Тактика «Галактика»

«Ну, ладно, – спустив пары и отдышавшись, сменила гнев на милость тётушка, – ты мне толком так и не рассказала, как, собственно, обстоят твои дела. Мужа ты нашла себе?» Этого вопроса я боялась больше всего. «Нет, не нашла, – отвечаю, – но надежды не теряю». «Ой, – вздыхает тётя так, что становится ясно – сейчас будет тронная речь, – да готова ли ты к семейной жизни-то? Это же, по твоим понятиям, небось, любовь и прочая романтическая чепуха?» «Не без этого», – соглашаюсь я. «А на самом деле – это труд. Это тяготы и лишения. Готова ли ты к ним? Сможешь ли ты беречь неусыпно семейный очаг, создавать уют и комфорт, вкусно готовить и подавать еду на красивом блюде?» «Ну, готовлю-то я…» «Но самое главное, – сообщает, не дав мне вставить ни слова и таинственно понизив голос, тётушка, – самое главное, что нужно мужчине, это СЕКС! Готова ли ты к этому?» «Наверное, ты права, – решила я как-то закруглить разговор. А без моего признания тётиной правоты этого бы явно не произошло, – секс и еда на блюде – это недостижимые для меня высоты. Так что не выйти мне замуж никогда». Распрощавшись с полностью удовлетворённой разговором тётушкой, я уж было хотела продолжить работу над её мемуарами, объём которых увеличился благодаря мне с семи страниц до десяти. Но ситуацию это изменило не сильно. Как вдруг мне на телефон пришло сообщение от давнего знакомого, который живёт по соседству, и с которым мы иногда дружески обнимаемся при встрече, а после каждый идёт по своим делам. «Лика, – прочла я, – А почему ты со мной не захотела сойтись до карантина?» Ощутив в этом послании некую антитезу, повода к которой я не давала, отвечаю – «Коль, а я и после карантина с тобой сходиться не собиралась, вроде бы». «А зачем ты как-то мне сказала, что хочешь родить второго ребёнка?» Вот те раз. Обострение у него весеннее, что ли? Или этот новый вирус, как говорят, поражает не только лёгкие, но и мозг? «Просто говорила, что мечтаю о ребёнке, – пишу, – не воспринимай это как намёк, что я хочу родить именно от тебя». «Мне уже тридцать шесть лет, – не сдаётся, между тем, Коля, – и я вполне готов к тяготам и лишениям семейной жизни». Сговорились они все сегодня, что ли, развивать тему тягот и лишений? Коля как раз из тех, кто ни про тяготы, ни про радости семейной жизни ровным счётом ничего не знает. Хотя он разок был женат, и даже дочка у него имеется. Но всё это произошло вторым планом, как бы без участия Коли. Поскольку он человек-компьютер. Таких женщины называют «разговор с затылком». Но, видимо, отголоски семейной жизни на периферийном участке мозга у Коли осели. И под тяготами и лишениями этой самой семейной жизни он, судя по всему, как раз подразумевает всё, перечисленное моей тётей Анжеликой, а именно – поедание ужина с красивой тарелочки, очаг, уют и вот эту самую тяжкую повинность – СЕКС. И мне, конечно, лестно, что Коляныч решил, что со мной эти тяготы и лишения разделить будет легче, чем с какой-то совсем чужой незнакомой женщиной. Ведь мы знакомы без малого пять лет. «Коль, – спешу успокоить бедолагу, – не переживай так. Я освобождаю тебя и от тягот, и от лишений, и от всяких повинностей. Это совершенно не обязательно. Иди и живи своей привычной жизнью. И не заморачивайся. Давай, не хворай там. Береги себя!» И прям почувствовала, как у Коли отлегло от сердца после этих моих слов. «Спасибо тебе, Лик, – пишет, – огромное на добром слове!!!» И аж три восклицательных знака поставил.

«Привет, – звонит через пару дней тётя, – ну как тебе мой стиль и слог? Почему не говоришь мне комплименты?» Стиль и слог её, действительно, изменился в лучшую сторону. Благодаря моим усилиям. Но я с удовольствием поделилась бы с тётей лаврами, если бы в этот момент не стояла в ванне раздетая, собираясь принять душ. Однако, не поговорить с тётей – означало бы смертельно её обидеть, и я уже тянусь рукой к крючку, чтобы сдёрнуть с него полотенце и намотать на себя. Ведь разговоры с тётушкой короткими не бывают. «Отчего же, – выкручиваюсь я из ситуации с похвалами, дотянувшись-таки до полотенца и тщетно пытаясь одной рукой нацепить его на себя, – всё очень мило. Описания природы так просто великолепные. Но, видишь ли, – полотенце падает, я его ловлю на лету и снова пытаюсь накрыться, – ме… мемуары – это такой специфический жанр… Было бы хорошо дополнить их подробностями из своей жизни и жизни родственников. Мы, кажется, это уже обсуждали как-то. Ну, там, добавь какие-то яркие краски быта, запомнившиеся события…», – я тщательно подбираю слова, чтобы, не дай Бог, не обидеть начинающего автора. «Ох, – вздыхает кокетливо, как она это умеет, тётушка, – говорили, да. Но это так неприятно и так болезненно. Мне так не хочется, чтобы обо мне знали все эти детали и нюансы. Я подумала – может, стоит переделать записки так, будто они от третьего лица? И назвать героиню не Анжелика, а как-то иначе? Как будто бы, это не про меня написано». «Можно, в принципе, – соглашаюсь, чтобы не вступать в бессмысленный спор по поводу того, что это, опять-таки, уже будут не мемуары, – многие авторы прибегают к такому приёму, делясь своими переживаниями от третьего лица». «Ну вот и прекрасно, займись этим! – неожиданно быстро заканчивает диалог тётя, дав таким образом мне шанс не примёрзнуть окончательно ногами к холодному дну ванны, – А мне, извини, сейчас надо бежать. Меня попросили переставить мою машинку, которую я как-то неудачно припарковала возле кафе, где сижу сейчас, попиваю кофеёк! Отсюда открывается такой прекрасный вид на город, ты даже представить себе не можешь! Пока!» Пока. Стаскиваю с себя полотенце, под которым мне открывается «прекрасный вид» на мои покрывшиеся мурашками ноги, включаю душ и с наслаждением подставляю тело под тёплую воду.

И снова тётушка не появляется какое-то время. «Может, всё же, работает над мемуарами?» – утешаюсь я мыслью. И, пока суд да дело, начинаю писать рассказ, который давно зрел во мне, но всё не получалось излить это на бумагу. Слишком личными и болезненными были события, которые я собиралась описать. «Ну вот и случай воспользоваться приёмом, о котором говорила тётя, – написать от третьего лица, глядя на себя как бы со стороны», – решила я. И через пару часов рассказ был готов. Я тут же отправила его тёте с комментарием: «Вот, прочти, это как раз пример того, как можно говорить о себе в третьем лице, не оставляя, тем не менее, у читателя сомнений в том, что речь идёт о личных переживаниях автора».

Довольно скоро я получаю ответ – «Хороший рассказ, молодец!» И ни слова о том, собирается ли тётя воспользоваться этим примером и написать в таком ключе. Долгое время была тишина. Я забеспокоилась. «Анжелика, – пишу в тревоге, – всё ли в порядке? Здорова ли ты? Горишь ли ещё желанием писать мемуары? Какие новости?» «Ой, – приходит ответ, – я тут замоталась. Ходила по гостям. Писательством пока не занималась. Но ведь у тебя есть, чем заняться. Обрабатывай те материалы, которые имеются. Как, кстати, всё продвигается?» Я не рискнула напомнить, что материалов, по-прежнему, всего на десять страниц. И всё, что могла, я с ними уже сделала. «Ты знаешь, дела идут неплохо, но есть нюанс, – сказала я, чтобы хоть как-то снова расшевелить тётю, – у тебя периодически упоминаются люди, про которых читателям ничего не известно. Татка, Нелли, Сабашников, Нина Сергеевна – кто они? Может, дашь к их образам какие-то пояснения?» «Привет! – тут же звонит тётя, которая не любит вести долгие диалоги в переписке, – Мне казалось, на этот случай существуют так называемые „сноски“ – ставишь звёздочку возле слова, а внизу страницы пишешь пояснение. Я уверена, что уж с этим ты справишься!» «Да, ты справишься, ведь ты мастер сносок и прочих литературных тонкостей», – смеётся моя подруга Аллочка, у которой я в этот момент нахожусь в гостях, и которая слышит громкий голос тёти, звучащий из телефонной трубки. «У тебя кто-то в гостях? – тут же реагирует тётя, – У вас уже отменили карантин? Можно ходить гулять и в гости?» «Нет-нет, – грожу я кулаком не на шутку развеселившейся подружке, – телевизор громко включён был. Сейчас я убавлю звук!» Недоставало ещё схлопотать мораль на целый час про то, какие меры предосторожности надо соблюдать. «Смотри, – тем не менее, наставительным тоном уже вещает тётушка, – обязательно надевай маску и перчатки, когда выходишь из дома. И тщательно мой руки, когда возвращаешься!» «Да, конечно!» – соглашаюсь я, хотя сильно сомневаюсь, что душные маски спасают от вируса. «Такая взрослая, а всему тебя надо учить! – уже завелась на беседу тётушка и продолжает её игривым тоном, – Тебе сколько лет?» «Пятьдесят два. Будет в октябре», – я сохранила эту детскую привычку называть не текущий возраст, а тот, который вскоре должен наступить. «Совсем девчонка, – смеётся тётя Анжелика, которой в сентябре стукнет семьдесят девять. Удивляюсь внезапно возникшим тёплым ноткам в её голосе. Она не склонна к сентиментам, – у тебя ещё всё впереди! А ты знаешь, когда я встретила гранд аморе – самую великую любовь всей моей жизни?» «Нет», – не перестаю я удивляться такому повороту разговора. «В шестьдесят восемь лет!» «Ничего себе! – восклицаю, – Но я-то всегда верю в лучшее. И жизнь это часто подтверждает. Одна моя подруга вышла замуж в пятьдесят, а в пятьдесят один родила первенца!» «Ты, надеюсь, не собираешься рожать в твоём преклонном возрасте?» – тут же меняет интонацию тётушка. Тут, по совпадению, проснулся маленький сын моей подруги Аллочки, и она вынуждена была оторвать ухо от столь занимательного нашего с тётей диалога и идти в спальню успокаивать плачущего малыша. «Да ты и просто с мужчиной жить не сможешь, не то, что ребёнка родить и вырастить, – заводится всё больше тётя, – ты не сможешь оставить свои многолетние холостяцкие привычки. Уж поверь мне!» Не знаю, чем бы закончилась наша беседа, но тут издалека послышалось: «Мама, иди к столу! Всё накрыто к обеду!» Это старший сын тётушки, Глеб, у которого она в этот момент находилась в гостях, позвал её обедать, и она вынуждена была попрощаться. А на кухню ко мне вернулась Аллочка с болтающимся под мышкой голопопым агукающим пупсом, своим сияющим видом полностью опровергая тётушкину теорию о тяготах и лишениях материнства.

Вдоволь наигравшись с аллочкиным малышом, я, вернувшись домой, совершенно спонтанно написала рассказ о тех временах, когда мой сын был маленьким. Оторвавшись от писанины лишь к вечеру, я, весьма довольная и счастливая, легла спать. Рано утром раздался телефонный звонок. Его тревожная трель не оставляла никаких сомнений – звонила тётя Лика. «Привет. Ты уже составила из моих записей складный текст?» – спросила она требовательным тоном. «Да, я попыталась склеить как-то разрозненные части, но пока материала слишком мало», – брякнула я честно спросонок, не успев сочинить дипломатическую версию ответа.

«Нет! Нет, нет и нет! – воскликнула тётя, возможно, заломив при этом трагически руки, – всё надо сократить! Там полно ненужных и порочащих нашу семью подробностей!» «Сократить? – окончательно проснулась я, – Но ведь там и так всего десять страниц! Какие порочащие детали?» «Помнишь рассказ о моей бабушке и её двух сёстрах? Бабушка Катя не стала врачом, потому что решила рожать детей от деда Ивана, её сестра Лиза вышла замуж за командира красной армии, который изображал героя, а, на самом деле, оказался настолько малодушным, что согласился, вопреки своим политическим взглядам, венчаться в церкви, а третья сестра, Клава, та вообще…» «Что?» – замерла я, подозревая, что сейчас узнаю какую-то семейную тайну. «Она была любовницей циркового артиста и сбежала с ним в какую-то Тьму-Таракань!» «И кто же он был, этот артист?» «Какой-то силач, тягавший гири на арене. Его звали Иван Поддубный». «Так вот это всё надо из моих мемуаров убрать!» – продолжила тётя, не дождавшись от меня, переваривающей всю эту информацию, ничего в ответ. «Да, но…, – отмираю я, – этого ничего в них и нету». «Как – нету? – возмущается тётя, – Проверь внимательно нашу с тобой переписку!» Я проверяю и, действительно, нахожу одно письмо на эту тему. Текст его такой – «Надо вычеркнуть про Клаву и Лизу. Не к месту пока». Ну, что же. Мне меньше работы. Тётя сама всё вычеркнула. Причём, даже не написав. А это уже высший пилотаж!

Что касается гранд аморе, которая случилась с моей тётей, когда ей стукнуло шестьдесят восемь лет, то я слышала версию этой истории от младшего сына Анжелики, Лёвы, который принял уже давно мудрое решение, что родных легче всего любить на расстоянии, и уехал жить в Африку. «Представляешь, – с долей иронии пополам с возмущением рассказывал мне Лёва в один из своих приездов в Москву, когда мы сидели в кафе и болтали о том – о сём, – мама совсем спятила. Она застала папу за просмотром эротических журналов и решила с ним развестись по причине его низкого морального облика!» Дяде Паоло на тот момент было семьдесят пять лет. «В этом возрасте мужчине уже точно можно позволить смотреть любые журналы!» – смеюсь я. «Да, но это ещё не всё! Стоило им развестись, как мама нашла себе какого-то музыканта, который не прижился в Америке и приехал в Италию, чтобы играть на гитаре в маленьких кафе и ресторанчиках. И она его повсюду сопровождает, изображая из себя хиппи на старости лет!» Если честно, услышав такую новость, я зауважала тётю Анжелику ещё больше, чем тогда, когда она рискнула нырнуть с головой в писательскую деятельность, не подозревая о тех подводных камнях, что её ожидают.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.