Лавровый лист

Кроме всего прочего, эта великая любовь оказалась крайне полезной в общении с подружками, которые в каждом разговоре неизменно интересовались, когда же Маша найдет себе постоянного мужчину, выйдет замуж и родит детей. Маша могла бы сказать, что ее жизнь – это ее личное дело, что она живет так, как ей нравится и совершенно не собирается приводить свою жизнь в соответствие с навязанными обществом нормами и правилами. Но такого языка ее знакомые никогда бы не поняли. «Я и рада бы это сделать, – обычно отвечала им Маша, – но вы же знаете – я люблю К., а ему до меня нет никакого дела. Ну как можно встречаться с нелюбимым мужчиной? Лучше всю жизнь прожить одной, чем жить с нелюбимым». Звучало это довольно глупо, но на женщин действовало безошибочно: они начинали вздыхать, улыбаться, похлопывали ее по плечу, качали головой и старались побыстрее сменить тему разговора. На самом деле у Маши была интересная и разнообразная личная жизнь, хотя ни один из ее любовников не имел даже и половины очарований К., его ума и таланта. Качество, увы, приходилось замещать количеством. И опять-таки, когда у кого-то из мужчин возникало желание сделать отношения более близкими, а то и вообще съехаться и начать жить вместе, Маша указывала на то, что любит К. безнадежной безответной любовью и потому не может дать этому конкретному прекрасному мужчине то, чего он безусловно заслуживает. Аргумент был не очень весомым, ведь, как известно, мужчины всегда стремятся к тому, чего получить не могут. И далеко не один претендент уверял Машу, что если она даст ему шанс, то он сможет вытеснить К. из ее сердца. Однако она твердо стояла на своем и завершала на этом отношения с мужчиной уважительно, чаще всего продолжая их приятным и необязательным дружеским общением.

И вот однажды весной, как раз когда из плотных почек только стали вылезать тоненькие острия новеньких зеленых листочков, когда деревья казались окруженными нежной полупрозрачной дымкой, Маша пришла на день рождения к тем самым друзьям, которые когда-то познакомила ее с К. Все эти годы ей успешно удавалось избегать личной встречи с обожаемым объектом. Но тут она еще из прихожей услышала его громкий хорошо поставленный голос, и все внутри нее обмерло: К. тоже пришел в гости к их общим друзьям. За столом их посадили друг против друга. При ближайшем рассмотрении оказалось, что за это время предмет ее грез изрядно поизносился – волос у него стало гораздо меньше, а кожа на щеках имела нездоровый сероватый оттенок. Но самое страшное было не это – по взглядам, которые временами бросал на нее К., Маша поняла, что какой-то доброжелатель рассказал ему о ней и ее безответном чувстве и что К. питает явное намерение познакомиться с нею поближе. Маша сидела за столом, чувствовала, как прямо на глазах рушится продуманная до малейших деталей, устоявшаяся за многие годы и такая удобная система, и с горя немедленно выпивала все, что ей наливали гостеприимные хозяева. Она решила по возможности избегать контакта, за исключением общей застольной беседы, и уйти, как только это можно будет сделать, не обидев хозяев дома.

Однако последнему плану помешала ее неумеренность в употреблении напитков. Встав из-за стола, Маша поняла, что с трудом стоит на ногах, и попросила у хозяйки разрешения немного посидеть в большом, заполненном книгами кабинете. Верхний свет она включать не стала, зажгла только настольную лампу, освещавшую небольшой диванчик в углу кабинета и столик, на котором лежала толстая увесистая книга. Маша пригляделась – это был мифологический словарь. Она присела в удобное кресло в самом темном углу комнаты и стала размышлять о том, как странно складываются обстоятельства. Ведь если бы она хотела быть рядом с К., у них наверняка ничего бы не получилось, завязались бы недолгие мучительные отношения, которые закончились бы очень быстро, оставив ей на память тяжелую затяжную депрессию. И вот теперь он сам хочет с ней познакомиться, а она только и думает о том, как бы поскорее отсюда исчезнуть. Недаром же сказал классик: до идолов нельзя дотрагиваться, к пальцам пристает позолота. Никакая романтическая любовь не сможет выдержать близкого общения, тем более с человеком, чьи отношения с женщинами не отличались ни уважением, ни деликатностью. К. можно было любить только на расстоянии. И она делала это несколько лет. И вот теперь…

Дверь кабинета открылась, в комнату вошел К.

– Мария, ты тут? – спросил он.

– Да. Устала немного и решила отдохнуть.

Маша пересела на диванчик поближе к свету – теперь уже не имело смысла скрываться и прятаться. Роман, увы, в любом случае был окончен.

– Мне кажется, ты меня избегаешь, – сказал К.

– Если честно, я вас немного побаиваюсь, – произнесла Маша. – Вы такой умный, столько всего знаете.

– Ну и напрасно, – улыбнулся К., – со мной вполне можно поладить.

Разговор продолжался дальше в том же духе, мучительно напоминая Маше какую-то средней руки буржуазную американскую комедию. Будь она чуть трезвее, Маша переспала бы с ним один раз, а потом тихо свела отношения на нет. Но выпитое в течение вечера требовало немедленных подвигов.

– Что это там, в углу? – вдруг прервав беседу, воскликнула она.

– Где? – спросил К.

– Вон там! – указала рукой Маша.

Он повернулся, и в этот момент она мягко и почти нежно опустила тяжелый том мифологического словаря на голову мужчине, которому никогда уже не суждено было стать ее любовником.

Проходя мимо

В тот день на станции метро Новослободская сняли все рекламные щиты. Маша ехала на эскалаторе вверх и чувствовала странную жутковатую неловкость от этих пустых белых пятен с торчащими из них металлическими скобами. Неловкости в сегодняшний день было достаточно и без этого, и Маше совсем не хотелось думать, что она переносит на окружающую обстановку свое внутреннее состояние. Проще было сосредоточиться на внезапно возникшей пустоте там, где раньше сияли счастьем лица рекламных моделей. Без них словно стал длиннее промежуток времени, который приходилось проводить на медленно ползущем вверх эскалаторе. При желании можно было ускориться и пойти пешком, как делали иногда опаздывающие на лекции студенты. Но Маша как раз не очень-то хотела оказаться наверху, она предпочла бы, чтобы время растянулось еще больше, чтобы эскалатор вообще остановился, и она навсегда застряла здесь, между прошлым и будущим, в этом настоящем моменте среди пустых белых пятен от снятых рекламных щитов. Но ничего подобного, конечно же, не случилось. Эскалатор своевременно вынес ее вверх, она вышла из метро и, постояв немного под колоннами у входа, свернула влево. На самом деле ей надо было направо, в кафе, где была назначена встреча. Просто Маша приехала намного раньше, и у нее оставалось еще около получаса, чтобы поразмыслить о надвигающемся событии. Впрочем, все это столько раз уже было пересмотрено и передумано, что основные вехи большого пути послушно выпадали одна за другой, стоило слегка потянуть за тонкую нить привычных воспоминаний.

Началась эта история около трех лет назад, когда ей случилось буквально без памяти влюбиться в Н. Это было очень сильное и всепоглощающее чувство, которое мгновенно заполнило всю жизнь Маши, не оставив ей ни миллиметра личного пространства даже в ее собственной голове. Именно такую любовь она ждала всю свою сознательную жизнь, именно к такой любви она постоянно готовилась, стараясь не отвлекаться на временные отношения с неподходящими мужчинами. А если отношения все-таки завязывались, Маша очень быстро их прекращала. Ведь она была максималисткой и хотела только подлинного чувства, хотела полностью раствориться в любимом человеке, который должен непременно быть личностью действительно выдающейся. И потому всякие полумеры и отдаленные подобия идеала ее никак не устраивали. И вот наконец она встретила Н. и немедленно полюбила его той самой великой любовью, которую все это время так упорно и терпеливо ожидала. Возможно, что Н. вовсе не был воображаемым ею совершенством, но ведь нельзя было обойтись без объекта тому огромному потенциальному чувству, которое Маша лелеяла все эти годы и которому нужна была точка приложения, чтобы в конце концов осуществиться. По крайней мере, Н. был к этому совершенству необыкновенно близок. И конечно, будучи влюбленной с такой силой и страстью, она не обратила внимания на личность самого Н. и особенности его поведения, а ключевую фразу, которую он сказал ей во время первого свидания: «Вообще-то я живу с девушкой, и меня все устраивает», – вовсе пропустила мимо ушей.

Когда первоначальное любовное ослепление немного прояснилось, Маша сама удивилась, насколько обезличивающим в итоге стало это великое чувство. Вышло так, что реальный человек оказался для нее неважным и даже не совсем нужным. Важнее всего был просто факт наличия Н. в ее жизни. Он выполнял функцию своеобразного зеркала, в котором отражалась Маша, причем это отражение, считала она, было намного лучше оригинала. В сущности, она и любила-то на самом деле не его, а собственную улучшенную копию. И тем не менее, чтобы эта любовь к самой себе реализовалась, ей почему-то был необходим именно этот мужчина. Что бы там ни происходило в ее голове, эмоциональная и всякая другая зависимость Маши от Н. только возрастала. В то же время она очень плохо понимала, с кем свела ее судьба, от кого именно она так зависит. Н. как человек, а ведь именно человеческие качества имеют первостепенное значение при длительных отношениях, был ей сначала непонятен. Вот он жил с девушкой по имени Вера, и его все устраивало. Но зачем тогда ему нужна еще и Маша? Ну ладно, встретились пару-тройку раз, переспали. Но зачем было вступать в отношения, если у них с Верой все хорошо? А если у них не все хорошо, зачем продолжать жить вместе?

Маша была не просто максималистка, она к тому же считала, что только в отношениях один плюс один можно по-настоящему раскрыться как личность. Но где там было найти личность, если Маша любила в Н. свою улучшенную версию, а уж что видел в ней Н., и вообще невозможно себе представить. Как бы там ни было, отношений один плюс один тут явно не получалось. И если сначала Маше это было все равно, первое время она не думала ни о чем, кроме счастья быть рядом с Н., то потом ситуация начала ее беспокоить. Впрочем, и сам Н. не упускал возможности подчеркнуть, что у него есть другая женщина и что ему с этой женщиной очень хорошо.

– Вот мы с Веркой ходили на выставку, – говорил он, лежа в кровати рядом с Машей, – нам очень понравилось. Ты обязательно сходи, это просто замечательная выставка.

Маша краснела, бледнела и потом, когда Н. уходил, начинала рыдать от одного вида афиши той самой выставки. Или же, сидя на кухне и наливая себе из большой бутылки отличный коньяк, припасенный Машей специально для него, Н. начинал рассуждать о том, как Вера его понимает, поддерживает и какой гармоничный в итоге у них получается союз. От таких слов Маша сразу же чувствовала себя вдвойне неполноценной, а то и вовсе какой-то второсортной женщиной, не способной удержать любимого мужчину. В самом деле, если женщина – это вторая половинка мужчины, то здесь она, Маша, оказывалась даже не половинкой, а третьей частью.

Что самое интересное, при этом мужчина сам по себе не был существом хоть в малейшей степени недостаточным. То есть он был полноценным даже без подруги, а женщина без мужчины, наоборот, – какой-то изначально ущербной. Он был целым, а она все равно – его половинкой. Но к чему приставлять эту половинку, если он и так уже целый?! Ситуация значительно ухудшалась, если выбранный мужчина по каким-то причинам не мог принадлежать женщине целиком и полностью. Это означало, что в самой сути ее личности имеется некий порок, что с ней что-то не так, раз она не может никаким образом обрести свою искомую женскую полноценность. И вот именно то, что Маша для него недостаточно хороша, и не уставал подчеркивать Н. чуть ли не в каждую их встречу.

Самое смешное, что Маше чисто по-человечески Вера даже немного нравилась. Она была художницей, занималась видеоартом и делала короткие ролики, в которых звуки и картинки смешивались в опьяняющей психоделической последовательности. Маша любила просматривать эти видео. Они погружали сознание в особое состояние, когда прошлое как бы соединялось с будущим в вечно длящейся точке настоящего, и все в этот момент становилось абсолютно возможным и легко осуществимым. После просмотра нескольких роликов Маша сама себе казалась другим человеком – лучше, тоньше, удачливее и даже намного красивее. Кроме роликов, она часто рассматривала и изображения самой художницы, потому что и внешне Вера была очень привлекательной: высокая, худая, с резкими, немного угловатыми движениями, она напоминала пойманную в дикой природе и насильно прирученную птицу. Но при этом прирученную как бы и не совсем до конца. Иногда на несколько секунд Вера появлялась в своих роликах. На темном фоне, к примеру, возникало бледное лицо с прикрытыми ладонью глазами, потом ладонь начинала сдвигаться, пока на экране не появлялся один глядящий куда-то сквозь зрителя глаз. Или же высокая узкая фигура в длинной черной одежде, стоящая вполоборота, медленно поворачивалась, не раскрываясь до конца, и замирала в какой-то крайне мучительной для зрителя точке. Маша понимала, что даже близко не может сравниться с Верой. И вопрос, зачем она понадобилась Н. и почему он так ее мучает, когда у него есть такая прекрасная Вера, по-прежнему оставался открытым.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.