Вторая половинка

Некоторые особо неодарённые, русский язык только в армии услыхали, да и то, в основном непечатный. А тут надо его ещё на азбуку Морзе перевести! Были с ними проблемы у капитана. Но ничего, в положенный срок все экзамен сдали, и всем применение нашлось. Страна родная можешь спать спокойно – в небе воробей не проскочит, мышь по суше не проползёт.

У Николая среди близких друзей-сослуживцев всех мастей нашёлся и узбек Абдурасулов. По поводу национальности никто никого не гнобил, все жили одной солдатской семьёй. Вместе ели, вместе спали, вместе общую Родину стерегли от блока НАТО. Подшучивали, конечно, порой над плохо изъяснявшимися по-русски соратниками, но без злобы. Говоря по-нынешнему, толерантно общались. Вот с этим доблестным сыном узбекского народа Абдурасулом Никола крепко сдружился. Правда, экипажи у них были разные. И воинские специальности тоже. Если Коля выполнял в своей небольшой команде из четырёх человек основную функцию, то Абдурасулов был водитель-связист. Причём водитель – в первую очередь, а связист – уже на подхвате.

Однажды в конце зимы полк снова подняли на очередные учения. Раскидали экипажи по всему Хабаровскому краю, на точки. А точка могла быть просто в чистом поле. Заезжает авторадиостанция, напичканная электроникой, в ту степь, поднимает антенну, включает лампочки и передаёт-принимает радиосигналы. Да, не сказал, вот этот кузов-домик с аппаратурой, установленный на шасси, и есть кунг. При желании там и жить можно. Только недолго, и не в лютый холод. А в Хабаровском крае, при тамошней сырости и ветре, даже минус 20 казались всеми сорока.

Закинули на такую вот удалённую от цивилизации точку и ГАЗ-66 с водилой Абдурасулом. Причём, деды и сержант-командир экипажа куковать в холодном кунге не захотели и свалили по-тихому на тёплый центральный пункт связи за несколько километров от точки к другим армейским льготникам. Ответственным за станцию оставили Абдурасулова (он к тому времени уже больше года отслужил, «черпак» т.е.) и молодого Ниязова (стаж – несколько месяцев после учебки). Пусть испытывают тяготы и лишения армейской жизни, как клялись в присяге. А дедушки уже до того свой долг отдали честно.

Холод тогда стоял лютый. Минус тридцать, а то и круче. Да ещё с ураганным ветрищем. А у этих двух бедолаг из тёплой одежды – только шинелки, да шапки серые уставные. Правда, когда мотор «газика» молотит, в кабине тепло. Двигатель в ГАЗ-66 как раз между сиденьями стоит, хорошо греет.

В общем, оставили их посреди снегов с небольшим запасом сухого пайка и отрапортовали где надо. А то что оба бойца в связном деле ни в зуб ногой – никого не волнует. Кому нужны их «пи-пи-пипи-пи» в эфире. Учения обычные, проверяющих нет.

Сидели горемыки уже вторые сутки, а что там у них происходило, неведомо. На связь, не шибко подкованные в радиоделе, они так и не вышли ни разу. Ехать их проверять по завьюженной степи, где колотун и ветер гуляет, никто не хотел. Но вдруг, к концу вторых суток, связной центрального пункта получает-таки радиограмму со станции того кунга. Всё честь по чести, азбукой Морзе, но текст примерно такой: «ми замирзат сос сос сос помоч…»

Ну, а дедам с сержантами, конечно, только смех! Стучат в ответ: «ни панимай павтари пажялюста…» Так развлекались всю ночь. Скучно ведь на точке торчать, хоть и в тепле. Потом сигналы прекратились. Но как только посветлело, всё же отправили КАМАЗ с одним водилой проверить солдатиков.

Да только было поздно. Водила потом рассказывал – подъезжаю, снегу не особенно много. В кабине ГАЗ-66 нет никого. Машина заглохшая стоит. Стучу в дверь кунга – тишина, а изнутри заперта. Ну, там замочек чисто символический, монтировкой подцепил и готово. Зрелище открылось, конечно, не для слабонервных. Все стены, аппаратура чёрные от копоти, Ниязов сидит у стенки, сжавшись в комок, Абдурасул рядом за столом радиста, правая рука радиоключ намертво сжимает. Тоже оба чёрные, как негры. На полу паяльная лампа погасшая стоит. Угорели солдаты.

Как потом выяснилось, мотор заглох, потому что весь бензин в баке выжгли. Что-то, видимо, успели слить в паяльную лампу, запалили её, закрылись в кунге и пытались таким образом согреться. Ну, а вентиляции никакой. Она ещё горела после того, как оба окоченели, поэтому и было всё закопчённое.

Про новость узнали сразу, но Николай до конца не верил, что самое страшное произошло с другом. Ждал КАМАЗ в надежде, что всё в порядке. Просто или пошутили так неудачно, или что-то напутали. Когда увидел возвращавшийся КАМАЗ, отправленный на проверку, сначала даже от сердца отлегло – видит, сидят в кабине трое, значит, живы! А двери как распахнул, так чуть не поседел. Водила их просто усадил на сиденья – они как раз в сидячей, удобной для перевозки, позе закоченели…

Ну, такова жизнь суровая армейская. Не они первые в мирное время буйны солдатские головы сложили, не они, к сожалению, последние. Разбирательств никаких не учиняли. Несчастный случай, виноватых нет. Про развлечение дедов никто не проговорился.

Когда вызывали добровольцев собирать в морге покойничков домой, Коля пошёл первым, чтобы хоть как-то другу пособить напоследок. Вымыли оба от подбородка до паха грубо заштопанных мальчишечьих тела, нарядили в парадную форму. Заколотили каждого в гроб, потом в цинковый ящик, затем в деревянный, и погрузили в самолёт. Сопровождали павших в обратный путь капитан и двое самых здоровых сержантов. Когда вернулись назад через несколько дней – были мрачнее тучи, но зато по отпуску все получили. Как потом один из них проговорился, родственники покойников в Узбекистане сопровождающих чуть самих не порешили.

Но всё идёт, всё забывается. Закопчённый кунг вместе с ГАЗ-66 заткнули в самый дальний угол стоянки техники в расположении части. Даже аппаратуру не стали снимать. Смысл? В Советской Армии и так этого добра навалом. Через несколько месяцев про трагическое происшествие и не вспоминали уже…

А однажды летним утром разлетелась новость, что за полночь на центральный диспетчерский узел несколько минут шла странная радиограмма: «битонамишанка битонамишанка битонамишанка…» Азбукой Морзе. Из того, всеми забытого, кунга! Принявший радиограмму на пульте радист передал, естественно, сообщение дежурному по части. Но офицеру не хотелось прерывать сон, поэтому проверять кунг отправились уже наутро. Там было спокойно, никаких следов посторонних. Всё в копоти, как и зимой. Плюнули и дальше разбираться не стали.

А тем же днём случилось следующее. В расположении части трудились на строительных работах несколько командированных сержантов из другого полка, наказанных за какую-то провинность. Один из них, ивано-франковский хлопец, шёл на своё рабочее место и, проходя мимо одиноко стоящей бетономешалки, ткнул её тыльной стороной ладони. Ладонь, как однополюсным магнитом, отбросило в сторону. Изумлённый сержант на этом не успокоился и совершил роковую ошибку – схватился за рукоятку бетономешалки. Пальцы в судороге скрючились, намертво сжав железную рукоять. И бедолага уже не смог их самостоятельно расцепить. То ли заземление на оборудовании было неважным, то ли где-то цепь перемкнуло, но корпус мешалки оказался под напряжением. Рядом, конечно, находились другие бойцы, пытались несколько минут деревянными палками отодрать безумно орущего воина от рокового механизма, но бесполезно. Вскоре сержант затих, обеспечив себе досрочный печальный дембель…

Сразу свели два события в одно – и ночную радиограмму с того света, и внезапную жуткую смерть хлопчика с незалежной. Разговоров много было в полку. Солдаты, что бабки на завалинке, суеверные, аж жуть! Это понятная закономерность – чем ближе смерть ходит, тем сильнее верит человек во всё мистическое. Но постепенно стало забываться и это происшествие. Да только до поры, до времени.

Не прошло и месяца, как снова радиограмма. Снова в полночь, и снова из чёрного кунга! На этот раз совсем короткая: «бакы бакы бакы…» Тут уж подняли караульных по тревоге, погнали в дальний конец стоянки. Но опять ничего подозрительного не обнаружили. Ходили, правда, слухи, что кто-то увидел свечение, кто-то услышал какие-то звуки, ещё всякую ересь несли, да этому особо никто не верил. Но всё равно встревожились. Что за «бакы» такое? Азербайджанцы сказали, может, то про нашу столицу тема? Но где Бакы, и где Хабаровский край. В общем, так никто ничего дельного и не предположил. А вечером на поверке не досчитались одного солдатика. Обыскались везде – нетути! Решили, что в самоволку подался. Он был с подмоченной репутацией, бывший наркоша на гражданке. Только, ребята, не надо терзаться смутными сомнениями, что таких в армию не брали, да ещё в ответственную радиосвязистскую часть. Ой как брали! Ещё и не таких…

Искали «дезертира» с неделю, а потом нашли. В полупустой цистерне с бензином. Как он там оказался? То ли решил бензинчика нюхнуть и «мультики» посмотреть, то ли по какой другой причине, так никто и не узнает. Вот тебе и «бакы» – бак, по-русски, значит.

Третий случай по той же схеме произошёл уже в начале осени. В полночной радиограмме всё было ясно и без ошибок: «пожар пожар пожар…» Командование уже относилось к этим мистическим предупреждениям не так наплевательски, как раньше. Всех мобилизовали на проверку пожарной безопасности. Гоняли целый день. Вроде проверили каждую щель. Но к самому вечеру огонь всё же разбушевался в одном из складских одноэтажных помещений. Причину возгорания рассказчик Николай не упомнил, но говорил, что запылало моментально и очень сильно. Тушили кто чем мог. Водой, песком… Да без особого успеха. Один москвич, практически дембель – через месяц-другой домой, влез на крышу и оттуда, из подаваемых снизу вёдер, заливал гудящие огнём внутренности помещения. Николай вспоминал, что парень был очень здоровый, качок, красивый и лысый. Тогда у дембелей была фишка – в день приказа министра обороны о демобилизации стричься «под ноль». И смотрелся он очень героически – полуголый, с мускулистым торсом. Как Геракл бился с огненной гидрой. Но в какой-то момент прогоревшие стропила не выдержали, крыша склада провалилась, и герой сгинул в пучине огня.

Лучшие всегда уходят первыми. Вообще-то москвичей не особо жаловали на срочной, но этот парнишка был исключением – здоровенный, весёлый, на гитаре в полковом ВИА весь репертуар группы «Альфа» выдавал, как солист. Сейчас те песни уже забылись, тогда же гремели на весь Советский Союз. А после своего героического подвига парень вообще чуть не легендой стал. Правда, увы, посмертно.

Через три месяца, в декабре, Никола дембельнулся. До самого дембеля ни ночных радиограмм, ни трагических происшествий больше не случалось. Позже, на следующее лето, только говорили, что была якобы ещё одна радиограмма со словами: «кирыш кирыш кирыш…», после которой во время празднования дня ВВС с крыши четырёхэтажной казармы упал и разбился солдат-молдаванин. Оттуда он с другими бойцами наблюдал за соревнованиями между взводами на плацу. Но так оно или нет, доподлинно неизвестно…

15.06.2016

Батюшка Лес

Фото автора

О событиях, описанных в данном рассказе, мне поведал Виктор, когда мы были ещё мало знакомы. Обстоятельства сложились так, что у нас оказалось достаточно времени для неторопливого общения. Да к тому же, тема для беседы обоим была интересна – лес. Оба – любители побродить по таёжным просторам. Случай Виктора может показаться неправдоподобным. Но уверяю, пересказываю ничего не добавив, разве только чуточку красок капнув…

О том, что у него уже четвёртая стадия рака поджелудки Виктор узнал после сеанса томографии, через полгода после первых признаков недомогания. До этого медицина ставила диагноз «панкреатит» и упорно не желала слушать никаких доводов. Да и результаты многочисленных УЗИ, ФГС и прочих обследований ничего другого не показывали. Парень уже месяца два сидел на обезболивающих, но иной терапии, кроме панкреатина и дорогущих БАДов, не получал.

Известие о страшном диагнозе перевернуло жизнь с ног на голову. Он и так был всегда излишне эмоционален, а тут превратился вовсе в истеричку. Повторное обследование в другой клинике только подтвердило первичные результаты. После этого, и так исхудавший Виктор, стал таять на глазах.

Во время последней лёжки в гастроотделении он познакомился с соседом по палате Егорычем. Тот был заядлый охотник со стажем. В своём домашнем хозяйстве имел списанный с баланса какой-то фирмы, купленный по дешёвке, «кукурузник» АН-2. На котором совершал регулярные вылазки, вернее, вылеты на охоту в разные места северо-уральских лесов и бескрайней восточно-сибирской тайги.

Он-то и предложил Витьку́ слетать вместе поохотиться после выписки из стационара. Чтобы развеяться и отвлечься от мрачных дум. Парень, хоть и не видал в жизни ничего дремучей городского парка, без лишних раздумий согласился. Хотелось уже сбежать от проклятых таблеток, постоянной безысходности и сочувствующих взглядов близких.

Через неделю полетели. Егорыч знал несколько подходящих для посадки площадок среди лесных просторов. В этот раз они благополучно приземлились на заброшенной военной базе то ли ракетчиков, то ли ещё каких вояк. Территория с подземными бункерами уже зарастала молодым подлеском. Ржавые стальные ворота нескольких сооружений были крепко заварены, а в двух – отсутствовали. Внутри ничего интересного: пустые отсеки и голые бетонные стены.

Оставив самолёт на площадке, рано поутру двинулись в путь. По дороге Егорыч рассказывал, что направляются к местам, где он ещё не бывал. Не нравится ему, мол, по одним и тем же тропам топтаться. Жизнь-то ведь одна и прерваться может в любой момент, поэтому надо как можно больше увидеть и пережить нового. Вокруг столько всего интересного, особенно в лесу! После каждой такой вылазки привозишь с собой не только трофеи, но и кучу незабываемых впечатлений.

Сейчас они шли в места, которое местные ханты обходят стороной. Но ханты люди тёмные, суеверные, что с них взять. Язычники – они и есть язычники. А мы продвинутые, ничего не боимся и должны побывать там, где точно не ступала нога человека. Если двигаться без фанатизма до тех мест за два дня доберёмся.

Вечером на привале у ручья сварили грибницу, немного поболтали и отбой. А утром снова в путь.

К концу следующего дня наткнулись на заросшую кустарником узкоколейку. На ржавом железе можно было разглядеть клеймо с вензелем (заводчика по всей видимости) и годом 1862. Поросшие травой рельсы пролегали по возвышающейся насыпи, где было идти удобнее, чем сквозь чащу. Потому охотники перебрались на неё.

Местами узкоколейка выходила на открытые каменистые отвалы. Там Виктор с удивлением замечал россыпи разноцветного кварца и других прозрачных минералов. В детстве он собирал красивые камни, в том числе кварц. Считал, что у него была солидная коллекция. Но по сравнению с тем, что лежало под ногами здесь, теперь она представлялась просто смехотворной. Такого количества в одном месте крупных, всех цветов радуги – от нежно розового до тёмно-фиолетового, камней он раньше и представить бы не смог.

Жаль, времени на разглядывание не было. Да и не потащишь с собой лишний груз. Поэтому шли не останавливаясь, лишь изредка нагибаясь, чтобы взять в руки и рассмотреть поближе особенно красивые экземпляры.

Вскоре железная дорога упёрлась в развалившуюся деревянную постройку непонятного назначения. Во время её обследования, в земляном полу обнаружился небольшой провал, из которого веяло холодом. Луч фонаря высветил внизу какое-то большое пустое пространство. Тут они и совершили роковую ошибку. Чтобы лучше рассмотреть находящуюся под землёй пустоту, стали ударами сапог расширять узкий проём в земляном полу, который крепился, как оказалось, на прогнивших лагах. В какой-то момент пол просто целиком рухнул вниз вместе с незадачливыми путешественниками. Полузаваленные землёй и глиной мужики оказались на дне колодца или шахтного столба. Виктор вскочил на ноги сразу, а Егорыч только полз. Одна нога у него как будто отмерла и не слушалась. Боли от шока поначалу не было, но стало понятно, что мужик попал в очень плохую ситуацию – сломана шейка бедра.

Все первые хаотичные попытки Витька выбраться по отвесным стенам наружу оканчивались полным провалом. Стены в холодной яме были глиняные вперемешку с камнем. Сырые и скользкие. Только, постепенно успокоившись и слушаясь советов более опытного Егорыча, парень начал охотничьим ножом выковыривать подобия ступенек в отвесной стене и помалу продвигаться наверх. С огромным трудом, когда уже совсем стемнело, Виктор выбрался на поверхность. Сначала попытался найти длинную валежину, чтобы и Егорыч смог подняться, но в темноте и обессиленный, скоро бросил эту затею. Да и охотник снизу крикнул ему, чтобы время зря не терял, а шёл за подмогой. У обезноженного мужика к тому моменту уже начались сильные боли, и он периодически громко стонал.

Виктор подхватил ружьё Егорыча, которое тот прислонил к дереву перед тем, как они начали так по-глупому долбить земляной пол. В обоих стволах было по патрону – это всё же лучше, чем совсем с голыми руками остаться в непонятно какими опасностями грозящем лесу. Егорыч снизу кричал, чтобы направлялся по насыпи узкоколейки и держал курс строго на север, никуда не сворачивая. Пока не дойдёт до «кукурузника». Из самолёта можно было попытаться наладить связь с большой землёй и вызвать поомощь.

В тот момент, когда Виктор уже шагнул на узкоколейку, впереди из темноты раздался такой оглушительный и кошмарный рёв, от которого у парня отнялось всё, что только может. Непроизвольно он нажал на оба курка сразу, пустив дуплет дроби в этот кошмарный и протяжный рёв. Который тут же прекратился. Тут же из темноты послышался треск кустов. Кто-то огромный нёсся по лесу, только было непонятно к нему или от него. С перепугу несчастный парень чуть не прыгнул обратно в шахту, но его остановил гневный крик Егорыча снизу: «Что ж ты, дурень, наделал?! Какого х… последний боеприпас израсходовал!»

Виктор кричит в ответ: «Да там чудовище в кустах! Может, медведь, а может снежный человек! Ты рёв не слышал там в яме у себя?!»

– Дура! Это просто марал-самец! Олень!.. И ты тоже, кстати, такой же олень! Ступай, не бойся, он уже далеко, не меньше тебя струхнул! Ружьё оставь, оно теперь без надобности. И поторопись, пожалуйста, а то мне кранты!..

После этих слов пристыженный Виктор немедля двинулся в путь. Хотя стыдиться особо было не из-за чего. Кто слышал, как орут маралы во время гона, тот Витька бы не осудил.

Шёл измотанный парень до тех пор, пока чувствовал под ногами рельсы узкоколейки. Когда насыпь закончилась, растерялся. Кругом кромешная темень, не то что север – вытянутой руки не видать. Забрался под одну из разлапистых елей и затих у самого ствола, в паутине и иголках.

Чуть посветлело, поднялся на ноги и засобирался снова в путь.

– Так, Егорыч сказал двигаться строго на север. А где он этот север. Компаса уже нет, солнца ещё нет, рано. Да, похоже, и не будет. Всё небо в тёмных тучах, дождь начал накрапывать. Ещё как-то по мху север определяют: с какой стороны мох на дереве – там и север.

Осмотрев множество деревьев, так ничего не сообразил. Мха или не было вовсе, или рос со всех сторон. Может, на открытых пустошах он и правильно растёт, а в густом лесу как попало, чёрт его дери! Но стоять на месте нельзя, и Витёк почапал наугад, как ему показалось, в правильном направлении.

Жутко в лесу, особенно, когда знаешь, что ближайшие люди за десятки километров от тебя, да ещё неясно в какой стороне. Шёл Витёк, моля Бога, чтобы помог выбраться, не дал заблудиться и сгинуть в одиночестве под какой-нибудь ёлкой. Лес был враждебным, зловещим. Казалось, только и ждёт, когда человек окончательно выбьется из сил, чтобы тут же покончить с ним раз и навсегда.

Комарьё как взбесилось и высасывало последнюю кровь. Сучья цеплялись за одежду, словно не хотели выпускать его из тёмной чащи. Поваленные деревья то и дело преграждали дорогу. За каждым большим стволом чудились свирепые звери или ещё что похуже. А в довершение всех бед дождь полил с потемневшего грозового неба. Но парень не сдавался. Озираясь по сторонам на зловещие силуэты причудливых коряг и пней, будто из сказок про Бабу Ягу, продолжал идти. Как ему казалось, вперёд. За день не остановился ни разу, чтобы передохнуть. Но к вечеру, окончательно обессилев, упал под разлапистую чёрную ель. В один момент срубал два сухих хлебца, которые отыскались в кармане. На этом продукты закончились. Ночь провёл как в бреду, постоянно просыпаясь от холода и пугающих лесных звуков.

Следующий день ничем не отличался от предыдущего. Окружающий ландшафт и погодные условия тоже. Третий, а затем четвёртый день окончательно развеяли последние надежды на то, что Виктор шёл в нужном направлении. Солнце так ни разу не появилось на пасмурном небосводе. Парня выворачивало от голода, он уже не шёл, а брёл, шатаясь, как пьяный. Постоянно останавливаясь и отдыхая. Иногда падая, споткнувшись о корень или о спрятавшуюся в траве валежину. Костёр развести, чтобы согреться, не мог – спички отсырели и рассыпа́лись при чирканьи о коробок, зажигалки не было.

На пятый день попал в болото. Прыгал с кочки на кочку, как лягушка, срываясь периодически в мутную болотную няшу, пока окончательно не потерял надежду выбраться из этой западни. Нашёл кочку побольше и, сидя на ней, провёл ещё одну ночь в лесу. На комаров уже перестал обращать внимание. Да они сами стали терять интерес к измождённому и обескровленному путнику.

Утром следующего дня всё-таки каким-то чудом выбрался на твёрдую землю. Болото закончилось. Шёл уже не разбирая дороги, хотя солнце начало проглядывать, и дождь перестал. По пути рвал грибы, в основном сыроежки, листья и жевал их потихоньку. Но грибы казались противными, листья горькими. А больше ничего съедобного не встречалось.

К концу дня взобрался на высокую гору. Да стемнело так быстро, что ничего, кроме чёрного ковра леса внизу, рассмотреть не успел. Тут и уснул в камнях на вершине.

Утром, ещё лёжа, сквозь полуприкрытые глаза увидел, как встаёт из-за горизонта солнце. Огромный красный круг, в городе никогда такого не видел. При свете с изумлением обнаружил, что лежит среди целого месторождения горного хрусталя! Некоторые друзы в высоту достигали полуметра и больше, устремив прозрачные грани к небу, словно лучи. Мелкие камни, как алмазная россыпь, искрились повсюду, переливаясь на утреннем солнце. Бывший коллекционер минералов был поражён до глубины души. Моментально забылись беды и несчастья. Парень с восторгом рассматривал это чудо природы, не в силах оторвать глаз. Ох, как он жалел, что сотовый телефон с камерой оставил в яме!

Потом, оглядевшись на расстилающийся со всех сторон до горизонта лес, вдали увидел нечто похожее на просеку. Хоть, ой как не хотелось покидать это невообразимое место, поднялся с камней и стал спускаться вниз.

Склон, по которому Виктор спускался, был солнечным. Оттого природа казалась уже не враждебной, а даже приветливой. Вовсю пели и щебетали лесные пичужки, радуясь наконец-то пришедшей ясной погоде. Вокруг сновали бурундуки, белки и другая неизвестная мелкая живность. Виктора звери совсем не боялись. Может, они и людей-то раньше никогда не видели. Спустившись с горы, парень увидел живописную полянку с бархатистой невысокой травкой. Не смог удержаться и пал на неё, как на пушистый плед. Незаметно для себя провалился в сон…

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.