Восточная мозаика

Лишь вечером, в жилом лагере, выяснилось, что машина куда-то подевалась. Кто-то высказал предположение, что экипаж техпомощи, спасаясь от жары, решил передохнуть в ближайшем городке, да там и заночевал. Вообщем, загуляли ребята. Но эта версия выглядела натянутой. И водитель, и механик были дисциплинированными, совестливыми работниками, не склонными к легкомысленным выходкам. Притом, ближайший (и единственный!) “городок” – Кунград – лежал в полутора сотнях километров от трассы. Вдобавок, любой транспорт, передвигающийся по плато, поднимал за собой целое облако пыли, которая долго еще кружила в белесом воздухе. Но никто из строителей не мог припомнить, чтобы видел после отъезда техпомощи такое облако где-нибудь в стороне. Машина словно испарилась, растворилась в пространстве.

Едва рассвело, организовали поиск. Первым делом осмотрели холм. С его плоской верхушки плато проглядывалось далеко во все стороны. Заблудиться здесь было физически невозможно. По левую руку тянулась глубокая траншея с частично уложенными трубами. Переехать через нее можно было только по специальным мостикам, устроенным в местах дислокации бригад. Да и гул работавшей на трассе техники был слышен далеко окрест. Почва у подножья холма была каменистой. Песок, занимавший небольшой участок, лежал плотным и твердым слоем. Следов, оставленных автомобильными шинами, повсюду было великое множество, и разобраться, какие из них принадлежат техпомощи, не представлялось возможным. Да и не было такой необходимости. Ведь полностью отсутствовали признаки, которые могли бы навести на мысль о какой-нибудь странной, совершенно невообразимой аварии. Ничего подобного не отмечалось за весь период строительства газопровода.

Где же машина? Что случилось? Ведь люди-то пропали!

Во второй половине дня к поиску подключились вертолеты. Погода стояла ясная, солнечная, безветренная. Видимость была идеальной. Вертолеты постепенно расширяли зону поиска, снижаясь всякий раз, когда замечали внизу автомобиль с будкой. Но всегда оказывалось, что это другой транспорт, ведь на строительстве трассы работали сотни единиц техники.

Группы поисковиков на вездеходах буквально проутюжили всю местность на сотни квадратных километров вокруг, расспрашивая всех встречных. Но никто не видел ни пропавший ГАЗ-66, ни членов его экипажа. Проверили Кунград и примыкающие к нему поселки, навели справки у путейцев на маленьких железнодорожных станциях… Не появилось даже малейший зацепки.

Напряженные двухнедельные поиски, в которых участвовали десятки специалистов и сотни добровольцев, так и не принесли результата.

В конечном итоге решили, что под влиянием нещадного зноя люди направились к Амударье, до которой было около двухсот километров. Очевидно, по причине усталости водитель не справился с управлением. Машина сорвалась с крутого обрыва и быстро затонула вместе с людьми. Это было единственное внятное объяснение случившегося. Вывод же делался такой: не шутите с природой, строго соблюдайте все правила и инструкции, и тогда с вами не случится никакой беды!

А кто же с ней шутил, с матушкой-природой?

* * *

Этот случай много лет хранился где-то в дальних уголках моей памяти.

Я никогда не вспоминал о нем. До той поры, пока неведомый голос не реанимировал его во всех деталях. Этот же голос подсказал, что очень скоро я услышу частичное объяснение этого таинственного происшествия.

И вот однажды, поздним вечером, уже готовясь выключить телевизор, я начал переключать каналы в поисках прогноза погоды на завтра.

Тут-то и произошла очень странная вещь, из серии тех совпадений, которые проявляются вдруг, принося ответы на давние загадки и многое расставляя по своим местам.

Шел американский или английский фильм о зыбучих песках. Там рассказывалось о случаях, когда зыбучий песок поглощает людей и животных. Еще секунду назад я не собирался смотреть эти сюжеты. Однако же, рука сама отложила в сторону пульт, а из тайников памяти вдруг сами собой выплыли воспоминания о пропавшем за устюртским холмом автомобиле. Казалось, нет никакой связи между этим давним случаем и тем, что происходит на экране. Но меня не покидало ощущение, что, быть может, сейчас я узнаю разгадку. Было, однако, неясно, при чем тут зыбучие пески? Диктор рассказывал, что песок проявляет свою зыбучесть только в присутствие воды. Да и то не всякий песок. Ведь песчинки не все одинаковы. Всего насчитывается более сорока их разновидностей. В любой песчаной почве можно найти несколько видов песчинок. Большинство из них имеют неправильную форму, острые края и выступы, которыми сцепляются между собой и создают весьма плотную, твердую массу. Но порой встречаются песчинки почти идеально круглой либо овальной формы. Вот они-то легко скользят друг относительно друга. При этом чем мельче размер “круглых” песчинок, тем активнее их текучесть.

Зыбучий песок можно приготовить самому в тазике, взяв нужные пропорции “круглого” песка и воды. Тяжелый предмет, установленный на поверхность такой смеси, постепенно утонет в ней. Но и здесь необходимым компонентом должна быть вода.

И вдруг…

С экрана прозвучало, что зыбучий песок встречается и в пустыне! В условиях полного отсутствия воды! Ее роль выполняет, например, вибрация, возникающая при землетрясении. Участок “круглого” песка приходит в движение и поглощает жертву, случайно оказавшуюся в этот момент на поверхности. Тут важно отметить, что участок пустынного зыбучего песка может занимать совсем небольшую площадь. В обычных условиях этот песок ничем не отличается от песка на соседних, “нормальных”, участках. Вы могли только что танцевать на нем целой компанией. И ничего, он всех выдерживал, даже самых толстых. Но если в следующую секунду песок по какой-то причине начнет вибрировать, то вам конец – и толстым, и тонким.

Теперь мне стало ясно, как всё это могло происходить в тот далекий знойный день.

За холмом располагался участок зыбучего песка, быть может, совсем небольшой, всего-то в несколько квадратных метров.

Да, Устюрт – это не пустыня. Но песчаные участки на плато тоже встречаются. Я сразу вспомнил, как мы бурили котлованы под опоры в районе полустанка Равшан, и как на три каменистых котлована приходился один песчаный.

Итак, за холмом, несомненно, имелся участок зыбучего песка. А на самой трассе работала техника, включая мощные экскаваторы. В какой-то момент, на беду ремонтников, эта техника расположилась так, что вибрация от нее передавалась зыбучему песку с максимальной амплитудой. Совпало множество факторов, вызвавших своего рода цепную реакцию.

Машина забуксовала. Водитель, надо полагать, пытался дать задний ход, затем принялся переключать скорости, усугубляя эффект вибрации. Когда они поняли, что дело неладно, было уже поздно.

Машина ушла в неведомые глубины вместе с людьми, а продолжавшаяся вибрация разгладила песок поверху, распределила его равномерно по всей поверхности, так что никому и в голову не могло придти, что трагедия разыгралась именно здесь.

Через какое-то время экскаватор переехал на новое место, и участок зыбучего песка снова сделался проходимым.

Когда назавтра здесь появились поисковики, то они могли тысячу раз пройти и проехать по этому песку, даже не догадываясь, что предмет их поиска покоится у них под ногами. Ну, а вертолеты лишь попусту бороздили небо.

ДЕЙГИШ

Если бы мои записки подчинялись хронологическому порядку, то начать их мне следовало бы с истории, о которой пойдет речь только сейчас. Но я уже объяснял, что в основе этой рукописи лежит иной принцип. Пускай же всё идет своим чередом.

Изложенная ниже история повествует об упущенных возможностях, о ложных страхах, которые порой мешают нам принимать выгодные для нас решения.

Итак, первой трассой, которую я осваивал в качестве молодого мастера на каракалпакской земле, была высоковольтная линия напряжением 35 киловольт Шахаман – Казахдарья.

Казахдарья – это рыбацкий поселок, располагавшийся на южном берегу Арала.

Шахаман – такой же крупный старинный поселок, расположенный на краю обжитого Чимбайского района.

Расстояние между двумя этими пунктами всего-то около сорока километров, но даже самый надежный вездеход преодолевал его не менее чем за два часа. На этом пути не было ни пухляков, ни зыбучих песков, ни опасных косогоров. Как поется в известной песне, степь да степь кругом. Но вся эта степь была покрыта твердыми как железо кочками. Иногда по телевизору показывают полигоны с бугристой поверхностью, где проходят испытания на выносливость новейшие грузовики. Так вот, по сравнению с ездой из Шахамана в Казахдарью, эти полигоны просто игрушки!

Проблема усугублялась тем, что условная колея, по которой проехали несколько раз, не сглаживалась, а делалась еще более кочковатой. Поэтому водители всякий раз старались проехать по не пройденному маршруту. В результате всё пространство между Шахаманом и Казахдарьей напоминало сплошную полосу препятствий. Лишь несколько лет спустя здесь, кажется, проложили сносную асфальтированную дорогу. Но в те времена тутошняя езда требовала незаурядного терпения и от водителей, и от пассажиров. Особенно сильное впечатление производил вид переваливающегося с боку на бок грузовика, кузов которого был набит женщинами в национальных одеждах, направляющимися на знаменитый чимбайский базар.

Строительство трассы мы начали с Шахамана и находились здесь до той поры, пока не выставили половины опор в направлении Казахдарьи. Теперь разумнее было перебазироваться в Казахдарью.

Но среди нас были и противники переезда.

Бульдозерист Геннадий Петров, ссылаясь на некую медсестру Иду – близкую знакомую его жены, упорно твердил, что вдоль южного побережья Арала, в этих глухих, нетронутых цивилизацией местах, еще встречаются прокаженные. Недаром же на острове Барсакельмес расположен секретный лепрозорий! Иногда прокаженные бегут оттуда и селятся небольшими группами в прибрежных камышах, промышляя ловлей рыбы и охотой на птиц. Хотя у нас и утверждают, что проказа побеждена, вещал далее Геннадий, но если заболеешь, то вылечить тебя не смогут. Так и проведешь остаток жизни в лепрозории, без выпивки и табака. Пускай говорят, что вероятность заражения ничтожна. А лучше все-таки не рисковать. Тем более что в начальной стадии признаки болезни незаметны. Ты будешь общаться с человеком, не подозревая, что он носитель страшной, неизлечимой, заразной болезни. Нет, уж лучше потратить лишнее время на тряскую дорогу по кочкам, чем рисковать неизвестно ради чего!

С Геннадием спорили, но он твердо стоял на своем. Откровенно говоря, мне тоже приходилось слышать про лепрозорий на аральском острове. Но тот остров был далеко. Да и вряд ли такую серьезную лечебницу могли оставить без надзора. Геннадий, конечно, фантазировал. Но на какой-то период его поддержало большинство.

Однако же, кочковатая дорога на трассу и обратно изматывала нас всё больше с каждым днем.

Наконец, доводы рассудка победили, и мы решили съездить в Казахдарью всей бригадой, чтобы осмотреться, а может, и выбрать место для лагеря.

Казахдарья оказалась крупным разбросанным поселком, почти лишенным растительности. Народ здесь жил исключительно рыбным промыслом и подсобным хозяйством. В море впадала река – с тем же, что и поселок, названием – Казахдарья. Устье реки терялось в густых камышовых зарослях, где, как рассказывали, обитали дикие кабаны. Но в этих краях на кабанов, как понятно, не охотились. На берегу реки, чуть выше по течению, был расположен старый рыбозавод, представлявший собой обыкновенный старый сарай, крытый камышом. Пол в дальней его части был выложен глыбами льда, на которых и хранили живую рыбу. За чисто символическую плату нам предложили купить огромных сазанов и жерехов.

Улицы поселка отличались своеобразием, которого я не замечал ни в Шахамане, ни в других местах этого края. Дома с приусадебными участками тянулись вдоль одной стороны улицы, а сараи и хозяйственные постройки – вдоль другой. То есть, чтобы попасть в свой же сарай, каждому хозяину нужно было перейти улицу. При этом большинство сараев не уступало своими размерами жилым домам, весьма просторным.

В поселке имелся даже аэропорт – спланированная земляная площадка, куда два-три раза в неделю садился кукурузник из Нукуса. Как раз этот АН-2 готовился к взлету.

Осмотр поселка и его окрестностей, как и здоровый вид жителей, произвели, похоже, благоприятное впечатление даже на нашего скептически настроенного бульдозериста. Геннадий уже не напоминал нам о проказе и явно склонялся к согласию на переезд.

Нас ожидал еще один приятный сюрприз.

Наискосок от аэропорта размещалась небольшая пекарня. Здесь, к нашему удивлению, пекли не лепешки, как повсюду в сельской местности Средней Азии, а хлеб кирпичиком. В небольшой очереди мы увидели пилота – определенно с того самого кукурузника. Здесь же находился плотный усатый абориген в дорогом импортном костюме. Блуждающая улыбка, похоже, никогда не покидала его смуглого круглощекого лица. Едва мы подошли, как он приветствовал нас, будто старых знакомых. Спросил, не те ли самые мы парни, что строят к поселку ЛЭП? Затем объявил, что его зовут Амангельды, что он ответственный работник из Нукуса, а сюда регулярно прилетает с целью проведать родственников. Чего-чего, а общительности ему было не занимать.

В этот момент румяный пекарь вынул из печи поддон с горячим хлебом, который разошелся мгновенно. Четыре буханки взял летчик, а остально забрал Амангельды. Складывая хлеб в большую полотняную сумку, он разъяснил нам, что в Казахдарье пекут такой замечательный хлеб, равного которому не найти во всей Каракалпакии и даже в Хиве. Лично он, возвращаясь домой, всегда покупает несколько буханок для своих столичных друзей. Затем, очевидно, для вящей убедительности, он продемонстрировал нам качество этого хлеба. Сжал одну буханку в ладонях так, что те почти сошлись. Когда же он ослабил усилие, хлеб занял первоначальный объем. Мы восхитились мастерством пекаря. Он пожелал нам успехов и еще раз посоветовал обязательно купить и отведать местный хлеб.

Он говорил бы и еще, но тут пилот поторопил его, и они оба направились к самолету.

Поскольку выпеченный хлеб закончился, мы оставили нашего водителя возле пекарни с наказом дождаться следующей партии, а сами разбрелись по поселку, который, как я уже говорил, занимал немалую площадь и отличался значительной разбросанностью.

Я пошел куда глаза глядят и вскоре оказался возле лавчонки с вывеской на русском языке “Книги”. Надо сказать, что в ту пору всякая хорошая, а в особенности популярная книга являлась дефицитом. Даже в таком заштатном городке, как Тахиаташ, книжные новинки исчезали с прилавков практически мгновенно. Однако в отдаленных крупных поселках с преобладанием местного населения всегда можно было рассчитывать на самый неожиданный сюрприз по части приобретения книг. Многие любители чтения, выезжая по делам службы в сельскую глубинку, непременно старались посетить тамошние книжные магазинчики и почти всегда возвращались оттуда с желанной добычей.

Вот и я, заметив вывеску “Книги”, никак не мог пройти мимо и почти бегом устремился к маленькому магазинчику. Как же было не заглянуть в него?

В тесном помещении, где с трудом могли бы повернуться два-три покупателя, царили полумрак и прохлада. Не успел я оглядеться, как за спиной раздался голос:

– У нас есть русские книги тоже.

Я повернулся и невольно вздрогнул.

Передо мной стоял то ли человек, то ли призрак.

Всё его лицо, кроме глаз, было перебинтовано, но и глаза закрывали глухие синие очки, а широкополая шляпа была глубоко надвинута на лоб и, по сути, упиралась в оправу очков. Длинный плащ, нелепый в жаркую погоду, скрадывал особенности его тщедушной фигуры.

Мысль о проказе неодолимо вспыхнула в моем сознании, Я невольно отступил, упершись в прилавок.

– Я ждал вас, – сказал этот странный человек, шевеля неестественно узкими губами и блестя железными зубами.

– Ждали?

–Да! Я знал, что вы придете ко мне. И что мы сможем поговорить. Но важно, чтобы нам не помешали, – он сделал шаг и быстро закрыл дверь на крючок. И сам встал у двери, прижавшись к ней спиной.

– Но позвольте! – я хотел было отстранить его и выскочить на солнечный свет, но упорно засевшая в мозгу мысль о проказе не давала шевельнуть рукой.

– Не волнуйтесь! – он обвел рукой свое лицо. – Это результат несчастного случая. Я вынужден бинтоваться…

Но я успел уже заметить, что у него и с руками не всё было в порядке. Кожа была местами розовой, как у младенца, а местами смуглой и усеянной подозрительными оспинками.

– Вы ведь мастер из Шахамана, так? – продолжал между тем допытываться он. – Вы уже построили половину трассы, и теперь намерены вести вторую половину из Казахдарьи. Поэтому вам удобнее жить здесь. Но сначала вы должны выбрать место для лагеря. Верно? Вот видите! Поэтому я и сказал, что ждал вас. Я также знаю, что вы – любитель чтения. Поэтому, оказавшись в Казахдарье, обязательно зайдете в книжный магазин. А поскольку я – единственный его продавец, то мы обязательно встретимся.

Что ж, его логика была безупречной.

– Но я вижу вас впервые, – сказал я. – Мы никогда не встречались. Откуда же вы знаете про меня и про мои планы?

– Узун-кулак, – рассмеялся он. – В степи по-прежнему можно узнать все новости. В степи говорят, что вы – серьезный, грамотный и спокойный человек. Именно такой мне и нужен.

Я смотрел на него, по-прежнему думая лишь о том, как выйти наружу, не прикасаясь ни к этому человеку, ни к тем предметам, которые он трогал. Мне не хотелось обижать его или причинять ему страдание, он и так был обижен судьбой, но неотвязчивая мысль о том, что я нахожусь в опасности, что передо мной прокаженный, была сильнее любых доводов рассудка.

– Послушайте, – сказал он вдруг уже каким-то иным тоном, – вы даже не представляете, как вам повезло! Я знаю, что вы человек порядочный, и уже решил довериться вам во всем. Но я не хочу, чтобы вы считали меня сумасшедшим. Потому что уже встречал людей, тоже из числа образованных, которые видели во мне прежде всего безумца.

(Нет, я не считал, что он безумец, он говорил весьма логично. Но я считал его прокаженным, то есть, более опасным, чем безумец!)

– Я дам вам одну вещь, – продолжал он далее. – Когда будете в Ташкенте, покажите ее кому-нибудь, кому вы бесконечно доверяете, и кто разбирается в подобных изделиях. А позднее, когда вы снова вернетесь в Казахдарью, мы побеседуем более предметно.

Тут он запустил руку в карман своего необъятного плаща, вынул оттуда кулак, протянул тот ко мне и только после этого разжал пальцы.

На ладони у него лежала крупная монета. Несомненно, старинная. Возможно, золотая. Кажется, на ней был изображен тигр или барс. А может, восточный царь в головном уборе в виде головы барса. Монета вроде бы была не совсем ровной по краям и заметно выпуклой.

Я говорю об этом в приблизительной форме, потому что никак не мог сосредоточиться и смотрел не столько на монету, сколько на его руку, на которой не хватало двух пальцев. Ладонь тоже была в странных, белесых пятнах.

Проказа! Несомненно, это была проказа!

– Возьмите ее! – сказал он. – Только не показывайте завистникам.

Никакая сила в мире не заставила бы меня потянуться за этой монетой, будь она даже осыпана бриллиантами.

В этот момент раздался сильный стук в дверь. Кто-то заговорил на местном. Голос показался мне знакомым.

Стук повторился. Затем стучавший перешел на русский:

– Кенжи! Открой! Я знаю, что ты там!

Теперь я узнал голос. Это был тот самый чиновник, что покупал хлеб в пекарне. Но ведь он уже отправился в самолет, готовившийся к взлету! Сейчас он должен был находиться где-то над Шахаманом! Я ведь своими глазами видел, как он поднимался в кукурузник! Однако он здесь… История принимала какой-то мистический оборот.

– Это он! – воскликнул прокаженный, кусая свои тонкие губы. – Не надо, чтобы он видел нас вместе… – Продавец книг указал тонким, как веточка, пальцем на другую дверь в углу помещения: – Идите туда! Пройдете через двор, тропинка выведет вас к магазину, а там уж недалеко до пекарни. Мы еще увидимся… – всё это он говорил шепотом. – Но и вы подготовьтесь к встрече. Если не хотите брать монету сейчас, воля ваша! Но прочитайте историю хорезмшаха Мухаммеда Второго. Это поможет нашей следующей беседе. Я очень надеюсь, что вы мне поверите! Буду вас ждать!

Последние его слова я слушал, уже пробираясь по темному проходу, ведущему куда-то вглубь дома. Столбняк, который нашел на меня, когда прокаженный закрыл дверь на крючок, миновал, и теперь мною владело одно желание – быстрее покинуть это нездоровое, опасное место! Всякий раз, натыкаясь на углы, я шарахался, воображая, что снова коснулся предметов, которые, возможно, тоже являются носителями бацилл проказы.

Наконец, я оказался на солнечном свету и, повинуясь инстинкту самосохранения, поспешил туда, куда несли меня ноги. Инстинкт не подвел, и вскоре я оказался возле автомашины, куда уже стекались с разных концов поселка другие члены нашей бригады.

Судя по разговорам, других прокаженных в поселке не было. Даже Гена Петров выглядел умиротворенным. Я не стал нарушать этой идиллии. Мешок со свежим хлебом уже лежал в кабине. Мы заняли свои места и двинулись в обратный путь, в Шахаман, решив обсудить проблему перебазирования на досуге.

По дороге я размышлял о случившемся. Теперь, когда паническое состояние прошло, я сочувствовал человеку, с которым судьба обошлась так жестоко. Очевидно, думал я, он очень одинок. Ему не хватает обычного человеческого общения, и вот, узнав, что в поселок должны приехать монтажники, он решил навести мосты с их руководителем, прельстив меня старинной золотой монетой. А может, это и не монета вовсе. Так, свинцовая отливка, раскрашенная под золото. Приманка, чтобы заинтриговать редкого гостя. Ведь сюда, в этот поселок, расположенный в самой глухомани, люди со стороны, надо полагать, попадают чрезвычайно редко. Эх, бедняга!.. Кажется, он ссылался на династию каких-то восточных владык? Хорезмшах Мухаммед Второй… В ту пору я мало интересовался историей, но всё же нетрудно было догадаться, что хорезмшахи правили Хорезмом. Кажется, где-то я о них читал. Но где и что?

Затем я начала размышлять о том, как мне вести себя с прокаженным в дальнейшем. Ведь он обязательно придет ко мне, по крайней мере, хотя бы раз. А может, он и не прокаженный вовсе, думал я. Носителю столь страшной болезни вряд ли разрешили бы торговать в магазине.

Я решил, что не буду рассказывать нашим об этой странной встрече, пока не наведу подробных справок о бедняге.

Тут ход моих мыслей был прерван видом облака пыли, двигавшегося нам навстречу. Вскоре стало ясно, что это грузовик ЗИЛ-130 с прицепом, который везет на нашу трассу со склада в Тахиаташе очередную пару “свечек” – стоек железобетонных опор. За рулем находился Юлдаш – спокойный, рассудительный узбек. Мы бы и сами остановились, но Юлдаш всё равно просигналил, и это означало, что у него есть какая-то важная информация.

И точно, Юлдаш сообщил, что начальник участка велел передать, чтобы я срочно, прямо сейчас возвращался в Тахиаташ для новой работы. Мы договорились, что я соберу вещи, а он после разгрузки опор подъедет к лагерю, чтобы забрать меня.

* * *

В Тахиаташе оказалось, что получено указание срочно приступить к строительству трассы на Устюрте – той самой, с которой я начал эти записки. Мне надлежало ознакомиться с документацией и уже завтра выехать на пустынный полустанок для организации там лагеря.

Вот так, нежданно для меня, решилась проблема моих новых контактов с прокаженным, с этим “человеком без лица”.

В Казахдарью я более не возвращался.

Однако же, мое любопытство было разожжено.

В один из выходных дней я поехал в Нукус, записался в республиканскую библиотеку, где работали милые русские женщины, и с их помощью разыскал литературу по интересующему меня вопросу.

Среди хорезмшахов было несколько известных исторических личностей. В частности, Мухаммад Второй, описанный В.Яном в книге “Чингисхан”. Правда, по Яну, Мухаммад был весьма ничтожной и трусливой личностью. Но оказалось, что это не совсем так.

У меня и поныне хранятся записи, сделанные много лет назад в нукусской библиотеке. Вот некоторые выдержки из них:

Мухаммад, сын Текеша, правил Хорезмским государством в течение двадцати лет (1200-1220). При этом он значительно раздвинул границы своих владений. В 1203 году он полностью завоевал Хорасан, в 1207 – подчинил Бухару, а в 1210 разбил на берегу реки Талас войска кара-китайского гурхана. И хотя это сражение окончательно не решило участи кара-китаев – извечных соперников хорезмийцев, но после этой победы имя Мухаммада стало упоминаться в официальных документах с титулом “Искандари дуюм” (“второй Александр”, то есть, его уподобляли Александру Македонскому).