Перстень Солнцевой Девы

– Не так плохо, когда остаются саги, – возразил Стейн. Он стоял рядом с Велемилой, будто так и надо, и хотя парни посматривали на него вопросительно, бить морду вроде никто больше не рвался. – Когда нас не будет, потомки будут знать наши имена.

– И что толку? – Велемила пожала плечами. – Ну, знаем мы их имена. А их души уже третий год не кормлены, воевода Хранимир и вовсе не погребен. А где кости – только волхвы теперь и найдут. Не станут предки Делене помогать – и все, кончится их род, и саги рассказывать станет некому.

– Да как теперь могилу узнать? – пожал плечами Синята. – Там в тот раз сто человек кое-как зарыли, и всех ям, поди, не найдешь.

– Волхвов попросить. Святобора. Пусть спросит дух, где его тело. Неужели Хранимир не отзовется? Ему-то хочется быть погребенным по-людски. А если и не отзовется, то хоть на пожарище жертвы принести – ему и всем, кто погиб и не погребен толком. Как мы на Любошином городище каждую весну приносим.

– Что же, теперь ехать? – с недоумением спросил Добробой, младший брат Святодары. – До весны хотя бы подождать! Как раз деды проснутся.

– Пусть ждут! – Велемила пожала плечами, дескать, мне-то что. – Вестмар только ждать не хочет.

– Мы своих предков погребаем и угощаем вовремя, и уже совсем скоро у нас появится здесь дом, которому будет нужна достойная хозяйка, – заверил Стейн, глядя перед собой и стараясь даже мельком не бросить взгляд на Велемилу. Догадаются, что он мысленно видит на этом месте ее, – на смех, пожалуй, поднимут.

А может ли он сам назвать свой род счастливым? С тех пор как ему впервые пришло в голову сравнить Велемилу с Ингебьёрг, Стейн невольно стал сравнивать и себя с Франмаром. Его предки – хорошие хозяева и уважаемые люди, но конунгов среди них не водилось и войска на трехстах кораблях ему точно никто не даст. Едва ли Трюггвард хёвдинг еще раз вылезет из могилы, чтобы набить морду Делене!

Стейн хмыкнул, представив себе это зрелище. Да, Трюггвард уже сто лет оберегает родовые владения от чужаков и прославился этим на весь Вестманланд, но благодаря этому потомки его за сто лет так размножились, что не в первом поколении младшие сыновья вынуждены искать свое счастье за морем. Свейн, названный в честь брата прабабки Асбьёрг, Свейна Быка, уже ничего не найдет. О нем скажут коротко: он погиб на Восточном Пути еще молодым – вот и вся его сага…

Глава 3

На другой день Вестмар приступил к работам по строительству дома для себя и дружины. Место ему сообща определили на бывшем Варяжском конце, выходившем прямо к устью Ладожки, где уже лет тридцать над старыми пожарищами буйно росла бузина. А чтобы не скучать зимой и по весне меньше тратить серебра, Вестмар собирался снаряжать своих людей на охоту – добывать дичь для прокорма, меха и шкуры для будущей торговли. Право охотиться возле Ладоги тоже надо было выкупить, и сговорились на том, что весной десятую часть стоимости своей добычи Вестмар внесет Святобору, Велесову жрецу, на устройство братчин. На том порешили, ударили по рукам и выпили пива. Вестмаровы варяги отправились в лес рубить бревна, а Святоборов старший сын Буреяр пошел с ними показывать угодья. На выбранной Святобором делянке валили сосны, обрубали вершины и сучья, подготавливая бревна к перевозу в Ладогу. Вестмар уже сговорился со старейшинами о найме лошадей и ждал только, чтобы выпало чуть больше снега.

Часть людей осталась в Ладоге – расчищать выделенное место от растительности. Но прежде, чем бить топором по корням бузинных кустов, позвали бабку Вихрею.

– Бузина – опасное растение, под ней навьи живут, а ее дым ворота в Закрадный мир отворяет, – как объяснила Стейну Велемила, пришедшая посмотреть. – Поэтому жечь ее вне обряда и не умеючи – нельзя, и рубить, чтобы навий не выпустить, тоже особая мудрость нужна. Я знаю, меня бабка Радуша успела обучить кое-чему. Жалко, померла она рано, мне всего десять лет было. Теперь вот у Вихреи, у вуйки Велерады, у матери, у Святобора обучаюсь понемногу.

Деленя тем временем собирался в дорогу. Народ сомневался, что в такое время года из поездки выйдет толк: Марена то заглядывала в свои будущие владения, то, словно вдруг вспомнив о неотложных делах в другом месте, отступала, и снег снова сменялся дождем, застывшие колдобины на тропках развозило грязью – ни пройти, ни проехать. На поверхности Волхова лежала серая каша из напитавшегося водой снега – ударит мороз, и все это застынет, но прочного льда, по которому можно ехать, ждать еще долго. Но там и Корочун, а в такое время вообще пускаться в путь не стоит, и жди потом чуть ли не до весны. Да и как искать ничем не отмеченные могилы под сугробами по пояс?

К тому же прошел слух, будто на развалинах Вал-города поселился кто-то чужой. Кто такие – никто не знал как следует, никто своими глазами пришельцев не видел, а так – чей-то сват заходил к чьему-то брату, обмолвился… Но Деленя забеспокоился: намереваясь сам восстановить отцовское гнездо, он не хотел ни с кем делить это выгодное место.

Собирался он в путь не один: с ним ехал сам Святобор, с целой дружиной из сыновей и прочей родни, да и многие из бывших валгородских беженцев, кто не прочь был вернуться, хотели взглянуть на родное пепелище.

– И Велеська пусть с нами едет, – заявил Святобор, когда зашел к Домагостю обсудить поездку. – Буду духа звать, а она пусть учится. Когда другой такой случай выпадет? Глядишь, еще поможет мне.

– Хочешь ехать? – спросил отец у Велемилы, затаившей дыхание, чтобы не спугнуть такую удачу.

– Еще бы! Батюшка, миленький, пусти меня! – завопила она так, что Милорада у печи от неожиданности чуть не выронила горшок и принялась ее отговаривать:

– Да куда тебе ехать! Не лето на дворе, и там не игрища! Застудишься насмерть!

Но Велемила упрямо стояла на своем, и мать вскоре отступилась. Ей не хотелось отпускать дочь из теплого дома, но она понимала, что Святобор прав. В младшей дочери она замечала наибольшее из всех своих детей сходство с собственной матерью – знаменитой волхвой Радогневой Любшанкой. Лицом на бабку был похож и Велем, но Велемила получила в наследство немало из ее способностей. Сопровождая мать и бабку в лес, она с раннего детства научилась слышать голоса трав – а это дано только истинной травнице. Радогнева считала, что из внучки вырастет волхва, но искусству хождения в Навий мир обучают лет с двенадцати-тринадцати, а ко времени смерти бабки-наставницы Велемиле исполнилось только десять, поэтому учить ее взялся Святобор. Без науки внучку Радогневы оставлять не годилось – при том, какое положение в жизни ей предстояло занять, лишних знаний не будет.

К тому же Велемиле было любопытно взглянуть на это место, о котором она столько слышала. В Вал-городе ненадолго обосновался со своей русской дружиной Иггвальд Кабан, здесь же он и был разбит. Причем две ее старшие сестры принимали в битве почти непосредственное участие. Они оставались на корабле на Сяси, но вид двух молодых прекрасных богинь с пламенными волосами, одетых в варяжские шлемы и кольчуги, так потряс Иггвальда, что он проиграл поединок с Оддом Хельги. В благодарность Одд подарил Яромиле и Дивляне по золотому кольцу из сокровищ богини Торгерд[9]. Яромила и сейчас носила это кольцо и каждый раз показывала в подтверждение, когда рассказывала о тех событиях торговым гостям или вновь подрастающим детям. Велемила тогда была еще совсем девочкой, и никто ее, конечно, не пустил бы даже и близко, но теперь-то она выросла!

Услышав вечером о поездке Велемилы, Стейн тут же кинулся убеждать дядю, что соперника нельзя отпускать одного: необходимо поехать с ним, чтобы проследить, хорошо ли он выполняет условия соглашения. Вестмар не возражал – ему было очень любопытно, на что теперь похож Валаборг. Он отнюдь еще не отказался от надежды стать когда-нибудь там хозяином. А Велемила, узнав, что Стейн тоже едет, явно обрадовалась, и это очень согрело ему душу.

Она и правда обрадовалась – ей нравилось видеть его рядом, сразу делалось весело, как в тот первый вечер после его приезда, хотелось шалить, резвиться, смеяться… Ее судьба была решена давным-давно, даже раньше, чем ей на голову надели девичью тканку и признали невестой, и Велемила не смотрела на Стеню как на «жениха», но отчего-то злилась, если замечала, что другие ладожские девицы бросают на него завлекающие взгляды. Ну а как же – варяжский гость еще молодой, хорошего рода, давно здесь известного, лицом пригож, умен, приветлив, да и не из бедных – такого всякой хочется заполучить в мужья! Как все заволновались и захлопали крыльями, узнав, что чуть ли не в первый вечер приезда Вестмаров племянник обручился со Святодарой! Как обрадовались, выяснив, что невеста перешла к дяде, а молодой жених пока свободен!

К варягам в Ладоге относились неоднозначно. Из их числа вышли многие жившие здесь искусные ремесленники (про кузнеца Бершу Варяга с дедовских времен рассказывали предания) и богатые торговые гости, но из них были и безжалостные грабители и убийцы, уничтожавшие все плоды трудов. Считалось, что с варягами выгодно иметь дело, но до конца им не доверяли и относились настороженно. Даже те, кто осел здесь насовсем и стал своим, как Вологор, муж Милорадиной сестры Велерады, порой испытывали на себе это предубеждение. Потомков заморских пришельцев во втором и третьем поколении еще в сердцах иногда именовали «варягами» – несмотря на то что большинство из них принадлежало к лучшим родам. Ну а в дальних полуденных землях «варягами» считали всех ладожан скопом.

Отцом Милорады и дедом Велемилы тоже был варяг Синеберн, и его внучка никого не боялась. Ей было приятно знать, что Стеня предпочитает ехать с ней в холод и слякоть ранней зимы, чем с Держанкой и Вереськой сидеть в натопленной избе и играть в «перстенек».

Сухим путем от Ладоги до Вал-города было ровно полтора дневных перехода. Переправившись за Волхов, следовало двигаться через леса на восток, а затем по берегу Сяси до порогов. Водный путь гораздо длиннее; он проходит по Нево-озеру, а оно, известное своим бурным норовом, среди местной чуди считалось входом в саму Бездну. С большим количеством людей или груза предпочитали все же реку, но маленьким отрядом можно было пробраться и через лес. Дочери Домагость выделил лошадь, но большинство дружины отправилось пешком. Несколько раз приходилось останавливаться, браться за топоры и мостить гати, но в целом за первый день прошли больше половины пути и заночевали в маленькой полусловенской-получудинской веси. Называлась она Негодяева Лужа, в честь деда нынешнего хозяина, носившего обережное имя Негодяй и первым поставившим избу на сухом островке среди болот. Поскольку в поход вышло всего человек двадцать, всех разместили под крышами (предложив обе бани и клети). На пол постелили еловые лапы, сверху кошмы и шкуры, другими шкурами накрылись – печка топится, дымно, зато тепло. После целого дня в лесу, то под моросящим дождем, то под мелким снегом, промокшие и продрогшие люди жались к печке, обвесив ее со всех сторон мокрыми вещами и обувью, кашляли от дыма и утешали друг друга пословицей: дымной горести не терпев, тепла не видать!

Подтвердились слухи о появлении в Вал-городе чужих.

– Слышь ты, русь пришла! – рассказывал Смолина, хозяин избы. – На днях, на Сварожки, заезжал ко мне шурь мой Гожа, из Прибыгощевой веси, и сказывал, будто в Вал-городе не то варяги, не то русины появились.

– Русь? – в один голос повторили гости и переглянулись. В этом слове слышался лязг клинков и рев пожаров. – Что же вы молчали? Много их?

– Что еще за русь?

– А ее русские боги и ведают! Гожа-то мой сам не видел, ловец-чудин ему сказал, что возле Вал-города был. Говорят, русь – у порогов одна лодья морская лежит. Людей с два десятка будет. Они сами-то напугались, прибыгощевские. Гожа говорит, уж думали ладожского воеводу упредить, да не решили, кому идти. Кто же теперь пойдет? Справные мужики в лес на куний лов подались, а кто остался, тому недосуг ходить.

– Вовремя мы собрались! – Деленя встал, будто хотел идти немедленно, но из-за тесноты даже шаг было сделать трудно, и он опять сел. – Чуяло мое сердце, что нельзя Вал-город пустым оставлять! Вот уже кто-то на него зарится!

– Давно они пришли? – спросил Доброня.

– Да перед Сварожками как раз.

– Что-то сомнительно, – заметил вполголоса Стейн. – В такое время никто не ходит по морям. К стрижке овец все возвращаются и живут дома до весны.

– И что? За данью приходили? – Святобор нахмурился.

– Пока не слышно. Да зима впереди еще долгая…

– Вот завтра и узнаем, кто это и откуда! – Деленя стиснул челюсти, ноздри его сердито раздулись. – Пока я жив, никто другой не будет во владениях моего рода собирать дань!

– Ну, двадцать человек – это еще не войско.

– Сперва двадцать, потом двести.

– А потом на трехстах кораблях, – пробормотал Стейн и посмотрел на Велемилу: помнит ли она сагу о войске Франмара?

– А мы еще девку притащили! – Доброня тоже посмотрел на младшую сестру. – Мертвецов ловить! Как бы нас не переловили. Не оставить ли ее здесь пока?

Однако Велемила решительно отказалась отставать от своих, и Доброня согласился, что держать ее на глазах и впрямь будет безопаснее. Чужая весь в глухом лесу – тоже не самое надежное место.

Утром отправились дальше. Тропа вилась по берегу Сяси – Сясьйоки, как ее называла местная чудь. До цели оставалось уже недалеко. Сначала показались сопки, вытянувшиеся вдоль реки, а потом и сам Вал-город – довольно высокий каменистый холм, дальняя часть мыса между Сясью и ручьем. Конец мыса был отрезан валом, поверх которого шел частокол, но от него теперь оставалось лишь несколько покосившихся бревен по краям. Дальше от мыса, на том же треугольнике между рекой и ручьем, лежало село – собственно, продолжение Вал-города, не поместившееся внутри частокола. Под крыло старого воеводы Хранимира сюда собирались словены и чудины, кое-кто из варягов, и Хранимир даже поговаривал в последние годы, чтобы расширить вал и захватить им «припеку», как он называл приросшие избы. Земли в ближайшей округе было мало, урожаи плохие, и хотя валгородцы распахивали клочки среди леса и сеяли ячмень и рожь, главными их кормильцами оставались лес и река. Да еще торговые гости, державшие путь к верховьям Волги и дальше на Восток. Правда, ездили мало – самый короткий путь к Волге был и самым опасным, пролегая через земли чужих и недружественных чудских племен. Бывало, что торговые гости просто исчезали, со всеми людьми и товарами – и никто не мог сказать даже, где именно.

Со стороны села действительно пахло дымом. В избушках топились печи – из заволок вырывались серые клубы. Вот между строениями замелькали люди. Святобор велел всем приготовиться, а лошадь с сидевшей на ней Велемилой оставили на опушке, под присмотром брата Витошки. Ему, как и ей, было пятнадцать, но родился он не от Милорады, а от младшей Домагостевой жены, чудинки Кевы. Довольно щуплый, он уступал сестре ростом, но был ловок, сообразителен и не растерялся бы в трудный час. Соскочив на землю, Велемила отдала повод Витошке, чтобы привязал, а сама обошла куст, выискивая место, откуда лучше видно.

Обитаемы оказались только три соседние избы, и у ладожан несколько отлегло от сердца – в трех избах приличное войско не поместится. Но и пара десятков вооруженных, крепких мужчин, привыкших добывать средства к жизни грабежом, могли принести округе много бед. Засядут здесь и будут ходить то в одну весь, то в другую, угонять скот, уносить припасы и забирать женщин. Потом обложат данью – как откуп от набегов. И вырастет здесь новый Лют Кровавый. Нет уж, как говорится, надо сразу волков истребить, пока не выносили все стадо.

При виде приближающегося отряда перед избами поднялась суета, люди выскакивали из домов и строились, образуя знакомую северянам «стену щитов». Все это действительно были северные люди, довольно неплохо вооруженные: у всех имелись щиты, почти у всех – шлемы, половина держала топоры, половина – мечи.

Кое-что в этом сразу утешило и ободрило ладожан. Один из щитов, который держали перед строем, был белым. А значит, незваные гости Вал-города не испытывали большого желания сражаться.

Шагов за десять ладожане остановились, и Деленя прошел еще немного вперед. Напротив него стоял мужчина, держащий белый щит, из-за которого, однако, выглядывало жало меча, и сама стойка выдавала опытного бойца.

– Кто ты такой? – на северном языке спросил Деленя, ни на миг не сомневаясь, что перед ним викинг. – И что тебе здесь надо?

– Я всего лишь ищу приюта на зиму для меня и моих людей, которых ты перед собой видишь, – отозвался владелец белого щита, и по его выговору Деленя заподозрил, что перед ним датчанин – редкая птица в этих местах. Даны ходили за добычей на запад, во Франкию, Фризию, Британию и Ирландию, а на Восточном Пути промышляли в основном свеи, реже урмане.

– Тебе нечего искать здесь, это место принадлежит мне.

– А кто ты?

– Я Деллинг сын Франмара. Мой род уже пять поколений владеет этой землей и этим городом.

– Но город разрушен и выглядит так, будто владеет им одна только Хель!

– Потому что здесь побывал один из морских конунгов, Иггвальд сын Хали. Он похоронен во-он там, за порогами. – Деленя показал острием меча за спину незнакомца, но тот не обернулся, не сводя с него настороженного взгляда. – Он разорил город, но я намерен его восстановить и править в нем, как мой отец Франмар, мой дед Бьёрн, мой прадед Франмар Вепрь, его отец Коль, сын Франмара Викинга, и сам Франмар Викинг. А он унаследовал свою власть от Ингвара Старого, конунга, который правил в Альдейгье.

– Если так, то в твоих правах трудно сомневаться, – согласился незнакомец. – Это твоя дружина?

– Это мои родичи, с которыми мы приехали принести жертвы на могилы предков. Но если ты вздумаешь оспаривать мои права, то здесь мигом соберется войско из многих сотен копий! Это ведь все люди, что ты привел?

– Сейчас – да, это все, кто остался со мной. И раз уж ты по праву владеешь этой землей, Деллинг… сын Франмара, могу я попросить тебя о гостеприимстве на зиму?

– Ты еще не назвал твоего имени, – уже не так вызывающе ответил Деленя.

Ему польстила эта просьба: принимать гостей на зиму – одна из первых добродетелей знатного и могущественного вождя, которым он стремился стать. Его отец всегда оказывал гостеприимство торговцам, ищущим, где перезимовать, а те в ответ развлекали домочадцев сагами о своих поездках.

– Да, разумеется. Мое имя – Хрёрек сын Харальда. Мой род достаточно знатен, чтобы тебе было не стыдно уделить мне место за твоим столом, и восходит к конунгу Харальду по прозвищу Боевой Зуб, а через него – и к Ивару Широкие Объятия.

Деленя присвистнул. Ивар Широкие Объятия и Харальд Боевой Зуб были героями старинных сказаний и стояли в них где-то рядом с Сигурдом Убийцей Дракона и Вёлундом, князем альвов. И если этот человек действительно из их потомков…

– Странно видеть, что родич таких могущественных конунгов ищет приюта на зиму в полуразрушенном городе! – воскликнул Деленя. Он не так чтобы хотел оскорбить незваного гостя, но не мог уложить в голове, как такое возможно.

– Судьба переменчива… и сдается мне, что ты об этом знаешь не хуже! – не обидевшись, ответил Хрёрек сын Харальда и наконец опустил щит и меч.

Деленя не возразил. «Наследство», доставшееся ему после Ингвара Старого и Франмара Викинга, тоже не выглядело особенно завидным.

– До меня дошли слухи, будто ты намерен собирать дань с местных жителей! – сурово продолжал он. – Предупреждаю: если это правда, вам лучше убраться или сражаться с нами! Никто, кроме меня, не имеет права брать дань с жителей Валаборга и его округи.

– Эти слухи неверны. Клянусь славой моих предков, я ни о чем еще не просил местных жителей и даже не видел ни одного из них. Я думал, признаться, что этот край совсем необитаем.

– Чем же ты собирался кормить твоих людей?

– Здесь кругом лес. Мы можем кормиться охотой, и у нас есть с собой снасти для ловли рыбы. Поверь, это будет не первый год, когда я и моя дружина будем зимовать безо всякой поддержки, кроме богов и удачи. Я прошу у тебя лишь позволения остаться на этой земле до весны и больше ничем не собираюсь тебя обременять. Если, конечно, ты не пожелаешь пригласить меня иной раз в гости… поговорить о разных странах, об обычаях земель, о разных удивительных вещах, которые делают человека мудрее…

Он смотрел, дружелюбно улыбаясь: мол, разве это будет не замечательно? Но Деленя совершенно не собирался разрешать селиться здесь чужакам, потому что намеревался устроиться в Вал-городе сам!

– Мы должны обсудить это дело с хёвдингами округи. Двое из них, мои родичи, приехали сюда со мной.

– Тогда, быть может, ты пригласишь их зайти с нами в дом, где мы натопили печь и где не идет снег? – предложил Хрёрек.

«Какой тонкий и учтивый человек!» – отметил про себя Стейн. Делене, как законному хозяину, он предлагает пригласить гостей в тот дом, который он, Хрёрек, уже считал было своим и даже растопил там печь.

Кроме тепла пополам с дымной горестью, Хрёрек мог предложить еще и угощение – лосятину, сваренную в котле, правда, почти без соли, поскольку соль у них вышла и он сразу спросил, нельзя ли ее тут купить. Убедившись в мирных намерениях данов, ладожане вспомнили о Велемиле и Витошке, которых оставили мерзнуть и волноваться в лесу, и послали за ними Доброню. Любопытная Велемила не заставила себя упрашивать и вскоре, единственная из всех, по всем правилам на чистом северном языке приветствовала Хрёрека конунга на земле Гардов.

– Это дочь конунга Альдейгьи? – уточнил тот, почти не сомневаясь, что никем иным эта прекрасная, отважная и учтивая дева, путешествующая с целой дружиной, быть просто не может.

– В Альдейгье нет конунга, ею правит совет самых знатных людей, – ответила она. – Среди них мой отец, Домагость… харсир. – Подумав, она решила, что воевода как раз соответствует военному вождю «сотни». – А также Святобор хёвдинг и другие хёвдинги, которых сейчас тут нет.

– Ведь Альдейгья где-то рядом, верно? – спрашивал Хрёрек. – Я, собственно говоря, направлялся туда, но в Карьяльском заливе был туман и волнение, и мы проскочили устье Волхова. У меня есть там одно дело… но я действительно ищу приюта для дружины на зиму.

– Я не могу разрешить тебе остаться здесь, в Валаборге, – поразмыслив, Деленя покачал головой. – Сейчас этот город плохо выглядит, но не далее как будущей весной я собираюсь отстроить его заново и поселиться здесь. Тебе же, чужаку, опасно в нем находиться. У вас почти под ногами слишком много свежих могил, и их обитатели недовольны. Ты представляешь, что они вам устроят зимой, почуяв, что у них над головами завелись чужаки, да еще и норманны? Северные люди виноваты в том, что этот город вымер. Вам не будет покоя ни единой ночи, а ночи зимой тут долгие…

– Защити нас Тор! – Хрёрек сделал знак молота, и Стейн отметил, что датчанин делает его так, как почитатели Кристуса осеняют себя крестным знамением, знаком его воли и защиты. – Зачем мне ходячие мертвецы! Тогда не знаете ли вы другого места, возможно, усадьбы знатного хёвдинга, который мог бы оказать нам гостеприимство?

Стейн поймал взгляд Делени: они подумали об одном и том же. Очень хотелось задать вопрос, какого тролля ради потомок Ивара Широкие Объятия, конунга, владевшего троллевой уймой стран – без малого всеми, которые вообще известны в этой части света, – на зиму глядя бродит от дома к дому, как собака, и ищет приюта? Да имея при себе всего лишь два десятка человек? Жить ему, что ли, негде?

Видимо, этот вопрос был слишком ясно написан на их лицах, а Хрёрек отличался проницательностью. Это был еще не старый, лет тридцати пяти, крепкий мужчина, рослый, худощавый, с длинными руками и продолговатым лицом, с темными, как у многих датчан, волосами и бородой, с умными серыми глазами. Держался он учтиво, почтительно, но без робости; просил о приюте, как-то ненавязчиво намекая, что самим же хозяевам от этого будет хорошо. Если его положение и выглядело незавидным, то он улыбался, улыбкой прикрывая стыд и словно показывая решимость никогда не отчаиваться! Притом в нем не было ни капли наглости или надменности, которыми часто прикрывают неуверенность, и Стейн подумал, что это, должно быть, неплохой человек, просто ему не повезло. А чтобы достойно держаться в плохих обстоятельствах, требуется незаурядная сила духа.

– Так вышло, что я не могу сейчас… распоряжаться моими родовыми владениями, – ответил он на незаданный вопрос, – которые находятся на Тюленьем острове[10]. Мои предки с отцовской стороны правили там со времен самого Харальда Боевого Зуба. Но в Дании так много знатных конунгов… и так мало земли для них всех… Еще мой дядя, Хрёрек сын Хальвдана, был вынужден искать себе владений во Франкии, где и принял крещение, вместе со своим дядей Харальдом, при участии самого короля франков Людовика Благочестивого. Король выделил им землю во Фризии, и некоторое время они жили там. Позднее они пытались закрепиться на земле своих предков, в Южной Ютландии и вике Хейдабьюр, но даны не приняли конунга-христианина и предпочли Хорика, сына Годфреда Грозного. Я родился во Фризии, где тогда правили Харальд и Хрёрек конунги, но оттуда им пришлось уйти, когда огромное наводнение почти смыло в море всю эту страну. После этого мы вели жизнь морских конунгов, и надо сказать, редко оставались без достойной добычи. Сам я много лет воевал в Британии, вместе с моим братом Хальвданом. И вот там нам повезло, наша многолетняя борьба с судьбой принесла удачу. В соперничестве с другими вождями мы сумели захватить власть над ирландским королевством Коннахт. Год назад королева, вдова последнего короля Мугрона, стала женой моего брата Хальвдана и вместе со своей рукой передала ему право на власть над Коннахтом. О, это длинная и увлекательная сага, и я с удовольствием расскажу ее всем, кто захочет слушать… как-нибудь долгим зимним вечером. Королева уже не молода, у моего брата тоже нет детей, поэтому единственными наследниками становятся мои сыновья, но при условии…