Колокола

– Но кто покажет вам дорогу туда?

– Бог, – отвечал мальчик. – Кроме того, я помню, на дворе моих родителей стоит большая береза, на которой поет много хорошеньких птичек при восходе солнца.

– А я помню, – сказала девочка, – что вечером сквозь листву березы светит звездочка.

– Глупенькие дети, – сказали им чужие люди, – то, о чем вы просите – глупость, которая повела бы вас к погибели. – И детям запретили думать об этом.

Но чем больше им запрещали, тем более дети думали о своей родине и делали они это не из-за непослушания, а потому, что желание вернуться к себе на родину овладело ими всецело и непреодолимо. Наконец, в одну лунную майскую ночь мальчик, который не мог сомкнуть глаз вследствие дум, сказал своей сестре:

– Ты спишь?

– Нет, – отвечала она, – я не могу спать, я все думаю о нашей родине.

– Так же, как и я, – сказал мальчик. – Давай свяжем наши вещи в узел и бежим отсюда. Мне все кажется, что я слышу голос Божий, который постоянно говорит мне: «Иди домой! Иди домой!». А что Бог велит, то не может быть грехом.

– Да, – сказала сестра.

И они потихоньку ушли.

Ночь была чудная, луна обливала своим светом дороги и тропинки. Некоторое время дети шли молча, наконец девочка сказала:

– Знаешь, брат, я очень боюсь, что мы не найдем дороги на родину.

Брат сказал:

– Будем постоянно направляться на северо-запад, туда, где заходит солнце в середине лета: там наша родина. А когда мы увидим на дворе березу, сквозь листву которой светит ясная звездочка, то мы можем быть уверены, что нашли наш дом.

Через некоторое время сестра опять сказала:

– Знаешь, брат, я так боюсь, что дикие звери или разбойники нападут на нас.

– Бог защитит нас, – ответил брат. – Разве ты не помнишь молитвы, которой учили нас дома, когда мы были маленькими: «Куда бы я ни направил свой путь на свете, судьба моя в руках Божьих».

– Да, – сказала девочка. – И Бог пошлет своих ангелов, чтобы вести нас по чужой стране.

И вот они пошли бодро вперед. Мальчик вырезал себе из молодого дуба хорошую палку, чтобы защищать себя и свою сестру. Но никакой беды с ними не случилось.

Раз пришли они к перекрестку; две совершенно одинаковые дороги шли в разные стороны, и дети не знали, которую из них выбрать. Вдруг они услыхали пение двух маленьких птичек на дороге влево.

– Пойдем, – сказал брат, – вот наша дорога, я это слышу по щебетанью птичек.

– Да, – сказала сестра, – эти птички не простые. Это Божьи ангелы, которые преобразились в птичек, чтобы указать нам путь на родину.

Они пошли дальше, а птички летели перед ними, перелетая с ветки на ветку, но так, что они могли спокойно следовать за ними. Дети питались лесными ягодами и фруктами, пили студеную ключевую воду, а ночью спали на мягкой постели из мха. И им казалось удивительным, что куда бы они ни пришли днем, они находили пищу, где бы им ни приходилось останавливаться вечером, они находили место для отдыха. Они не могли себе объяснить этого. Но каждый раз, как они увидят птичек, они восклицали:

– Это Божьи ангелы ведут нас! – и так они шли все дальше и дальше…

Наконец девочка начала уставать и сказала мальчику:

– Когда же мы начнем искать нашу березу?

– Не раньше, чем мы услышим, что народ вокруг нас говорит на том же языке, на котором говорили наши родители, – отвечал мальчик.

И опять они долго шли по дорогам к западу и к северу. Лето стало приходить к концу, и в лесу стало холодно. Девочка спросила:

– Не видать ли теперь нашей березы?

– Нет еще, – отвечал мальчик.

Страна, по которой они теперь шли, имела уже другой вид. До сих пор они все шли по большим равнинам, тогда как теперь на каждом шагу встречали холмы, горы, реки и большие озера. Девочка спросила:

– Как мы перейдем через высокие горы?

– Я понесу тебя, – отвечал мальчик, и он нес ее.

Опять девочка спросила:

– Как переправимся мы через быстрые реки и через большие озера?

– Мы будем грести.

И он греб, и они переправлялись через реки и озера, так как, к какому берегу они бы ни подходили, везде находили они лодку, точно нарочно для них приготовленную. Но некоторые реки мальчик переплывал со своей сестрой. И плыть им было легко, как водяным птицам: ангелы в образе птичек летели около них и облегчали им путь.

Однажды они с раннего утра все шли не отдыхая и очень устали. К вечеру пришли они к одинокой избе, которая была только что отстроена на том самом месте, где сгорела старая изба. На дворе стоял ребенок и чистил репу.

– Дай нам репку, – попросил мальчик.

– Войдите, – отвечал ребенок, – мать накормит вас.

Услыша ответ, мальчик захлопал в ладоши и стал обнимать и целовать ребенка, плача от радости.

– Чему ты так радуешься, брат? – спросила удивленная девочка.

– Как мне не радоваться? – отвечал мальчик. – Ведь этот ребенок говорит на языке наших родителей. Теперь можно начать искать нашу березу и звездочку.

Они вошли в избу, где их ласково приняли. Хозяева спросили их, откуда они шли.

Мальчик отвечал:

– Мы пришли из чужой страны и ищем наш дом, но мы не знаем другой приметы, как только той, что на дворе стоит береза, в ветвях которой утром поют птички, а вечером сквозь листву этой березы светит ясная звездочка.

– Бедные дети, – грустно сказали хозяева. – На земле растет много тысяч берез, а на небе светит много тысяч звезд. Как же найти вам в таком множестве вашу березу и вашу звездочку?

Дети отвечали:

– Бог укажет нам. Разве не привели нас его ангелы по длинным-длинным дорогам на родину? Ведь мы почти уже дома.

– Финляндия велика, – сказали хозяева и покачали головой.

– Но Бог еще больше, – отвечал мальчик.

Поблагодарив хозяев, брат с сестрой снова отправились в путь. Теперь им уже не надо было больше есть и спать в лесу, так как они переходили от одного жилища к другому и, хотя повсюду была большая нужда, они везде находили убежище и кусок хлеба – все жалели их. Но ни березы, ни звездочки они не находили. Переходя с одного двора на другой, они искали их и находили много берез и много звездочек, но не те, которые они искали.

– Ах, – вздыхала девочка, – Финляндия такая большая, а мы такие маленькие! Никогда не найти нам нашего дома.

Но мальчик укорял ее и говорил:

– Веришь ли ты в Бога?

– Да, – отвечала девочка.

– Тогда ты должна знать, что бывали и не такие чудеса. Когда пастухи шли ночью в Вифлеем, то их вела звезда. И нас она также ведет, лишь бы мы верили.

– Да, – сказала девочка, как она обыкновенно говорила брату. И снова пошли они дальше со светлой верой.

Наконец пришли они раз вечером к одинокому дому. Было это уже на втором году их странствия. Был Троицын день, и пришелся он на конец мая, когда первая весенняя зелень только что начинает распускаться на деревьях. Как только они вошли через калитку во двор, они увидали большую березу с нежной светло-зеленой листвой, сквозь которую в полусумраке вечера ярко светила звездочка. В это время года вечера уже были такие светлые, что эта звездочка была единственная, которую видно было на небосклоне, так как она была самая большая и самая яркая.

– Это наша береза! – сейчас же воскликнул мальчик.

– Это наша звездочка! – сейчас же ответила девочка.

И они бросились друг другу в объятия, благодаря Бога и проливая счастливые слезы.

– Вот место, через которое отец вводил лошадей, – сказал мальчик, припоминая.

– А я узнаю колодец, у которого мать поила коров, – сказала девочка.

– Там, под березой, два маленьких креста: что это значит? – спросил мальчик.

– Мне так страшно войти в дом, – сказала девочка. – Что, если родителей нет больше в живых или вдруг они не узнают нас! Иди вперед, брат!

– Давай послушаем сперва у дверей, – сказал мальчик, и сердце его сильно билось.

В горнице сидел старик со своей женой; собственно, ни тот, ни другой не были стары, но горе и нужда избороздили их лица морщинами.

Муж сказал жене:

– Да, вот и Троицын день, день, в который Господь ниспослал утешителя сокрушенному сердцу; нам же нет утешения. Мы потеряли всех четверых детей: двое спят под березой, двое в неприятельской стране и никогда больше не вернутся к нам. Тяжело под старость быть одним.

Жена сказала:

– Разве Господь не всемогущ и не всеблагий? Он, Который вывел сынов Израиля из пленения, Он может и нам вернуть наших детей, если найдет это нужным. Сколько лет должно было бы быть теперь нашим младшим детям, если бы они были живы?

Отец отвечал:

– Мальчику должно было бы быть шестнадцать лет, а девочке пятнадцать. Нет, мы не заслужили такого счастья, чтобы снова иметь наших милых детей у нас.

В это время отворилась дверь и в горницу вошли мальчик и девочка, сказали, что идут издалека, и попросили кусок хлеба.

– Подойдите, дети, – сказал отец, – и останьтесь у нас переночевать! Ах, такие были бы теперь наши дети, если бы мы не потеряли их.

– Какие славные дети! – сказала жена. – Ах, такие были бы и наши, если бы они были живы и были бы с нами.

И оба горько заплакали. Тогда дети не могли больше скрываться, они со слезами бросились к отцу и матери в объятия и воскликнули:

– Разве вы не узнаете нас? Мы ваши милые дети, и это Господь чудесным образом привел нас к вам из чужой страны.

Тогда родители прижали их к своему сердцу с неизъяснимой любовью, и все бросились на колени, чтобы возблагодарить Бога, который именно в Троицын день послал им такое утешение.

Потом дети рассказали им про свою жизнь, а родители рассказали им о себе, и хотя как с той, так и с другой стороны было много горя, но оно было как будто совсем забыто и превратилось в большую радость. Отец радовался, видя своего сына таким мужественным и сильным, а мать не могла налюбоваться на свою дочку и, гладя ее темные волосы без конца, целовала ее цветущие щечки.

– Да, – сказала мать с детской радостью, – недаром две чужеземные птички так весело пели сегодня на березе: я так и думала, что должно случиться что-нибудь хорошее.

– Я знаю этих птичек, – сказала девочка. – Это два ангела в образе птичек, они все время летели впереди нас и указывали нам путь, а теперь они радуются вместе с нами, что мы нашли наконец наш дом.

– Пойдем поздороваемся еще раз с березой и звездочкой, – сказал мальчик. – Посмотри, сестра, под березой спят наши брат и сестра. И если б это были мы на их месте под этим зеленым бугорком, а они стояли бы вместо нас и смотрели бы на нашу могилку, что было бы с нами тогда?

– Вы, конечно, были бы тогда ангелами Божьими, – нежно ответила мать.

– Теперь я знаю, – сказала девочка. – Ангелы в образе птичек, которые показывали нам дорогу и которые сегодня в ветвях березы возвестили о нашем возвращении, это наши маленькие сестра и брат, которые спят в могилке. Это они постоянно твердили нам в нашем сердце: «Идите домой, идите домой утешать ваших отца и мать!». Это они показывали нам путь в необитаемых местах, так что мы не умерли с голоду; это они приготовляли нам постели из мха, так что мы не замерзли, и они же приготовляли нам лодки, так что мы не утонули. А сегодня они сказали нам: «Вот это ваша береза и ваша звездочка среди тысячи подобных им». Бог избрал их и послал к нам в защиту. Благодарю вас, сестрица и братец! Благодарю тебя, Боже!

– Да, – сказал мальчик, – посмотри, как ясно светит звездочка сквозь листву березы! Теперь мы нашли наш дом, теперь мы не пойдем дальше, сестра!

– Милые дети, – сказал отец, – жизнь человека на земле состоит в вечном странствии к вечной цели! Продолжайте идти вперед, идите с Богом в сердце к вечной цели! Вы бодро шли вперед, имея ангелов путеводителями; о, пусть они и впредь указывают вам путь! Вы стремились к березе: она для вас означала родину. Хорошо, пусть родина будет целью вашей любви и вашей работы всю вашу жизнь! Вы стремились к звездочке: она означает жизнь вечную. Хорошо, пусть звездочка эта светит всю вашу жизнь!

– Аминь, да будет так! – сказали дети и мать, набожно складывая руки.

Бьерн Скуг

Много лет тому назад жил в городе Раумо (в Финляндии) богатый купец по имени Гульдберг; да и чего бы, кажется, ему недоставало? У него был большой нос, маленький мальчик и много кораблей, которые привозили из дальних стран кофе, сахар, имбирь, кардамон и мускатный орех.

Никогда ни с одним из его кораблей не случалось несчастий; только раз с одним большим кораблем по имени «Нептун» случилось большое несчастье. Этот корабль, которым управлял капитан Скуг, шел из Америки с грузом хлопка. Хлопок загорелся, и «Нептун» сгорел в океане со всем своим грузом. Сгорел также и капитан, так как он не хотел покидать погибавший корабль до самой последней минуты.

Гульдберг горевал о погибшем корабле, как будто половина его сердца сгорела на море, и никогда не мог он простить капитану Скугу, что хлопок загорелся. Зачем капитан купил такой хлопок? Да, может быть, хлопок загорелся и не сам собой? Может быть, матросы ходили в трюм с огнем? И почему это капитан Скуг не наблюдал лучше за порядком на корабле?

Когда экипаж погибшего корабля возвратился в Раумо, то матросы под присягой давали показания.

Все поклялись, что капитан Скуг соблюдал образцовый порядок и, как капитан, был мастер своего дела. Но Гульдберг этому не верил. Скуг уже давно должен был ему некоторую сумму, которую Гульдберг и взыскал с вдовы погибшего.

Вдова капитана Скуга была очень бедна, у нее был маленький мальчик по имени Бьерн. Она должна была продать свой маленький домик, чтобы заплатить Гульдбергу долг мужа, и теперь она не знала, как ей прокормить себя и своего милого мальчика.

К несчастью, она была красива. И вот в один прекрасный день купец Гульдберг, который также был вдов, нарядился в синий фрак с блестящими пуговицами, красный жилет и белые панталоны, явился с большим своим носом к вдове Скуга и сказал:

– Сударыня, ваш муж, как вам известно, сжег мой корабль; как могли вы когда-нибудь связать свою жизнь с таким человеком? Но я великодушно прощаю вам этот необдуманный шаг, вас ожидает великая честь: вы будете моей женой. Надеюсь, это вас очень радует.

Бедняжка вовсе не обрадовалась этой чести, но что же ей было делать. У нее был маленький мальчуган, который хотел кушать и которому было холодно, а потому скрепя сердце она дала свое согласие и стала женой Гульдберга. Маленького Бьерна захватили в придачу, и он стал пасынком Гульдберга.

Родного сына Гульдберга звали Моисеем, но так как он шепелявил и не мог как следует произносить своего имени, то его прозвали Мозепом. Его кормили сдобными булками и миндальным молоком, наряжали в бархатные платья, жил он в комнатах у папеньки и мог делать все, что ему угодно. Бьерн ел сухой хлеб со слугами, спал в людской на соломе, одевался в грубое поношенное платье и был на побегушках. Ему приходилось много работать, часто его незаслуженно секли, Мозеп колотил и дразнил его. Конечно, хорошо воспитываться в более веселой и хорошей обстановке, но не всегда дурно претерпеть горе и нужду. Из Мозепа вышел негодный и ленивый мальчишка, тогда как Бьерн вырос и окреп, и стал скромным, ловким и отзывчивым на все хорошее. Иногда, когда Мозеп бил его и сваливал на него свои шалости, Бьерну неудержимо хотелось бежать далеко, куда глаза глядят. Но его удерживала мысль о том, как плакала бы его мать, а этого он не хотел. Ее жизнь и так была несладка, но у нее была одна радость. Когда Гульдберг уезжал на одном из своих кораблей, а Мозеп валялся, объевшись сладким, мать Бьерна звала к себе своего милого мальчика, мыла и чесала его, давала ему булку с молоком, учила его читать Божье слово и уговаривала его всегда быть терпеливым, прилежным и любящим, всегда говорить правду, всегда бояться Бога и надеяться на Его помощь.

– Не горюй, мой мальчик, – говорила мать, – теперь ты несчастное, маленькое создание, но настанет время, и ты с Божьей помощью станешь человеком.

– Ты думаешь, мама? – спрашивал Бьерн.

– Да, я в этом уверена, – отвечала мать.

– Я буду стараться, – говорил Бьерн.

Как-то раз летом Гульдберг отправился на своем корабле «Аполлон» в Стокгольм и взял с собой обоих мальчиков. Они шли мимо Оландских островов, ветер был попутный, погода хорошая. Мозеп валялся в каюте и читал романы. Бьерн прислуживал в каютах и был у всех на побегушках. Он уже успел вымыть палубу, перемыть тарелки, вычистить сапоги, слазил на марс, чтобы поправить большой парус, когда вдруг раздался голос Гульдберга:

– Бьерн!

– Хозяин! – отвечал Бьерн.

Он никогда не решился бы назвать своего отчима иначе.

– Вычисти мои трубки!

– Сейчас, хозяин!

– Да смотри, будь поосторожнее с трубкой из морской пенки в серебряной оправе. Помни, дуралей, что она стоит сто рейхсталеров (пятьдесят рублей).

– Хорошо, хозяин!

Бьерн стоял у борта на палубе и чистил трубки, вдруг сзади подошел Мозеп, ткнул его булавкой и спросил:

– Что ты тут делаешь, Бьерн?

– Я чищу трубку хозяина.

– Давай-ка я помогу тебе! – сказал Мозеп, схватил пенковую трубку и начал ей стучать по борту, как делал иногда его отец. Но трубка была без шнурка и слабо вставлена в стержень. Не успел Мозеп оглянуться, как трубка упала в море и исчезла в волнах.

Бьерн так растерялся, точно он сам свалился в море. Но Мозеп был находчивый малый и сказал:

– Зачем ты меня толкнул?

– Разве я толкал тебя? – спросил изумленный Бьерн.

– Конечно, ты толкнул меня, – сказал Мозеп.

В эту минуту он увидал большой нос отца и еще громче закричал, притворяясь, что плачет:

– Зачем ты меня толкал? Вот из-за тебя я уронил папину любимую трубку!

Гульдберг был такой человек, что терял всякое благоразумие, когда был очень зол.

– Вот как, – сказал он, – этого еще мало, что твой отец сжег мой лучший корабль; теперь ты швыряешь в море мою самую дорогую трубку!.. Штурман! Пусть спустят челнок, а в него бросьте Бьерна, и пусть он убирается на все четыре стороны!

Штурман был в большом смущении, но не посмел ослушаться. В несколько минут челнок был спущен, Бьерн брошен в челнок, и штурман едва успел бросить ему один хлеб.

– Отправляйся-ка да поищи теперь мою трубку! – закричал Гульдберг с палубы.

Корабль «Аполлон» быстро летел по попутному ветру, и скоро маленький челночок остался далеко позади.

Бьерн был так поражен всем происшедшим, что начал сам себя спрашивать, уж не толкнул ли он и вправду своего сводного брата? Честному мальчику трудно понять, как другой мальчик может лгать. Но когда корабль «Аполлон» все больше и больше удалялся от него, когда наконец стало видно только небольшое белое пятнышко на горизонте, тогда только Бьерн заметил, к своему ужасу, что он был один в маленькой лодочке в открытом море. Большие рыбы плавали вокруг челнока, дельфины пускали струи воды, тюлени высовывали из воды свои темно-коричневые собачьи морды. Никто из них не мог ему помочь.

Ветер все усиливался, море покрылось белой пеной; наступил вечер, стало темно, а Бьерн несся в своей лодочке навстречу ночи и смерти.

И никому-то на всем белом свете не было дела до этого бедного маленького мальчика, брошенного на произвол судьбы.

Никто и не подумает о нем; он утонет в море, волны сомкнутся над его головой, к утру не видно будет и пузырька после него на темном море, корабли пройдут над ним, и матросы будут распевать свои веселые песни, как и прежде.

Впрочем нет, есть на свете одно существо, которое будет горевать по нему – его мать. Когда Бьерн вспомнил о ней, он заплакал. Но, наплакавшись, он проголодался и начал есть сухой хлеб. Это укрепило и ободрило его. Бог никогда не оставляет несчастных и всеми покинутых: Он поддерживает их и вливает бодрость в их душу.

Бьерн не мог понять, как это у него вдруг стало так легко на душе. Он вспомнил, как учила его мать в горе и нужде прибегать к Господу и надеяться на Него. «Не помолиться ли мне?» – подумал он.

Вначале это не совсем-то удавалось. Громадные волны так и ходили, челнок бросало, как щепку: его то поднимало, точно на высокую гору, то швыряло в бездонную пропасть. Нелегко было собрать мысли. Бьерн говорил все молитвы, которым учила его мать; он точно отвечал затверженный урок, это были слова без мысли, но скоро он начал молиться сам.

– Боже! – говорил он. – Я несчастный маленький мальчик, рука моя слаба, и я не могу бороться с бурным морем. Но Ты, о Господи, всемогущ и велик, Ты сильнее морских волн, буря слушается Твоих повелений. Ночь и смерть не причинят мне зла, если ты запретишь им это. Я надеюсь на Тебя, Господи. Ты всегда был добр ко мне, не оставь меня и теперь: пусть ангелы Твои сойдут на воду и повелят волнам не трогать меня. Я хочу быть Твоим дитятей, Господи, и спать под Твоей защитой. Благодарю Тебя, Боже! Покойной ночи, темное море! Покойной ночи, светлые звездочки! Покойной ночи, мама!..

И маленький Бьерн сладко заснул на дне челнока посреди открытого моря.

Было совсем темно и не было видно, что далеко в море над пенистыми волнами возвышался мягкий, светло-зеленый бережок. Это были острова Сновидений. Там сидел на бархатистой травке добрый старичок Нукку-Матти, которого шведы называют Ион Блунд, а датчане Оле-Лук-ойе. Он пристально вглядывался в темное пространство и увидал лодочку, которую ветер бросал, как мячик.

Нукку-Матти забросил в море нити тонкие, как паутина, вытащил челнок на берег и повел Бьерна через серебряные залы к постели из роз. Тут наготове стояли уже тысячи сновидений в пестрых нарядах бабочек, они легко вспорхнули и привели к Бьерну его милую маму. Он чувствовал ее мягкую руку на своей голове, он чувствовал ее поцелуй на своем лбу, он слышал ее милый голос, который нашептывал ему:

– Будь мужествен, мой мальчик. Будь всегда правдив, будь терпелив и скромен; Господь не оставит тебя, и из маленького Бьерна еще выйдет человек.

Старый Нукку-Матти стоял тихо и неподвижно около мальчика. Только одно из сновидений долго жужжало, точно пчела, мальчику на ухо и упрямо твердило:

– Три вещи, три вещи, три вещи!

– Да перестань ты, – сказал Бьерн сновидению, – что ты пристаешь с твоими вещами, что я с ними буду делать? Ведь сон – это все равно что воздух.

Ночь прошла, занялась утренняя заря. Бьерну казалось, что над ним возвышается крыша и превращается в небо, что его окружают стены и превращаются в прозрачный воздух, пол начинает колебаться и превращается в тихо переливающееся море. Тогда побледнели все бриллианты и кристаллы в гроте на острове Сновидений, легкая розовая дымка опустилась на все, и тихая музыка, которая всю ночь звучала в гроте, превратилась в однообразный рокот волн. Бьерн почувствовал, как по лбу и волосам прошел свежий ветерок, открыл глаза и с удивлением оглянулся. Над ним простиралось небо, под ним волновалось море, и он вдыхал свежий, утренний воздух. Бьерн лежал на дне лодки, а шляпу его сдуло ветром в море.

«Я видел сон, – подумал он, – и Бог охранял меня. Благодарю Тебя, Боже!»

Затем Бьерн принялся есть остатки хлеба. Он почувствовал жажду: вода была соленая, невкусная, но в случае крайности ее все-таки можно было пить.

Вдруг, к своему великому удивлению, Бьерн увидал совсем вблизи большой корабль без мачт; его беспомощно носило по морю. Ночь была бурная, и хотя буря уже почти прошла, но по морю все еще ходили большие волны. Бьерн взялся за весла и подъехал к кораблю. Это действительно был большой нагруженный корабль, у которого образовалась течь во время бури; мачты на нем срубили, чтобы помешать кораблю опрокинуться. Он уже еле держался на воде, и видно было, что экипаж его бросил. Бьерн несколько раз крикнул. Никто не отвечал. Тогда он смело влез на палубу.

Тут в беспорядке валялись снасти, товар и разные обломки. В трюме видно было много дорогого товара, но нигде не было видно ни одной живой души. Бьерну стало жутко, и он хотел уже спуститься в свой челнок, как вдруг послышалось жалобное блеяние с передней части корабля.

Это блеяла коза, которую Бьерн нашел привязанной в одной из перегородок на палубе. Бьерн отвязал ее, захватил хлеб, плававший в воде, и снова хотел спуститься в свою лодку. Ему пришлось пройти по воде мимо спуска в каюту; там плавало много разных вещей, и вдруг он вспомнил странный сон.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.