Вирус «Reamde»

* * *

Корваллис Кавасаки ждал Ричарда на летном поле. Втискиваясь на переднее сиденье неизменного «приуса», Ричард проворчал:

– Ради меня могли бы расстараться и прислать лимузин.

– Я хотел, чтобы ты меня хорошо расслышал, – пояснил Си-плюс, пытаясь поймать на рычажке дворников тот трудноуловимый в Сиэтле режим, при котором щетки успевают смахивать воду, но не мечутся судорожно по стеклу. Машина стояла на полосе носом к южной бухте озера Вашингтон. На воде белели барашки волн. Самолет при посадке трясло, и теперь Ричарда слегка мутило.

Корваллис, выросший в городке, в честь которого и получил имя, был сыном американца японского происхождения (преподавателя когнитивных наук) и индианки (специалистки по биотехнологиям), а по характеру – истинным орегонцем. В Корпорации никто не имел понятия, чем именно он занимается, однако компанию без него не представляли. Корваллис включил передачу (или как там называется действие, приводящее машину в движение) и аккуратно поехал сперва вдоль заливаемых дождем самолетов, которые приплясывали на натянутых тросах, а затем через ворота на обычную городскую дорогу.

– Насколько я знаю, завтра ты встречаешься с Девином и говорить станешь в основном о ЦП, – сказал Корваллис, отделив «ЦП» небольшой паузой.

– ЧП? – переспросил Ричард.

– Це-пэ, – повторил Си-плюс. – Война за цветопередел.

– Ах вот как ее называют крутые парни.

– Да. Правда, приходится пояснять. В общем, я вот о чем: ты будешь готовиться к встрече, поэтому тебе стоит знать кое-какие технические и юридические моменты, связанные с «REAMDE».

– Ну, началось. Это та самая морока, от которой я сбежал в отставку.

– На мой взгляд, ты не совсем в отставке, – мягко заметил Корваллис. – Только что прилетел из Элфинстона, завтра летишь в Миссури, оттуда…

– В частичной отставке. Я отошел от унылой ерунды.

– По-моему, это называется повышением.

– Называй как хочешь, только я не хочу врубаться – так вы говорите?..

– Именно так – сам знаешь.

– …во всякие мерзкие юридические подробности того, чем грозит «REAMDE». Ведь были же у нас паразиты до него?

– Двести восемьдесят один активный вирус, по самым свежим данным, а проверял я час назад.

Ричард уже набрал полную грудь воздуха, но Си-плюс его опередил:

– Прежде чем ты скажешь то, что собрался, разреши заметить: большинство из них не злоупотребляют нашей платежной системой, поэтому «REAMDE» не просто очередной вирус. Тут встают новые проблемы.

– Так как наши серверы используются для перекачки дани.

– При этом, – предостерегающе заметил Корваллис, – правоохранительные органы пока не слишком прониклись идеей АППИСа и не особо разбираются в том, что такое «дань», «трофеи», «клад», «сокровища» и прочее, связанное с принципом Медиевального Сражения. Для них это все платежи. А раз в нашей системе в ходу настоящие деньги, то и остальное не игрушки.

– Я всегда чувствовал: выйдет мне моя затея боком, – только не знал, когда и как.

– Уже выходила.

– Все равно каждый раз как первый.

– В «REAMDE» есть несколько… интересных решений.

– Интересных в смысле плохих для нас? – на всякий случай уточнил Ричард, хотя по тону Корваллиса это и так было ясно.

– Зависит от того, решим ли мы стать карающим мечом в руках органов правосудия или отмахнемся и скажем, что это не наша проблема.

– Продолжай.

– В файле-инструкции, названном так же, как сам вирус, говорится только, что тысячу золотых слитков нужно оставить в определенном месте в Торгайских предгорьях. Отправлять или переводить деньги какому-то конкретному персонажу не предлагается.

– Само собой. Иначе мы отключили бы этого персонажа.

– Да. То есть создатель вируса получает деньги, просто подбирая золото там, где его оставляет жертва.

– А сделать это может любой.

– Теоретически, – заметил Корваллис. – На деле же сначала надо попасть в известное место в Торгаях. А чтобы получить настоящие деньги, слитки нужно физически перенести в город, где есть обменник.

– Не «физически», – поправил его Ричард. – Вы вечно делаете одну и ту же ошибку. Это игра.

– Пусть так. «Физически» в игровом мире. – Корваллис воспринял замечание как придирку. – В общем, ты понял. Персонаж должен умудриться не погибнуть, пока возвращается через предгорья к ближайшему городу или перекрестку силовых линий, а оттуда в обменник.

Ричарду не нужно было объяснять, что виртуальные золотые слитки невозможно обратить в настоящие деньги без услуг менялы, а такие водились не на каждом углу. По каким-то уже забытым причинам программно-юридического свойства пришлось ограничить число менял и заложить в систему небольшую задержку.

– То есть авторы вируса воспользовались тем, что физически контролируют… черт! – ругнулся Ричард. Корваллис хитро прищурился и, не выпуская руль, поднял указательный палец. – Воспользовались своим виртуальным, игровым военным господством в регионе, чтобы создать такой способ получения денег, какой мы вот так просто не прикроем.

– Насколько нам известно, у них не меньше тысячи персонажей-перевозчиков.

– И все, конечно, самокупы.

– Именно.

– Но как с таких аккаунтов получишь реальные деньги? – Для обращения игровых слитков в настоящие купюры нужно, чтобы сумма отобразилась как платеж на счету кредитной карты.

– Переводом «Вестерн Юнион» через тайваньский банк.

Ричард только глазами захлопал.

– Да, мы добавили эту опцию, – пояснил Корваллис. – Нолан постоянно придумывает, как бы сделать систему удобнее для китайских детишек, у которых нет кредиток.

– Прелестно. И где у них пункт разгрузки?

– Пункт разгрузки?

– Где жертвы оставляют выкуп?

– Хороший вопрос. Похоже, общего места нет. Все файлы «REAMDE» немного отличаются друг от друга – видимо, их генерирует скрипт, который каждый раз вписывает новые координаты. Пока нам известно триста с лишним таких пунктов.

– Выходит, золото раскидано по всему району.

– Угу.

– То есть они готовились к тому, что мы постараемся им помешать.

– Очевидно, да. Напоминает случаи из реальной жизни, когда устраивают много тайников где-нибудь в труднодоступной местности на площади в сотни квадратных километров.

– В реальной жизни полиция попросту оцепила бы район.

– Именно это нам и предлагает сделать полиция сразу нескольких стран, – сообщил Си-плюс. – Написать скрипт, который удалит или выкинет из игры всех, кто находится в Торгаях, и не даст им залогиниться обратно, а потом отправиться туда и собрать улики.

– Отправиться, то есть запустить программу, которая обнаружит все слитки, кучки и мешки золота в этой области.

– Да.

– А мы уже послали их куда подальше?

Послать – самый разумный ответ, однако сам Ричард не мог действовать через голову нынешнего исполнительного директора Корпорации-9592.

– У нас нет выбора! – сказал Си-плюс.

Ричард умолк, восхищаясь тем, как Корваллис ответил на вопрос, одновременно признав полную беспомощность директора.

– «REAMDE» затронул пользователей как минимум сорока трех стран. Дадим добро одной – придется говорить «да» остальным.

– А потом ООН введет в нашей компании кризисное управление. Жесть. – Ричард был слишком стар, чтобы всерьез употреблять это универсальное словцо, но не мог не ввернуть его ради иронии.

– Юридическая сторона дела феноменально запутана, учитывая, сколько стран втянуты в историю. Поэтому готовым ответом порадовать не могу. Хорошо то, что отдельные происшествия – это совсем мелкие преступления. На семьдесят три доллара по нынешнему курсу. На серьезное дело не потянет.

– У меня уже голова трещит. Скажи прямо, что я должен делать. Или ты просто…

– Просто ввожу в курс дела, – подтвердил Си-плюс. – Пиарщики наверняка захотят как следует проинструктировать тебя на дорожку.

– Хотят они одного – чтобы я молчал в тряпочку. Сам знаю.

– Вообще-то нет. Им надо показать, что они трудятся.

Ричард некоторое время прикидывал, как бы свалить на кого-нибудь из подчиненных обязанность ходить на встречи с теми, чья единственная цель – показать, что они выполняют свою работу, но потом понял: если бы он действительно этого хотел – сидел бы себе в шлоссе.

Полчаса спустя они уже находились в штаб-квартире Корпорации-9592, в конференц-зальчике с неприлично большим ЖК-монитором. Корваллис предложил «порулить», то есть самому взяться за клавиатуру и мышь, но Ричард заявил, что он тут старший, передвинул управление поближе и залогинился от своего имени. На загрузочном экране возникли его персонажи. Их было восемь – не много по сравнению с другими игроками. Хотя Ричард понимал, что это всего лишь боты, совесть не давала ему покоя: герои круглыми сутками сидели по домашним зонам в режиме боторики и ждали, когда придет хозяин и даст им дело.

Он пробежался глазами по списку имен. Нечего мелочиться – пора спускать Ждода.

Ждод был самым первым из всех созданных в Т’Эрре игровых персонажей, если не считать сонма титанов, богов, полубогов и прочих существ, которые строили мир и никому не принадлежали. У него была собственная домашняя зона: уединенный замок на одной из высочайших гор Т’Эрры. Крепость украшали трофеи, добытые среди руин и дворцов, к завоеванию которых Ждод приложил руку. Он был настолько знаменит, что Ричард не мог вывести его за ворота, не скрыв за многослойной ширмой заклинаний и маскирующих чар, которые служили одной цели: придать Ждоду вид куда менее внушительный и вместе с тем отбивающий любое желание до него докопаться. Даже простейшие из его заклинаний были по силам разве что сотне самых могущественных обитателей Т’Эрры. Ричард написал скрипт, который напускал все эти чары нажатием одной кнопки, иначе на них пришлось бы убить не менее получаса. Каждое заклинание сопровождалось световыми и звуковыми эффектами. Непомерно большие сабвуферы разнесли весть о явлении Ждода по соседним офисам, оттуда полетели текстовые сообщения, и вскоре любопытствующие сотрудники уже толпились в двери – переступить порог духу не хватало, но поглядеть на диво хотелось. Примерно так же ветераны флота стекаются на берег посмотреть, как линкор «Миссури» везут на новую стоянку. При этом военный корабль такого класса вряд ли устоял бы перед огневой мощью Ждода – прямое попадание баллистической ракеты разве что взъерошило бы волосы персонажа (разумеется, белые, как у ветхозаветного Бога). Ричарду всегда хотелось придать ему более радикальный вид, и он не упускал такой возможности, когда Ждод выходил инкогнито. Однако время от времени приходилось показывать истинный облик – например, чтобы убить бога, отвести комету или исполнить какой-нибудь ритуал. Теперь же, по мере того как одно заклинание накладывалось на другое, вызывавшая трепет внешность, а также сияние и громы небесные – глашатаи и предвестники его явления, – таяли и растворялись. Под конец Ждод превратился в нечто вроде пикси – молодую даму слегка эльфийской внешности с темными взъерошенными волосами. К этому времени народ в дверях рассосался, остались лишь те, кто хотел узнать, как выглядит крепость Ждода изнутри.

Для Ждода гравитация была не большей помехой, чем паутина для крыльев архангела. Он мог взлететь прямиком из окна или с балкона, однако Торгайские предгорья находились в шестистах милях – далековато даже для его сверхзвуковых скоростей. Поэтому Ждод спустился к перекрестку силовых линий, лежавшему прямо под горой, и, догадываясь, что в Волынном Ущелье следят за всеми гостями, отправился к другому узлу миль на сто подальше – в большой город на берегах реки, стекавшей с горного хребта над Торгаями. Но и там из-за «REAMDE» царил кавардак: к меняльным лавкам тянулись длинные очереди, а за целебные зелья ломили такую цену, что их пускали с молотка на центральной площади, начиная с цены раз в десять больше обычной. По дороге к городским воротам к Ждоду несколько раз подступались отряды воинов, полагая, что он (точнее, она – взлохмаченная пикси) несет выкуп в Торгайские предгорья. Говорили они примерно одно и то же: «Даже не вздумай отправляться туда в одиночку. Заплати нам, и мы проводим тебя до нужного места». Ричард быстро от них отделался, сообщив, что его (ее) визит никакого отношения к «REAMDE» не имеет, и при первой возможности сделал своего персонажа невидимым, затем, на случай слежки, суперневидимым, потом дважды супер– и, наконец, ультраневидимым, поскольку у обычных заклинаний имеются заклинания обратные, причем разной силы. Убедившись, что теперь его (ее) наверняка никто не видит, он взлетел и за несколько минут проделал последнюю сотню миль до Торгаев по воздуху. Там Ричард опустил своего персонажа сначала до верхушек деревьев, затем до предельно малой высоты – разглядеть творившееся внизу.

А уж там творилось так творилось…

Он, конечно, догадывался, чего стоит ждать, но одно дело воображать, и другое – видеть собственным глазами. К тому же теперь такие поездки стали для него вроде как обязанностью. Настоящему директору хватило бы краткого отчета и, возможно, беглого просмотра «Т’Эрранской газеты» за чашкой кофе, однако личный визит – это уже пустая трата непотребно дорогого времени. Между тем почти подразумевалось, что Ричард, основатель и почетный председатель на жалованье, должен посещать места подобных событий примерно как английская королева, которой полагается осматривать с вертолета сошедшие с рельсов поезда.

Главная разница между Ричардом и королевой – его традиционно неприличная реакция.

– Охрененно, – объявил он, глядя с тысячефутовой высоты на усеянный трупами и скелетами луг, где одновременно шли десятка два медиевальных сражений. – Да им приплачивать надо – пусть почаще такое устраивают.

– Кому?

– Тем, кто придумал вирус.

– А-а.

– Кстати, что за ребята его создали?

– Неизвестно, – ответил Си-плюс. – Но благодаря твоей племяннице мы знаем, что они из Сямыня.

– Это там, где терракотовые воины?

– Нет, ты путаешь с Сианем.

– И Зула помогла вам их отыскать?

Си-плюс очень удивился:

– Я думал, ты в курсе.

– В курсе чего?

– Ее участия. Она сказала – этот спецпроект ей поручил ты.

Если бы речь шла о ком-то другом, Ричард воскликнул бы: «Что за чушь!» – но дело касалось семьи, и он начал инстинктивно прикрывать Зулу:

– Вероятно, в процессе возникла попутная цель.

– В общем, кроме ай-пи-адреса в Сямыне, у нас больше ничего нет.

Ричард перевел персонажа в режим автоматического парения, снял руки с клавиатуры и откинулся в кресле.

– А есть ли среди тех, кто требует от нас принять меры, полицейские из Китая?

– Объявились одними из первых.

– Тогда мы можем заткнуть им рты…

– …попросив их узнать, чей это ай-пи. Я согласен – после этого они примолкнут.

– Значит, так и поступим?

– Вряд ли, – ответил Си-плюс. – Потому что тогда придется раскрывать наши внутренние процедуры, а Нолан на такое не согласится.

– Если подумать, Нолан-то прав, – сообразил Ричард. – А я дурак. Ничего не будем говорить китайским властям.

– Прямо так и передать исполнительному директору? – спросил Корваллис, и по его тону стало ясно: на прямой ответ будет прямой отказ.

– Не надо, – махнул рукой Ричард. – У меня и так куча поводов испортить ему настроение.

День 2

Ночью Сямынь мало отличался от любого другого современного города. Правда, тут все выглядело куда карнавальнее: шоссе освещалось ярко-голубым пунктиром неоновых ламп и коробами, с которых смотрели логотипы как знакомые Зуле, так и совершенно экзотические.

Обоих пилотов высадили возле новенького отеля неподалеку от аэропорта и поехали дальше. Судя по тому, что вода все время оставалась справа, это была кольцевая дорога. Вела она, по-видимому, в самую обжитую часть острова, очень уж смахивавшую на Сиэтл. Справа вдоль моря сплошь тянулись невысокие паромные терминалы, слева – винегрет из едва законченных небоскребов, гостиниц эпохи до экономического чуда, десяти-пятнадцатиэтажных офисных комплексов, будущих стройплощадок, пока занятых парковками, и старых, относительно невысоких квартальчиков, не желавших сдавать позиции.

С кольцевой трассы машины свернули к новым зданиям и через огромные подъемные ворота спустились в паркинг под офисной высоткой. Места здесь еще не были размечены, работало только временное освещение, кругом лежали инструменты и стройматериалы.

Всю дорогу от аэропорта два фургона следовали за черным «мерседесом». Теперь из одной его задней двери вышел китаец, одетый простецки, но сам явно непростой, из другой – Иванов. Китаец вызвал лифт ключ-картой, пропустил внутрь Иванова, семерых спецконсультантов, Зулу, Чонгора, Питера, втиснулся сам, еще раз приложил карту и нажал на кнопку сорок третьего этажа. Всего же в здании их было около пятидесяти.

Ехать в лифте с незнакомцами неуютно даже при самых благополучных обстоятельствах, а в теперешних – тем более. Зула, как и остальные, уставилась на подчеркнуто современную панель управления. Выше на электролюминесцентном дисплее мелькали номера этажей, иногда с иероглифами – в такие моменты поставленный женский голос произносил что-то на китайском.

В довольно недурном лифтовом вестибюле со стенами из отполированного, дорогого на вид камня Зула заметила двери в мужской и женский туалеты. Остальное пространство сорок третьего этажа занимали два одинаковых по размеру офисных помещения. Левое – совершенно неотделанное. Пол – голый бетон, потолок (он же изнанка сорок четвертого этажа) – гофрированная сталь с кусками пены. Вдоль потолка на большом расстоянии друг от друга тянулись двойные фермы с решеткой зигзагом. Правое помещение недавно закончили отделывать, но им еще не пользовались. Двойные двери зеркального стекла в зеркальной же стене вели в приемную – совершенно пустую, если не считать стойки. За ней открывалось пространство размером с теннисный корт – очевидно, под офисные клетушки. За стеклянными стенами по периметру тянулись кабинеты – одни побольше, другие поменьше, каждый с окном на улицу. Самый крупный отвели под конференц-зал: там стоял широкий стол с фонтанчиками еще не подсоединенных сетевых кабелей, которые торчали из отверстий в центре. Никакой другой мебели, кроме этого стола, на всем этаже не было. На полу лежал ковер бурого цвета, потолок скрывали звукопоглощающие панели, то тут, то там прореженные светильниками и решетками вентиляции.

Иначе говоря, это была квинтэссенция всех офисных помещений на свете.

– База, – объявил Соколов и жестом показал, что Зула, Питер и Чонгор могут располагаться прямо посреди зала.

Иванов и китаец ушли.

Трое спецконсультантов начали выгружать из фургонов и поднимать на лифте привезенный из аэропорта груз. Передвигались они свободно – каждый имел ключ-карту. Четвертый встал за стойку, не спуская глаз со входа, а когда весь багаж подняли, запер дверь на трос с замком.

Один из спецов сходил в уборную за лифтами и ополоснулся в раковине, потом взял сумку с постелью и личными вещами, зашел в кабинет, разложил спальник, лег и замер. Еще двое, закончив с грузом, поступили так же. Третий, покопавшись в багаже, раздал всем по пухлому черному пакету, в котором оказался военный паек, затем собрал походную плитку и стал греть воду.

Соколов и один из спецов устроили тщательнейшую рекогносцировку: взобрались на стол в конференц-зале, помощник подсадил Соколова, и тот стал изучать пространство над подвесным потолком. Каркас из хлипких алюминиевых деталей крепился к капитальному потолку проволокой и точно не выдержал бы человека, однако в соседнем, точно таком же крыле под потолком тянулись фермы – по две толстые тавровые балки в каждой. Между балками зигзагом шли стальные пруты, то есть человек достаточно ловкий сумел бы по ним пролезть, как обезьяна по лианам. Зула, Питер и Чонгор сидели на полу, поглощали паек и слушали лязг из-под потолка. Затем Соколов простучал внутренние стены и, по-видимому, заключил, что те уходят в пол сорок четвертого этажа без зазоров, то есть ни сбежать отсюда, ни пробраться сюда под потолком, как вытворяют в кино, невозможно. Тоже подумав об экранных трюках, Зула посмотрела на вентиляционные отверстия, однако в них не пролез бы даже самый тощий человек.

Удовлетворенный осмотром, Соколов распределил кабинеты. Зуле достался отдельный, Питеру и Чонгору – со спецами.

– Мне надо в уборную, – сообщила Зула.

Соколов изобразил нечто вроде поклона, отвел ее в приемную, велел охраннику снять с дверей замок, первым вошел в туалет, взобрался на стол с раковинами, снял потолочную плитку и огляделся. Видимо, ему не все понравилось – он немного поразмыслил, зашел в одну из кабинок, закрыл за собой дверь, сел на унитаз и сказал:

– Я подожду. Все олрайт.

Зула заняла другую кабинку, и, пока была там, слышала, как Соколов что-то набирает на наладоннике; потом подошла к раковине, сбросила с себя всю одежду и вымылась – бумажные полотенца и мыло ей выдали заранее. Затем (да какого черта – Соколов же закрылся) наклонилась к крану и выдавила на волосы шампунь. Провозилась она довольно долго (споласкивать голову в раковине неудобно), а один раз так и подскочила на месте, услышав мужские голоса, но поняла, что это Соколов переговаривается по рации.

От такого мытья волосы превратятся на утро в «воронье гнездо», однако Зула не видела смысла переживать, хотя по ненужной теперь привычке вообразила, какой выйдет конфуз, если Питер подловит ее с такой прической и выложит фотку в «Фейсбук». Она подумала, сколько же должно пройти времени, прежде чем ее молчание в Сети насторожит друзей, однако быстро поняла, что их тревога ничем ей не поможет.

Вот зачем был тот капюшон. В аэропорту наверняка висели видеокамеры, но даже если друзья и родственники поставят на уши полицию по всему миру, ее лица на записях с камер в Сямыне никто не разглядит.

Зула натянула свежую одежду, почистила зубы, собрала вещи и окликнула:

– Я готова.

Соколов вышел из кабинки, и они вернулись в офисное помещение. Двери за ними тут же заперли. Проходя мимо лифтов, Зула приметила дверь, ведущую, видимо, на пожарную лестницу, и представила, сколько пролетов успеет пробежать, прежде чем ее нагонят спецы, – наверняка их учили прыжкам через перила и прочим неведомым ей техникам быстрого спуска. Теперь она жалела, что не согласилась пойти на курсы паркура в Сиэтле, хотя Питер и предлагал.

Соколов жестом напомнил Зуле, где ее комната, а она, не подумав, брякнула «спасибо».

Огромные окна выходили на сушу, но, если прижаться к стеклу, можно было разглядеть море. Ближайшая высотка стояла всего в полумиле, и Зула прикинула, не привлечь ли к себе внимание, поскакав голой у окна или просемафорив фонариком «SOS». Впрочем, сквозь внутренние стеклянные стены ее бы заметили спецы, которые совсем рядом пили кофе.

Поэтому она решила не играть в детей шпионов, а в самом деле выспаться. И вскоре, к своему удивлению, обнаружила, что ее теребит Питер. Как водится, она понятия не имела, который час, хотя снаружи давно рассвело.

– Через двадцать минитс состоится дискашн, – сообщил Питер на ивановский манер.

Зула совершила еще один поход в уборную – по-прежнему под присмотром. Переодеваясь перед зеркалом, она взглянула на себя, и вдруг на нее отчего-то навалилась неодолимая тоска. Зула открыла кран, уперлась локтями в раковину и полминуты прорыдала.

Затем умылась и объявила своему отражению:

– Я готова.

* * *

Соколов много размышлял о сумасшествии – о его сути и причинах, о том, откуда оно берется. И давно ли им страдает Иванов. Свихнулся ли тот окончательно, или на него накатывает периодически. Бывало, Иванов заморгает и оглядится удивленно, почти по-детски, словно его здоровое «я» вдруг очнулось, вернуло контроль над телом и обнаружило, что угодило в неприятности, пока командовало второе, бесповоротно сбрендившее «я».

С другой стороны, Соколов пережил Афганистан и Чечню благодаря своему умению видеть ситуацию глазами противника, а в данном случае это значило влезть в шкуру Иванова. Сменить точку зрения непросто: нужно несколько дней наблюдать, собирать информацию и даже проводить небольшие эксперименты, которые помогают выяснить реакцию объекта. В Чечне подчиненные считали Соколова психом, поскольку тот иногда действовал без явного тактического смысла, желая лишь доказать или опровергнуть свою теорию относительно того, о чем думают чеченцы, чего хотят, чего боятся и что считают нормальным.

Вот это и было самым трудным. Если знаешь, что нормально для врага, остальное элементарно: его можно усыпить нормальными, с его точки зрения, действиями, а внезапно прекратив их – напугать до смерти. Однако «нормальное» для афганцев и чеченцев совсем не то же, что для русских. Даже Соколову с его опытом пришлось попотеть, прежде чем он уловил разницу.

В данном случае вопрос стоял так: нормально ли запустить руку в общак и стянуть приличную сумму на частный рейс из Торонто в Сиэтл, а затем в Сямынь, чтобы найти и уничтожить одного-единственного человека (скорее всего подростка), который написал вирус, взял в заложники несколько файлов и потребовал за них семьдесят три доллара?