнусна, вредна и далее по тексту. Извини, подруга, я сменила пол, если по-вашему, то я в мужской фазе. Поэтому не трать время на комплименты, перышки и носок значения не имеют. Мы нынче – крутые самцы, как у вас говорят – мужики, крутые мачо. Жаль, конечно, но пока приходится. Буду тебе суровым, но верным другом, а подружку ищи другую.

– Но я буду любить тебя и такую! – пообещала хозяйка. – Ну, ладно, такого, если уж приходится. Не бойся, друг! Я скоро привыкну к твоему непрозрачному обличью, хотя всегда буду ждать…

– Не дождёшься, у нас это надолго, – пояснил(а) Лья в мужской фазе. – Лучше мирись с новыми атрибутами, у нас, у мужских особей, есть свои преимущества.

– Постараюсь, куда деться! – продолжала юродствовать хозяйка.

Она всеми силами подчёркивала реально грустную мысль, что ей тяжело лишаться подруги, хотя обретался друг мачо, теперь профессор (он) Лья с невыясненными положительными свойствами.

Пока происходило выяснение пола профессора Лья, остальная публика с вежливым интересом внимала, не принимая участия в представлении. Только у одной расы, к которой принадлежал(а) Лья, существовали подобные проблемы, остальные или вовсе не имели пола, как Протеи метаморфы, или жили, в каком появились, без радикальных перемен.

Однако, пока бывшие подруги выясняли новые отношения, полку гостей прибыло, и хозяйке стало неудобно, самую застенчивую гостью она вновь ухитрилась проморгать, как всегда без вариантов. Сначала она смутно почувствовала появление, затем уловила направление, и только в какую-то десятую очередь обернулась на чайный домик за спиной.

Да, как всегда, без явного привета, без помпы и предупреждения, у одной из светящихся стен домика выросла ломаная фигура и застыла в угловатой позе на фоне мягкого света.

– Химера, милый зайчик, как я тебя ждала! – послала хозяйка особый зов на каких-то басовых струнах. – Ты к нам сейчас подойдешь или будешь ждать, пока все зайдут внутрь?

– Подожду, – кратко прозвенела гостья, названная Химерой, и осталась у домика в той же позе, подпирая стену, как кариатида.

В сложном свете из окна и от двух лун в небе характерный облик гостьи вырисовывался с невероятной точностью, как тёмный резной силуэт, приклеенный на фольгу, и поражал воображение, как в первую минуту, так и в последующие тоже.

Та, которую хозяйка бала сразу назвала Химерой, как увидела впервые, имела гротескные очертания и застывала в самых немыслимых позах, с людской точки зрения была уродлива до такой степени, что в том имелось некое совершенство. Если представить морду хищной кошки в помеси с длинной конской головой на причудливо гнутом сутулом теле с непропорциональными конечностями, при том в тёмно-сером цвете с перебегающими алыми и оранжевыми огоньками в качестве символической хламиды… Это раз, для начала. Если учесть все неземные прелести, к тому застывшие в самый неловкий момент, то мигом становится понятно, отчего имя для данной сестры по разуму нашлось у Синей незамедлительно.

Но… Отдельно от плодов больного воображения (именно так гостья Химера смотрелась в комплексе) выделялись глаза, сумрачные, огромные, завораживающие и наполненные до краев небывалой красоты переходами оттенков. (У себя дома Химеры вели сумеречный и ночной образ жизни, что объясняло выразительность взора и красоту глаз.) Ради её прекрасных глаз остальные атрибуты облика Химеры постепенно сглаживались, а потом, потом наступали совершенно иные впечатления.

На самом деле нигде и никогда не было и, наверное, не будет более тонкой и романтически утонченной расы, чем эти создания, названные ею Химерами, временами думала хозяйка бала, та самая Синяя Птица, занимая остальных гостей и издали поглядывая на остраненную фигуру, застывшую поодаль.

Судя по одной представительнице и в соответствии с её рассказами и живыми картинками, Химеры жили у себя дома в глубинах многоярусных лесов, управлялись с повседневной жизнью при помощи тонких химических ухищрений, а смысл уединенной жизни видели в сложном, утонченном общении одиноких душ, в вечном смятении, в страстном стремлении к идеалу и в печальной его недостижимости.

Немножко узнав свою Химеру (условную аспирантку по персональному контракту в Колледже), Синяя обнаружила, что не только она сама с людскими несовершенствами, но и хозяева Парадиза, солнечные безгрешные ангелы без крыльев, кажутся тяжко-земными и вечно-пошлыми со своими житейскими реалиями по сравнению с трепетной романтикой и утонченными грёзами, наполняющими сумрачный мир Химер. У них поэтическое восприятие реальности было возведено в абсолют и практически не имело альтернатив. Химеры – не поэты и не лирики были бы просто неполноценными. И не музыканты тем более…

У них в химерических лесах постоянно звучала музыка сфер, эолова арфа, отражающая переливы чувств и сложную гармонию с миром. Вот так они и жили, ужасные и утонченные, изредка выходя в иные миры, только иногда позволяя с собой общаться, потому что им было некогда, к тому же не хотелось тратить время и силы на пустяки.

Кстати, являясь в гости в Парадиз, конкретная девица Химера всячески превозмогала себя, но вознаграждалась отдельными беседами о неких аспектах земного существования, в них видела какую-то надежду на выход в межкультурные связи, всё остальное на этом свете её в высшей степени не устраивало и быстро утомляло.

«В эту ночь золотисто-пурпурную, видно нам не остаться вдвоем,

И сквозь розы небес что-то сдержанно-бурное уловил я во взоре твоём!» – примерно такие мысли и эмоции волновали мир Химер. Однако строчки земного поэта-классика заслуживали их внимания далеко не во всём.

Однако самое забавное заключалось в том, что физиологически и генетически Химеры были близкими родственниками, как обитателям Парадиза+, так и хомо сапиенсам, можно сказать, что троица кузенов имела место на просторах бесконечных миров. Остальные сапиенсы располагались в иных нишах и на иных разворотах эволюции, что не мешало им отлично понимать друг дружку бесконечно долгое время, общаться утонченными способами и осуществлять сложные совместные проекты.

Однако к «близким родичам» отношение оставалось особое, но были свои тонкости, которые гостья Синяя хоть старалась постичь, но не особо в том преуспевала. Примерно такой ей виделся расклад: Парадизяне+ (то есть обитатели и создатели множества миров, где нынешний Парадиз был заурядным примером) очень уважали родственных Химер и отчасти восхищались их утонченностью, однако хотели бы иметь в ближнем «родстве», может быть, не столь изысканную публику, однако чуть поближе, попонятнее. Хотя бы даже пришлось с иными «родичами» и повозиться, отмыть и просветить, чтобы они могли включиться в общение миров, затем в сообщество.

Хотя с родом «хомо сапиенс» как раз вставали немалые проблемы, в массе земляне не входили ни в какие ворота (стандарты) и обитали в карантине закрытых миров, для безопасности своей и чужой. Не то, чтобы они (то есть мы) могли бы причинить вред, это вряд ли (в свое время Юлии было предъявлено такое объяснение), однако их (наши) обычаи и обиход настолько далеки от традиций Мировых сообществ, что обе стороны могут испытать немалый шок, в особенности те из обитателей иных миров, чьё образование неспецифично. Они, бедняги, могут очень удивиться и расстроиться всерьёз, поэтому общение с нами (грешными) возможно лишь для подготовленных специалистов. Только они, пожалуй, не повредятся в умах, ознакомившись с нашей культурой. Однако даже такие милые «родственнички» предпочтительней, чем никакие или…

Поэтому в Парадизе+ специфично образованная публика надумала рискнуть пообщаться с нами, причем в самых радужных надеждах и «кровной» заинтересованности. Иначе сидеть бы нам в заслуженном карантине до конца обозримых времен, пока рак не свистнет, а именно пока не изживутся обычаи варварского толка, в частности причинять друг дружке вред, как моральный, так и конкретный, вплоть до физического уничтожения, что в иных разумных мирах не только невозможно, но немыслимо по определению.

Однако, стоит вернуться к нашим Химерам, подумалось хозяйке бала, а то ассоциации забрели далековато, а химерическая гостья требует особого внимания.

– Сейчас, очень скоро, – послала Синяя особое сообщение в сторону Химеры, и тут же получила ответ, что «да, гостье хоть и интересно, но немного не по себе в углу, однако присоединиться к компании тоже неловко, это будет уже нарочито».

Вникнув в нерешительное заявление Химеры, Синяя совсем было собралась приглашать гостей в игорный дом собственного производства, но тут, в самый подходящий момент (и тоже как обычно) сверху раздался свистящий переливчатый звук и резко пал к земле.

«Не может дружок Соловей без броских эффектов, хоть застрели его!» – мысленно и секретно проворчала Синяя. – «Бедная моя Химерочка, она этого не выносит, но придется ей обождать, очень неловко вышло».

Вслед за свистящим переливом, как бы выходя из него, сверху по воздуху пролилась тонкая ледяная дорожка с прихотливыми изгибами и воссоединилась с текущей поверхностью прямо перед сборищем гостей.

«Только без Ящера, я вас умоляю!» – взмолилась Синяя неведомо кому и синхронно окинула своих гостей безмолвным ободрением, мол, сейчас, минутку, всё будет в порядке.

В следующую секунду, видимо, сдавшись на мольбу, на верхушке ледяного спуска возникла одинокая людская фигура с раскинутыми руками, без никакого Ящера, и стала с редкой грацией пикировать с высот на поверхность точно в середину гостевого сборища.

(Вполне вероятно, что Ящер тоже присутствовал в планах, но в последнюю минуту отменился, бедолага! Ну и пусть себе пасется…

Ящером звался по секрету скоростной, почти крылатый конь зверского обличья, плод генетических и спортивных изысков, скотина послушная, но далеко не безобидная, как с виду, так и по характеру.)

В последний миг, когда всем показалось, что последний гость не только свалится сверху, но и уйдет в почву на добрую сажень, он скользнул в воздухе и мягко приводнился на текучую дорожку, оказавшись в центре группы, не успевшей расступиться, эффект был достигнут сполна.

Среди разномастной нечеловеческой публики Хозяйке Синей было отрадно узреть облик своего местного приятеля, он немногим отличался от породы хомо сапиенсов, хотя по меркам Парадиза выглядел экзотически до крайности. Выше всех соплеменников на голову и больше, с буйной гривой пепельных и снежно белых волос, в пятнистой набедренной повязке, дружок недаром заслужил у хозяйки прозвище Соловей-Разбойник. Виделось в нём нечто, до боли напоминающее чёрного воина из африканских племен, только копья он в руке не держал, и глаза у него были почти прозрачно-серые, сверкающие, как штормовое море в солнечных бликах.

Кстати у них, у местных, светлые глаза считались уродством, но Соловья сей факт не смущал, даже некоторым образом подстёгивал. Несмотря на свой солидный возраст – его юность осталась далеко позади, последний гость всюду и всегда вёл себя, как дерзкий мальчишка, таков был избранный стиль.

– Тигр Снегов, местный уроженец, если кто-то его не видел, – на всех каналах отрапортовала хозяйка, а для гостя прибавила отдельно. – А вообще-то Соловей-разбойник, привет тебе горячий! Опять распугал мне общество. Они съехались общаться интеллектами, смею заметить, а не любоваться трюками, ну да Бог с тобой! Спасибо, что без Ящера.

– Что касается божественного, то это всегда с удовольствием, – невнятно отозвался местный уроженец, синхронно посылая коллегам-гостям общее приветствие, далее вновь обратился отдельно. – Они у тебя отменно скучные, совсем не мешает их расшевелить, ну да этот самый Бог с тобой! Которого ты любишь поминать, хотелось бы когда-нибудь встретить!

– Держи карман шире, – ответила Синяя по привычке, тем временем объясняя своим неместным гостям, что последнее добавление к обществу является автором «Города на соседнем Холме».

Вон там, через морской залив, указала она и добавила для солидности, что к нему погостить рвутся все жители данного мира просто поголовно, он придумал и осуществил поселение самого необычного сорта.

– Прошу любить и жаловать, жду к себе, – без церемоний объявил Соловей-разбойник, он же Тигр Снегов, не дожидаясь, пока хозяйка приема объяснит, чем славен его дивный город на Холме у моря.

Кстати сказать, для местного уроженца Соловей был и в самом деле существом довольно необычным, хотя гостям, собранным из самых разных мест, это было и непонятно, и неинтересно, но кто бы спрашивал?

Соловей дружил с хозяйкой приемов лично, ему нравилось оживлять разнородные сборища, затем применять крупицы чужого опыта в своих «городских» преобразованиях, так что все детали складывались в единое целое.

– Ага, раз прибыл твой кавалер, свалился на голову с присущим ему размахом, – возникло рассуждение на секретном регистре от профессора Лья. – То следует полагать, что мой любимец, твой куратор Черный Пёс не явится, а жаль. Мы бы им устроили дуэль на шпагах или на мечах по вашим прелестным обычаям, я бы послужил секундантом, поскольку нынче в мужском обличье, какой случай пропадает! Но нет, мой научный питомец не любитель острых ощущений, не станет заводить конкуренцию ради чужеземной дамы для развлечения публики. И как вы управляетесь с такими делами, мне в упор неясно, ни женским, ни мужским умом непостижимо, но занятно, ничего не скажешь. Я скажу одно, третьей семьи по их стандартам у вас не получится, не надейся, ваша ситуация тупиковая – хоть диссертацию пиши по нерешаемым проблемам общения, но тема – просто конфетка! Хотя, извини, у меня остаточные женские пережитки в сознании. Как мужчине мне на ваши сложные коллизии в высшей степени наплевать – я правильно выразила мысль? А теперь, кстати, пора звать всю команду для выполнения развлечений, какие ты задумала. Гости застоялись, пардон за въедливость. И самому занятно, что за чертовщину ты надумала, какие игры на деньги? Давай-ка объясняй в доступной форме, но помни, что про деньги я одна кое-что понимаю. Правда, не очень много, хотя и специалист по самым сложным иномирным проблемам. Всем иным-прочим, как у вас изъясняются, эти самые деньги – сплошной тёмный лес, так что старайся, не ленись, женщина!

Пока друг мачо читал лекцию, хозяйка приема, она же Синяя Птица жестами и эмоциональными посылами перемешивала гостей, тщательно включая в общий тон бедняжку Химеру, далее отдельно заявила профессору Лья признательность, послала краткое: «Спасибо, друг мачо, я вникла! Постараюсь никого не огорчить и никому особо не наскучить».