Мир, в котором мы живем

А обучение проходило просто. Если что не заметил, то хиршен влезал в твою голову и показывал все твои ошибки и просчеты. Очень неприятное чувство, но, слава Дару, Матисс был в моей голове всего-то раз десять за пару месяцев, а еще через три месяца я закончил обучение и получил свой первый Конвой в восемь тяни-толкаев. А потом, в свободное время, я еще обучился у Матисса блокировке своего сознания, чтобы хиршены не могли вообще залезть в мою черепную коробку. Получилось удачно, с гарантией деда Матисса, но все равно: если я вижу хиршена, идущего навстречу, то перехожу на другую сторону улицы. И не я один такой.

– Алексе-е-ей!

Послышалось как-то издалека. Меня явно пытались разбудить. А я сплю, что ли?

– Парень, ты чего завис-то? – это уже голос Ивашова. И довольно резко меня потеребили.

А если мне и в самом деле было плохо? А мне плохо?

Нет. Голова ясная. Руки-ноги целы. И вообще состояние такое, как будто помолодел лет на десять. Шучу. Я и так молод и полон сил. Вот-вот, сил-то прибавилось! С чего бы это?

Я сел. Оказывается, как был на земле в том месте, где меня накрыло, так там и оставался. Немного непонимающим взглядом осмотрел всех вокруг. Толпа, надо сказать, собралась внушительная, кажется, все девчонки-водители решили на меня посмотреть. И все так смотрят сочувственными взглядами, что болеть сразу расхотелось.

– И долго я провалялся? – язык вот заплетался, и сухо было во рту. В самый раз выпить.

– Минут тридцать, как раз весь груз перегрузили с девятки, – Ивашов тоже излучал сочувствие, что с его стороны было просто невозможно.

Охотно верю. Несмотря на то, что в строю почти одни девчонки, как грузчики они очень споро работают, постоянно вижу их работу в городах. Поэтому за тридцать минут можно многое сделать. Сами тяни-толкаи имели между кабинами грузовой контейнер, который заполнялся где-то процентов на восемьдесят от стандарта. Это на случай вот таких неприятностей, чтобы можно было распределить оставшийся груз по другим машинам. Что и было сейчас проделано. А саму девятку должны были на обочину оттащить, чтобы не мешала движению. Это потом за ней приедет «ремонтный конвой» и заберет с нее все, что можно забрать. И тело Кости, если там что осталось, тоже.

Все отдает цинизмом и рутиной, но ничего поделать с собой не могу. Жизнь такая мерзкая у нас…

– Тогда чего сидим, кого ждем? – не хватало еще, чтобы нас нагнал идущий за нами Конвой.

И я, собравшись с духом, поднялся. Хм… Голова не закружилась, и в теле не было слабости. Вот только во рту все еще сухо. Ладно, у меня там фляжка со сладкой водой в кабине первой машины. Вот ее и выпьем…

Ивашов сразу заделался начальником Конвоя:

– Расходимся! Все по машинам! Пятиминутная готовность! – и снова ко мне сочувствие: – Помочь дойти?

Я хмыкнул и, немного прихрамывая, двинулся в одиночестве в начало Конвоя. Сам как-нибудь дойду, не девица.

Когда подошел к первой, Ивашов был уже там – несмотря на свои габариты, двигался он очень быстро, как заправский военный на полосе препятствий – и забрался в машину, чтобы я видел. Ну, тоже хорошо.

Сели, я вытащил фляжку с водой и выпил всю ее без остатка. Полегчало…

При этом меня никто не подгонял и не нервировал. Приятно.

Включил рацию:

– Всем! Говорит первый. Начинаем движение. Третья штатная. Поехали.

Почувствовал, как все машины заурчали после простоя. И никаких проблем или неприятностей.

Двинулись.

Сейчас нагоним остановку. Было такое чувство у меня, что без происшествий остаток пути проведем. И в лимит времени впишемся. Правда, в верхнюю его границу…

Лимиты времени – это наша, Проводников, головная боль. Как я уже говорил – я вписываюсь в лимиты времени. Но тут я все-таки немного лукавлю. Так как у этих самых лимитов есть как нижняя граница – двадцать часов, так и верхняя в двадцать три, которую лучше не пересекать. Даже лучше вообще не приближаться к верхнему приделу. Иначе всех собак на тебя повесят, ну и премии не видать. А то, что за машины получаю больше, то это тоже не совсем правда, так как премия – это всегда – Премия!

В общем, если вспомнить Везунчика Славку Славина, то вот он всегда или почти всегда в нижнюю границу укладывается. А у меня постоянно какая-то глупость в дороге: то участков с Силой больше, чем хочется, или вообще машина сломается. Ну, последнее – проблема не моя, но втык за лимиты получаю я, и мне совершенно безразлично, что там и кого там на гауптвахту посадили. Премия все равно в пролете!

Меркантильный? Есть немного. Но ведь своих девчонок нужно любить, и не только в постели. Купоны ведь на дороге не валяются – какой каламбур! – их нужно зарабатывать кровью и потом на той же дороге.

И точно. Проехали оставшееся время в три часа спокойно, без нервотрепки. На третьей штатной в сорок километров в час.

Света и Настя всю оставшуюся дорогу провели в удивительной тишине в задней кабине восьмой машины. Задним водителем там была Алла Сохова, подруга их, и сослуживица по автороте, вот к ней они и присоединились. Анастасия поначалу даже расплакалась, и Светка шепотом ее успокаивала, а потом так и ехали, обнявшись, молча. М-да, крепко нам всем досталось. И от Силы, а им еще и от капитана.

А у меня еще всю оставшуюся дорогу чувство какое-то всё свербело в мозгу. То ли забыл я что, то ли, наоборот, вспомнил. Но вот что, хоть убей, не пойму.

В общем, день немного растянулся и плавно перешел в вечер, а там и до верхней границы рукой подать. Но успели. За полчаса до всех собак на мою голову.

В пятнадцать минут десятого Конвой наконец-то достиг цели своего путешествия – Северной (Первой) Базы города Горска.

Но пока стояли, отмечались и немного объяснялись – основной отчет буду завтра днем писать, – время плавно приблизилось к десяти часам вечера.

А в десять вечера что у нас?

Правильно – комендантский час.

Хотя на самом деле комендантский час в Горске, как и в других городах Горского круга, вещь бессмысленная, так как почти все твари оживали, просыпались, как и люди, утром или днем, так что, скорее, комендантский час нужно было вводить как раз в дневное время. Но, видимо, как традиция, да и ночь на дворе, поэтому – с десяти вечера и до восьми утра. Но, если честно, сам комендантский час уже давно не исполнялся, то есть если не нарваться на военный патруль, то можешь бродить по городу хоть сутки напролет. А если у тебя есть еще и пропуск, то и военный патруль не страшен. У меня пропуск был, но если ты работаешь с военными, то для них действительны – на Базе – только их Уставы, правила и документы. И для них мой пропуск, выписанный начальством Центрального Отряда Проводников Горска, был не важнее филькиной грамоты, но если ты в городе и попал на патруль, то документ этот обладает вполне законной силой. Поэтому отпускать меня с Базы до восьми часов никто не собирался. Впрочем, я особо и не стремился покинуть Базу, так как основной расчет всегда происходил именно утром – или вечером, если успеть до девяти часов. И какой смысл уходить сейчас, если все равно придется возвращаться?

Выпросить комнатушку на постой – дело нехитрое. Главное, чтобы тебя к ней проводили. А остальное дело техники. Пришел, сбросил одежду на пол, всегда чистый: тут вообще пыли мало, как будто кто-то ее специально убирает, невидимый кто-то, что в городе, что на Базах, везде. Заваливаешься на кушетку…

И ты спишь.

Правда, выспаться в одиночестве мне сегодня не удалось.

Не успел заснуть, как пришли они…

Обе – Светка и Настя.

Не знаю, как они уговорили гауптвахту, я ведь видел, как за ними арестантская команда прибыла, капитан Ивашов слова на ветер не бросает, но вот они – рядом, со мной. И отказываться от такого ночного приключения я, конечно же, не стал. И…

Выжали они меня, как лимон, но при этом и сами выполняли все мои желания вплоть до самых экстравагантных. Правда, не уверен я, что большинство этих желаний – моя инициатива. У меня как-то не очень с сексуальной фантазией. Я довольно тривиален в сексе, а тут.

М-да, учудил я…

Ну, или Светка; мужчины, кто с ней был, говорят, что умеет она править мужиком в постели, и так умело, что кажется: именно ты ведешь, а не она…

Ну, это мы еще посмотрим, кто кого и когда…

Но ночь и в самом деле была жаркая…

А исчезли они так же, как и появились, как будто и не было их вообще. Только полное удовлетворение на душе и полное опустошение ниже пояса.

Ха-ха-ха…

То есть, когда в дверь забарабанили без десяти восемь, их уже и след простыл. Ну, а мне было не до воспоминаний, так как следовало очень быстро одеться и очень быстро исчезнуть с территории базы. Ну, конечно, после получения расчёта. Тут у них все строго и пунктуально – в восемь часов пять минут ты у кассы, а еще через десять минут уже за воротами Базы.

Не совсем понятно, почему такие правила, но вот с восьми часов любого дня прибытие Конвоев не считается, и вход на Базы, не только Северную, но и на остальные три, по сторонам света, любому гражданскому лицу, который не работает непосредственно на Базах, был запрещен. Даже несмотря на то, что Отряд Проводников Горска почти что полувоенное формирование – у меня даже звание есть, старший лейтенант, – нас все же считали гражданскими лицами и поступали как с любыми гражданскими лицами. Или игнорировали, или гнали взашей…

Хорошо, что до Горска отправлялся БТР; я успел запрыгнуть на его броню и проехался до Ленинградского проспекта, с которого начинался основной Горск, с ветерком и отдыхом. Считай, сэкономил минут двадцать, которые пришлось бы тащиться пешком и в одиночестве.

На въезде в город мы расстались, и я двинулся до своего дома, уже точно пешком, так как больше никакого попутного транспорта до моего района не предвиделось. Как и не было в Горске никакого общественного транспорта. Все пешком, все пешком…

Поэтому я больше предпочитал Конвои в Луговск, который находился прямо на севере Горского круга, так как конвои из этого города всегда приходили на Северную базу, а от границы основного города до моего квартала и дома было всего-то минут пятнадцать спокойным шагом. А вот на Аргбург, который строго на западе – пункт назначения: Западная База, – или Вилюйск, который строго на востоке – пункт назначения: Восточная База, – водить Конвои не очень любил, так как тут приходилось идти больше часа до дома. Горск большой город, и расстояния для пеших прогулок были неприятно большими. Но приходилось ходить, благо ботинки из чечевицы выдавались раз в квартал и были вполне себе надежны. Хотя, конечно, сами ноги не железные, это точно…

Уже перед самым подходом к своему кварталу оказался в очередной раз свидетелем столкновения двух непримиримых сил, или сект, или движений Горска, как и всего Горского круга. Хотя над этими непримиримыми можно и посмеяться…

Одна сила – это толпа Матричных адептов, ну, это те, кто насмотрелся древней «Матрицы». А вторая секта – это их антиподы – Антиматричники. Одни, как можно понять из названия, всегда везде и всюду кричали, вот именно что кричали, потому что редко просто говорили, что мир вокруг – это Матрица. А их антагонисты заявляли, что это все вокруг реал и к матрице мало имеет отношения.

Сегодня они уже успели друг друга обкидать гнилыми помидорами. И не жалко им тратить кучу купонов на этот столь дефицитный овощ, да еще и специально доводить его до гниения? И облить друг друга кучей ласковых слов. Но при этом они довольно мирные адепты. Если дерутся, то только между собой, и не заставляют окружающих следовать только их точке зрения. Говорят, когда-то раньше было не так, и оба этих взгляда пытались и других заставить следовать их мнениям. Но им быстро объяснили, что в мире творится и как, и с тех пор они скорее некие культурные ценности Горского круга, чем нарушители прядка.

А пока шел, даже несколько раз услышал и о себе:

– Сомов, Сомов! Ты что, не видишь, что вокруг одна матрица!

Или вот такое:

– Реал и Сомов – вещи, не требующие доказательств!

Очень, надо сказать, э… приятно, но лучше бы без личностей. А то еще на иконах рисовать начнут своих сект…

И еще сотня шагов…

Ну вот, я почти и дома.

Вот и мой квартал: восемь пятиэтажных домов из кирпича и панели расположились этаким овалом, между которыми ограда и калитки с охраной, в одну из которых я и вошел. Внутри зелень, несколько детских площадок, так же огороженных и защищенных. Есть небольшой местный бар, где за купоны можно было выпить вполне себе сносного пива и заесть его некоей сухой стружкой из той же чечевицы со вкусом сушёной рыбы. Правда, сам я сушеной рыбы настоящей никогда не пробовал, хотя в Рижском круге – это тысячи полторы километров от нас, месяца два туда и обратно – этот деликатес найти можно, но, видимо, врут, так как еще ни один Конвой из этого круга не привозил нам такой экзотики. Да и я ее там так и не увидел лично. Хотя, может, и есть, просто у меня не так много купонов, чтобы увидеть. Поэтому говорю как есть, ну, не верить смысла нет, поэтому пусть будет вкус сушеной рыбы.

Этот бар-пивная как раз находился в бывшем детском садике, в котором еще располагались прачечная, кинотеатр с бесплатным залом, в который можно было прийти в любой момент, так как там показывали всегда какие-то старые, древние сериалы. Но если захотелось кина, не кино, а именно кина, правда, тоже старого и древнего, то это уже в центре города: несколько кинотеатров, которые показывали фильмы с сеансами и даже с билетами за те же купоны. Ну иногда даже я со своими девчонками туда заглядывал, особенно когда показывали что-нибудь этакое, какое-нибудь кино-катастрофу. Можно даже посмеяться, если представить, где мы и где эта киношная катастрофа…

Я помахал знакомым мужикам с «Калашниковыми», которые мирно покуривали на самой большой детской площадке, которые уже давно заменили собой детские садики, поэтому всегда были наполнены детскими голосами и весельем. Ну, а, мужики – это общественная охрана, так, на всякий случай, вдруг какая-нибудь тварь, тот же белый ходок, появится или еще что жуткое и неприятное. Для этого и оружие, и умение с ним обращаться, а не просто так.

Помахал и резко сморщившись остановился…

Ментальный блок я себе поставил, но это было другое. Просто чувство опасности и какой-то мерзости…

Шершунчики, чтоб их!

Сделал несколько шагов вперед, чувство не пропало, а усилилось. Точно они…

Вздохнул. Щелкнул тумблерами на рации: только на ночь снимаю, а так всегда со мной – и людям всегда поможешь, и сам об опасности сообщить сможешь.

Вот как сейчас.

В рации зашумело, этакий белый шум, и наконец прорезался голосок:

– Диспетчер службы охраны Ольга Калькова на связи, – и снова шумы, но связь не пропала.

– Приветствую! Оленька, тут у меня в квартале шершунчики завелись, прислать бы группу поддержки!

– Лешка, ты, что ли?

– Ну я, – я усмехнулся, приятно, когда по голосу узнают, или по Дару и чувствам.

– Понятно. Команда выехала, жди! – очень серьезно проговорила диспетчер и отключилась.

Я тоже рацию отключил и посмотрел на детскую площадку.

Красная тревога, как говорится. Дети все в центре, с ними мамашки и бабушки – и это в Горске! Здесь столько не живут, к сожалению – или к счастью, – а по периметру мужчины уже с автоматами наизготовку отслеживают каждый свой сектор. Конечно, не военные, но вряд ли стрелять будут просто так.

А я задумался…

На самом деле шершунчики – неизвестно, что или кто.

Откуда они берутся и куда исчезают, загадка, так как все попытки изучить их пока оканчивались провалом.

Впрочем, первые пять дней, когда некая биомасса зреет, шершунчики почти безобидные создания, так как их вообще в этот момент не существует. Единственная опасность оказаться с ними рядом, тогда эта биомасса – так называют, потому что ученые также не знают, что это такое на самом деле – пожирает любой биологический объект, оказавшийся в ее поле зрения. Поэтому первые, кто исчезали с появлением этой биомассы, это крысы. А потом, когда созревание заканчивается, крысы уже с теленка – э… теленка я тоже только на картинке видел – и начинают бегать по округе и есть и кусать всех, кто попадается им под зубы и когти. Вот это и есть шершунчики – шуршат своими когтями по гравию дорожек. Но иногда они зреют в людей, которые или случайно, или по житейскому принципу оказываются в подвале, где в этот момент возникает биомасса шершунчиков.

Обнаружить появление шершунчиков, первый их этап созревания, практически невозможно. То есть нужно или выйти на них случайно, но тогда тебя ждет неминуемая смерть, или вот как я – почувствовать их. Причем хиршены, способные забираться в мозг к людям, их не чувствуют, а вот некоторые Проводники – да. И я среди них. Как их чувствую, невозможно рассказать. Просто понимаю, что в подвале эти твари, пусть и на этапе созревания, и все тут.

Кстати, когда они созревают, их уже невозможно почувствовать. Но это и не нужно, так как огромные крысы никогда не прячутся, а просто начинают носиться по округе как угорелые. А поносившись, покусав, испив крови или убив, недели через две исчезают, как будто и не было их совсем.

Но лучше, конечно, их вот так обнаружить на стадии созревания, чтобы уж наверняка и никаких кровавых следов.

Минут пять прошло, когда наконец послышалось урчание двигателя и во двор въехал обычный фургон – въезд в квартал платный, но для службы охраны, само собой, бесплатно. Фыркнул и остановился прямо передо мной, метрах в двух тормоза сработали. Ну, как говорится, не профан за рулем, а мастер! И не просто мастер, а красивая такая девчонка – Леночка Глухова.

В Горском круге вообще женщин на мужских специальностях, если брать древнюю градацию профессий, всегда большинство, потому что девочек здесь, как и в самом Горском круге, рождалось раз в семь больше, чем мальчиков. Вот такой феномен нашего круга. В нашей Директории Двенадцати, где, кстати, восемь женщин, даже дискуссии время от времени возникают, а не разрешить ли в Горском круге многоженство? Но пока к единому мнению наши руководители так и не пришли. Но при этом де-факто оно – многоженство – уже существует, но на гражданском неофициальном уровне. Хотя если вспомнить Светку, то не поймешь, кто кого и на ком может женить.

Машина остановилась, и из нее вывалились пять человек – три девчонки и двое мужчин, Ленка-шофер не в счет. В этой команде преобладание слабой половины не так было заметно, но вот в других порой одни девчонки и были. Но сейчас дежурила команда Трофима Майорова, мужчины, сумевшего дожить в этом странном мире до пятидесяти одного года!

Мы поздоровались.

– Даже не буду спрашивать, уверен ты или нет, – хмыкнул Трофим, и мы оба посмотрели на Лизу Фимову, стоящую с огромным плоским развёрнутым экраном, так называемым «радаром Хомичева», способным различить всякие разные бяки на расстоянии…

Как я уже говорил, биомассу изучить невозможно. Все, кто пытался, погибали. Даже попытка пробраться к ней в водолазном, совершенно изолированном от окружающей среды костюме – космических тут просто нет, – оказалась неудачной совершенно! Костюм остался, а вот человека в нем уже не было. Хорошо, что в тот раз эту биомассу сразу уничтожили, а не продолжили попытки изучить. А то мало было бы удовольствие видеть бегающего старшего брата Трофима – Александра во множественных экземплярах. Да-да, именно брата командира этой команды. С тех пор он никакими изучениями не занимался, а просто уничтожал это зло сразу без раздумий!

– Трофим, Лешенька, как всегда, прав. Биомасса, третий день!

Ну да. Меня же три дня не было, поэтому и третий день. Вот же как вовремя я вернулся. Хорошо, что нигде не задержались, а то приехал бы после созревания, а тут такая веселуха, чтоб ее…

А что до фамильярности Лизы, так это из-за того, что она одна из моих хм… девчонок. Приходит, по очереди, ко мне в гости на ночку темную. И все довольны…

Ой ё! А если они узнают, мои девчонки, что Светка все-таки сумела со мной переспать? Пусть после стресса, но все же?

Я мотнул головой. Пусть узнают…

Ведь реагировать на измены, если кто так это представляет, смысла нет. Как говорится, мужчина не изменяет, а дает свободу женскому либидо. А если женщина изменяет, то на ее место приходит другая. Говорю как мужлан или сексист, но такова жизнь наша, и другой тут нет. А без секса нет жизни вообще. Но все равно прошу прощения за такие мысли.

Ведь если рождаются мужчины и женщины в соотношении один к шести, то во взрослой жизни этот показатель увеличивается до восьми или даже десяти! Ведь мужики составляют большую часть силовых структур, и если что – разборки там с «детьми чечевицы», или твари вылезают какие-нибудь, где-нибудь, – то мы, мужики, в основном и погибаем. Конечно, отдает цинизмом такое восприятие мира, но что есть, то есть.

А как же любовь, спросите вы? Есть любовь! Даже официальные семьи в браке! Но только это редкость, если мужчина занят только одной женщиной. На него или жену его – собственница, видите ли – смотрят как на ненормальных. И пары такие даже с детьми – о детях вообще отдельный разговор – более подвержены разводу, точнее, раздору, чем хм… многовекторные. Скажем так.

Пока я размышлял, команда уже проводила очередной этап операции.

У каждого дома был подвал, и у каждого подвала были специальные слуховые окна. Большинство из них были заложены кирпичами. Но другая часть имела металлические глухие ставни на замках, ключи от которых были вот у таких команд. Правда, это не особо помогало, так как даже из наглухо забаррикадированного подвала шершунчики все равно выбирались на улицу, но для виду было все же спокойней так, чем с открытыми окнами и дверями.

В общем, команда открыла пять таких ставен, по количеству человек, и, сорвав капсюли с дымовых шашек, штук двадцать, не менее, закинули их все в подвал и снова ставни закрыли. А Трофим на ручные часы посмотрел:

– Ждем…

Лиза подмигнула мне, улыбнулась и беззвучно так губами пошевелила. Знает, зараза, что я понимаю, точнее, чувствую, что говорят. А тут и без понимания было понятно:

«Светка!»

И тут же очень серьезно снова на свой радар взгляд устремила.

Ну вот, уже слухами земля полнится. При этом мне Настя все же больше нравится… Ну главное, чтобы хватило на них всех.

Я даже хихикнул, представив эту картину.

Ну а насчет шершунчиков и дыма… Так все просто. Дым рассеивал биомассу совсем! Простой обычный дым! В общем, твари они хоть и опасные, но очень уязвимые. Никакой брони или защиты. Но любую тварь нужно все-таки уметь убивать. И хоть и учат жителей на ГО всяким штучкам, но не все из гражданских, даже мужчины, готовы к встрече с ними.

– Чисто! – проговорила Лиза минут через пять дымовой атаки.

Тут же скрутила свой радар в трубочку и в тубус, на плече висящий, засунула. А проходя мимо, стрельнула глазками и очень тихо прошептала:

– Сегодня приду, жди, – и чмокнула воздух так алыми губами.

Вьют они из меня веревки. И тут на помощь, как и всегда, приходит эта самая чечевица, которая не только полезна, но и укрепляет некоторые функции организма, нужные ближе к ночи.

Не думайте, что я сексуальный маньяк или гигант половой. Так тут живут все мужчины, даже самые непутевые и глупые, просто достаются они несколько другим женщинам, но без женщин не остается никто. Что касается детей, то это уже по желанию, но пока мое главное желание – это отсутствие детей. Работа у меня столь неопределённая, что совершено не хочется оставлять своих детей сиротами. Да, я оправдываюсь. Как меня когда-то, правда, при живых родителях, но это уже другая история. И мои женщины пока со мной согласны и не требуют большего, чем просто хороший секс и просто дружба.

Мои девчонки и мой цветник. То есть называем их не девочками, девушками, женщинами, а именно девчонками. Немного вульгарно, но при этом вполне нейтрально. И если считать, что интимную жизнь можно начинать с четырнадцати лет, в Горском круге быстро взрослеют, то «девчонка» превращается в объединяющее все возраста слово. Ну, а цветник – это наше мужское счастье. Главное, не затоптать по глупости.

Спросите, что насчет болезней? Ну, есть болезни, как им не быть. Грипп там, или ОРВИ, или палец порезал, или ногу сломал. Но если вы об этом, то как заявляют наши ученые и медики, венерические болезни и многие эпидемиологические вирусы – оспа, чума, корь и много чего еще – в Горском круге отсутствуют как класс! Правда, добавляют при этом, что если мир станет в будущем более открытым, то многое может вернуться. Ну, или живем мы в матрице…

Впрочем, если вы идете к врачу, то вас встречает не просто терапевт, а именно уролог-терапевт и гинеколог-терапевт. С этим делом тут очень строго, поэтому и кажется порой, что мир, в котором мы живем, состоит только из матрицы и одного секса. Хотя это всего лишь одна сторона большой медали нашей жизни.

Мы простились, команда уехала. А я, оглядевшись и словив от мужиков с площадки большой палец, двинулся к своему дому.