Жозефина. Политико-фантастическая повесть

– Постой, при чём тут ВТК? – прервал её Фертран.

– Сейчас узнаешь. Ты же сам просил всё по порядку.

– Ну хорошо. Продолжай.

– Так вот, на этом полигоне было несколько крылатых ракет. Ты знаешь, Леже, – засмеялась девушка, – сочетание крылатая ракета у меня ассоциируется с бабочкой.

– А у меня с вороной. Особенно, если вспомнить, для чего они предназначаются, – хмуро усмехнулся журналист. – Не отвлекайся. Лирика подобного рода не вызывает у меня усиленной тяги к жизни.

– Очень жаль! – немного уязвлённая тем, что Фертран так просто разгадал её намерения, с вызовом сказала Элен. – Но я, глядя на твою отрешённую физиономию, чувствую себя палачом, рассказывая тебе все эти страсти.

– О, ты зря волнуешься. Ты видно забыла, что я тоже журналист и меня нельзя отправить на тот свет словом.

– Ну, смотри! Так вот, в одну из этих ворон, то бишь крылатых ракет, – не смогла удержаться, чтобы не съязвить девушка, – бандиты…, впрочем, это слово не совсем уместно. Мне всегда кажется, что бандиты – это какой-то плохо организованный сброд недалёких людей. Я, конечно, не навязываю тебе своего мнения.

Фертран на секунду прикрыл глаза в знак благодарности.

– Словом, «письмо» было засунуто в одну из этих ракет и отправлено прямо в океан, а ещё две ракеты, запущенные вместе с первой, чтобы замести следы, взорвали возле берега. На ракету с «письмом» случайно наткнулся японский батискаф и забрал её. Но, его тут же потопил крейсер ЮАР, который как раз шёл туда, чтобы забрать «письмо».

– Я совсем запутался, – сделал плаксивое лицо Леже. – То Япония, то ВТК, а теперь ещё и ЮАР. Я ничего не понимаю!

– Придётся потерпеть! – Элен была довольна представившейся возможности помучить журналиста. – Про это всё, опять же, как-то узнали русские. Так что ты не один стал красный, уже пол-Франции полевело. Русские сообщили нам, а мы, я имею ввиду французские корабли, окружили этот крейсер. Хотели тут же поднять батискаф, но запротестовали японцы, потому, видите ли, что бояться разглашения промышленной тайны и потребовали дождаться их представителя. На это ушло два дня. А когда батискаф подняли, там оказалось два погибших человека. Один был мёртв давно, а второй, совсем молоденький мальчишка, был только немного ранен и задохнулся от нехватки воздуха. Представляешь, какое лицемерие, – возмущённо воскликнула девушка, – «промышленная тайна»!

– Я что-то не пойму, при чём здесь лицемерие, – удивился журналист.

– А при том! «Письма»-то на батискафе, на самом деле, никогда не было!

– Как не было?! – от неожиданности сюжета, Фертран резко подался вперёд, и, в ту же секунду, на столике с приборами замигала какая-то лампочка.

– Что это?! – испугалась Элен.

– Ерунда! Не обращай внимания, – махнул рукой журналист. – Что же «письмо» утонуло?

– Нет, не утонуло, – девушка опять покосилась на мигающую лампочку. – Может лучше позвать профессора?

– Никого звать не нужно, – досадливо поморщился Фертран. – У тебя есть с собой несессер?

– Есть, – не понимая, куда он клонит, ответила Элен, раскрывая сумку.

Журналист вытянул из-за своей головы косу разноцветных проводов и, быстро перебрав, отделил один из них.

– Вот и всё, – воскликнул он, перерезая провод.

– А это не опасно? – спросила девушка, недоверчиво косясь на переставшую мигать лампочку.

– Нет, – нетерпеливо ответил Фертран. – Так куда же девалось «письмо»?

– Ещё до того, как батискаф был подбит крейсером ЮАР, эти люди, по приказу своего начальства, отправили крылатую ракету с «письмом» на какую-то ближайшую подводную базу. А оттуда её вывезли в Японию. Ты понимаешь?! – вновь разгорячилась девушка. – Им просто нужно было выиграть время, чтобы самим заняться исследованием «находки». Что за страна?! Это же какое-то варварство!

– Да, нет, – задумчиво возразил журналист, – страна самая обыкновенная. – Как там у вас в Англии говорят: в конце концов все страсти крутятся вокруг денег. Я не уверен, что, случись нам оказаться на месте японцев, мы бы действовали по-другому. Слишком велик соблазн выскочить вперёд.

– Ну, не знаю, – передёрнула плечами Элен. – Я бы так не поступила.

– Это хорошо, – серьёзно поглядев ей прямо в глаза, одобрительно сказал Фертран.

– Так вот, – смущённо покраснела под его взглядом девушка. – Что началось, когда всё выяснилось! Все страны ЕЭС объявили Японии войну. Установили ей морскую и воздушную блокаду. Тут вмешались США. Вот уж кого не люблю, так это американцев. Не даром к ним все относятся с подозрением. С одной стороны, объявили, что, для того чтобы избежать военного конфликта, становятся на сторону Японии, а с другой стороны, повели переговоры с Общим Рынком, чтобы войти с ними на равных правах в изучении «письма», если они помогут заставить Японию вернуть «находку».

– Ну и чем же кончилось дело? – журналист начал уже терять терпение.

– Японцы попросили Генерального Секретаря ООН быть посредником и через него сообщили, что это действительно послание более развитой цивилизации к нам. Но написано таким образом, что для его расшифровки нужны вычислительные комплексы с такой оперативной памятью и производительностью, каких сейчас нет ни у одной страны мира. Даже, если собрать все «Объединённые мозги» США, Японии, Общего Рынка и СССР с Восточной Европой и переключить на решение только этой задачи, то и тогда, дело выглядит проблематичным и займёт неизвестно сколько времени.

– Да-а-а, – протянул журналист. – Ребята, подсунувшие эту штуку, были не дураки! Значит, в настоящее время поодиночке ни одна страна и даже несколько стран, справиться с этим посланием не смогут. Или объединяйтесь все вместе, или можете положить наш подарок в музей до лучших времён!

– Выходит так, – кивнула головой Элен.

– И где же это письмо? Что говорят политики?

– Письмо в ООН. А политики ничего не говорят, им не до того, они воюют с ЮАР.

– С ЮАР?!

– Конечно! Там укрылся практически весь совет директоров ВТК. И правители ЮАР не собираются их выдавать.

– Опять я ничего не понимаю, – с досадой сказал Фертран. – При чём тут ВТК?!

– Сейчас я всё объясню, – успокоила его девушка. – На крейсере, который потопил японский батискаф, был высокопоставленный представитель правительства ЮАР. Он фактически управлял кораблём и велел топить батискаф. Так вот, этот человек оказался одним из содиректоров ВТК. Когда его арестовали и этот мистер Смайлз, так кажется, понял, что ему угрожает, он, за свою жизнь, предложил свидетельства, что похищение письма спланировала и провела Всемирная Технологическая Компания.

– Вот теперь, всё правильно, – задумчиво произнёс журналист.

– Так вот, сейчас все политики и спорят, что же делать с ВТК. Одни, особенно социалистические и развивающиеся, предлагают директоров судить, а весь капитал отобрать. Другие, особенно США, против того, чтобы эта компания перестала существовать. Они согласны только на то, чтобы судить некоторых виновных. Словом, неразбериха, в которой сам чёрт голову сломит.

– Чем же это кончится? – покачал головой Фертран.

– Тем, что вы загнётесь! – раздался вдруг сердитый голос, вошедшего в палату профессора Лайома.

– А вас я попрошу выйти! – повернулся он к Элен. – Чем вы обрезали ему провод?

– Это не я, – испугалась девушка, прижимая к груди сумку.

– Я его перегрыз зубами, – попытался разрядить атмосферу Фертран, подмигивая Элен.

– Как бы эта шутка не оказалась последней в вашей жизни, – проворчал Пьер Лайом, нажимая на кнопку звонка.

– Где ты была всё утро? – с досадой воскликнул Фертран, когда на следующий день возбуждённая Элен ворвалась в его палату.

– Профессор Лайом у тебя уже был? – вместо ответа спросила девушка.

– Нет. Он никогда не бывает у меня раньше полудня. А что случилось?

– Да уж случилось! – Элен нетерпеливо подошла к столику и несколько раз резко нажала на кнопку звонка.

– Я уже здесь, перестаньте трезвонить, – ворчливо отозвался из дверей профессор, входя в палату в сопровождении дежурного врача.

– Словом так, – повернулся он к журналисту, оглядев приборы на столике, – я вас отпускаю, хоть и считаю, что ещё слишком рано. С другой стороны, – вдруг устало добавил он, – возможно завтра, нам всем уже будет слишком поздно, что-либо делать.

– Да, можете вы мне объяснить, что случилось?! – закричал Фертран, хватая за руку Элен, которая бросилась помогать дежурному врачу отцеплять датчики с головы журналиста.

– Ядерная война! Вот что!

– Как?!

– Вы зря так паникуете, мадмуазель, – дежурный врач укоризненно взглянул на девушку. – Не будет никакой ядерной войны. Президент Соединённых Штатов лично заявил, что не допустит этого. Самое большое, что может быть – это несколько ядерных взрывов.

– Над нашей головой хватит и одного, – вздохнул профессор, складывая руки на животе.

Журналист уже набрал полные легкие воздуха, желая разразиться ругательствами и требованиями объяснений, но, тут Элен, вдруг успокоившись, остановила его жестом руки.

– Твой Скарелли вчера заговорил.

– Ну и что?

– Помнишь, ты мне говорил, что дело Бенджамина, это просто смена власти?

– Конечно помню. Я и сейчас в этом уверен.

– Ты просто ясновидец, Леже. Сейчас я тебе расскажу, как всё было.

– Одну минуту, – прервал её профессор Лайом. – Я с вами прощаюсь. Если вдруг почувствуете себя плохо, заходите, – повернулся он к Фертрану. – Если, конечно, мы не встретимся ещё раньше на том свете.

Журналист вдруг увидел, что Пьер Лайом боится. Вначале, ему стало неловко и даже стыдно за малодушие профессора, но, тут же появилась мысль: «А, собственно, почему? Почему человек не должен бояться за свою жизнь? И почему его жизни должен кто-то угрожать?»

– Спасибо за всё, профессор, – подбадривающе улыбнулся он, – На том свете мы скорее всего не встретимся. Я вряд ли попаду туда, – журналист кивком головы, указал на небо.

– Я тоже, – покачал головой Лайом, вслед за дежурным врачом, выходя из палаты.

– А одежда? – крикнул Фертран, вспоминая, что всё ещё одет в больничный халат.

– Сейчас принесут, – отозвался профессор уже из коридора.

– Представляешь, какая тактичность, – повернулся журналист к девушке, – и не слова о плате за лечение.

– А что он должен был говорить, если я за тебя уже заплатила?

– О! Ты меня выкупила?! Поверь я…

– Нет, милый, – прервала его Элен. – Я тебя купила. Теперь ты мой раб!

– Я, конечно, польщён, – насмешливо изысканным тоном, начал журналист, – но стоило ли из-за меня входить в такие расходы. Или может вы полагаете, мадмуазель, что роль Альфонса мне больше к лицу? Не мешало бы спросить и моё мнение на этот счёт.

– Твоё мнение спрашивать бесполезно, – безапелляционно заявила девушка. – И так ясно, что ты не платежеспособен.

– Что?! Разве мой банк обанкротился?

– О, я не знаю таких частностей! Мне известно только, что все банки в панике и биржи закрыты.

– Это ещё почему?

– Посуди сам, нет такого банка, который не имел бы дала с ВТК. А после того, что произошло, акции начали такой галоп!

– Ну, а что же произошло? Кто с кем воюет? Я так ничего и не понял.

– Пока ещё не воюют, но могут начать в любую минуту, – Элен, словно очнувшись, нервно подошла к столику и, в который раз, с ожесточением нажала на кнопку звонка. – Когда же, наконец, принесут твою одежду?!

– Может ты хотя бы сообщишь, куда мы так спешим? – Фертран поймал девушку за руку и привлёк к себе.

– Подальше отсюда, – вырываясь, ответила та, – Т-с-с! Ну, наконец-то! – подхватывая у кого-то в дверях костюм Фертрана, воскликнула Элен. – Одевайся!

– Не буду! – делая вид, что пытается опять лечь в кровать, сердито ответил журналист. – Пока ты мне всё не объяснишь, я никуда отсюда не уйду. Мне здесь нравится! На случай войны здесь и крематорий рядом.

– Но, я тебя прошу, Леже, одевайся скорее! – чуть не плача воскликнула девушка. – В машине я приготовила для тебя стереодиск. Там все последние новости.

– Это другое дело, – натягивая брюки, смягчился Фертран. – Осталось только узнать, куда мы направляемся сейчас.

– К моим родителям. В департаменте Мен-и-Лаура у нас родовое гнездо.

– О! И тебе не стыдно будет появиться там в обществе плебея?

– Ах, Леже, перестань болтать глупости.

– Ничего себе, глупости! Ты же сама мне всё время твердила, что твои родители ни с кем ниже пэров Франции дружбу не водят.

– Ты сам в этом виноват.

– Я!?

– Конечно! Если бы ты не был таким заносчивым, мне не пришлось бы нести всю эту ерунду…

– Так то, что родители хотят тебя выдать замуж за какой-то атавизм феодальной системы Франции, было шуткой?

– Это было моим оружием против твоей невнимательности, – мягко возразила девушка, поправляя ворот рубашки, выбившийся у Фертрана из-под ворота пиджака.

– Ах, я и-д-и-о-т, – протянул журналист.

– Да, Леже, – немного смущённая своим признанием, подтвердила Элен.

– Тогда к чёрту «родовое гнездо»! Немедленно в мэрию! – вскричал Фертарн, увлекая девушку к лифту. – Я хочу, чтобы в пекле ядерной войны, мы сгорели как муж и жена!

– Что ты?! – испуганно округлила глаза Элен. – Вначале, я должна познакомить тебя с моей мамой.

– Зачем?

– Как зачем?! Не могу же я выйти замуж за первого встречного мужчину!

На улицах, наряду с обилием машин, было очень мало пешеходов. Эта диспропорция просто бросалась в глаза.

– Дело обстоит очень тревожно, – ответила на его вопрос Элен. – Многие спешат покинуть большие города и укрыться на время в более безопасном месте. – Я считаю, что нам тоже нечего здесь пока делать. Тем более, что в подвале нашего замка, если можно его так назвать, есть хоть и старое, но крепкое бомбоубежище. Смешно сказать, но мой прадед строил его опасаясь русских. Ну, да ничего, в нём вполне можно спасаться и от проклятых капиталистов.

Фертран стал уже уставать от болтовни Элен. Он, даже, хотел было подпустить обычную в таких случаях шпильку типа: ты рассуждаешь как обыватель-аристократ, а не как журналистка. Но вовремя сдержался, сообразив, что всё это она говорит, чтобы завлечь его и, возможно, искренне желая спасти.

– Посмотрим, – прервал он девушку, когда та начала описывать какие у них там прекрасные луга и что ему тоже достанется чистокровная гнедая лошадь с белой звёздочкой на лбу и покладистым характером, поскольку он, Фертран, по-видимому, не очень опытный наездник. – Но, вначале, мне нужно заглянуть в редакцию. Шеф передавал с инспектором привет и, при первой возможности, просил публично покаяться.

– Это надолго?

– Нет, полчаса, не больше. Я не собираюсь отдавать им всё сразу. Посмотрю, какое впечатление оставит первый репортаж. А то, может быть, стоит удвоить цену. Вот только где бы взять грузовик на время?

– Зачем тебе грузовик? – удивлённо повернулась к нему Элен.

– Но ты же сама мне сказала, что деньги обесценились. Придётся брать натуральными продуктами!

Элен засмеялась. Она была рада, видеть Фертрана повеселевшим, каким он был обычно.

– Пока ты будешь в редакции, я заеду домой и соберу вещи.

– Вот и прекрасно. – сказал Фертран, вставляя диск в панель и надевая очки со стереоэкранами. – Тогда выйдешь у редакции.

– Милый, ты ничего не спутал?! – возмутилась девушка. – Это моя машина!

– Раве я сказал, что это не так? – приподнимая очки на лоб, спокойно спросил журналист. – А что ты хотела?! Мне ведь тоже нужно заскочить домой и надеть смокинг для встречи с твоими родственниками. А сейчас внимательно следи за дорогой, ты везёшь почти национального героя Франции. По крайней мере, так мне пообещал инспектор.

Фертран надвинул очки и, откинувшись на спинку кресла, добавил менторским тоном, – Так! Попробуем разобраться, что вы тут без меня натворили!

Из приготовленного Элен стереодиска, журналист узнал следующее. Когда Всемирная Технологическая Компания решила организовать собственное космическое дело, она не смогла уложиться в те деньги, которые намечались первоначально. Один за другим два сильнейших экономических кризиса и потеря в некоторых странах, пожелавших проводить более независимую экономическую политику, дешёвой рабочей силы, так подорвали её бюджет, что глиняные ноги колосса грозили подкоситься. Тогда, в поисках финансовых поступлений, совет директоров компании решил обратиться к… европейской мафии. Но не к старым всем известным мафиози, а только к их деньгам. Для отлучения «стариков» от денежный потоков, был разработан план видимости разгрома мафии, как социального явления. Главным исполнителем был выбран молодой подающий надежды делец чёрного бизнеса по фамилии Скарелли. По собранным о нём данным, он принадлежал к абсолютно беспринципным молодым да ранним, которые скрепя сердцем терпели существование более сильных воротил. Тогда-то между ними и был заключён договор. ВТК бралась сделать Скарелли «крёстным отцом» всей европейской мафии, тот же, в свою очередь, должен был уговорить своих дружков, которые вместе с ним придут к власти, в течении десяти лет закупить у ВТК двадцать процентов акций. Что и было, так сказать, скреплено нашумевшим процессом по делу Бенджамина.

Но, со своим космическим проектом, компания, как известно «села в лужу». Это грозило большим скандалом, соглашение между ВТК и мафией держалось в строжайшей тайне. Единственным посредником между ними был синьор Скарелли. Который, для большей предосторожности, совсем устранился от подпольных дел, но и открыто не вошёл в совет директоров компании, хотя присутствовал на всех её решающих заседаниях. Только возможный успех на новом не менее грандиозном направлении мог помешать разразиться скандалу между компанией и, почувствовавшими себя обманутыми, мафиози. Таким проектом стало создание и внедрение в жизнь человеко-роботов.

А возможности, которые открывались перед ВТК, после своевременного приобретения открытия некоего профессора одиночки Уолстрона, действительно были фантастические. Этот молодой, энергичный и очень амбициозный, но морально и политически беспринципный человек, изобрёл материал, который, при пропускании через него электрического тока, сжимался так же, как биологическая мышца. Всё остальное, так сказать, было уже делом техники. После почти пятнадцатилетнего труда в тайных лабораториях ВТК, профессор Уолстрон мог похвастаться тем, что человек-робот готов. И это оказалось очень кстати.

Чтобы выпутаться из создавшейся ситуации с мафией, хозяева ВТК решились на грандиозный по своему размаху и цинизму план. Он заключался в следующем. ВТК собиралась скрытно наладить массовый выпуск человеко-роботов, наводнить ими одну из стран и устроить там переворот, с приходом к власти контролируемого ими правительства. Затем, тоже самое провести в следующей стране и так далее. Начать предполагалось со слабо развитых стран, но, в последствии, боясь рассекречивания и неминуемого провала, совет директоров решил пойти ва-банк. Рассуждали так. Мир разделён, грубо говоря на четыре части: страны Западной Европы, США, страны социалистической ориентации, во главе с СССР и Япония с некоторыми странами Азии. Страны Западной Европы не подходили из-за слишком малого эффекта переворота в каждой отдельно взятой стране, провести что-либо подобное в СССР не представлялось реальным, Япония по своему укладу была слишком экзотична, оставались Соединённые Штаты Америки.

Подчиняя себе США, стратеги из ВТК автоматически овладевали, по крайней мере, четвёртой частью мирового промышленного потенциала и значительной частью политического влияния. Внутриполитическая структура Соединённых Штатов, тем более при наличии сильного лобби в верхних эшелонах власти, способствовали осуществлению плана.

Когда, благодаря синьору Скарелли, всё это стало известно, США стали притчей во языцех. Насмешкам над этой страной не было бы конца, не стань положение в мире таким критическим. Президент США, до этого ратовавший за спасение Всемирной Технологической Компании, приказал наложить арест на всё имущество и банковские счета ВТК. Тоже самое поспешили сделать и остальные страны, которые, конечно, могли себе это позволить. Казалось, что теперь, когда ВТК изменил их последний союзник и защитник, совет директоров компании будет безусловно выдан правительством ЮАР на всеобщий суд народов. Но события, уже в который раз, приняли совершенно неожиданный оборот.

Правительство ЮАР перестало существовать. Оно не ушло в отставку, оно испарилось. Как выяснилось, вся верховная власть в ЮАР существовала только номинально. Она была подставной. Фактически этой страной уже давно правила ВТК. Теперь, когда маска приличия стала излишней, её просто сбросили.

Сразу же после, так сказать, переворота совет директоров компании, он же фактическое правительство Южно-Африканской Республики, предъявил странам, осуществляющим блокаду, встречный ультиматум. Они потребовали: в течении семидесяти двух часов блокада ЮАР должна быть снята, все авуары ВТК возвращены, преследование кого-либо из совета директоров официально прекращено, виновный, в трагической гибели астронавтов и сопровождающих их людей «крёстный отец» европейской мафии Скарелли, и так находится под арестом у французов. В противном случае, после истечения указанного в ультиматуме срока, совет директоров или, если угодно, правительство ЮАР, оставляет за собой право в качество защиты и аргумента, применить ядерное оружие. Причём, пусть никто не надеется, что сможет справиться с возникшей ситуаций, превентивным ядерным ударом по территории ЮАР. На многочисленных полигонах ВТК по всему миру, найдётся немало ядерных зарядов и средств доставки, чтобы сделать жизнь в любой стране, а скорее всего и на всей Земле, не самым лучшим местом существования людей, в ближайшие несколько десятков лет.

Вот почему Элен так спешила увезти Фертрана из Парижа, по которому, как она полагала, эти бандиты из ВТК обязательно трахнут, просто из желания отомстить.

Глава 9. «Если не останавливаться…»

Директор ЦРУ США Джек Оулдман, прежде чем направиться к «хозяину», зашёл в комнату для мужчин и остановился перед зеркалом. В свои пятьдесят пять лет Оулдман выглядел довольно неплохо. Из зеркала на него смотрел импозантный мужчина с короткой уставной причёской «ёжиком», на висках чуть тронутой сединой, и грубоватыми чертами лица. Красноватый оттенок кожи, который смело можно было выдать за обветренность, придавал облику Оулдмана независимый и, в то же время, располагающий к доверию вид. В его лице было что-то от первых пионеров, покорителей Дикого Запада, как их изображали в комиксах.

Оставшись довольный своим отражением в зеркале, никакого самодовольства, бесстрастное, чуть усталое выражение, Оулдман взглянул на часы. Осталось три минуты. Пора идти. Президент любил точность.

Когда Джек вошёл, хозяин Белого Дома сидел в глубоком кресле перед экраном монитора. Он всегда встречал посетителей сидя или стоя за столом. Дело в том, что у президента ноги были чуть-чуть коротковаты для его роста. И, хотя эта небольшая диспропорция почти не бросалась в глаза, да и мало кто придал бы этому хоть какое-то значение, всё же он предпочитал не выставлять на всеобщее обозрение свои недостатки.

– Здравствуй, Джек, – кивнул он на приветствие и указал на приготовленный стул рядом с собой.

Оулдман сел. Начало было пугающим. С этой стороны стола ему сидеть не приходилось.

Во весь экран монитора была растянута фотокопия передовой статьи «Нью Йорк Таймс». Заглавие гласило: «Кто нами правит?». В самом центре статьи была помещена довольно большая карикатура на президента, с торчащим у него из спины заводным ключом. Выждав некоторое время, видимо, чтобы на шефа ЦРУ рисунок произвёл достаточное впечатление, хозяин Белого Дома нажал на клавишу. Экран мигнул. Теперь на ней была первая страница «Вашингтон Пост».

– Здесь мы уже вместе, – прокомментировал президент, помещённую здесь карикатуру.

На ней были изображены президент, гос. Секретарь и директор ЦРУ, сидящие в луже.

– Не помню уж какой политик прошлого, собирал о себе все сообщения в прессе, даже карикатуру, – вновь прервал молчание глава администрации. – У тебя, Джек, нет такого хобби?

– Нет, сэр, – запнувшись, ответил Оулдман.

Он чуть не сказал: «У меня нет на это времени». Но вовремя сообразил, что естественным продолжением и возможным окончанием разговора, да и его карьеры, могут оказаться слова: «Теперь у тебя будет его достаточно!»

На экране монитора статью из газеты сменил портрет. Лицо этого сравнительно молодого, улыбающегося человека с энергичными чертами, было, конечно, знакомо Оулдману.

– Это тридцать пятый президент Соединённых Штатов, – словно отвечая на его мысли, сказал хозяин Белого Дома, – Джон Кеннеди.

Как всегда, в таких случаях, когда имя человека соединялось с внешним обликом, директор ЦРУ тут же вспомнил всё, что знал о бывшем президенте. Теперь он ясно представил себе весь дальнейший ход разговора и, даже, наметил себе то место, где ему следовало перехватить инициативу. Слава богу, нынешний президент был довольно консервативен в выборе схем подобного рода разговоров. В начале, он всегда показывал провинившемуся всю полноту его проступка, как бы обосновывая ту меру наказания, которую он приготовил, и это давало возможность приготовиться к разговору заранее.