Морфо

– Ты и сам призрак, – напомнил ему Тайло. – Город разделен на кварталы. Все они отображают то, – он помедлил, подбирая нужные слова, – то, что гложет тебя больше всего, что не дает быть счастливым и хорошим человеком. К примеру, здесь есть квартал Потерявших Надежду, квартал Одурманенных или квартал Скорбящих.

– И где же мое место? – Флинн сглотнул. Он почувствовал, как кровь застучала в висках.

– Увидишь.

Остаток пути Флинн молчал. От всего услышанного у него голова шла кругом. Сейчас он не хотел ни о чем думать, ни о чем спрашивать. Ноги не гнулись, но он не жаловался и продолжал идти, хмуро глядя на дорогу, хотя на самом деле ему хотелось бежать от своего нового дома куда подальше.

– Пришли, – сказал Тайло, опускаясь рядом с ним. – Твой новый дом.

– Милое место, – выплюнул Флинн.

Ему не нужно было читать табличку на здании, он и так прекрасно знал, куда привел его психофор. Теперь новый дом будет каждый день напоминать Флинну о том, что гложет его до костей и не дает быть счастливым.

6. Новый старый дом

Новое жилье Флинна по иронии судьбы действительно походило на дом с привидениями. Обветшалый особняк навевал тоску. Темные проемы окон смотрели на Флинна с жалостью. Внутри дом оказался не лучше: деревянный паркет был изборожден глубокими царапинами, словно громадный зверь каждый день точил об него когти, выцветшие обои, лоскутами свисавшие со стен, напоминали потрепанные крылья бабочек. Лампы, покрытые вековым слоем пыли, жадничали и неохотно делились светом, а на тяжелых портьерах и некогда шикарных коврах хозяйничала моль.

– Располагайся, – сказал Тайло. – Я поищу комендантшу.

Флинн плюхнулся на бордовый диван, подняв столб пыли, и закашлялся. Пытаясь восстановить дыхание, он осмотрелся в поисках графина с водой, но, увы, не нашел. Зато обнаружил старый журнал, который уже лет пятьдесят не выпускают. Как только Флинн дошел до последней страницы, журнал рассыпался в прах и появился на прежнем месте. Загробный мир не переставал удивлять.

– Попрошу впредь к экспонатам не прикасаться, они те еще недотроги, – процедила стоявшая на лестнице старуха. Из-за ее спины выглядывал Тайло.

– Флинн, знакомься, это мадам Брунхильда – комендантша твоего дома.

Старуха поджала тонкие сухие губы и пальнула свинцовым взглядом. Она очень смахивала на бывшую соседку Флинна: такие же седые волосы, уложенные в аккуратный пучок, выпирающий подбородок, маленький крючковатый нос и серые глаза, сверкавшие недобрым блеском. Тощую фигуру мадам Брунхильды обтягивало черное строгое платье до пола. В руках она держала огромную связку ржавых ключей.

– А это Флинн, мадам Брунхильда. Ваш новый постоялец.

– Мне его имя без надобности, – фыркнула старуха. – Буду звать тебя шестьдесят первым.

– Почему это? – Флинн почувствовал себя оскорбленным. Уж имя-то он заслуживал.

– Потому что будешь жить в шестьдесят первом номере, понятно? – резко ответила мадам Брунхильда. – За мной, – приказным тоном добавила она и, слегка прихрамывая, зашаркала наверх.

– Не спорь с ней и не задавай лишних вопросов. Она самая строгая из всех комендантов, которых я знаю, – с трепетом прошептал Тайло. Видимо, он ее побаивался.

– Ванная на каждом этаже в конце коридора, но горячая вода есть только по четвергам, – проскрипела мадам Брунхильда. – Прием пищи по гудку, а не по часам, в противном случае – с этими вечными скачками времени – у нас было бы по пять завтраков за день и ни одного ужина за неделю. В комнату никого, кроме своего психофора, не приводить. Это тебе не дом свиданий. Страсть оставь для живых, мальчик. Полтергейсты тоже под запретом, только если сами не заведутся. В таком случае сообщай о них непосредственно мне, я их быстро вытравлю.

Ржавые ключи в руках мадам Брунхильды стучали друг о друга и по нервам Флинна. Лестница тянулась бесконечно. Они преодолели как минимум семь пролетов, но так и не добрались до нужного этажа, хотя снаружи дом выглядел невысоким. Флинну казалось, что он идет по особняку знатного семейства, последний член которого умер лет сто назад, и с его смертью дом пришел в запустение. Газовые рожки на стенах угрожающе шипели, точно рассерженные змеи. Вдоль лестниц висели портреты со смазанными лицами. Скорее всего, художник остался недоволен работой и в отчаянии плеснул на нее растворитель. Тут были недописанные пейзажи на черных холстах, древние вазы, за которые коллекционеры всего мира отдали бы баснословные деньги, давно утраченные произведения искусства. Дом показал себя настоящим ценителем прекрасного, он бережно собирал все то, от чего отказались люди.

Флинн заприметил маленькую статуэтку обезьянки с длинным хвостом. Она стояла на перилах. Чуть дальше ему на глаза попалась такая же фигурка. Мотнув головой, он попытался избавиться от навязчивой мысли, но через пару шагов снова увидел обезьянку. Обернувшись, Флинн понял, что не ошибся: статуэтка, которую он видел ниже, исчезла.

– Ты что, живая? Ты меня преследуешь?

Каменная фигурка, разумеется, ничего не ответила. Пожав плечами, Флинн пошел дальше, но отчего-то ему стало сложно идти. Он опустил голову. Нефритовая обезьянка сидела на его ступне, крепко обхватив щиколотку хвостом.

– Не могла бы ты слезть? – как можно вежливее попросил Флинн.

Обезьянка не шевельнулась. Она пристально смотрела на него блестящими черными глазками. Флинн нагнулся и попытался оцепить от себя назойливое животное, но у него не получилось – хватка была каменной.

– Что ты от меня хочешь? – теряя терпение, спросил Флинн. – У меня ничего нет!

В подтверждение своих слов он вывернул левый карман, из которого выпал золотой кругляш – Монета Судьбы.

Обезьянка мигом отцепилась, схватила монету и ринулась бежать со всех лап.

– Стой! – закричал Флинн, молнией бросившись за воровкой.

Обезьянка, будто поняв его, остановилась, забралась на перила и, обвив их хвостом, повисла вниз головой. Она раскачивалась, как маятник, вертя в маленьких лапках монету.

– Пожалуйста, отдай, – взмолился Флинн, покрывшись испариной. – Это очень важная вещь. Мне нельзя ее потерять.

В глазах обезьянки промелькнуло некое осознание. Она призадумалась и, после недолгих размышлений, протянула монету.

– Молодец, хорошая девочка.

Флинн почти прикоснулся к монете, но та неожиданно выскользнула из лап обезьянки и упала в проем между лестницами. Он отчаянно взвыл. Обезьянка виновато пожала плечами, отцепилась от перил и быстро скрылась из виду.

Перед ним нарисовался Тайло, метавший громы и молнии.

– Эй, ты почему отстал? Сейчас нам обоим влетит от мадам Брунхильды.

– Монета, – только и смог выдавить Флинн.

– Что монета? – не сообразил Тайло.

– Эта тупая обезьяна украла мою Монету Судьбы, а потом выронила! Мне нужно ее найти!

Флинн побежал вниз, но психофор остановил его, дернув за рукав куртки.

– Прекрати истерику. Разве тебе никто не пояснил, что монету нельзя потерять?

– Нет, – признался Флинн.

– Значит, господин Аяк забыл об этом упомянуть. Он бывает на удивление рассеянным, не голова, а решето. Проверь карманы.

И Флинн действительно нащупал монету.

– Сколько бы ты ни терял ее, она всегда будет возвращаться, – объяснил Тайло. – Все продумано так, чтобы всякие безответственные личности вроде тебя не носились с бешеными глазами в поисках пропажи.

Флинн ничего не ответил. Он последовал за психофором, крепко сжав монету.

Наконец-то преодолев последние ступени, они очутились в длинном коридоре со множеством ответвлений и переходов. Нумерация здесь шла не по порядку. Иногда вместо цифр встречались непонятные символы, а иногда рисунки, больше похожие на наскальную живопись. На одной из дверей висела табличка: «Не входи – оживешь». Чья-то злая шутка, потому что за ней оказалась глухая стена. Одни двери были полностью утыканы ручками, другие замочными скважинами, а третьи – причудливыми дверными молотками. Но всех их кое-что объединяло: они были унылого красно-оранжевого цвета, словно покрытые ржавчиной. Пропетляв минут двадцать по бесчисленным коридорам, они наконец-то остановились.

– Пришли, – хрипло оповестила мадам Брунхильда, отперев ржавым ключом дверь под номером 61.

Флинн заглянул в комнату: почти пустая, лишь старый деревянный шкаф одиноко стоял в углу.

– На что уставился? Входи уже, – поторопила старуха.

– Здесь ничего нет, – растерянно проговорил Флинн. – Как тут жить?

– Ты сначала переступи порог, а потом делай выводы. – Мадам Брунхильда всучила ему ключ и, развернувшись, пошла обратно.

– Но как мне без вас найти свой номер? В этом доме потеряться – раз плюнуть! – вдогонку крикнул Флинн.

– Парень, ты вместе с жизнью лишился и ума? – Мадам Брунхильда оглянулась и выстрелила в него взглядом. – У тебя же есть путеводитель, воспользуйся им.

– Ничего не скажешь, милейшая тетка, – съехидничал Флинн, как только она скрылась за углом.

Он переступил порог – и тут же в комнате непонятно откуда появилась мебель, будто из воздуха сконденсировалась. Интерьер в точности повторял бывшую комнату Флинна. Громоздкий ржавый ключ превратился в маленький серебристый (один в один ключ от его старой квартиры!).

– Ну что? Чувствуешь себя как дома? – спросил Тайло, поднявшись в воздух с помощью волшебных кед.

– Да, можно и так сказать. – Флинн постарался изобразить радость, но вышло у него неубедительно. Он никогда не умел притворяться.

Родной дом перестал быть для него приятным местом, с тех пор как ему исполнилось одиннадцать. Именно тогда его жизнь полетела под откос.

Комната была точно такой, какой он ее запомнил: односпальная кровать с черными простынями, темно-фиолетовые стены, плакаты с любимыми группами, светлый ковер с длинным ворсом.

– Я же отпустил все эти вещи. Почему они здесь?

– Ты отпустил не вещи, а воспоминания, связанные с ними, – паря под потолком, ответил Тайло. – Сами по себе эти предметы ничего не значат – обычное барахло.

Новым здесь был только шкаф, который Флинн увидел еще до того, как комната заполнилась.

– А вот это здесь лишнее. – Он подошел к шкафу и протянул руку, чтобы открыть дверцу.

– Не трогай! – Тайло мигом спустился на пол, его зеленые глаза горели испугом. – Это самая страшная вещь, которую когда-либо создавало Чистилище!

– Эта рухлядь? – Флинн ударил ногой по деревянной ножке.

– Страшен не сам шкаф, а то, что внутри!

– Ну и что же там?

– То, что никто и никогда не должен увидеть, – зашептал Тайло. – Там во мраке неведенья хранятся самые страшные тайны людей – темные и мерзкие. Любой, кто откроет этот шкаф, выпустит свои секреты наружу, и они разбегутся по всему Чистилищу. Потом ходи лови их.

– Так уберите его отсюда, – предложил Флинн, не видя проблемы. – Зачем испытывать судьбу?

– Думаешь, никто не пытался? Шкафы рубили, сжигали, выкидывали, а они каждую ночь вновь и вновь появляются во всех домах Чистилища. Так что не смей открывать его, как бы тебя ни просили.

– Шкаф будет просить открыть себя? – Брови Флинна поползли на лоб.

– Не шкаф, а тайны. Выпускать их нужно не тут, а в доме Испытаний, иначе будет беда, – предупредил Тайло.

– Скорее бы начались эти испытания, – вздохнул Флинн и сел на кровать.

– Не терпится сразиться с армией собственных демонов? – Во взгляде Тайло промелькнул азарт. – Могу устроить.

– Правда? – Волнение сдавило грудь Флинна невидимыми цепями.

– Да, но сначала нужно пойти к Всевидящему, чтобы он выдал задания. Без этого никак.

– Так пойдем!

– Дай свою монету.

Флинн достал из кармана золотую монету и без возражений вручил Тайло. Психофор немного повертел ее, согрел дыханием, положил на ноготь большого пальца и высоко подбросил. Монета упала на ребро и начала быстро вращаться, как юла, пока не прожгла в полу огромную дыру. Флинн подошел к дымящемуся краю. Там, внизу, безмятежно дремала тьма. Стоит ли ее будить?

– Ну что, готов прыгнуть? – спросил Тайло, хитро улыбаясь.

– Нет, – сказал Флинн, – но все равно прыгну.

Тут прогремел звонок – настало время ужина.

– Ой, а давай позже? – резко передумал Тайло. – Я так проголодался, а сегодня обещали подать кролика в сливочном соусе. Нет, ну серьезно, что изменится за какой-то час? Всевидящий никуда не уйдет, ручаюсь.

– Нет времени на кролика! – Флинн крепко сжал руку Тайло и прыгнул во тьму.

7. Лабиринт Упущенных Моментов

Летели они недолго и приземлились весьма удачно: Тайло на кучу соломы, а Флинн на Тайло.

– Поесть не дал, так еще и придавил, – сдавленно пожаловался психофор.

– Хватит ныть, – простонал Флинн, перевернувшись на спину. – Много жрать – вредно. Хотя, будь ты толще, падать на тебя было бы поприятнее. Давай, собирай свои кости и пойдем.

– Я лучше полечу, – проворчал Тайло, взмывая вверх. – Так меньше шансов снова стать твоей подушкой.

– И куда это нас занесло? – Флинн приподнялся и, сощурившись, приставил ладонь ко лбу.

Вокруг высокие стены из красного кирпича, под ногами потрескавшаяся рыжая земля, а над головой темно-оранжевое небо.

– Лабиринт Упущенных Моментов, – торжественно сказал Тайло.

– Мы же собирались к какому-то Всевидящему. Или нет? – Флинн спрыгнул с кучи.

– Да, – подтвердил Тайло, любуясь крылатыми кедами. – Ты ведь не думал, что все будет легко? Здесь не курорт, не забывай об этом.

– Не курорт, – печально согласился Флинн. – И куда идти?

– Да куда хочешь, – заложив руки за голову, ответил Тайло. – Тут все дороги рано или поздно приводят к Всевидящему Мудрецу. Путь не важен, важна лишь цель.

– Тогда зачем лабиринт? Какой в нем смысл?

– Чтобы запутать Упущенные Моменты. Они такие противные, как начнут преследовать – не отвяжешься. Если встретишь их, то ни в коем случае не смотри им в глаза, – предупредил Тайло.

– Понял, – соврал Флинн, потому что ему было сложно представить, как могут выглядеть Упущенные Моменты, и уж тем более, как они могут преследовать кого-то, но казаться недоумком он не хотел.

Лабиринт явно спроектировал тот же сумасшедший архитектор, который построил новый дом Флинна. Дорога постоянно петляла, заводя в новые и новые тупики. Он ходил по кругу, Тайло же терпеливо следовал за ним.

– Ты же говорил, что можно идти куда угодно, все равно попадешь к Всевидящему. Так почему же я вечно оказываюсь в тупиках? Может, воспользоваться путеводителем?

– Путеводитель не поможет, он только в городе работает. Тут, как я думаю, что-то не так с твоей мотивацией, – предположил Тайло, плывя рядом. – Признайся, для чего ты хочешь пройти испытания?

– Чтобы на сердце полегчало, – не раздумывая сказал Флинн.

– В этом и проблема. Ты хочешь избавиться от мук совести, а не стать лучше.

Флинн нахмурился и пнул лежавший под ногами камень. Тайло в чем-то был прав. Он в первую очередь хотел исцелить собственные раны, совсем позабыв о ранах, которые сам когда-то нанес другим людям. И все-таки в глубине души Флинн хотел стать лучше, но совершенно не знал, как это сделать.

Тем временем отлетевший в сторону камень открыл глаза-пуговки и выпрямился. Создание напоминало небрежно слепленную из глины фигурку человечка: толстые ножки, коротенькие ручки, расплывшееся тельце, овальная голова без шеи.

– Черт, влипли, – протянул Тайло, заприметив человечка. – Сейчас целая армия набежит.

– А что это? – Флинн сощурился, склонив голову набок.

– Упущенный Момент. Пока один. Только не смотри ему в глаза.

Но было поздно. И почему стоит что-то запретить, как сразу, до зуда, до дрожи, хочется сделать именно это?

Флинн взглянул существу прямо в глаза. Упущенный Момент невинно посмотрел в ответ. Над маленькой кривой головой возник мираж. Он раздулся, как мыльный пузырь, зацепился за стены, подполз ближе и проглотил Флинна.

Пятнадцатилетний парень сидел на полу и смотрел, как в пустой комнате танцевала девушка в нежно-голубом платье. Она грациозно кружилась и звонко смеялась. Ее движения были легкими и плавными. Темные длинные волосы обрамляли бледное, все еще по-детски круглое лицо. Безмятежная улыбка блуждала на губах, а большие карие глаза светились радостью.

– Флинн! – позвала девушка. – Давай танцевать вместе со мной!

– Нет, я неуклюжий, – сказал пятнадцатилетний Флинн. – Я тебе все ноги оттопчу.

– Давай же! – уговаривала она. – Я никогда раньше не танцевала в паре.

– У меня не получится. – Он замотал головой.

Настоящий Флинн стоял в углу и наблюдал за происходящим со стороны.

– Ты? Это ведь правда ты? – не веря своим глазам, прошептал он и протянул к девушке руку.

Наваждение растаяло, а глиняный человечек, быстро перебирая коротенькими ножками, отбежал на пару метров.

– Я же сказал тебе не смотреть на него! – прорычал Тайло, дернув Флинна за шиворот.

На мгновение он пришел в себя, но существо опять посмотрело на него глазами преданного пса, и Флинна утащило в очередное наваждение.

На этот раз он видел себя ребенком. Отец, чуть не задев дверной косяк, зашел в его комнату.

– Эй, малыш, пойдем играть! На улице отличная погода. Подеремся на мечах, убьем пару драконов, – весело сказал он.

– Не-е-е-ет, пап, – наморщив лоб, ответил Флинн. – Я больше не хочу играть в такие игры.

– Почему?

– Вчера Гроуг Леквод посмеялся над тем, что я все еще бегаю с деревянным мечом, как какой-то пятилетка. И не зови меня больше малышом. Я давно вырос.

– Жалко. Меч совсем новый… и десятка боев не видал, – огорчился отец. – И для меня ты всегда будешь моим малышом.

– Он уже не новый, его Ферни погрыз. Посмотри на лезвие! Все искусано.

– Разве это имеет значение?

– Все равно нет, – отказался Флинн, мотая головой. – И вообще скоро уже фильм начнется, который я давно хотел посмотреть.

– Как знаешь… – пробормотал отец и повернулся к двери.

– Пап, не уходи! – позвал взрослый Флинн и потянулся, чтобы схватить того за плечо.

Видение резко оборвалось, Флинна выдернуло обратно в лабиринт.

– Закрой глаза! – крикнул Тайло.

– Что происходит? – зажмурившись, спросил Флинн.

– Упущенный Момент морочит тебе голову: показывает то, что могло быть, но от чего ты сам отказался. Напоминает, дразнит и тут же удирает. Нет смысла бегать за ним, все равно не догонишь. Поймать можно только Возможность, пока она еще не превратилась в Упущенный Момент.

– И как же мне идти с закрытыми глазами? – Флинн попытался нащупать стену.

– Ты должен четко увидеть свою цель и следовать за ней, не отвлекаясь ни на что другое.

– Хорошо, я постараюсь.

Он опустился на дно своих мыслей, отгородившись от внешнего мира: от запаха пыли, от сухого воздуха, из-за которого потрескались губы, от шуршания крылатых кед. Флинн остался один на один с собой. Чего же он желает на самом деле? Избавиться от мук совести? Да, ему от этого полегчает, но что же насчет других? Тех, кого он ранил? Их боль никуда не денется. Можно ли исправить прошлое? Конечно же нет! Сколько бы ни каялся – ничего не изменится. Но кое- что Флинн все же может изменить – свою жизнь. Он может стать лучше, он должен стать лучше.

– Готов? – вкрадчиво прошептал Тайло.

– Думаю, что да.

– Тогда смотри.

Флинн открыл глаза. И не только он. Кирпичные стены последовали его примеру: на них появились глаза, нарисованные светящейся алой краской.

– Вот теперь ты прозрел. Иди туда, куда ведут эти глаза. Твоя цель там, а не здесь, – сказал Тайло, указывая вниз. – Здесь осталось все пустое и несбыточное. Не цепляйся за это.

– Понял, – ответил Флинн и воспрянул духом.

В этот раз дорога никуда не сворачивала, она была прямой и широкой. По пути они встретили полоумную старушку в окружении терракотовой армии Упущенных Моментов. Она лихорадочно звала их, точно цыплят, но человечки близко не подходили, всегда оставаясь в паре шагов от нее. Когда же старушка с рыданиями упала на землю, они разбежались в стороны, попрятавшись кто куда. Флинн рвался ей помочь, но Тайло его остановил, сказав, что это ее выбор – вечно сожалеть об упущенном. И никто не сможет образумить ее, пока она сама не захочет.

Тайло парил в небе, наслаждаясь полетом, а Флинн чувствовал на себе тяжелый взгляд. Лабиринт следил за ним. Одни глаза медленно моргали и казались безучастными, другие же напряженно таращились, широко распахнув веки.

Наконец подул свежий ветерок, и дышать стало проще.

– Чувствуешь? – спросил Тайло, подлетев ближе. – Мы почти у цели!

– Наперегонки? – с азартом предложил Флинн.

– Ты действительно хочешь посоревноваться с парнем, у которого есть крылатые кеды? – Брови Тайло изогнулись дугой.

– Они тебе не помогут. Я был лучшим бегуном в своем районе.

– Поэтому и стал курьером плохого дяди? Чтобы быстро удирать от других плохих дядь?

– То есть ты знаешь обо мне все? – У Флинна свело желудок и вспотели ладони.

– Абсолютно. Даже сколько раз ты целовался с девчонками.

– И что думаешь обо мне?

– Я встречал кое-кого и похуже. Но… – замялся Тайло, почесывая шею, – такого тормоза вижу впервые!

– Сейчас посмотрим, кто из нас тормоз. Глотай пыль!

Флинн рванул со всех ног, поднимая за собой шлейф коричневой пыли. Его сердце бешено колотилось о ребра, грозясь сломать их и вырваться наружу. Кровь в жилах кипела, разнося по телу обжигающую лаву адреналина, мышцы раскалились. Алые глаза гнались за ним. Складывалось впечатление, что он соревнуется с ними, а не с Тайло. Когда показался просвет, у Флинна открылось второе дыхание. Вбежав в центр лабиринта, он остановился и упал на колени, переводя дух.

– О, наконец-то ты здесь, – подал голос Тайло, пристально рассматривая свои ногти. – Я же предупреждал, что нет смысла соревноваться с тем, у кого есть крылья.

– На самом деле мне было плевать, выиграю я или проиграю. Я затеял эту гонку, чтобы побыстрее пройти лабиринт. Эти красные глаза на стенах меня нервируют. – Флинн поднялся и отряхнул колени.

– Звучит как оправдание, но считай, что я тебе поверил. Я сегодня исключительно добр.

– И где же Всевидящий Мудрец?

Флинн осмотрелся. Алые глаза густо облепили стены, опустились на землю и, подобравшись к яме в сердце лабиринта, нырнули в нее. Он подошел ближе. По стенам ямы спиралью закручивались ленты сияющих глаз, уползая в кромешную тьму.

– Только не говори, что мне нужно туда. – Флинн сглотнул. Падать ему сегодня категорически не хотелось. Да и завтра вряд ли появится желание.

– Могу промолчать, но ты и сам догадался, – с улыбкой ответил Тайло и положил руку ему на плечо. – Приношу свои искренние извинения, дружище, ты не такой уж и тормоз.

Флинна посетило острое чувство, что нечто подобное с ним уже происходило.

– Только не смей меня толкать, – предупредил он, вспомнив опыт с золотой рекой.

– Извини, это моя работа, – одними губами произнес Тайло и толкнул его указательным пальцем. Этого хватило, чтобы Флинн потерял равновесие и сорвался вниз.

Падал Флинн очень долго, поэтому у него был вагон времени, чтобы обрушить самые страшные проклятия на голову психофора.

Спустя вечность – или чуть меньше – он упал прямо на стул, оказавшись на дне ямы. По кругу стояли высокие шкафы с фонарями на полках (похожими на те, которые держали статуи ангелов на площади). Золотистый свет мягко вытеснял тьму. Напротив Флинна сидел старик с темно-коричневой кожей – ссохшейся и морщинистой. Она складками свисала с тела, будто костюм не по размеру.

Всевидящий открыл единственный глаз, внутри которого бушевал лесной пожар. Флинн замер. Ему померещилось, что он стал стеклянным и теперь сквозь него можно читать газеты.

Сначала старик ничего не делал – только глазел, – а потом встал и, угловато двигаясь, проковылял вдоль шкафов. Он остановился, узловатыми пальцами взял один из фонарей и, вернувшись на место, поставил его у своих ног.

Старик нагнулся и сомкнул пальцы на запястье Флинна. Казалось, стоило дернуться, и рука одноглазого рассыплется подобно трухлявому пню. Но это впечатление было обманчивым. Старик очень крепко держал свою добычу – не вырваться. Шкафы исчезли, их впитала тьма, вышедшая из стен. Теперь только фонарь и огненный глаз освещали все вокруг. Воздух загустел и сложнее проникал в легкие. Послышался протяжный гул, напоминавший жужжание пчелиного роя.

По стенам побежали образы прошлого. Самые болезненные воспоминания, которые Флинн так долго пытался спрятать под пластом забвения, кружились перед глазами. Груз вины свалился на него, придавив непомерной тяжестью.

Флинн пытался вырваться из плена этого ненавистного старика, пробудившего в нем столько горьких воспоминаний, но у него не получалось. Он ничего не мог изменить, продолжая плыть по реке памяти, ударяясь о скалы своих ошибок.

Образы пропали так же неожиданно, как и появились. Комната вновь погрузилась в полумрак. Флинн решил, что все кончилось, но это оказалось лишь началом. Свет в фонаре посинел и начал рождать искры, которые высоко поднимались и превращались в бабочек. Они густо облепили стены, не оставив даже крохотного островка пустого места. Их синие крылья трепетали в такт сердцебиению Флинна.