Любить Кеану

При таком положении дел, дома меня редко можно было застать с улыбкой на лице. Я как сомнамбула, пошатываясь, бродила из комнаты в комнату и часами могла беседовать с собой о том, как бессмысленна моя жизнь и что меня ждет в недалеком будущем.

Сами понимаете, с букетом описанных мною ощущений, мне было не сложно рассуждать о смерти и идиотической бесполезности моего существования.

ХХ

Х

Итак, в то субботнее утро мой не отдохнувший мозг выдал мне весьма драматичный вывод: на самом деле я одинока, у меня зависимость от булимии и Кеану Ривза.

Я тут же задала себе вопрос: я на самом деле одинока и из-за этого у меня зависимость от булимии и Кеану?

Или я на самом деле одинока из-за того, что у меня зависимость от Кеану и булимии?

Ответа на этот вопрос у меня не нашлось, но решение напрашивалось только одно: сразу две мании для одного человека – слишком тяжкая ноша. От одной из них необходимо было избавиться как можно быстрее. Осталось только выбрать, от какой именно. От проклятой беды, сросшейся с моей сущностью, или от странной мечты, которая хоть и заставляет меня страдать ничуть не меньше, однако дает мне вкус к жизни и ежедневно дарит мне маленькие радости влюбленной женщины?

Первая мания слишком сильна, чтобы просто так от нее отделаться, а вторая слишком мне дорога, чтобы просто так от нее отказаться. Ведь что плохого в том, что я просто хотела любить, а вышло так, что тот единственный, который мог быть мною любим, никогда не сможет найти меня? Я все равно могу любить его и так. На расстоянии.

Как же замучило меня мое самоедство, мой психологический каннибализм, если бы вы только знали!

В другой комнате начал звонить телефон. Проклиная всех на свете, я вылезла из кровати и потащилась на лязгающий звук звонка.

Я чувствовала себя так, словно меня всю ночь били палками.

Резкий запах в прихожей подтвердил мои опасения по поводу мести Нельсона. Какие-то туфли придется выкинуть.

– Алле…– голос Клары дрожал от возбуждения.

– Клара, ты смотрела на часы? – Мой голос тоже дрогнул, но от злости, вдруг взбодрившей меня лучше ведра ледяной воды на голову.

– А что с часами? – Нахалка так правдоподобно изумилась, что мне сделалось даже неудобно. – Уже без двадцати двенадцать! Пора уже и вставать! Опять, небось, полночи не спала, «Матрицу» смотрела? – Клара закатилась таким звонким хохотом, что мне пришлось отстранить трубку от уха.

Пока она веселилась, я бросила взгляд на часы. Надо же, я перепутала стрелки. Обидела кота, и моя ошибка обошлась мне в пару туфель.

– Не смотрела я никакую «Матрицу». Я смотрела «Чувствуя Миннесоту». – Соврала я. Надо же было ответить что-то вразумительное.

– О! Понимаю… – многозначительно протянула Клара, – он там, ну очень…ням-ням,… соблазнительный! Ну, ладно с ним. Раз ты бессовестно дрыхла все это время, то значит, забыла, что обещала пойти со мной по магазинам? Мне нужны туфли. Я хочу, чтобы ты была рядом. Без твоего совета я их не выберу.

–  Да-а? – удивилась я. – Обещала? – Никакого обещания я действительно не помнила. Клара, скорее всего, все выдумала.

– Обещала, обещала! – Капризным голосом упрекала меня подруга.

– Хорошо, обещала, так обещала. Через час буду готова. – Я положила трубку.

Надо было найти испорченные котом туфли.

ХХ

Х

Спустя пять часов, проведенных в магазинах, где было «слишком много обуви!», «вся обувь слишком красивая и дорогая!», «кошмар, невозможно ничего выбрать!» и «я с тобой с ума сойду, вечно тебе все не то!», пара туфель была все-таки оплачена, и теперь мы сидели в модной кофейне, с трудом переводя дух.

Клара устало размешивала сахар в своей чашке. Я, следя за плавными движениями блестящей металлической ложки, быстро погружалась в свои мысли. Но уйти в них совсем мне не удалось:

– И кого ты себе представляешь, когда развлекаешь себя сама? Ведь у тебя сейчас никого нет.

Я вздрогнула не только от неожиданности заданного вопроса, но и оттого, что он прозвучал так громко, что теперь все посетители кофейни ждут, пока я так же громко и внятно произнесу: «Кеану Ривза»!

Этого ждет, прежде всего, Клара.

– Ты что, смутилась? – Клара удивленно подняла тщательно выщипанные брови. – Да брось! Мы же современные женщины. Все на свете занимаются мастурбацией, это же нормально.

Ну, уж кому как. Конечно, само по себе это нормально, но стоит ли это обсуждать, сидя в кофейне после покупки пары туфель?

Я глянула на нее исподлобья и промолчала. Она внимательно смотрела на мой рот, она с нетерпением ждала, когда же я произнесу «Кеану». Но этого не произошло. И не могло произойти. По той причине, что в свои интимные моменты я никогда не представляла себе Кеану. Я вообще никого конкретного себе не представляла.

Сексом занимался целый город. Весь город. Во всяком доме, в каждом подъезде, в любом укромном уголке. Старые и молодые, красивые и уродливые. Повально все. Очень разнузданно. А я, невидимая, проникала в дома через окна или распахнутые двери и наблюдала за ними. Я не подсматривала, я смотрела. Почти открыто, только будучи совершенно невидимой.

И еще одна, самая любимая фантазия: нашествие на город крылатых фаллосов.

Маленькие и большие, у них было по паре яичек, и перистые сероватые крылья, такие как у голубей. И еще нюх, который вел их в нужном направлении. Они порхали по улицам и настигали женщин в те моменты, когда те меньше всего этого ожидали. Сначала женщины пугались, роняли из рук сумки, тарелки и деловые бумаги, но сразу же падали ничком и начинали биться в конвульсиях неземного наслаждения. И другие, еще не занятые фаллосы, учуяв соитие, заслышав сладострастные стоны, тоже слетались, чтобы присоединиться к этому стихийному плотскому пиршеству. И я, опять же невидимая, летела над тротуарами, сплошь усеянными распростертыми телами услаждаемых женщин, над которыми без устали трудились маленькие крылатые пришельцы.

Неужели вы думаете, что в этом разврате я нашла бы место для Кеану, самого чистого образа из всех, что доселе являлись мне?

– О чем ты там думаешь? – Клара чувствовала себя уязвленной: она заговорила о самой сокровенной области своей жизни, а я просто проигнорировала ее. Но я не со зла. Просто я не из тех, кто может обсуждать такое с друзьями.

Клара: «Все-таки она законченная стерва. Посмотрели бы вы на нее: вечно корчит из себя самую умную, а сама – дура дурой! Вон, уставилась в чашку, как Диоген в свою бочку, и молчит. Молчит постоянно и многозначительно, будто она выше всех. А с тех пор, как она втрескалась в кинозвезду, так совсем нос задрала. Ведет себя так, что можно подумать, она уже за него замуж выходит. А сама – обычная фанатка. Да она ж его даже в лицо не увидит никогда! Впала в детство. Какой нормальный человек старше пятнадцати может влюбиться в киноактера? Только полная дура!»

– Покажи мне еще раз туфли, которые ты купила. – Попросила я, чтобы перевести разговор на другую тему.

Недовольное лицо подруги вмиг просветлело, и она полезла в большой бумажный пакет, который соблазнительно захрустел покупками, и вот уже на столе надменно блестит черным лаком коробка с вожделенным логотипом дорогой обувной фирмы.

Клара кивнула, предлагая мне самой достать туфли, и с довольным видом откинулась на стуле.

Я долго вертела туфлю в руках, с видом знатока, одобрительно трясла головой и причмокивала, чем подняла настроение Клары до самых вершин.

– Роскошно! – Это единственное слово, которое было сейчас необходимо.

– Спасибо тебе за совет. – Клара потрясла меня за мизинец. Не сложившийся разговор о мастурбации канул в Лету.

– Ну что, поедем? – С надеждой спросила я, как только она сделала последний глоток своего кофе. Общество Клары стало мне в тягость с момента, как она задала тот идиотский вопрос.

– Нет! – Замотала головой она в ответ. – Мы ждем кое-кого! Я договорилась здесь встретиться с одним человеком. Закажи себе еще что-нибудь.

– Кого? – Я ощутила досаду: можно было меня раньше об этом предупредить!

– Прости, что я тебе сразу не сказала: совсем вылетело из головы с этими туфлями! Слушай, а давай выпьем.

– С чего это вдруг?

– Отметим мою покупку.

– Я вообще-то за рулем… – если честно, это меня не останавливало, когда хотелось выпить немного.

– Ну, давай! Чего-нибудь вкусного. Вина!

– Нет, лучше мартини.

– Окей, пойдет!

Я оглянулась, разыскивая взглядом официанта, и взгляд мой уперся в стеклянную витрину, сплошь заставленную блюдами с разнообразными десертами, один ошеломляющий вид которых вышибал слюну из всех желез. Я клацнула зубами, но в этот момент витрину загородил собой изящный молодой человек в опрятном фартучке:

– Что-нибудь еще желаете, леди? – Я продолжала видеть клубничные торты вместо его лица, когда Клара громко объявила:

–  Два мартини со льдом и лимоном и еще две чашки кофе!

– И два куска сырного пирога, один лимонный, другой с шоколадом и карамелью! – Пропищал мой собственный голос.

Клара удивленно захлопала ресницами, а потом одобрительно кивнула. Наивная, она думала, что один из заказанных кусков предназначался ей!

Однако когда заказ уже стоял на столе, мой разум все же превозмог зов бездонной бочки, и я с готовностью придвинула тарелочку с шоколадным пирогом Кларе. Но та замахала руками с деланным испугом и притянула к себе пирог лимонный, по слухам, более диетический.

В ту же секунду в дверях показался высокий, плотный мужчина в длинном темном пальто. Он пригладил ладонью короткие светлые волосы и начал подслеповато вглядываться в лица посетителей. Завидев его, Клара подпрыгнула на стуле и громко позвала: «Дэвид!»

Тот повернулся на свое имя и, разглядев в свою очередь Клару, заулыбался и кинулся к нам, неуклюже протискиваясь между рядов круглых столиков.

– Привет! На улице отвратительно! Изморозь какая-то сыплется прямо на голову. Странно, я сегодня внимательно слушал прогноз. Ничего такого не обещали. Надо же, в стране полный бардак! Даже погоду не могут нормально предсказывать! Лучше бы не делали этого вовсе. – Дэвид на миг задержал на мне пристальный, оценивающий взгляд, и тут же принялся с деловитым видом стряхивать капельки холодной воды с пальто, которое перед этим аккуратно повесил на резную деревянную вешалку, что стояла неподалеку.

– Все в порядке, Дэвид! – По лицу Клары скользнуло легкое раздражение. – Сейчас апрель. В апреле такие погоды не редкость. Ерунда. Скоро лето.

– Какая же это ерунда? – Всплеснул руками Дэвид, бестолково суетясь возле столика. – Ведь апрель означает, что сейчас разгар весны! А какая же это весна? Это же черт знает, что такое, а не весна! Климат совершенно испортился! Отвратительно. То ли еще будет.

Я посмотрела на Клару взглядом, который гласил: «Что это за придурок?»

Клара неловко улыбнулась и дернула мужчину за рукав помятого пиджака:

– Дэвид, познакомься, это моя подруга Карина. Она ассистент одного известного дизайнера. Я тебе про нее говорила.

Я напряглась. Еще секунду назад я думала, что этот недовольный нытик с прозрачными глазами и толстыми, мокрыми губами – новая пассия Клары, но судя по голосу, которым ему меня представляла моя подруга, и улыбочке, которой меня одаривал этот тип, он предназначался вовсе не Кларе, а мне! Ну, молодец, подруга! Еще бы с гориллой из зоопарка меня познакомила! С обезьяной, по крайней мере, разговаривать необязательно.

– Я рада! – Вежливо улыбнулась я в ответ на «меня зовут Дэвид. Я брокер». Потом я поднялась со стула, глазами провожая так и не тронутый кусок шоколадного торта, и взяла свою сумочку. – Мне, пожалуй, пора,… а то уже восьмой час, я пойду.

– Погоди, Карина! – Запротестовала Клара. – Куда тебе торопиться? К своему коту, что ли? Или к Кеану? – Она расхохоталась. Дэвид с лукавством взглянул на нее, потом на меня, и тоже засмеялся.

Я была готова убить эту дуру! Надо же быть такой сукой!

– Останьтесь, Карина! – Подал голос нытик с мокрыми губами.

– Нет, правда! – Сквозь бешенство улыбнулась я. Мои зубы скрипнули. – Я бы еще осталась, но…

– Но Кеану подождет! – Продолжала веселиться моя идиотка подруга. – Некуда тебе торопиться! Сегодня суббота, ты одна. Не уходи никуда.

– Увидимся! – Я сделала шаг из-за стола, и тут Дэвид вскочил и схватил меня за локоть. Какая фамильярность!

Крепко сжимая мою руку, он шарил взглядом по столу, словно разыскивая на нем что-то. Наконец, его слеповатые глаза уткнулись в мою тарелку с нетронутым пирожным, чей соблазнительный шоколадный цвет выразительно контрастировал с холодной белизной фарфора.

– Послушайте! Вы ведь даже не притронулись к торту! Карина, вы любите торты? Это прекрасно! Мне это нравится! Женщина, которая любит сладкое, обладает мягким характером и хорошо развитой сексуальностью!

Не успела я поразмышлять над значением выражения «хорошо развитая сексуальность», как на столе неким чудесным образом оказался целый клубничный торт и бутылка дешевого шампанского.

Клара и Дэвид так громко и продолжительно упрашивали меня остаться, что взгляды всех без исключения посетителей кофейни, в конце концов, устремились на меня. Они глядели на меня с ненавистью, сверлили во мне дыры и беззвучным, но дружным хором требовали, чтобы я села обратно на свой стул или немедленно убралась ко всем чертям, только бы угомонить этих двоих.

Я шлепнулась обратно на свое место, подмяв под себя свою сумку и первым делом, за считанные секунды смела с тарелки кусок торта, который к этому времени уже успел подтаять и сделался особенно нежным.

Клара: «Дэвид старался изо всех сил произвести впечатление на Карину. Он сыпал шутками, рассказывал уморительные анекдоты, рассуждал о политике и экономике, задавал ей бесчисленное количество вопросов. Она молча пила шампанское, уставившись на верхушку торта, который неразрезанным стоял на столе. Отвечала односложно и всем своим видом демонстрировала, что Дэвид ей совершенно не интересен. Не понимаю, что еще ей нужно! На самом деле, в парне есть все, что надо! Светловолосый, загорелый, с большими голубыми глазами. У него влажный чувственный рот. Он не толст, не стар, не уродлив. Деньги у человека есть. Недостатки, конечно, тоже есть. Но они ведь у всех есть, кто из нас совершенен? Ну, конечно! Я совсем забыла: он же не Кеану! Дура набитая! Пользовалась бы моментом. Может, мне его как-нибудь на свидание пригласить? Отчего это я раньше не замечала, что Дэвид – вполне привлекательный тип».

ХХ

Х

От потери разума меня спасли только мартини и шампанское. За полчаса общения с этим напыщенным, самодовольным господином, считающим себя пупком земли, знающим все на свете лучше всех, немудрено было рехнуться.

Он не замолкал ни на минуту: исторгал из себя самые плоские шутки, когда-либо мною слышанные, и сам над ними потешался громким, захлебывающимся хохотом.

Истощив запас идиотизмов, он без устали принялся рассуждать о политике и экономике всего мира, явно ничего не смысля ни в одном из этих предметов. Ругал правительство, налоговую полицию, медицину и все население планеты, обвиняя во всех смертных грехах китайцев и русских. При этом он постоянно лез своим бокалом мне в лицо, назидательным тоном разъясняя мне, отчего шампанское должно подаваться только в бокалах узких и высоких. Дэвид причмокивал своими мокрыми толстыми губами и время от времени окидывал придирчивым взглядом посетителей, словно проверяя, все ли здесь достойны его присутствия. Видел он плохо, поэтому сильно щурился, из-за чего его глаза сужались до бледных черточек и терялись в складках щек.

Стараясь унять свое все нарастающее отвращение, я уставилась на большущую клубнику, которая возвышалась на самой вершине торта, блаженно утопая в пышной шапке сливок. Временами я выглядывала из-за клубники и бросала яростные взгляды на Клару. Мне казалось, что она должна была разделять мое недовольство происходящим, однако, было очевидно, что моя подруга наслаждалась ситуацией. Она не сводила с Дэвида глаз, ловя каждое его слово, и разражалась бурным хохотом при любом уместном случае. Короче, проблема была во мне.

– Так, леди! – Дэвид встал со стула. – Пойду, проверю состояние здешнего туалета! – Он подмигнул. – Надо отлить! Шампанское давит на мочевой пузырь!

Он выкарабкался из-за стола и тут же ткнулся в соседний столик, перевернув сахарницу. Бубня извинения, он сделал резкий шаг назад и зацепил еще один стол. С громким стуком на пол упала стеклянная бутылка с минеральной водой, которая с возмущенным шипением заструилась по полу.

Дэвид покраснел и быстро побежал по проходу в направлении, которое ему указывал официант.

Клара проводила его взглядом, потом повернулась ко мне. Ее лицо было преисполнено гордости за своего приятеля и за себя.

– Ну, как он тебе? – Доверительным тоном спросила она.

– Неужели по мне не видно? – Зло бросила я в ответ.

– Не понимаю, он же такой умный и привлекательный!

– Привлекательный?

– Ну, конечно, – с издевкой сказала Клара, – он не Кеану!

– Оставь Кеану в покое! – Огрызнулась я. – При чем здесь Кеану!

– А притом, что ты всех теперь меряешь под его метр восемьдесят!

– Метр восемьдесят пять! Но какое это имеет значение? Этого Дэвида послушать, так он знает все на свете, все на свете перепробовал и прошел сквозь все тяготы и лишения, чем приобрел неоценимый жизненный опыт, и вся его жизнь – борьба с врагами государства, которые превратили страну в полный бардак! На мой взгляд, лучше лишний раз промолчать, чем публично демонстрировать свою некомпетентность, да еще и кичиться ею!

– Имей в виду: будешь всю жизнь ждать своего Кеану, так и самого завалящего Дэвида потом не дождешься!

– Знаешь что, уж лучше супер– Кеану в мечтах, чем самый завалящий Дэвид в жизни!

– Карина! У тебя слишком завышенные требования ко всем! Так нельзя!

– Что нельзя? – Мы и не заметили, как Дэвид вернулся из туалета.

– Есть слишком много сладкого! – Тут же нашлась я. – Я очень люблю сладкое.

– Шоколад? – Игриво подмигнул он. – Любовь к шоколаду и разная блажь в вашей голове идут от вашего одиночества. Я мог бы попытаться скрасить его.

Это было уже слишком. Меня едва не разорвало на части от ярости, в одно мгновение переполнившей меня: эта сучка Клара, она ему рассказала все про мое увлечение? И он не замедлил показать, что все обо мне знает, выставив меня полной дурой! И он теперь смеет издеваться надо мной!

– Мне пора идти! – Я подхватила свою сумку, торопливо полезла в кошелек и вытряхнула на стол деньги за свой заказ. Я была так взбешена, что почти не могла скрыть этого. Щеки мои горели, сердце билось как сумасшедшее.

– Погодите! – Дэвид, вроде испугался, что перегнул палку. – Карина, простите! Я, кажется, переборщил!

– До свидания! – Я резко развернулась и быстро вышла из помещения.

Дряни! Как они смеют издеваться надо мной?

Я уже садилась в машину, как из кофейни выбежал Дэвид. В руках он держал коробку с тортом.

Я поддала газу.

– Карина! Карина! Возьмите хотя бы торт! Пожалуйста! – У него был до смешного нелепый вид, когда он просунул белобрысую, всклокоченную голову в окно отъезжающей машины, ведь я и не подумала утруждать себя торможением.

– На кой черт мне ваш торт?!

– Я просто хочу извиниться!

– Пошел к черту!

Дэвид едва успел отпрыгнуть от машины, которая с ревом рванула вперед. Я кинула взгляд на сиденье рядом с собой: он успел поставить коробку с тортом в машину. Мое настроение резко улучшилось.

В конце концов, из-за чего я так переживала, все равно все вокруг если и не знали о том, что я влюблена в Кеану Ривза, то уже вполне об этом догадывались: у меня был слишком длинный язык, который особенно развязывался после пары коктейлей, да и болтливых подруг мне хватало.

ХХ

Х

Очень скоро я была дома. Все, что мне хотелось, это обожраться как следует!

Должна вам сказать, что с годами я разработала целую систему переедания.

Обычно, мой ритуал принятия пищи, прошу прощения, обжорства происходил следующим образом: для начала я съедала что-нибудь диетическое и очень низкокалорийное. Это на случай, если в результате упорного исторжения пищи что-нибудь все-таки останется в желудке, то я смогу быть спокойна, что моей фигуре это не повредит. Только после того, как съедался какой-нибудь салат из морковки с капустой, я приступала к основному приему пищи: пара «бигмаков» с картофелем и пирожками из ближайшего «МакДоналдса», потом жареная курица или пицца. Потом еще салат, но уже с мясом и майонезом, булка хлеба, а после – десерт: тортик и килограмм мороженого с орехами, сливками и прочей дребеденью.

За время обширной практики я уже знала, от какой пищи освободиться было легче, от какой – сложнее. Например, от продуктов ресторанов фаст-фуд и дрожжевого теста избавиться было почти невозможно. Приходилось в буквальном смысле этого слова выворачиваться наизнанку, а потом долго лежать на диване, в почти полной отключке. Мороженое выходило не в пример лучше шоколадной пасты, а ведро поп-корна в желудке превращалось в горсть корявой шелухи.

Кроме того, у меня были определенные правила, которые я старалась неукоснительно выполнять: всегда пить побольше жидкости, иначе пища застрянет в пищеводе, и тогда ногтями можно в кровь изодрать всю гортань.

Не обжираться только теми продуктами, которые потом слишком сложно выплюнуть, никогда не начинать обжираться прямо с порога. Никогда не жрать «вредных» продуктов, подлежащих полному исторжению, вроде чипсов, пирожных или пончиков, на пустой желудок. И еще: никогда не пить мочегонное в день занятий спортом.

Но сегодня я нарушила большинство из своих же правил: я не могла ждать, так что едва я переступила порог собственной квартиры, как отшвырнула сумку в дальний угол и кинулась на кухню, на ходу распаковывая торт. Я ела его руками, даже не помыв их, не запивая и не вытирая губы салфеткой. Я поедала его молча, давясь песочным тестом и тихонько урча про себя. Это не я урчала от удовольствия, ибо удовольствия, на поверку, в этом было мало, это звучно заполнялась моя бездонная бочка. Я остановилась лишь когда от сладкого свело скулы.

Только сполоснув пальцы под струей теплой воды, я поняла, что сделала: сожрала всухомятку половину торта, на почти пустой желудок (если не считать еще одного куска торта, съеденного час назад в кофейне).

Меня охватил ужас: даже вовсе вырвав желудок из своего тела, я вряд ли смогу вытряхнуть из него тот проклятый торт!

Но я могла еще попытаться спасти положение: я кинулась к холодильнику и выгребла из него всю имевшуюся там снедь и трехлитровую бутылку колы в придачу. Едва помыв руки и скинув одежду, я уселась у телевизора и принялась поедать. Надо было жрать быстро, чтобы заполнился желудок, а потом тут же идти в туалет. Тогда есть надежда, что и торт тоже выйдет. Если нет – в крайнем случае, можно будет выпить слабительное.

Все это время вокруг меня вертелся Нельсон, пытаясь привлечь мое внимание к своей персоне. Но я даже не смотрела на кота, мне было не до него.

–      И что, у тебя получилось избавиться от того торта?

Когда мой живот сделался размером с мяч для занятий гимнастикой, и дыханье сперло, я остановилась, с последним куском торта в руке. При всем своем желании я была не в состоянии запихнуть этот кусок внутрь. Я опять вспомнила легенду о том, что некий старинный писатель умер от обжорства, ибо у него лопнул желудок. Если сейчас меня не постигнет та же участь, то я – самый везучий человек на свете. Я огляделась вокруг – на диване, на столике, на полу, – всюду стояли грязные тарелки, валялись обертки от конфет и пирожных, коробки от мороженого. Господи, всем этим можно было досыта накормить человек пять! Куда? Мне кто-нибудь может объяснить, куда все это влезло?!

В телевизоре опять размахивали руками какие-то рэпперы, я лежала на диване, бессмысленно уставясь в экран. Пора было вставать и брести в туалет, пока желудок еще цел. Заставить себя сделать это было делом чрезвычайной сложности, но спустя двадцать минут самоуговоров, я справилась.