Расплескавшийся виски

Вид был великолепный! Наслаждение для глаз!

Получалось, что центральный вход в замок размещался вверху, на холме. А его комната находилась внизу. И никакой тайны.

– Здесь, – продолжал Джон, открывая дверцу просторного шкафа, – есть все необходимое. Теплые вещи, обувь. Все новое.

«Ага, резиновые сапоги! Вот зачем Арчи узнавал мой размер обуви».

– В ванной комнате туалетные принадлежности. Если вам что-то понадобится, обращайтесь ко мне.

– Большое спасибо, Джон. Очень любезно с вашей стороны.

– Осваивайтесь. Когда будете готовы, поднимайтесь наверх. Обед подадут через полчаса. Вам хватит времени?

– Вполне.

– Да, на полочке телефонный аппарат. Номер пять – это я. Под номером семь значится миссис Стюарт. Она занимается домашним хозяйством и готовит еду. Вы познакомитесь с ней за обедом. Здесь же коды вай-фая.

– Понял. Спасибо.

– Я вам еще нужен?

– Нет, благодарю вас.

Макс осмотрелся. Умылся. Переоделся. Написал сообщения Ане и Андрею: «Я в замке, осваиваюсь». Пора на обед.

Выйдя из комнаты, он растерялся. И как отсюда выбраться? Пару раз Макс, кажется, сворачивал не туда. Но, наконец, выбрался из «лабиринта»; сам не понял, как очутился в центральном холле. Зайдя в холл, он обнаружил, что пришел сюда с другой стороны. Но каким образом? Ладно, все равно придется тщательно обследовать дом. То есть замок.

Арчи сидел на диване и читал газету.

– Я заблудился, Арчи. – Макс засмеялся. – Не понял, как я вышел в холл с этой стороны.

– А, видимо, от лестницы вы пошли не вправо, а влево.

– Ну и ну… Настоящий лабиринт.

– У вас будет время изучить все подробно. А сейчас идемте обедать. Запоминайте. – Он кивнул и показал наверх. – Столовая наверху. Значит, сейчас мы должны подняться. Не спуститься, Макс, а подняться. Внизу тоже есть столовая. Я, кстати, люблю там ужинать. У нас там рыцари… И когда ночные фонари святят в окна, рыцари словно оживают. Попросим миссис Стюарт, чтобы она накрыла вам ужин внизу. Итак, следуйте за мной.

Макс послушно последовал. Они проделали путь до лестницы и поднялись наверх. Затем прошли по балкону над центральным холлом и оказались в большой гостиной, одна стена которой была полностью закрыта стеллажами с книгами, на другой висели три картины в старинных золоченых рамах (у Макса еще будет время рассмотреть их); стену напротив занимало большое зеркало: в нем отражались и картины, и красивая люстра, поэтому пространство визуально увеличивалось, гостиная казалась просто огромной. Под зеркалом уютно расположились два старинных кресла, кушетка и невысокий журнальный столик, на котором лежал открытый фотоальбом. Большой и объемный, альбом в открытом виде занимал почти всю площадь столика. В углу гостиной была еще одна дверь, а у окна – большой обеденный стол, уже сервированный, и два стула. Очевидно, для хозяина и гостя. Макс чуть было не свернул прямо к столу, но Арчибальд продолжал идти в направлении двери. Он обогнул кресла, открыл дверь и пропустил гостя вперед.

Они оказались в уютной большой комнате с камином, в котором теплились дрова. Две стены также почти до потолка были закрыты стеллажами с книгами. Отдельно стоял мягкий диван и три кресла вокруг большого овального стола, на котором уже были расставлены разносы с крошечными тарталетками из различных яств.

– Присаживайтесь. Самое время для аперитива.

– Арчи, это, конечно, круто, но слишком уж торжественно. Я же не барон какой-нибудь. Я себя неловко чувствую.

Арчибальд хмыкнул и крикнул:

– Миссис Стюарт…

Тут же появилась приятная женщина лет сорока.

– Я же вам говорил, не надо сервировать так помпезно. Вот и наш гость решил, что все чересчур торжественно. Это мистер Омский из Москвы. Он останется в доме на несколько дней. Так что позаботьтесь о нем.

– Не переживайте, Арчибальд, – улыбнулась она им обоим. – Хилхаузи – гостеприимный дом, мистер Омский, – сказала она Максу.

– Можете называть меня просто Максим.

Она, все так же улыбаясь, слегка кивнула головой.

– Добро пожаловать в Хилхаузи Касл, мистер Максим.

– И без «мистера». Просто Максим, – уточнил он.

– Хорошо. Да, мистер Арчибальд говорил мне, чтобы я не слишком увлекалась сервировкой, – она покачала головой. – Но мне это не в тягость, а, наоборот, приятно. С тех пор как умер сэр Кемпбелл, я… у нас… – она чуть не заплакала. – Мне захотелось сделать что-то приятное для вас и вашего гостя, – обратилась она к Арчи.

– Вот видите, Максим, это инициатива миссис Стюарт. Что у нас на обед, Юна?

– Хаггис. А на десерт, как вы просили, кранахан. Но есть еще ягодный пирог, если захотите.

– Отлично.

– Сообщите, когда подавать.

– Хорошо, Юна, я вас позову. – Он жестом отпустил домработницу.

– Какое интересное имя – Юна. И фамилия у вашей экономки очень знатная. Здесь кроется какая-то тайна?

Арчибальд рассмеялся:

– Фамилию Стюарт носит пол-Шотландии. А имя Юна означает «ягненок». В древности у кельтов имена образовывались от названий животных, птиц, явлений природы. Это были, скорее, прозвища. Юна – традиционное старинное кельтское имя с гэльскими корнями. И никакой тайны. А теперь… – он встал с кресла и пригласил Макса последовать за ним: – Идемте выбирать виски.

Они подошли к книжному шкафу. Да-да, к книжному шкафу! За стеклом стояли книги. Много книг.

– Открывайте.

– Что, простите?

– Будем выбирать шотландский скотч.

– Среди книг?

– Макс, взгляните на… гм… корешки.

– Вау! Да это все коробки с виски! – Макс захохотал.

От пола до потолка стены были закрыты книжными стеллажами из красного дерева. А внутри… Вместо книг, спрятанных за стеклянными дверцами с резными ручками, стояли вовсе не книги, а… коробки с виски. Потрясающе!

– Ничего себе. Это все виски?

– Не совсем. – Арчи, наблюдая за реакцией Макса и его ошарашенным лицом, тоже рассмеялся. – Это шотландский скотч. Или «скотч виски», —произнес он по-английски. И прозвучало это как-то по-особенному.

– Вы хотите сказать, что здесь разные… марки? Все эти бутылки отличаются? То есть не бутылки… – он запутался.

– Есть кое-что повторяющееся. Но в основном, да, это все разные сорта скотча. Знаете, если во Франции сыров столько, сколько дней в году (так говорят французы), то в Шотландии сортов виски гораздо больше, чем дней в году. Говорят, их около двух тысяч. Я так понял, что вам будет сложно выбрать. Позвольте, я вам посоветую.

Он подошел к барной стойке, на что-то нажал, отворилась «потайная дверца», и перед глазами предстала пещера Али Бабы. Только сверкали не сокровища, а стоящие каскадом бутылки виски: фигурные сосуды (Макс посчитал, что такое слово больше подходит стеклянному великолепию), красивые этикетки, буйство янтарного цвета. Причем в зеркальном отражении все это богатство удваивалось. Зрелище поистине необыкновенное.

– Мм… Пожалуй, это и это… – Арчи выбрал две бутылки и направился к маленькому столику.

– Располагайтесь. Буду вам объяснять, что это такое – настоящий шотландский скотч…

***

Обедали в соседней гостиной, там же был подан десерт. Макс поинтересовался альбомом в старинном переплете, который лежал на журнальном столике. «Альбом в вашем распоряжении, в нем собрана история нашей семьи», – ответил Арчибальд.

«На кофе» снова вернулись в комнату с камином. Миссис Стюарт разлила по тонким фарфоровым чашкам горячий напиток, накрыла кофейник тканевым стеганым колпаком, потом тихо прикрыла за собой дверь: деликатно удалилась.

Было около пяти вечера. В камине мерцали поленья; зажглись уличные фонари, отблеск от которых проникал сквозь большое французское окно и преломлялся на стеклянных узорных дверцах «книжных» шкафов в причудливые радужные блики.

Крепкий, вкусно пахнущий кофе, мягкие удобные кресла – все располагало к долгой беседе.

Какое-то время они молчали. Пили кофе, наслаждаясь тонким кофейным ароматом и тихим потрескиванием дров в камине.

Арчибальд встал, подошел к старой радиоле, стоящей у окна. Макс обратил на нее внимание еще во время аперитива, когда пытался понять разницу между «сингл мальт» и «блендид мальт» (о, он обязательно расскажет о своих алкогольных впечатлениях Андрею!), но решил, что это радиоустройство в деревянной упаковке на тонких ножках —лишь декоративное ретро-украшение пространства. Ан нет! Очевидно, радиола вполне себе рабочая. Арчи включил электропроигрыватель, поместил на стержень грампластинку, нажал на пуск и поставил на звуковую дорожку иглу. (Когда же Омский последний раз слушал винил? Лет двадцать назад, наверное…) Пластинка привычно зашуршала, зазвучали две гитары, а потом полился божественный голос:

– В лунном сиянье лес серебрится. Вдоль по дороге троечка мчится. Динь, динь, динь. Динь, динь, динь. Колокольчик звенит…

Высокий, чистый голос проникал внутрь, до мурашек, уводил за собой, переворачивал что-то внутри. Макс прикрыл глаза. Ярко, как в кино, замелькали зимние пейзажи, тройка, лес… Бубенчики-колокольчики. Потом чья-то свадьба. Бокалы… И все вихрем, вихрем. Кружит, искрится снег… звенит хрустальный голос…

– Что это? – хрипло спросил он. – Какое очарование! Я заслушался.

– Это голос моей матери. Урожденной Марии Урусовой. Отец записал пластинку сорок лет назад. Но, знаете, и в восемьдесят ее голос звучал так же звонко. А когда мама умерла, отец приходил сюда, ставил винил и представлял, что она жива…

Макс ничего не сказал: наступило время слушать, а не говорить.

– В тот день, когда нашли его тело, проигрыватель был включен. Пластинка остановилась, когда закончилась последняя спираль звуковой дорожки – сработал автостоп. Но проигрыватель был включен, – Арчи повторил эту фразу медленно, как будто удивляясь подобному факту.

– Кто обнаружил э-э… тело?

– Миссис Стюарт. Она сразу позвонила мне и доктору. Я был в конторе, тут же вызвал полицию, а сам отправился в Хилхаузи. Собственно, я приехал минут через пятнадцать, вслед за полицией. Потом прибыли эксперты и доктор. Криминалисты предположили, что смерть наступила два-два с половиной часа назад. Потом экспертиза установила точное время: одиннадцать часов десять минут. – Арчи почему-то сказал последнюю фразу по-английски.

– То есть до момента обнаружения тела он был мертв уже часа два, не так ли?

– Да. Обычно после завтрака отец отдыхал: либо здесь (он любил сидеть в этом кресле, слушать музыку, наслаждаться бокалом виски), либо в спальне, либо прогуливался по парку. Логично, что никто его не тревожил. Миссис Стюарт удивилась, что он не спустился в нижнюю столовую к ланчу. Как правило если не было других распоряжений, она подавала ланч к часу дня. Она подождала какое-то время. Отец не пришел, и она пошла его искать. Сначала спросила у Джона, не выходил ли он в парк. Затем пришла сюда.

– Как давно миссис Стюарт работает в доме?

– Лет семь, не меньше. Ее нанимала мама.

– Миссис… Значит, она замужем? А где работает ее муж?

– Хм… Полиция тоже интересовалась этим вопросом.

– Правильно. Сначала проверяют ближайшее окружение.

– Она вдова. Муж служил в армии по контракту, участвовал в иракской кампании. Был тяжело ранен, насколько я знаю. После ранения прожил недолго, год, не больше. В Хилхаузи Юна устроилась работать, уже будучи вдовой. Это точно.

– Скажите, Арчи, положена ли пенсия или рента вдове военнослужащего? Государство как-то компенсирует потерю кормильца?

– Для подобных случаев существует система страхования. Вдове положено ежемесячное страховое пособие.

– Значит, миссис Стюарт также получает пособие?

– Думаю, да.

– И какая сумма предусмотрена в таких случаях, вы не знаете?

– Нет. Расчет суммы зависит от многих факторов. А почему вы этим интересуетесь?

– Просто мне любопытно, почему женщина нанялась работать э-э… экономкой, имея ежемесячную государственную ренту? Этих средств ей не хватает? Почему? Либо это очень маленькая сумма, на которую прожить невозможно, либо миссис Стюарт слишком много тратит. Возникает вопрос: на что она тратит? Поэтому я и спрашиваю, какая пенсия положена в таких случаях в Великобритании? Вы могли бы этот вопрос прояснить? Именно в отношении миссис Стюарт?

– Мм… Можно спросить у нее.

– Это вызовет ненужное волнение с ее стороны. А мне необходимо подружиться с вашей экономкой, чтобы доверительно с ней общаться. Обычно слуги знают больше, чем предполагают хозяева. Не хотелось бы настраивать женщину против себя подобными вопросами.

– Да, вы правы.

Он встал, подошел к шкафу, достал блокнот, ручку.

– Запишу, чтобы не забыть. Постараюсь узнать. Что еще мне нужно уточнить? – он кивнул на блокнот.

– Арчи, мне важны любые детали. Все мелочи, которые кажутся вам незначительными, могут на самом деле стать ключевыми в расследовании. Пожалуйста, опишите подробно момент, когда обнаружили тело. Что вы отметили? Лично вы. Я уже понял, что это произошло именно здесь.

– Да, здесь. – Арчибальд молчал, собираясь с мыслями. – Я хотел начать рассказ именно с этой песни. Хотел, чтобы вы услышали голос матери. И представили, как… – он подбирал слова: – как папа сидел в этом кресле, где сейчас сижу я, слушал. А потом… умер, повалившись на бок. У меня перед глазами эта картина… Догорают угли в камине. Отец полулежит в кресле. Правая рука свисает с подлокотника. В ней он держал бокал с виски. То есть держал до того, как умер. Бокал лежал на полу. Вон там… – он рукой показал в сторону камина. – Видимо, бокал выпал из его рук и покатился. Он не разбился, но виски расплескался. На паркете остались пятна…

Арчи говорил медленно; взгляд – невидящий, обращенный внутрь – рассеянно скользил по предметам. Макс представил эту сцену: откинувшееся в кресле тело пожилого человека, старческая рука, покатившийся бокал, расплескавшийся виски.

– Остыл… – Арчибальд отставил чашку остывшего кофе и продолжил: – Основная причина смерти, как сказано в заключении патологоанатома, высокая концентрация дигитоксина в крови.

– Мм… Дигитоксин… Ваш отец принимал кардиологические препараты?

– Да, у него была хроническая сердечная недостаточность. Но он прекрасно справлялся с этой болезнью. Он принимал сердечный гликозид в малых дозах как поддерживающую терапию. Все время наблюдался у доктора.

– Значит, токсикологическая экспертиза выявила наличие большой дозы лекарственного препарата в крови, так?

– Да.

– Других ядовитых веществ обнаружено не было?

– Нет.

– Оч-чень интересно… – Макс задумчиво потер подбородок. – Ваш отец наблюдался у конкретного доктора?

Арчи кивнул.

– И как долго?

– Около пяти лет. Раньше у всей семьи был другой врач, но он ушел на пенсию и переехал жить во Францию. Но и нынешний – доктор Муррей – имеет прекрасную репутацию у пациентов, – поспешил добавить Арчибальд, как будто испугавшись, что Макс усомнится в профессионализме доктора.

– Этот сердечный препарат покупается по рецепту?

– Конечно. Иначе невозможно.

– Я правильно вас понял, Арчи, что причиной смерти явилась остановка сердца от передозировки сердечного препарата дигитоксина?

– Да.

– А какая была назначена разовая доза? И во сколько раз эта доза была превышена?

– Индивидуальную дозу назначил Муррей. Он считал, что ста двадцати пяти микрограмм достаточно. Отец принимал лекарство два раза в день, то есть двести пятьдесят микрограмм в сутки. Экспертиза установила, что доза дигитоксина была превышена в восемь раз.

– Разовая или суточная?

– Мм… суточная.

– Я мало что понимаю в медицинских препаратах, – Макс смущенно посмотрел на Арчибальда, – но у меня есть приятель кардиохирург. Думаю, он просветит меня в этом вопросе. Скажите, Арчи, а как давно ваш отец принимал именно это лекарство?

– Не могу вам ответить. О том, что он длительное время принимал сердечные препараты, я знаю. Но… – Арчибальд пожал плечами, – он сам следил за своим здоровьем. Такие тонкости мне неизвестны.

– Вы могли бы попросить у доктора историю болезни отца? Меня интересуют все назначения, скажем, за последний год?

– Наверное, это возможно. Вы считаете, это важно? – удивился Арчи.

– Пока не знаю.

– Что еще?

– Давайте обсудим две версии: самоубийство и несчастный случай. Я буду задавать вам вопросы, вы должны честно отвечать. Готовы?

– Хорошо.

– Я понимаю полицейских, которые пришли к подобному выводу. С их точки зрения ситуация выглядела так: сэр Кэмпбелл, будучи в солидном возрасте… ему было восемьдесят шесть?.. – уточнил Макс. Арчи кивнул. – Он устал от одиночества, голос жены на пластинке манил его. И однажды он просто решил уйти к своей любимой. Старики становятся сентиментальными, знаете ли. Он взял… если посчитать, получается, он взял восемь таблеток и выпил за раз. Так?

– Если следовать их логике, то да, именно так.

– Но вы с этим не согласны?

– Я накануне говорил с отцом по телефону. Он был бодр, шутил. Более того, мы собирались провести вместе субботний вечер. И он был очень доволен. Просил меня связаться с миссис Стюарт и подобрать меню на ужин.

– Мы – это кто?

– Моя жена, я, сын со своей женой и дочь. Дочь Эмили планировала приехать на уик-энд из Лондона и хотела видеть деда. Отец обрадовался, что придут внуки.

– Это единственный ваш аргумент?

– Вы считаете, этого недостаточно?

– Этого недостаточно.

– Но я хорошо знаю… знал… своего отца. Поверьте…

– Арчи, подождите. Мы не закончили. Мне нужны только факты. Пока не сложится картина…

– Да-да, понимаю. Задавайте ваши вопросы.

– Какие еще доводы в пользу этой версии приводила полиция?

– Да, собственно, больше никаких.

– Странно.

– И мне странно.

– Арчи, вспомните тот день. Полиция зашла в дом, эксперты констатировали смерть. У них, что, не возникло вопросов, отчего умер ваш отец?

– Поначалу все думали, что это естественная смерть. Просто папа умер… возраст, знаете ли. Но я настоял на судмедэкспертизе.

– Вы настояли? А разве это не является обязательной практикой?

– Нет, не является.

– Значит, вы настояли на вскрытии. И как вы объяснили свою настойчивость?

– Так и сказал, что я хочу знать точную причину смерти.

– А как отреагировали полицейские?

– Это мое законное право. Но все же они удивились: мало кто в такой ситуации будет настаивать на вскрытии. Все посмертные экспертизы оплачиваются родственниками усопшего. Патологоанатом стоит дорого. А естественная смерть казалась всем очевидной. Доктор, осмотрев тело, также сказал, что не видит никаких насильственных признаков.

– Вы уже тогда что-то заподозрили?

– Не могу однозначно ответить. Возможно, просто расстроился. Возможно, не хотел верить в то, что папы больше нет. Но как только я увидел его здесь… еще этот бокал… у меня возникли сомнения. Я ведь юрист.

– Хорошо. Допустим, поначалу они не видели оснований для возбуждения дела. Но после заключения судмедэксперта? Следственные органы должны были допустить наряду с версией о самоубийстве и версию о насильственной смерти, разве не так?

Арчи пожал плечами.

– Но они хотя бы… э-э… провели экспертизу виски, которое пил ваш отец? Первое, что приходит в голову после получения подобных результатов вскрытия, что человек мог быть отравлен. Откуда взялась в его крови столь большая доза дигитоксина? Это же очевидные вопросы. – Макс был удивлен.

Но Арчи только покачал головой:

– Я сам отдал бокал и три бутылки виски (я не знал, какой именно виски пил отец, поэтому и забрал все открытые бутылки) на анализ на следующий день. Но, кроме виски, ничего другого в них не нашли.

– Вы действовали правильно. Но полиция…

– Полиция считает, что нет никаких доказательств того, что смерть моего отца носила насильственный характер. Следовательно, оснований для возбуждения уголовного дела не имеется. Такой официальный ответ я получил от соответствующих служб. Макс, вы тоже думаете, что нет оснований… и нет доказательств? – тихо спросил Арчи.

– Пока у меня очень мало информации. Однако я допускаю, что это могло быть убийство. Что же касается самоубийства… Тоже вполне рабочая версия. Но в таком случае должны существовать более веские аргументы, подтверждающие версию полиции. Либо вы о них не знаете, либо вы что-то скрываете.

– Нет, я ничего не скрываю, Максим, – уверенно ответил Арчи и спросил: – А на основании чего вы допустили вероятность убийства?

– Я изложу свои доводы позже. А вот расследование полиции меня очень удивляет.

– Да какое расследование! Они совсем его не проводили. И еще этот психолог подключился. – Арчибальд недовольно качнул головой.

– Психолог?

– Да. Какой-то неопрятный тип, который стал выкладывать статистику о самоубийствах стариков в Соединенном Королевстве. Я ему возражал, что, в статистических данных, в основном, речь идет о покинутых родными бедных, отчаявшихся людях, страдающих от одиночества. Но мой отец не был похож на несчастного старика. Однако психолог настаивал. И кто их только учит, таких психологов? У него диплом солидного заведения, знаете ли! – Арчибальд был явно раздосадован.

– А доктор, который назначал лечение? Муррей… Вы говорили с ним? Расспрашивала ли его полиция?

– Да. Именно ему и звонила миссис Стюарт. Это он был здесь в день смерти отца. И полиция его расспрашивала, и мы с сестрой с ним общались. Поначалу он тоже решил, что возраст… сердце дало сбой.

– А потом?

– Потом? Мне кажется, результаты судмедэкспертизы его шокировали. Доктор Муррей считает, что самоубийство маловероятно. Он хорошо знал отца. Тот не был похож на несчастного больного старика, желающего покинуть этот мир.

– Значит, доктор склоняется к версии убийства?

– Нет.

– Хм…

– Он думает, что это несчастный случай. Отец мог взять несколько таблеток по забывчивости. Хотя и не понимает, как такое возможно. Но все же это более логично, по его мнению, чем самоубийство. Еще он сказал, что однажды подобный эпизод уже случался с отцом.

– Интересно. Что за эпизод?

– Несколько месяцев назад отец позвонил Муррею и пожаловался на недомогание и тошноту. Он сообщил, что, видимо, выпил лишние таблетки. Скорее всего, он позабыл, пил или нет утренние лекарства, и решил повторить. Может, и не один раз повторил. Доктор тогда пришел и ввел отцу противоядие. Потом проверял кардиограмму. Я об этом не знал. В первый раз услышал от Муррея. Но оснований не доверять ему у меня нет.

– Отец страдал забывчивостью?

– Я такого не наблюдал. Мне кажется, у него память была – дай бог каждому! Конечно, он записывал в ежедневник какие-то вещи. Но я тоже записываю. Это не может служить доказательством.

– Я бы хотел видеть этот ежедневник. Он здесь, в доме?

– Да. В его комнате. Там все осталось так, как будто папа просто вышел на минутку. Бумаги, вещи…

– А разве полиция не интересовалась его бумагами?

– Они осматривали комнату, но очень бегло. Мне кажется, они сразу отбросили версию убийства и не захотели тратить время на ненужное, по их мнению, расследование, – добавил Арчибальд с сарказмом.

– Я не понял, Арчи. Вы сказали, что в комнате осталось все, как при жизни отца. Но в течение трех недель кто угодно мог заходить туда.

– После осмотра дома полицейскими я закрыл комнату на ключ. На следующий день, когда нам сообщили заключение судмедэкспертов, мы заходили туда вместе с сестрой. Она лишь заглянула внутрь, расплакалась и вышла. Я же остался ненадолго, пересматривал бумаги. Почему-то именно в тот момент я решил, что должен нанять детектива для проведения тщательного расследования. Я понимал, что полиция была слишком небрежна в своих выводах. Поэтому оставил в комнате все, как было при папе.

– Это очень хорошо, – задумчиво проговорил Макс. – А кто там убирает?

– Никто не убирает.

– То есть в течение трех недель никто не заходил в отцовскую комнату?

– Только мы с сестрой на второй день после смерти папы. И неделю назад, когда Максвелл вернулся из экспедиции, мы с ним заходили тоже. Оставались минут пятнадцать. Просто сидели на кровати и молчали.

– Арчи, мне нужно побывать там. И не просто побывать. Я бы хотел все осмотреть. Есть какие-то вещи, на которые вы могли не обратить внимание. А для расследования они могут быть важны. Детали… мм… записи в ежедневнике, лекарства.

– Ежедневник и все бумаги находятся в столе. Там же, кстати, я нашел медицинские рецепты от Муррея, дерматолога, еще некоторых специалистов. Лекарства в тумбочке у окна, в ящичке. Я вам все покажу. А завтра вы сможете осмотреть более тщательно. Ключ я вам оставлю. И предупрежу миссис Стюарт и Джона.

– Спасибо за доверие. Давайте вернемся к первоначальной теме. Кто еще, кроме доктора, полагает, что это несчастный случай?

– Практически все.

– Хорошо. Поставлю вопрос по-другому. Кто считает, что это убийство?