Один в поле воин

– Ну, давай, не пропадай, Пересмешник.

Майор Локхид откинулся в кресле, обдумывая услышанное. Он прикидывал, что можно предпринять, чтобы эффект от полицейской операции был выше и Генеральная компания получила больше выгоды. А, стало быть, и он, начальник службы безопасности, не остался в накладе.

Неожиданно дверь его кабинета распахнулась и в неё влетел заместитель капитан Лозе. Его лицо было красным, глаза блестели.

– Док сказал – пациент очнулся!.. Что-то бормочет, но уже связно!..

– А почему он мне не позвонил? – воскликнул Локхид, вскакивая.

– Да он и мне бы ничего не сказал, если бы я его случайно на этаже не встретил. Он полагал, что нам нужен пациент с полной ясностью суждений, прикинь?

– Ладно, пойдём разбираться. Дока можно понять, он постоянно в каких-то своих фантазиях и экспериментах. С одной стороны, это хорошо, он на острие науки, а с другой… – Локхид выпустил заместителя, вышел сам и закрыл дверь кабинета. – А с другой стороны, нам с ним нужно быть внимательнее и правильно расшифровывать, что он имеет в виду.

В коридоре к Локхиду подбежал старший оперативник с планшетом в руках.

– Сэр, вы просили сведения по объекту «ноль-восемнадцать», я принёс самые свежие.

– Там что-то срочное?

– Нет, сэр.

– Тогда через час, у меня сейчас неотложное дело.

Они с заместителем спустились на минус второй ярус и почти бегом добрались до дверей медицинского бокса.

От того, что расскажет пациент, зависело очень много, ведь пока ещё Локхид не доложил о масштабе проблемы, сказав, что уровень нанесённого ущерба выясняется.

Разумеется, начальство его отчитало, были угрозы и требования, а также был поставлен крайний срок внесения ясности – трое суток. И хотя Локхид понимал, что начальство едва ли выполнит даже треть от озвученных угроз, узнавать, сколько и какие именно, он не хотел.

Он потянул за ручку двери, и они с капитаном Лозе вошли в небольшой шлюз. Едва дверь за ними закрылась, включились аэрационные фильтры и дезинфицирующие лампы. Процедура продлилась полминуты, и за это время Лозе успел дважды чихнуть.

– Аллергия на электроозон, – виновато пояснил он покосившемуся на него Локхиду.

Наконец, дверь в сам бокс была разблокирована, и они оказались в небольшом помещении с четырьмя кроватями вдоль стен с подведёнными к ним необходимыми магистралями, оптоволокном и защищённой электрошиной.

На одной кровати, обставленной приборами и утыканной проводами и трубками, лежал важный свидетель, а ещё одна кровать была смята – на ней чаще всего спал сам док, когда оставался в боксе на ночь, следя за пробирками и экспериментальными ёмкостями.

Сейчас он сидел на медицинской табуретке и листал блокнот, сверяясь с показаниями, снятыми с приборов ранее.

Док не любил планшеты, и если была такая возможность, доверял свои записи натуральной бумаге из гиперсинтетической целлюлозы.

– Доктор Бернс, у вас есть новости? – спросил Локхид и в первые мгновения не понял, слышит его док или нет.

– Да, некий позитив имеет место… – немного нараспев, ответил врач и лишь потом поднял глаза на начальника службы безопасности.

– Он может говорить?

– В обычном смысле – нет, не может. Был слишком сильный стресс, и его организм пока не может преодолеть его последствия.

– Но вы говорили о… – майор повернулся к заместителю.

– О бессвязной речи, – подсказал тот.

– Да, о бессвязной. Возможно, нам пригодится даже такая информация. Вы можете вывести его на такой контакт?

– Да, я могу его вывести на контакт с помощью вот этого электроинициатора. Всего один разряд – и он выйдет в состояние медикаментозного сознания второго рода.

– Давайте, док. У нас нет выхода.

– Как скажете, господа. Присаживайтесь, так вам удобней будет.

Локхид и Лозе, не сговариваясь, бросились к стоявшим у двери тяжёлым медицинским табуреткам и, подтащив их поближе к кровати свидетеля, сели, с интересом наблюдая за манипуляциями доктора.

– Так, я увеличиваю на полмиллилитра расход стимулятора… Даже лучше двух стимуляторов, – начал пояснять он свои действия.

– Обратите внимание, я подкрутил вентили и жидкость побежала быстрее. Синенькая и жёлтая. Теперь исследуем обратную реакцию вот по этому экрану. И мы видим, что появились максимумы, пока небольшие, мы будем дожидаться явного экстремума, чтобы подать разряд.

Казалось бы, пришедшие вовсе не затем Локхид и Лозе, зачарованно глядели на струящиеся по прозрачным трубкам разноцветные жидкости, на мигание на аппаратуре индикаторных огоньков и на «бегущие максимумы» на экране, которые, по мнению дока, всё ещё недотягивали до нужного экстремума.

– А вот и экстремум, дети! – торжественно объявил доктор, указывая на выскочившую на графике макушку. – Слегка убавляем подачу стимуляторов и производим разряд. Бац!

Тело пациента дёрнулось, и он открыл глаза.

– Он пришёл в себя! – обрадовался Лозе.

– Нет, господа, это так называемая медикаментозная бодрость, теперь вы можете задавать ему вопросы, но отвечать вам будет не сам пациент, а его подсознание. Итак, начинайте, у вас не более пяти минут.

– Как нам лучше к нему обращаться? – понизив голос, спросил Локхид.

– Просто задавайте вопрос, подсознание, в отличие от прямосознания, вас сразу поймёт.

– Как вас зовут… Э-э… Пациент?

– Кнут Анахайм… – еле слышно пролепетал тот, таращась в потолок. Предупредительный док тут же подкрутил настройки звука, чтобы было погромче.

– Но мальчишки в школе прозвали меня «Ахмед»… Со временем это стало моим новым именем…

– Чем вы занимаетесь, мистер Анахайм?

– Моя мамочка звала меня Кнутти… – пролепетал пациент.

– Мне повторить вопрос? – шёпотом спросил у доктора майор Локхид.

– Не нужно, просто он немного притормаживает.

– Я бизнесмен, у меня небольшая фасовочная фабрика на улице Лоуренс, двадцать четыре…

– Скажите, Анахайм, кто у вас занимался компьютерным обеспечением. Какая компания?

– Плохая компания… Мальчишки меня дразнили, кричали, что толстый… Плохая компания…

Локхид бросил взгляд на доктора, тот сделал успокаивающий жест, дескать, терпение, сейчас всё будет.

– Никто не занимался… Я купил ворованную технику… Недорого…

– Кто вёл бухгалтерские расчёты?

– Я вёл… Бухгалтерские расчёты…

– И больше никто не подходил к терминалу?

– Больше не подходил… Меньше подходил… – выдал пациент.

Локхид и Лозе переглянулись.

– Кто меньше подходил к терминалу? – уточнил вопрос Локхид.

– Мальчик подходил… Быстро считает мальчик… Я боялся, думал всё сломает… Сломает всё! За сервер двести чаков отдал!.. – начал беспокоиться пациент, и на экранах заплясали его параметры.

Док сейчас же прикрутил подачу стимуляторов и сказал:

– У вас полминуты.

– Скажи, любезный, как зовут мальчика, который считал? И кто он, откуда взялся?

– Мальчик-кадет… Марк…

Произнеся эти слова, пациент затрясся, и док стал срочно проводить какие-то аварийные мероприятия, а майор Локхид со своим заместителем покинули медбокс.

– Ну, это уже кое-что! – бодро произнёс Лозе.

– Да. Теперь нужно перевернуть все базы данных в городе, чтобы отыскать следы этого мальчика-кадета Марка.

Настроение Локхида улучшилось, ведь теперь он мог подать злодея одновременно с докладом о его преступлениях.

– Так, Сид, ты прямо сейчас поднимай наших киберов – пусть роют архивы. Через два часа у меня должна быть информация по этому парню. А я стану готовить операцию, нам ведь нужно будет как-то выдёргивать его из хайтауна.

– Думаешь, он окажет сопротивление?

– Не в этом дело. Ты видел схему этих муравейников? Там столько параллельных переходов и лестниц, что начни мы действовать, он утечёт, как вода между пальцев.

Они зашли в лифт, и кабина стала подниматься.

– Кейн, я вот подумал – а если он не просто одиночка? Если он…

– Сто барабанов, что не одиночка. Ты правда думаешь, что просто какой-то пацан обладает продуманной и сложной технологией щёлкающей спецметки, как сладкие капучильони?

Кабина остановилась, и они вышли, по очереди кивнув вытянувшемуся сержанту из отдела обеспечения.

– Кейн, ты полагаешь, это могут быть происки «Вуазье компани»?

– О чём ты говоришь, Сид? Они, конечно, могут нам подгадить и даже по-крупному, но тут другой уровень, понимаешь?

– А какой тут уровень? – робко спросил Лозе. Он немного не поспевал за происходящими событиями, и ему требовалось время для понимания и должного осмысления.

– Какой уровень, ты спрашиваешь? – произнёс Локхид, останавливаясь перед дверью их совместной приёмной. – Стратегический!

Они вошли в приёмную, и Локхид уже взялся за ручку двери своего кабинета, когда Лозе неожиданно спросил:

– Кейн, а вот эти спецметки в программных продуктах – они для чего?

– Это надсистема системы неявной статистики. Это когда сто терминалов с программным продуктом, оснащённым спецметками, не сообщают ни о чём, а вот тысяча – уже даёт кое-какие результаты. Ну, а десятки тысяч и сотни рисуют полную картину.

– Картину чего?

– Видимо, реальной ситуации. Неприукрашенной.

– Понятно, – сказал Лозе, хотя ничего не понял. Не понимал и сам начбез, он лишь повторял то, что втолковывалось им на семинарах, куда его и начбезов других регионов экономической зоны вывозили с целью повышения квалификации.

15

Ближе к обеду в гости к Фредди и Головину заглянул Изи Весёлый, занимавшийся доставкой таблеток, которые сам также потреблял в неизвестных количествах.

У него всегда блестели глаза, он всегда улыбался, и оттого его прозвали Весёлым.

Некогда Изи тоже был кадетом и даже ухитрился закончить навигаторскую школу, однако не получил назначения на службу, поскольку никакая медицинская комиссия не могла признать его нормальным.

Ему ничего не оставалось, как слегка изменить образ жизни и из чистого потребителя превратиться ещё и в поставщика. Однако вход в бизнес был делом нелёгким, и об этом периоде у Изи Весёлого в качестве напоминания остался «боксёрский нос», отчего он слегка гундосил.

– Чуваки, что у вас за дела в районе делаются? Легавых набежало, как на праздник! – сообщил он, пряча в карман деньги, которые получил за очередную партию таблеток для Фредди.

– Какие легавые, ты о чём? – уточнил Фредди.

– Я тут забегал к клиентам в первой башне, выбегаю, а там эти орки с автоматами и в латах! Прикиньте, чуваки, в латах, как в кино!..

Фредди с Головиным переглянулись. Они ещё не полностью отошли после вчерашнего, а тут такие новости.

– Я значеца к вам побежал, так мне под зад бампером чуть не въехала ещё одна телега с легавыми! Прямо к вам! Ну, я быстрее в лифт, и фьюить! Хорошо, что твоя партия, Фредди, последней была и теперь у меня с собой ничего нет. А то бы стрёмно было обратно пробираться.

Вывалив все новости, гость поднялся со стула и добавил:

– Пойду, у меня ещё сегодня стык с оптовиком. Большой человек не любит, когда опаздывают.

Попрощавшись, Изи направился к выходу, но едва открыл дверь в коридор, как тут же получил такой удар, что пролетел всю маленькую прихожую, распахнул дверь в комнату Головина и там же грохнулся на пол.

Фредди и Головин вскочили со стульев, не зная, какие ужасы и предполагать, когда в тесную комнатку Фредди ворвались два огромных полицейских в латах, и один для пущей острастки полоснул по стенам из автомата, отчего с них обрушились огромные куски пластобетона.

Оба кадета упали на пол, прикрыв головы руками, а полицейские стали орать, чтобы все сдавались и что все окружены.

– Мы сдаёмся! – подал голос Фредди.

– И мы тоже! – с готовностью поддержал его Головин.

Следом за двумя штурмовиками в комнату вошёл офицер в красивой форме и, оглядев присыпанных пылью лежавших на полу кадетов, спросил:

– Кто из вас Марк Джулиан Головин?

Фредди молчал, и Головин молчал тоже. Где-то в нём ещё теплилась надежда, что если он не признается, то они просто уйдут. Однако полицейские знали, за кем пришли.

– Эй, это ты Головин? – спросили у Фредди, и ближайший к нему штурмовик ткнул его железным сапогом в бок.

– Я Головин, только не бейте! – воскликнул Марк, потому что не хотел получить по рёбрам железным ботинком.

– Встать! – рявкнул офицер, и Головин резко вскочил.

– Берите его и на выход, – приказал офицер, и тут в проёме двери показался Изи с разбитой физиономией.

– Эх, братцы, но старика-то зачем ударили? – с укоризной в голосе произнёс офицер.

– Я не старик, – прогнусавил Изи, – просто я зрело выгляжу.

– Зрелый – перезрелый, – подвёл итог офицер и, потеснив Изи, вышел из комнаты, а за ним, волоча Головина, словно тряпичную куклу, бочком протиснулись оба штурмовика.

– На чём спалились? – спросил Изи и вытер с лица кровь.

– Пока не знаю, – ответил Фредди. Если бы взяли их двоих, это было бы понятно, но почему одного только Марка?

Между тем в коридоре снова раздался топот, Изи едва успел отпрыгнуть в сторону, когда дверь опять распахнулась и в комнату Фредди ворвались трое в штатском, но с пистолетами наготове.

– Ты Марк Головин? – строго спросил один из них, наводя на Фредди пистолет.

– Нет.

– А где он?

– Только что копы забрали…

– Я же говорил, надо было тормознуть их! – воскликнул другой из троицы.

– Заткнись, – буркнул первый. Потом выхватил тонкую рацию и скомандовал:

– Копов с арестантом перехватить!..

– Каких именно, сэр, они тут троих выволокли.

– Перехватывайте всех и выясняйте, кто там Марк Головин!

– Принято.

После этого трое в штатском быстро убрались, и Фредди перевёл дух, а Изи отклеился от стенки и сказал:

– Пойду, пока не поздно, а то и мне что-нибудь прилетит.

16

Головина подвели к микроавтобусу и, надев наручники, посадили между двумя другими задержанными – обоих Головин знал, и при встрече они здоровались.

Ему хотелось узнать, почему их арестовали, может быть, эти ребята знали больше, однако обстановка была такая, что не то что перекинуться парой слов – пошевелиться было невозможно.

Арестанты сидели на очень узком сиденье, спереди и позади них на ещё двух рядах сидений располагались по паре закованных в броню полицейских, а впереди – рядом с водителем, находился полицейский капитан в обычном мундире.

Помимо этого микроавтобуса, имелось охранение – один внедорожник, раскрашенный в цвета городской полиции, и небольшой броневик чёрного цвета.

Когда отъезжали от хайтауна, первым встал внедорожник, за ним микроавтобус и последним, прикрывая тылы, двигался броневик.

Окна в микроавтобусе были небольшими, и Головину мало что было видно. И едва он начал ориентироваться, в каком же направлении их везут, как неожиданно ехавший первым внедорожник полыхнул тормозными огнями, микроавтобус заскрипел тормозной кинематикой, а потом даже сработала гравитационная подушка, иначе бы они врезались в переднюю машину.

Оказалось, что улицу неожиданно перекрыли два чёрных внедорожника, из которых стали выпрыгивать бойцы в какой-то незнакомой Головину форме.

В свою очередь из полицейского внедорожника также стали выскакивать штурмовики в тяжёлой броне.

Они стали что-то кричать блокирующим проезд, кто-то выстрелил в воздух, и тогда у неизвестных в руках появились короткоствольные автоматы.

– Клинсман, что там за хрень?! – прокричал в рацию офицер.

– Коммерсанты, сэр! Требуют отдать какого-то Марка Головина!

Сидевшие рядом с Головиным арестанты удивлённо на него посмотрели, но сам он такой популярности не радовался.

– Так, Клинсман! Все по машинам и тараньте этих тварей, они нам не указ! У нас приказ начальника полиции всех арестантов доставить до места!..

Полицейские штурмовики погрузились обратно во внедорожник, и машина попыталась протаранить закрывавшие проезд машины.

Внедорожник ударил ещё раз, и Головин услышал скрежет автомобильных корпусов, однако преграда опять не поддалась, а противник забросил под днище полицейского внедорожника шумовую гранату.

Она так рванула, что видно было, как подпрыгнул атакованный автомобиль, и Головин невольно представил, как теперь чувствовали себя полицейские внутри него.

– Гольдштейн, разгони этих мерзавцев! – отдал по рации офицер новую команду.

Позади взревел парогенерами броневик и, обойдя микроавтобус справа по тротуару, с разгону отбросил один из закрывающих проезд автомобилей, а затем ударил по второму так, что тот завалился на бок.

Полицейский внедорожник тотчас рванулся сквозь образовавшуюся брешь, за ним поспешил микроавтобус с арестантами, и последним снова встал броневик.

Опозоренный противник открыл огонь по непробиваемым бортам броневика, чтобы показать, что тоже что-то может, в ответ из башенки броневика вылетело несколько гранат со слезоточивым газом, и они разорвались с громкими хлопками, залив всю улицу разноцветными облаками.

Противник бросился бежать, а следом – и самые любопытные из зевак, до этого момента терпеливо следивших за происходящим.

Больше полицейский конвой никто не преследовал, и спустя десять минут он прибыл к зданию Управления полиции города.

Проехал через охраняемые ворота и остановился на просторной площадке, где уже стояли несколько микроавтобусов.

Из некоторых ещё выводили арестантов в наручниках, другие уже были пусты.

Дошла очередь до Головина и двух других кадетов. Их вытащили из микроавтобуса и повели в один из отдельно стоящих корпусов. При этом Головин рассмотрел повреждения на полицейском внедорожнике и следы от пуль на боках броневика.

Не зная, чего ожидать дальше, он стал приглядываться к окружавшим его полицейским, надеясь увидеть приветливое лицо, чтобы поинтересоваться, за что его взяли.

Вскоре всех задержанных собрали в большом зале, где Головин насчитал около полусотни людей в наручниках.

Их рассадили с интервалом в пару кресел, видимо, чтобы они не общались. Между тем перед передними рядами за высокой кафедрой сидел человек в судейской мантии и с ним ещё несколько помощников и судейских секретарей.

Полицейские офицеры были неподалёку от них и время от времени негромко отвечали на какие-то возникшие у судейских секретарей вопросы. Кафедра была завалена документами и планшетами, подключёнными к множеству архивных баз.

Головин заметил, что сопровождавший их полицейский капитан подошёл к полному коллеге с золотыми погонами и стал доверительно, почти что на ухо докладывать о какой-то лаконичной проблеме.

– Сэр, мы столкнулись с большими трудностями, когда доставляли задержанных, – сообщил капитан, и полковник слегка отстранился.

– Чего ты мне на ухо шепчешь?

– Сэр, дело дошло до стрельбы…

– Какой ещё стрельбы? Было оказано сопротивление?

– «Коммерсанты», сэр. Они заблокировали нам проезд и с оружием в руках требовали отдать им Марка Головина.

– А кто это?

– Один из задержанных.

– Бред какой-то, – произнёс полковник, окидывая взглядом собранных в зале нарушителей лицензионного права.

Поскольку пострадавшей стороной являлась Генеральная компания, все задержанные после краткого судебного разбирательства передавались для доследования службе безопасности компании. Чего же ради они лезли раньше времени?

– Стрельба, говоришь?

– Так точно, сэр. Вначале наши дали выстрел в воздух, чтобы разблокировали нам дорогу. Я выполнял ваши приказы и не был готов к каким-то переговорам.

– Всё правильно, капитан. Что дальше?

– Они угрожали оружием, и я приказал таранить их машины. Пришлось пускать в ход тяжёлый броневик, он прекрасно справился, а они посбивали с его бортов краску – открыли огонь прямо по полицейскому транспортному средству.

– А вы что?

– Саданули напоследок газовыми гранатами.

– А вот это правильно. Я, конечно, узнаю у майора Локхида, чего они там все вместе нажрались, но пока что считаю ваши действия правильными.

– И ещё, сэр, они взорвали под головной машиной силовую шашку. Один сотрудник частично контужен.

– Вот уроды, – покачал головой полковник, – а что за арестант им потребовался так срочно? Как-то это странно всё выглядит.

– Марк Головин, сэр. Вон он сидит, в четвёртом ряду, растрёпанный такой.

– А чего он какой-то пыльный?

– Ах это… У него в комнате было очень пыльно. Возможно, делают ремонт, – слегка запинаясь, начал придумывать капитан, которому не хотелось сообщать, что стрельбу они начали ещё в кадетском общежитии, ведь это выглядело не совсем профессионально.

– Послушай, капитан, а тебе не кажется, что он немного похож на государственного представителя Джорджа Липмана, а?

– Ну, так-то вроде что-то есть. А у представителя есть сын?

– У него есть племянник. И он где-то учится. Не хотелось бы вляпаться в такую историю, ведь госпредставитель – это… Сам понимаешь.

– Могу быстро выяснить, сэр. Сейчас метнусь в архивный центр и получу по Липману всю информацию.

– Прошу тишины! – громко произнёс один из судейских секретарей, и гул в зале начал стихать. Полицейские встали у стен ровнее, а арестанты перестали дремать.

– Погоди, – пониженным голосом произнёс полковник, – может, и не на Липмана он похож, а на кого-то другого. Мы так можем все варианты перепроверить, а всё равно окажется сынком какого-то ответственного лица, и нам прилетит по заднице. Давай вот что, после суда всех повезут в управление к «коммерсантам» – передавать согласно договорённости, так вы этого отвезите обратно в общежитие. Штраф ему вставят, ну и будет с него, тогда это станет ответственностью судейских.

– Отличная мысль, сэр, я так и сделаю.

18

Наконец, когда судья начал зачитывать основной билль о лицензированном праве, Головин стал понимать, зачем его сюда притащили. А потом появились и подробности.

Оказалось, что вскоре после того как Головину удалось опробовать свою ботиночную ломаную лицензию, к проверочной программе лицензирования пришло очередное обновление. Оно позволило закрыть окно, через которое взламывали лицензию, а также выявить всех, кто этим окном уже воспользовался. Таким образом, Головина признали нарушителем.

Судья бойко зачитывал фамилии, и названные арестанты должны были привстать, показывая, что они здесь. Адвокат был всего один на всю толпу, и до конца судебного заседания он не произнёс ни слова, лишь подписав в конце поданный ему документ.

Всех задержанных объявили преступниками и выписали штраф в тысячу пятьсот квадров – примерно то же получалось и в чаках.

Мало того, судья от себя добавил, что после доследования в управлении безопасности Генеральной компании всех, кто попался, гарантированно вышлют из экономической зоны.

По рядам задержанных прошёл гул негодования. Головин также был подавлен этой новостью. Значит, два с половиной года учёбы выбросить? А где искать работу? Как жить там – за забором экономической зоны? И что скажут его родители?

Немного грела спасительная мысль, что у него была какая-то сумма на чёрный день. Даже если заплатить штраф, останется не так уж мало. Но всё равно Головин чувствовал внутри себя какую-то пустоту и полное безразличие.

Наконец, всех стали выводить во двор и усаживать в большой автобус, однако возле самой двери Головина неожиданно взял за локоть уже знакомый капитан и, отведя его в сторону, снял с него наручники и посадил в тот же микроавтобус, но уже одного, при тех же четырёх штурмовиках в броне.

– И куда меня? – спросил Головин, поглядывая на других задержанных, которых продолжали грузить в автобус.

– Домой, парень, – сказал офицер и улыбнулся.

Микроавтобус тронулся и поехал к воротам, а когда оказался за пределами двора, офицер повернулся и неожиданно спросил:

– Хочешь конфету?

– Хочу, – сказал Головин и получил настоящую «синтетик-фрут» с быстрорастворимым чипом управления вкусовыми рецепторами.

Такие конфеты стоили немалых денег, в то время как более дешёвые копии растворялись быстрее, чем сам чип, и их приходилось либо догрызать, либо попросту выплёвывать. Но Головин обычно догрызал, ведь всё это стоило денег.

18

Спустя два с половиной часа Головин появился на пороге своего жилого блока. Открыв дверь, он вошёл в крохотную прихожую и увидел Фредди, который ползал по полу, развозя пучком влажных салфеток остатки пластобетонной пыли.

Услышав стук двери, Фредди повернулся и воскликнул:

– Марк, это ты, что ли?

Бросив салфетки, он поднялся и, подойдя к соседу, обнял его. Головин был удивлён, Фредди никогда не был склонен к сентиментальности, но теперь в его глазах стояли слёзы.

– Слушай, я… – он развёл руками. – Я думал, тебе каюк, и уже сам готовился к приходу копов – теперь за мной. Что сказали и почему отпустили? Тебя ведь отпустили или ты «ноги сделал»? Да ты садись, я сейчас чучу сварганю, не бойся – слабенькую, чисто чтобы поддержать разговор.