Сборник повестей

Номер своего телефона он оставил председателю совета, но за его санаторный отдых на заимке, ясно, платить зарплату никто здесь не будет. А что тут делать каждый день – неизвестно. И за два месяца без работы от тоски завоешь.

Вытащил на улицу под навес большую старинную корзину с обрывками каких-то документов, вырванных листов из несчастных книг, неизвестных фотографий и начал разбирать.

Почти полностью собрал листы сборника рассказов Джека Лондона, книгу Джеймса Фенимора Купера «Следопыт, или на берегах Онтарио» в шикарной подарочной обложке, несколько потертых сборников из серии «Спецназ. ВДВ».

И вдруг в мусоре оставшихся, не разобранных бумаг Ярослав увидел четвертинку разорванной фотографию своей матери в далекой юности. Это было наваждение, ослепление. Он судорожно вывернул на стол содержимое корзины и, уговаривая себя не беситься, стал искать оставшиеся части. Нашел, сложил и прочитал на обороте: «Дорогому Саше от Инны на долгую память. 12 декабря». И все.

Чтобы успокоиться, пошел разжигать огонь в печке, поставил чайник и стал варить из муки клейстер, вспомнив, как в начальной школе они на уроках труда спасали порванные детские книги. Аккуратно склеенную фотографию матери поставил на столе, разыскав в корзине обычную магазинную рамку, но без стекла.

Карты лесного участка среди обрывков не оказалось. Фотографии неизвестных людей, видимо, родственников Александра Владимировича или его знакомых, Ярослав положил в пластиковый пакет из-под конфет.

И опять, пока варил макаронный суп, обедал, закидывал удочки на плесе, неожиданно подсек на живца две приличные щучки, никуда не испарялась мысль: «Почему „Дорогой Саша“ не стал его отцом?»

А уже затемно на новеньком мотоцикле появился недавний друг Максим:

– Привет, путешественник! Думаешь, наше начальство даст тебе прохлаждаться? Вот, главный лесничий передал тебе ксерокопию карты и компас. У меня завтра выходной, весь день буду тебя учить в лесу ориентироваться. Как ты тут? Не боязно одному? Лишь бы пожар не случился! В прошлом году с весны до поздней осени без всяких выходных надышались гарью. Руки бы поотбивать тем, кто с огнем развлекается! Сволочи! А вот тебе моя мать гостинцы передала, чтобы не зачах случайно.

В большой брезентовой сумке Максим привез на багажнике полведра картошки, три десятка пересыпанных мукой в пластиковом ведерке яиц, каравай домашнего хлеба, пакет с квашеной капустой и два больших куска соленого сала с аппетитными мясными прослойками и ярым чесночным духом.

– Тут у Александра Владимировича нигде бутылка с самогонкой не завалялась? – Максим деловито осмотрел комнаты, удивился. – А у нас болтали, что дом после налета теперь нежилой стал. Это ты тут порядок навел? Молоток! Пошли, есть хочу, как собака после пробежки. Так что? Нечего нам с тобой за знакомство выпить? Эх! Надо было из дома прихватить! Ну, и ладно. Так поболтаем. Я ведь про тебя совсем ничего не знаю.

И после ужина, не зажигая лампу, развалились на двух старых ватных одеялах в плену шуршащего душистого сена в погребице. И Ярослав вывалил незнакомому человеку всю историю своей короткой жизни. И свои предположения о несостоявшемся отце.

Убаюканный неторопливым голосом Ярослава Максим начал подремывать, но, услышав о невероятном видении, схожести места во сне, где лежал незнакомый человек, он стремительно вскочил, пересел к Ярославу и взволнованно пробормотал:

– Ты понимаешь, я во всю эту мистику верю с детства! Точно, Александр Владимирович – твой отец! И фотографию на книжной полке молодой девушки я у него видел! А порвать ее могли не бандиты, а эта чертова Ирка! Из-за ревности! Так! Я, может, на неделе в райцентр рвану, в военкомат вызывают, и обязательно в полицию зайду. Пусть они запросы по всей области рассылают и ищут и твоего отца, и эту стерву. Ишь, командирша! Эти таежные знахари быстренько могут человека на тот свет отправить! Конечно, беспомощный он сейчас с простреленной ногой и рукой, но ты бы за ним лучше любой бабы поухаживал! И почему твоя мать ему ничего о будущем сыне не сказала? Я бы не утерпел, все выспросил!

Заснули поздно. Но Ярослав заметил, что он все реже хватается за телефон, забывает об его существовании, словно неожиданное погружение в необычно далекий от цивилизации новый распорядок отодвинуло все нетерпение ускоряющегося мира на материке, как мысленно окрестил он про себя другую линию жизни за пределами бесконечной тайги, куда-то прочь.

И только дорогие, командирские механические часы на руке, подарок матери на день рождения, поддерживали ниточку связи с реальностью нынешнего мира и далекого Заволжья.

Глава 6. В тайге

Рано утром, пока Ярослав рыбачил на реке, Максим выкатил из второго сарайчика старенький мотоцикл с коляской, откопал в низинке огорода целую канистру с бензином, бачок с керосином и начал нарезать круги по широкому двору, развлекаясь. А после завтрака они отправились в чащобу.

– Тут, в лесу, очень много малозаметных тропинок, по которым звери на водопой выходят. Да не пугайся, не здесь, у тебя под носом, а в самой глуши, – успокоил Максим новичка, когда Ярослав в растерянности начал пугливо оглядываться. – И опытные охотники сразу определяют, где до них даже месяц назад несколько человек прошли. А твоя забота – обойти кусок своей территории и благополучно назад вернуться. В лесу ночевать даже и не думай, «береженого Бог бережет». Засекай по компасу направление движения вот от этого приметного дерева на юг и потопали. И посмотри, что я с собой прихватил?

Максим достал из рюкзака две ветхие простыни и пару рубашек Александра, которые забрал из предбанника:

– Рви на узкие полоски и через двести – триста метров привязывай на приметные деревья на уровне глаз. Собьешься с компаса или почувствуешь, что—то неладное, обратно по своим следам вернешься. Понял? И чаще на компас смотри. По часам прикинул время, сколько прошел, опять выбери приметный ориентир и направление по компасу строго, например, на восток, и еще через час – примерно пять километров – отдых. А потом – строго на север. Короче, нужно квадрат замкнуть и в исходную точку вернуться. А если заплутаешься, то будешь, пока не стемнеет, по своим отметкам обратно возвращаться, лишние километры накручивать. И еще запомни: идешь на один день в тайгу, а запас продуктов и воды тащишь на неделю. Плохо, что у тебя ружья нет. Спокойнее было бы.

Ярослав огляделся. Да, нужно с детства привыкнуть жить в этой чащобе невозможных зарослей огромных сосен, путанных смешанных лесов, чтобы, пригнувшись, огибая непредвиденные препятствия, судорожно хватаясь за компас, не потащиться потом совершенно в другую сторону. Придется потренироваться несколько дней, не отходя от избушки больше, чем на километр. Вздохнул:

– Ладно, потопали.

А Максим так бодренько обрадовал:

– Заломленные ветки, засечки топором на стволах, как в кинофильмах показывают, – не для нас. Это только для опытных следопытов, выросших в лесу. Мы за грибами с пацанами никогда в чужой лес не лезли, опасались. И всегда только толпой, и по своему лесу, где каждая ветка знакома. Да, кстати, ты заметил: ведь мы с тобой по еле приметной тропинке идем? Эх, ты, лопух! Смотри! Под ногами почти лома и веток нет. Ее тут дядя Саша за несколько лет выходил. И это единственная дорога к кедрачам. А отметочки делаем для твоей страховки. Ясно?

Ходьба по лесу вместе с Максимом отодвигала далеко в подкорку сознания наползающие сомнения, опасения и даже страх потеряться в лесных заломах поваленных деревьев, вывернутых трухлявых пней, многолетних буреломов из сухих ветвей.

Все деревья поначалу казались близнецами, на одно лицо, но постепенно взгляд начал выделять тонкие стволы березок, которые безуспешно пытались увидеть солнышко из-за мощных стволов высоченных сосен, развесистую бахрому изящных еловых ветвей почти до земли.

И после двухчасового заметного подъема на сопку, когда глинистая мягкая постилка под ногами из листьев и иголок сменилась каменистыми изломами более твердой поверхности, картина тайги резко изменилась.

Бурелом никуда не делся, но высоченные, корабельные сосны без густых боковых побегов, тонкие, устремленные неудержимо вверх, только там, приблизившись к небу, лохматились обильными, роскошными шапками пушистых веток с длинными иголками.

Они, словно кружились вокруг Ярослава и Максима в одном, для них понятном хороводе вольно и свободно, стараясь не наступить друг другу на пятки, отвоевав в далекие годы, сотни лет назад, свое место под солнцем.

И ощутимый пряный запах смолистой хвои заставил Ярослава остановиться.

– Вот здесь и начинается наш кедровый заповедник. Привал! – Максим сбросил рюкзак под ноги. – Смотри, какие мощные деревья! Называются кедровая сосна сибирская. Ты орешки кедровые пробовал? Тут ты и должен обходы делать, чужих людей отгонять. Не знаю, какой в этом году урожай будет, ведь год на год не приходится. Но вся живность в округе, только благодаря кедровым орехам, здесь и выживает. Тут тебе и медведи, и лоси, и кабаны, бурундуки и птицы. Ну, и люди, конечно! Трудно сюда добираться, дорог практически нет, но все равно скоро со всех сторон полезут.

Он достал из рюкзака четыре мятных пряника, два протянул Ярославу:

– Садись! Отдохнем пару минут! Жаль, что теперь Александр Владимирович инвалидом стал! На костылях по этим чащобам вряд ли проберется. Если только на мотоцикле попробует? Некоторые из самых нетерпеливых промысловиков сюда начнут уже в середине августа подтягиваться, а самый бум в начале сентября начнется и до первых метелей. Если два месяца тут продержишься, то сам в эту свистопляску влезешь. А, может быть, и отец твой к тому времени вернется. Мы тоже с батей решили подзаработать на орехах. До первого октября в лесу жить будем. Адская работенка, но азартная. А потом – «труба зовет, пора в поход!».

Максим встал, отряхнул джинсы сзади:

– По некоторым приметам дождь ночью будет, а мне еще нужно по сухому домой засветло вернуться. Иначе буду всю неделю твои харчи проедать. В следующий раз до вершины сопки дойдем. Вот, где красота открывается! Уходить не захочешь. Перекусили и, айда, назад. И теперь ты по своим отметкам меня из тайги выводить будешь! Давай, старайся!

Выбрались благополучно. В тайге очень рано стало темнеть, и после отъезда Максима Ярославу сделалось невыносимо тоскливо:

«Хоть бы какую-нибудь собаку завел этот непонятный Александр Владимирович! И движок электрический ведь мог спокойно поставить! Что, денег не хватало? Пропивал, наверное, все с бродягами. Лес караулил, зверей стрелял да рыбу ловил – и никаких других проблем! Ни телевизора, ни компьютера, десяток прочитанных сто раз книжек – точно, спившийся алкаш! И тебе нужен такой отец? И ведь ты ради него готов здесь штаны просиживать!

Река притягивала, звала. Рядом с ней было, как в далеком детстве, не страшно. Она пела о чем-то, о своем, что таилось веками в ее непокоренной, неиссякаемой глубине.

Мысли завихрились в другом направлении:

– Если бы я был неандертальцем, то, точно, поклонялся солнцу, воде и реке! На всех валунах и скалах в свободное от охоты время делал бы острым камнем изображения светила и льющегося дождя.

Взбесившиеся комары, видимо, чувствуя приближение дождя, заставили закрыться на сеннике. Сна не было:

«А в лесу, если заблудишься, придется тебе, как в сказке про Мальчика – с – пальчик, лезть без специальной подготовки на самую высокую сосну и орать оттуда в отчаянии: „Помогите!“. А вокруг – „шумящее море тайги“! Сколько, интересно, километров мы сегодня отмерили с Максимом? Он говорил, что по тайге пройти за день пятнадцать километров – уже рекорд! Здорово он с этими тряпочками придумал, хотя без него я, может быть, и с ними куда-нибудь в болото точно бы запоролся. Эх, степь – матушка целинная! Дорог – видимо-невидимо! Можно сутки мчаться в любую сторону бездумно, и нет этой устрашающей тишины и угрюмости неприступных деревьев. Судя по старому адресу, Александр Владимирович тоже родом из заповедных брянских лесов. Вот потому-то он тут и прижился! И, возможно, в ВДВ служил. Тоже неплохо! Ладно, самое главное, – без паники!»

Глава 7. Максим

Начавшийся под утро дождь зарядил ровно на три дня. Вылезать из-под крыши не было никакого желания. И, чтобы развлечься, решил затопить баню. Дома дед давно перевел свою баньку на отопление газом, и ни на какие ванные и модные душевые кабинки не пришлось раскошеливаться. И вода была подведена.

А тут, облачившись в старый дождевик и резиновые сапоги, пришлось таскать под негромкой, но настойчиво барабанящей по спине и капюшону капелью воду из колодца, надышаться угаром и копотью из сопротивляющейся железной печки, которой вдруг стало не хватать тяги. Но потом все получилось, и накупался Ярослав вдоволь.

И, когда пил чай с любимыми вафлями, вдруг на минуту представил свою мать в этой заимке рядом с виртуальным мужчиной. Как она топит эту старинную русскую печь, жарит картошку, кипятит воду для кофе, стирает вручную в корыте в баньке белье. И ночью на жесткой лавке тонет в объятиях сильного мужчины, который несколько раз подряд изливает на нее, такую стройную и сексуальную, свое нетерпение и нежность.

«Ага, прямо сейчас! Из маленького чистенького немецкого городка в центре Европы она и думать не хочет вернуться даже в большой промышленный город на Волге, отмахнувшись и заслонившись от родной страны убеждениями, что переехали и живут вместе со своим мужем-немцем только ради достойного будущего своих дочерей! Конечно, сколько людей – столько и мнений! Живут же русские и в Китае, и в Эфиопии».

Ярослав поставил чугунок на огонь, начал чистить картошку на борщ.

«Спасибо матери Максима, всегда знает, что подбросить из продуктов, чтобы он, верный друг ее сына, не отощал. И пасту томатную передала, пакет с морковью и луком, и огромный вилок свежей капусты. Надо позвонить Максиму, чтобы приезжал, как подсохнет, в гости на пирог с капустой по-немецки – штрудель называется. Пальчики оближешь. И пирог сладкий немецкий – кухен – у меня всегда отлично получается. Да, милая мамочка Инна, не удалось тебе из меня истинного немца сделать, русские корни мешают!»

И опять все думы закрутились вокруг своей матери:

«Даже привязанная не такими уж огромными пособиями, зная неплохо немецкий язык, все равно никогда, моя дорогая мамочка, не станет там коренной жительницей! Ведь в квартире много лет говорят только по-русски. И мыслят по-русски, хотя, приезжая домой к деду, каждый раз мать напускает на себя такую европейскую сдержанность, чтобы никто не догадался, как им там, в чужом государстве, паршиво. И ее работу в большом тепличном хозяйстве легкой не назовешь. А дед с поправившейся бабушкой все равно вернутся домой, ведь оба коренные русские немцы».

Неделю после дождя никто не появлялся. Ярослав сделал попытку выйти на ту таинственную тропу, по которой его провел Максим. Нашел приметное дерево с первой завязанной тряпицей, почти незаметной в сумрачном свете притаившегося леса, прошел с десяток метров по чавкающей, размокшей грязи и трусливо повернул обратно, успокаивая себя, что «никакому дураку не приспичит просто так тащиться в кедровый лес».

А позже, надрываясь и толкая свой заляпанный грязью мотоцикл, весь взъерошенный и потный, появился Максим и буквально рухнул на лавку под навесом рядом:

– Ага, книжечки читаешь? Давай, баню разводи! Буду у тебя сидеть, пока дорога не высохнет! Пять километров не он меня, я его на себе пер! Тут главный лесничий к тебе на вездеходе прорваться хотел, но его в город на совещание вызвали. Вот он меня к тебе отправил: «Вдруг парнишка заблудился в наших чащах! МЧС тогда нужно поднимать!» А парнишка в книжечках картинки рассматривает? Нет желания смыться? Звонил наш председатель совета в полицию. Пока никаких новых сведений о твоем папаше нет. Ничего, оклемается – сразу появится. Май, июнь, июль в тайге – курортное время. Благодать! И теперь после такого дождя одна радость – корзину в руки и за грибами. Хоть можно перестать на время о пожарах думать!

Ярослав перебил нетерпеливо:

– Максим, дай скорее телефон! Меня уже, наверное, в розыск объявили. Дед не знает ведь, что я тайгу поехал посмотреть. Прибьет меня моя мамочка, когда вернусь. Еще один непутевый в семье объявился!

Максим тактично отвернулся, пошарил по кастрюлькам, наложил с верхом в алюминиевую миску рисовую кашу со сгущенкой.

Дед отозвался мгновенно:

– Да, слушаю. Кто это звонит?

– Дед, привет! Это я, с чужого телефона. У моего зарядка села. Как вы там? Как бабушка? Как мама?

Но дед был, видимо, на взводе:

– К черту твои шуточки! Ты где сейчас? Только честно? В Москву решил поступать? Мы, что, разве против? А молчанием нас давить – это свинство! Мать собралась в Россию лететь в связи с твоим поступлением. Слишком много свободы тебе дали. Профукаешь год и загремишь в армию! Даю трубочку Инне!

Ярослав растерялся. Вот этой правильной, любимой мамочке, как деду, лапшу на уши не повесишь! Ей, точно, нужно было в следователи топать! Решил врать до конца.

– Ярослав, сынок, называй адрес, где остановился? Диктуй, я записываю.

Ничего не придумал умного, как ляпнуть:

– Да дома я. Документы по электронке скинул, и сижу на речке.

Короткая пауза, а потом опять удар под дых:

– Хорошо, диктуй названия университетов, факультеты, куда сдал документы. Во все четыре вуза сдал? Сколько факультетов выбрал? Ведь все моментально можно проверить….

Опешил, замолчал в растерянности и автоматически выключил телефон.

Через две секунды – звонок:

– Сын, допускаю, что тебя куда-то занесло с твоими очередными выкрутасами. Но прошу и требую: включи голову и без экспериментов. Я очень внимательно изучила правила приема. Двадцать шестого июля заканчивается прием документов в вузы, где учитываются только результаты ЕГЭ. А первого августа заканчивается прием оригиналов документов у тех абитуриентов, у кого достаточно баллов для поступления на бюджетные места. Это первая волна. Короче: двадцатого – двадцать второго июля я прилетаю в Россию, а ты ждешь меня дома. Понятно? Если не пройдешь на бюджет, мы оплатим твое обучение.

И эта чехарда с поступлением, этот властный голос человека, приказ которого он должен был автоматически исполнить, кинувшись, сломя голову, в любой, даже самый захудалый вуз, – ради чего?

Ради будущей непонятной профессии, какой-то фантастической карьеры, ради престижности своего имиджа – все это завихрилось в сознании и вырвалось стремительно непонятным упрямством и неожиданной резкостью:

– Мама, пойми меня правильно. Я не буду в этом году поступать в университет. И мои документы спокойно лежат дома в шкафу на верхней полке. Объясняю, почему я принял такое решение? Я иду осенью в армию, а через год, повзрослев и увидев жизнь совсем в другой плоскости, буду думать, что меня больше всего интересует и привлекает. И давай договоримся: дома я буду только после первого августа. Нам с тобой уже давно пора серьезно поговорить.

Мать несколько долгих секунд молчала, потом переспросила тихо, видимо, там, вдалеке у нее внезапно от неожиданности «сел» голос:

– Ярослав! Это твое окончательное решение? Хорошо, я прилечу первого августа, – и она сама выключила телефон.

Оглянувшись на Максима, который, забыв про кашу, слушал весь этот ближний диалог, Ярослав положил его телефон на край стола. Горло перехватило спазмом.

– Ну, друг, круто ты с матерью разговаривал! Моя мамаша меня бы по лавке размазала, даже на расстоянии. Это ты из-за отца на институте крест поставил? А если он вообще не появится?

Ярослав перебил резко:

– Пошли в дом! Там я ворох фотографий собрал в пакет. Посмотришь! Нет ли там фотографии Александра Владимировича случайно?

Фотографий оказалось две: одна, небольшая, для паспорта или охотничьего билета, а другая – любительская, давнишняя: Александр Владимирович с пушистым псом осенним днем позировал на фоне дома.

Загоревшее, гладко выбритое лицо с правильными чертами, несколько тяжеловатый раздвоенный подбородок, упрямо сжатые губы, прямой нос, высокий лоб с поперечной складкой между нахмуренных бровей, небольшие припухшие мешки под внимательными голубыми глазами, непонятная стрижка с зачесанным налево коротким чубом темных густых волос. Незнакомое, без тени улыбки чужое лицо человека, которого трудно будет назвать непривычным словом «отец».

Максим уверенно провозгласил:

– Вот, черт! Ты с ним – одно лицо! Только глаза у тебя, наверное, материны! И худющий пока, весь в рост выгнал! Поздравляю! Пошли на радостях шнапса самодельного дернем! Это ж надо, я в такую невероятную историю попал! Мне, что ли, отпуск попросить да отправиться в город на розыск твоего папаши? А вдруг получится?

Бутылку самогонки закончили под утро. Дома, на праздники, только в одиннадцатом классе дед стал наливать Ярославу в небольшую стопку водку, а до этого доставалось, как и бабушке, только самодельное виноградное вино. Но на сборищах с друзьями перепробовал разное. Несколько раз выворачивало так, что давал сам себе приказ: больше никогда не прикасаться к отраве.

С самогонкой благополучно «пронесло», хотя проспали до самого обеда. Баня остыла, но после обливания еле теплой водой очухались и пошли на рыбалку. Потом нажарили большую тяжелую сковородку рыбы, наелись и опять завалились спать на сеннике.

Глава 8. Перевал

Утром спозаранку Максим потащил Ярослава во второй сарай искать корзинки для грибов. В углу стоял, прислоненный к стене, непонятный предмет, похожий на гигантский молоток.

– А это что за прибамбасы? – удивился Ярослав. – Такой дубиной насмерть человека угробишь!

– Это колот. Шишки кедровые с дерева им сбивают.

– Господи! Сколько же человек его таскают?

– Представь себе – один человек. Поставишь у основания сосны, оттянешь на себя, и со всей силы надо шарахнуть по дереву! И шишки посыпались, только голову пригни, чтобы не попали по темечку! А потом в ведро или специальный фартук собирай.

– Бедное дерево! А оно не засыхает после такого варварского способа добычи? – Ярослав попробовал приподнять бревенчатый молоток, состоящий из черенка с половинку молодой сосны и чурки из части молодой березы, но тут же опустил это сооружение на земляной пол. – Ишаком надо быть или великаном, чтобы такой игрушкой по дереву стучать! Сколько же в нем килограммов?

Максим с удивительной легкостью начал махать колотом перед Ярославом, и потом целую минуту пытался восстановить дыхание:

– От двадцати до семидесяти килограммов. Чем тяжелее колот, тем лучше эффект сбивания шишек. А что дереву сделается? Оно раз в два года плодоносит. Раны потихонечку смолой запекаются. Это поначалу тяжело, а потом, весь в азарте, положишь, колот на плечо и бегаешь по лесу весь день! И ничего, все живые! А не нравится безопасный способ добычи, бери когти специальные и лезь на вершину. Мужики очень часто именно так шишку добывают.

– И ты лазил на верхушки?! – Ярослав увидел эти самые когти на стене еще, когда осматривал все владения Александра Владимировича во второй день. – Тут же надо специальное альпинистское снаряжение покупать и веревки капроновые для страховки. И курсы пройти не помешало бы!

Максим рассмеялся:

– Пойдем в гущу! Выбирай сосну повыше, и я тебе покажу, как это делается без всякой веревки. А, если свалюсь, то на самогонку спишу.

Это цирковое представление с участием Максима невозможно было смотреть без затаенного чувства страха, когда, обхватив крепко шершавый ствол сосны руками, всаживая специальные металлические клыки когтей в бедный ствол, Максим, напрягаясь, достаточно быстро, без всякой страховки «прошагал» метров восемь до первых корявых сучков обломанных ветвей.

– Все, все, слезай! – замахал руками Ярослав. – Мне все понятно! Только держись, ради Христа, хоть за воздух!

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.