Витязь специального назначения. В гостях хорошо, а дома нету…

Борисыч, приблизив своё лицо к лицу пленника, глядя в переносицу, тихо спросил:

– Как зовут тебя, чадо?

– Кури…, – сипло ответил тот, прочистил горло и ещё раз добавил. – Курила.

– Хорошее имечко. А с какого ты града или веси?

– Из Грýшевки я. Это недалече, версты три. Там матушка у меня живёт. Не казните смертью, люди добрые, хоть виру возьмите, хоть отслужу.

– А, вот, интересно, – задумчиво протянул Андрей. – Знает ли его матушка, чем её чадо промышляет? Что она скажет, если рассказать о твоих подвигах?

Детина резко подломился в коленях, рванул на груди вышитую красными петушками рубаху.

– Не надо матушке.… Смилуйтесь! Не своей охотой я…. Червеню в карты проигрался, он и сказал – или на разбой с нами, или в бабу превратим. Куда ж мне деваться-то было?!

– Жило двенадцать разбойничков,Жил атаман Кудеяр,Много разбойнички пролилиКрови честных христиан…

Рука бывшего мента вторично поставила незадачливого «кудеяра» на ноги.

– Честными гостями примет нас матушка твоя? Издалека мы, переночевать негде, где города, где веси – не знаем.

– А-а… – в глазах пленника появилось сомнение, которое он побоялся высказать вслух этим хмурым непонятным людям.

– Он же тебе сказал – честными гостями. Мы люди мирные, а то, что татям укорот давать умеем, так, служба у нас такая. Была, – Андрей сурово смотрел на облома.

– Воями были?

– Воями, воями. Обиды зазря чинить никому не будем. Видишь, даже тебя, обормота, не зарезали. Но служить нам будешь, как положено аманату5. Плохого делать не заставим, но за непослушание – не взыщи. Вот, для начала падаль эту закопаешь.

Глаза Андрея искрили, пока он слушал эту тираду. За спиной пленника он показал другу большой палец, смотрящий вверх.

Дождавшись, пока штрафник выполнит поставленное задание, они втроём мирно зашагали к деревне. По дороге простодушный парень, отвечая на вполне невинные вопросы профессионалов, вывалил им кучу полезной информации. Государство, в котором они оказались, называлось Руссией, правил всем Великий Кнез Бран. К югу лежали земли хозар и аланов, с первыми в основном воевали, со вторыми больше торговали.

Народ Руссии поклонялся пантеону богов, практически не отличающемуся от древнеславянского их мира. Возглавлял его Белобог, противостоял ему Чернобог, правили, соответственно, один днём, другой ночью. На северо-западе лежали земли ругов, с которыми, в принципе, жили дружно. Правда, у тех единого порядка не было и то и дело какие-нибудь шайки выходили из подчинения короля и грабили веси на окраинах Руссии. Но это были, как говорится, эксцессы и на геополитику они серьёзного влияния не оказывали.

К востоку, в непролазных таёжных дебрях, жили племена диких охотников, к западу были ещё какие-то государства, но про них Курила ничего не знал, хотя для своих лет и положения был очень неплохо информирован, даже похвалился, что знает грамоте. Грамота, как выяснилось, была рунная.

Лес постепенно поредел, сменился лесостепью и, обойдя очередной околок, путники вышли к веси. То есть, к обычной по виду русской деревне – бревенчатые дома, плетни, брешущие барбосы. С края веси стояло несколько сгоревших почти дотла домов. На вопрос Андрея Курила пояснил. – змей безобразил. Он ещё в дороге объяснил, что змей. – явление довольно редкое, иной и всю жизнь проживёт. – ни единого не встретит.

Выяснилось также, что убитый ими экземпляр был не очень крупный – примерно две трети от зрелой особи. Их вообще трудно убить, т. к. тварь, несмотря на размеры, очень проворная. Пробить его шкуру оружием можно только в паховой области, где чешуя помельче, под нижней челюстью, ну и, соответственно, в пасть и в глаза.

Шкура эта всегда в очень большой цене – такая добыча трудов и смертей многих стоит. Идёт она только на изготовление доспешной одёжи. Не пробить её стрелой, мечом али копьём и нипочём не горит, зараза. Такую себе может позволить лишь кнез или какой другой владыка.

Узнав, что его новые знакомые – змееборцы, Курила проникся к ним нешуточным почтением. Совершить такой подвиг втроём, по здешним меркам, было нереально.

Матушка нового знакомого оказалась классической квочкой. Этакой полненькой хлопотуньей лет сорока с бойким и весьма острым язычком. Акела подсунул юнцу легенду, по которой Козолуп с Червенем хотели его избить за отказ разбойничать. Восторженный рассказ сына, что гости вступились за него и в честном бою отправили душегубов к праотцам, произвёл впечатление. Усадив гостей за стол, матушка Милёна решила, что уже и любопытство невозбранно проявить.

– Как же Вас звать-величать, гости дорогие?

– Акела, – не имело смысла представляться обычным именем.

В этой, явно, дохристианской Руси, к крещёным именам люди, скорее всего, непривычны. Позывной «от Киплинга» – самый оптимальный вариант. Видя, что у хозяйки слегка приподнялись брови, пояснил: – Это значит «волк», друзья прозвали.

Глазами он дал понять другу: «Делай, как я». Тот и сам был не дурней паровоза и мяч, как обычно, принял с лёту.

– Барс. Это такой большой кот.

– Знаю, – она засмеялась. – Хорошая парочка. Как насчёт «кошка с собакой»?

– Так, то ж кошка, а не кот, – невозмутимо отпарировал Андрей.

– Тоже позывной? – тихонько спросил друга Акела.

Тот тихонько кивнул.

Милёна одобрительно хмыкнула, оценив по достоинству находчивость гостей. Она, кстати, была далеко не дурой, да и дитятко своё, видимо, знала хорошо. По быстрому взгляду Милёны Андрей понял – матушка сообразила, что правду ей подали под соусом и явно в усечённом варианте, но не подала виду.

Узнав, что с ними были ещё люди, она быстро отправила сынка к соседям и через некоторое время за окном простучали копыта. Увидев внимательный взгляд Акелы, пояснила, что она в веси «старшуха» с тех самых пор, как деревню пожгли хозары. Старики погибли в огне, женщины едва успели спасти детишек, убежав с ними в леса. Две трети мужиков полегли, прикрывая отход, с тех пор она и вдовствует.

Рассказ сопровождался мимолётными взглядами на Акелу. Под насмешливым взглядом Андрея он понял, что этой ночью, скорее всего, придётся расстаться с невинностью. Слишком долго, видимо, хозяйка обходилась без мужика. Да и не стоило выходить из образа одинокого воя. Когда подошло время укладываться спать, Милёна показала им сеновал.

– Акела, – непринуждённо попросила она. – Помоги корову загнать. Уросливая, зараза, сладу с ней никакого.

«Ну да, а сын тебе в этом уже не помощник», – подумал Акела, мельком покосившись на серьёзное, даже слишком, лицо друга, но тот опустил глаза. Он повернулся и покорно пошёл за невысокой ладной фигуркой старшухи, колобком катившейся со двора. Когда они отошли подальше, он притянул женщину к себе. С готовностью подавшись навстречу, она ответила на его поцелуй, прошептав: – Подожди чуток.

Едва они оказались на дальнем сеновале, Милёна жарко впилась в его губы. Не давая ему опомниться, переместилась, обжигая дыханием кожу, на шею, грудь. Когда баловница добралась до живота, разведчик понял, что и в древние патриархальные времена практичные женщины умели зрить в корень. Как раз в это время хозяйка добралась до этого самого корня, после чего думать о чём-либо не было уже возможности по чисто техническим причинам.

Однако, поскольку мужчина всё-таки олицетворяет собой активное начало, пальцы Акелы вскоре сжимали полные бёдра Милёны, а сам он, временно оказавшись хозяином положения, всё сильнее и сильнее входил в разгорячённое лоно, пока взрыв торжествующей плоти не разметал их по перебулгаченному сену.

Открыв глаза, матушка сладко потянулась и моментально привела себя в порядок. Увидев, что бывалый вояка тоже готов, махнула головой: «Пошли». На земле, мимолётно прижавшись, благодарно чмокнула в щёку.

– Да, а где «потерянная» корова? – спохватился он.

– Сейчас поглядим, – невинно отозвалась Милёна. – О, за сеновалом привязана, злыдня. Совсем распоясалась!

Они довели её до стайки. Милёна негромким голосом, в ночной тиши слышным довольно далеко, объясняла корове, что она-таки не права. При этом она поминала близких родственников коровы, её родословную, манеры и привычки. Всё вышеперечисленное, будь оно правдой, дало бы ни в чём не повинной скотине все основания провалиться под землю. Но вряд ли даже рогатые служители преисподней, по поверьям, обитающие там, приняли бы к себе эту тварь, будучи и сами достаточно испорченными.

В который раз подивившись этому невинному женскому цинизму, Акела залез на сеновал. Коснувшись головой набитой пахучим сеном подушки, он мгновенно вырубился. Если Андрей и не спал, то никак этого не проявил.

Глава 2. О некоторых неудобствах в связи с известностью

И скрываются до срока

Даже рыцари в лесах,

Кто без страха и упрёка,

Тот всегда не при деньгах.

В. Высоцкий «Вольные стрелки»

…Его разбудил смех, точнее, хохот. Свесив голову с сеновала, Акела обнаружил во дворе всю честную компанию в полном составе.

– …да Борисыч, наверное, тёлку какую-нибудь всю ночь в стогу понужал, – послышался насмешливый голос Соловья. – Старый конь борозды не испортит.… О! Борисыч! А я тут мужикам просто с пеной у рта доказываю – ну, не может Борисыч «по лебедям» пуститься! Он человек серьёзный, положительный…

– Особливо ежели его положить. – сверкнул зубами из-под усов Толстый.

– Вот, сами бы и попробовали, – коварно улыбаясь, посоветовал Андрей.

Васька хотел что-то ответить, но Акела успел его перебить.

– Хлопцы-молодцы, а где Савельевна?

– Отказалась она ехать, – виновато доложил Славик.

– Как это – отказалась? Она, хоть и старая уже, но с мозгами никаких проблем, соображает – дай Бог всякому.

– Понимаешь, когда остались, Савельевна нас погнала по оставшимся домам. – проверить, есть ли ещё кто живой. Напротив твоего дома, Борисыч, мужик пожилой жил, как его…

– Мельник, – подсказал Акела, соскальзывая на землю и потягиваясь.

– Точно. Савельевна-то в курсе, что уехали они тогда в райцентр к родне, да по магазинам, а вернуться видать не успели. А у него, ты знаешь, хозяйство…– Васька возвёл очи горе.

– Знаю, – сказал нетерпеливо Акела. – Куркуль тот ещё. Дом – полная чаша. И что?

– Что-что, с этим хозяйством нам возиться пришлось.

– Ты-то навозился! – хмыкнул Славка. – У Мельника в подполье целая фляга самогонки стояла. Угадайте с трёх раз, что сделал Соловей, когда эту флягу нашёл?

– Неужто сдал в Фонд Мира? – саркастически поинтересовался Акела. – Нет, ну, ничего больше в голову не приходит, хоть убейте!

Мужики заржали. Васька укоризненно покачал головой.

– Смейтесь, смейтесь.… Над собой смеётесь.

– Ага, мы бы с Савельевной тоже от души посмеялись, если бы этот хрон у собачьей конуры не споткнулся. Едва от пса оттащить успели, так он ещё и кочевряжиться начал. Сроду б не поверил, что старуха так душевно материться умеет! Да в нагрузку, пару раз его палкой, аккурат, вдоль седалищного нерва опоясала!

– Так, это всё лирика. А бабка-то, почему не поехала, из-за скотины, что ли?

– И из-за неё. Там же у него целая ферма, да ещё всякой птицы прорва. Говорит, что грех бросать на погибель. И вообще, она деревню бросать не захотела. Ей, мол, помирать в родном доме надо, коль срок придёт, а погост рядом и вся родня там лежит. Её же не переубедить, упёрлась…

– Да, уж, знаю. Медведя в лесу легче на содомский грех уболтать.

Сзади хлопнула калитка.

– Доброго утречка, гости дорогие.

– И тебе того же, хозяюшка, – вразнобой ответили мужчины.

– Не казни, старшой, ребят своих. Мне Весняк сказывал – уговаривали её все, но бесполезно – кремень старуха. Он ей голубка оставил, так, что, случись чего, она его отправит. Я тогда сразу мужиков пошлю – тут верхами недалёко.

Милёна, улыбаясь, оглядела мужиков.

– Поутренничали уже?

– Что? А-а, да, поели и молочка попили. Борисыч, иди подкормись, – сказал Слава. – Молочко у нашей хозяйки – чудо.

– Это не у меня, а у Ночки, – блеснула зубами Милёна. – Попей, Акела.

– Не откажусь, – отозвался он.

Молоко, действительно, было выше всех похвал – лучше магазинных сливок. У непривычного человека кишки скрутит так, что никакой «Мезим» их не распутает. Слава Богу, у Акелы такой беды отродясь не бывало. Он, по тихой грусти, опростал глечик под горку нежнейших, ещё тёплых, шанежек. Ну, вот, теперь можно и с голодным побороться. Когда Борисыч вышел на крыльцо, солнце уже пробиралось между вершин деревьев. Милёна, выйдя из коровника, прищурившись, поглядела на небо, потом повернулась к гостю.

– Чем заниматься думаете, воины?

Акела пожал плечами.

– На шее у тебя, по-любому, сидеть не будем. Что съедим, то отбатрачим.

Краска досады появилась на щеках хозяйки.

– Не об этом я, старшой. У нашего кузнеца купец проездом остановился. Аккурат, сегодня утречком он спрашивал – не поедет ли кто с ним охраной? Наших я никого не пустила. Мужиков мало, а работы невпроворот. Вы – другое дело, вы Сварогу [1] служите.

Акела задумался ненадолго и рассмеялся.

– Умница ты, Милёнушка. Золотая голова, – и, чмокнув славную женщину в щёку, вышел со двора.

Приезжий купец расположился лагерем во дворе коваля Добруши. Барс и Акела, войдя, дружески кивнули ему. Оглядевшись, они подошли к сидящему в глубине двора хорошо одетому грузному мужчине, безошибочно определив в нём того, кого искали. Во-первых, торговый человек, во-вторых, старший в компании, которая состояла ещё из трёх мужчин разного возраста и молоденькой девицы. Девка была пышнотелой и довольно пригожей.

В мужиках они так же легко угадали охрану. Дело было даже не в доспехах и оружии. Неизгладимая печать профессионала войны была ясно видна на всех троих. Их внимательный взгляд и положение тела, готового мгновенно вскочить, многое говорило опытному глазу.

Их эти профи тоже уже прокачали, хотя они пришли без оружия, а одеты были в крестьянскую одежду. Милёна выдала из запасов покойного мужа. Не ходить же по деревне в джинсах и свитере, пора уже применяться к местности.

Смазливая пышечка лет восемнадцати тоже успела оценить их и, оставив без внимания пожилого Акелу, строила глазки Барсу. Седой худенький дедок, мирно хлебавший из глиняной миски тюрю из простокваши с хлебом, глянул на них мельком. Казалось, его, в настоящий момент, кроме простокваши, не интересует ничего на свете. Только чутьё подсказывало, что из этой троицы он и есть самый опытный и опасный.

Второй был коренастый крепыш лет сорока пяти, с пухлыми щёчками, вздёрнутым носиком, большой плешью и смешными рыжими кудряшками на затылке. Он являл бы собой преуморительное зрелище, если бы не холодный внимательный взгляд, так не сочетавшийся с глуповатой добродушной улыбочкой.

Третий, кудрявый здоровяк с тяжёлым лицом, глядел хмуро и внимательно. Не такой волчара, как эти двое, но тоже не мальчик, видывал виды.

На всё это взаимное сканирование ушли секунды. Подойдя, Акела вежливо поклонился.

– Мне сказали, добрый человек, что ты двух охранников себе в караван искал, – и замолчал, ожидая реакции купца.

– Мне нужны охранники, тебе правду сказали. Только я не уверен, что вы мне подойдёте. Где ваше оружие и доспех?

– Так, я не понял, уважаемый, ты ищешь оружие с доспехом или, всё-таки, охранников? – вежливо спросил Барс.

Старый хрен, хлебавший простоквашу, хмыкнул, оценив юмор. Купец тоже понял насмешку и нахмурился.

– Жила, да ты испытай их, – спокойно посоветовал плешивый с кудряшками. – Нам ведь, действительно, не доспех нужен. Он-то, как раз, найдётся.

– Тебя не спросил. – буркнул купец и, поднявшись, сделал шаг навстречу Акеле.

– Ну, держись, – и с маху шарахнул здоровенным кулачищем прямо в середину груди.

Точнее, в середину груди он собирался попасть. Акела, легко отклонившись чуть назад и в сторону, сделал небольшой шаг вбок. Провалившись в пустоту, Жила, чтобы не упасть, оперся рукой в землю. С побагровевшим лицом он вновь повернулся к обманувшему его ожидания кандидату.

– Шутки шутить вздумал?

– Хозяин, – безмятежным тоном отозвался Акела. – Если бы я всем грудь подставлял, кто об неё хочет кулак почесать, сейчас бы здесь перед тобой не стоял.

Старикашка захихикал.

– Он дело говорит, Жила. Я бы так же само сделал. Бери его, верное слово.

– А второй? – разглядывая Барса, неожиданно спокойно осведомился купец.

– Не хужей, ежели ещё не хлеще. Если хочешь испытать его и потешиться заодно, пусть у Малыша, – дед мотнул головой в сторону здоровяка. – Нож отымет.

– И то, – согласился Жила. – Значит… Тебя как зовут?

– Барс.

– Значит, так, Барс. Вот этот парнище, которого мы промеж себя Малышом кличем, возьмёт нож. А ты его уговори его бросить. Понятно? Добром уговори.

– А, коли не уговорю, отобрать можно? – заинтересованно спросил Барс, покосившись на друга.

Акела понял, что эту «фишку» Андрей помнит. Его самого один молодой коллега пытался прогнать через этот тест из арсенала американских «копов». Акеле удалось перехитрить молодого, и он, как-то, рассказал другу про этот случай. Впрочем, Барс и сам хитрый, как сто китайцев, он ещё и почище что-нибудь может придумать. Хотя, как известно, от добра добра не ищут.

Малыш, тем временем, взяв в руку здоровенный клинок, с улыбкой смотрел на Барса – ну, давай, мол, уговаривай. Тот с лицом, исполненным сомнения, смотрел на здоровяка. Потом безнадёжно махнул рукой.

– Да, разве уговоришь человека, если он специально этого и ждёт. Придётся просто отбирать.

– Ты только не увлекайся, Барс, – «встревожено» подыграл Акела. – Не как в прошлый раз, я тебя умоляю!

Во взгляде Малыша мелькнуло беспокойство. Когда же Барс, поставив «рамку», сделал к нему первый шаг, он вдруг вложил нож в ножны и сердито сказал Жиле:

– Сомневаешься, испытывай сам. А ежели он мне руку сломает, мне как стражу нести? Я в бою рисковать согласен, а не на испытках твоих дурацких.

– Молодец, правильно, – сказал Акела. – И мы молодцы, видишь, сумели без мордобоя уговорить парня.

После нескольких секунд молчания грянул дружный хохот. На этом испытания закончились. Жила рассказал, что эта их поездка не торговая. После смерти жены он решил вместе с дочерью Смышлёной вернуться на свою родину в Червлянский удел. Очень уж беспокойно стало у них в Беломорье, да и дочь пора замуж поскорей отдать, не то в перестарках засидится. А когда чёрные орки, которых развелось в лесах больше, чем зверья, убили жену, страх за дочь заставил продать почти всё нажитое и, навьючив самое дорогое на лошадей, сорваться с места.

– А почему решили ещё двух охранников нанять в пути? – поинтересовался Акела. – Рискованно в дороге незнакомых людей в караван брать.

Старый сухонький охранник по имени Мысь, [1] которое ему удивительно подходило, ответил, как бы, нехотя.

– Да, я, по чести сказать, и сам так думаю. Только, уж больно нехорошей славой стали пользоваться здешние леса. Вот, и приходится нанимать людей со стороны.

– Да, ещё, – помолчав, хмуро добавил он. – Шайка Лутони, говорят, в здешних местах стала озоровать.

– Что за Лутоня? – спросил Барс с любопытством.

– Вы откуда свалились, что его не знаете? – поразился старик. – Или голову мне морочите?

– Мы, действительно, здесь недавно, – пояснил Акела, затосковав при мысли, что свою историю придётся рассказывать снова.

– Ладно, коли так, – пожал плечами Мысь. – За вас старшуха поручилась, а её Жила давно знает. Лутоня уже года три со своей шайкой грабит и не может его стража изловить. Говорят, но точно ли, я не знаю, а, может, людишки и врут, что у него где-то среди кнезов хорошая заручка есть. Хотя, говорят, ещё не совсем конченый он душегуб, без нужды людей не бьёт. Да всё равно, пусть идёт он мимо.

– Да, уж, – согласился Акела. – Когда выступаем?

– Завтра поутру.

Но с выходом получилась задержка. Вполне, впрочем, прогнозируемая – взбунтовались друзья. Больше всех возмущался Соловей.

– Нет, ну молодцы мужики, хорошо устроились! А нас, как бы, и нет вовсе, кто мы тут такие? А! Это Соловей с Толстым? А мы думали – насрал кто-то…

Слава был сдержаннее, но тоже был задет:

– Мы сюда все вместе попали, а сейчас мы тут сиди, а вы исчезаете непонятно куда. Как это понимать, Борисыч?

Ясность, как ни странно, навела Милёна, внимательно слушавшая всю эту перебранку.

– Вы уж простите глупую бабу, коли чего не так скажу. Эти двое к деревенскому труду несподручны, они вои. Им даром у хозяйки хлеб переводить не с руки, хотя мне его и не жаль, но они сами не захотят, совестливые они.… Да, и негоже сокола в клетке держать, это птица Сварогова [1].

– Вы не думайте только, что я Вас за ворон держу, – поторопилась она добавить, увидев, как у Славы с Василием вытянулись лица. – Вы нормальные справные мужики, тут вы на месте будете и свой кусок с лихвой отработаете.… Да, мне самой, думаете, охота его отпускать?! – слёзы вдруг закипели в голубых глазах, она с размаху саданула Акелу кулаком в грудь.

Тот и не подумал уворачиваться, только грудь загудела – долбанула от всего, что называется, сердца. Он засмеялся и сгрёб старшуху в охапку.

– Да, где ж мне ещё такую злыдню найти? В этом-то мире уж точно одна. Ладно, братья, чего воду в ступе толочь? Может, вы и верно говорите, да только в караван-то всего двое нужны. Будет нам теперь уже к кому и куда вернуться. Ну, всё, разобрались, без обид и претензий? Ну, не глупее же вы этой женщины?

Ответом было молчание. При такой постановке вопроса сильно не поспоришь. Другой мир – другие законы. А, по большому счёту, оно везде так – выбор между засадой и западнёй.

…В невесёлом настроении зашли они в деревенскую кузню, что стояла на отшибе, на берегу пруда в окружении зарослей черёмухи и ракит. Сразу было видно – деревня деревней, а здесь трудится Мастер. С большой буквы и никак иначе. Ножи выбрали быстро, и ручные и метательные, это было, в общем, оружием привычным. С мечами было сложнее. Если Барс неплохо владел кэндо, то весь опыт Акелы был – второй юношеский по фехтованию на сабле. Да и то – в далёкие школьные годы.

Оба, наконец, выбрали по мечу. Барс взял с не слишком длинным клинком, небольшой крестовиной и рукояткой на полторы ладони. Акела подобрал себе похожий, но немного покороче. Он здраво рассудил, что с его забытыми навыками, длинным он много не намашет, тем более, в лесу. В придачу были даны небольшие прикладистые самострелы с набором остро заточенных оперённых болтов. Купец высыпал в жилистую руку кузнеца пригоршню рубленых кусочков серебра, и они вышли на свежий воздух к воде.

– Ну, что, други, тронулись? – послышался сзади голос нанимателя.

– Да мы оба по жизни тронутые, – привычно съязвил Акела, нимало не заботясь – поймут ли его шутку, и зашагал, замыкая колонну.

Никаких долгих поводов им не устраивали, попрощались дежурно – времени было в обрез. Шагалось легко, тем более что в этом лесу болот было мало, почва сухая, в основном лёгкая золотистая супесь. Ковёр из листьев и хвои пружинил под ногами, источая приятный терпковатый дух первого осеннего листа. В густых кронах перекликалась пернатая братия, а белобокие стрекотуньи разносили весть лесному народу о их приближении.

Правда, через часок им это изрядно наскучило и они отстали. При такой ходьбе позвоночник работает практически без нагрузки и не устаёт, несмотря даже на приличный вес оружия и доспеха. Мешок с запасами, любовно собранными руками Милёны, вместе с прочими везли вьючные кони. Стража должна быть всегда свободна и готова к обороне.

В пути сохраняли режим молчания, не считая коротких, вполголоса, реплик, чисто по делу, ибо лес действительно шума не любит. По словам опытных стражников, новых товарищей Барса и Акелы, в этом лесу можно было нарваться на кого угодно – от змея до обычного медведя. Встречалась тут и нечисть. Своя была изученной вдоль и поперёк, оттого более предсказуемой и, соответственно, менее опасной. Но, помимо своей, последнее время стали появляться неизвестно откуда разные твари. По выражению Мыся, «вовсе людскому пониманию не доступные».

Старенький сухонький Мысь, вечно слегка поддатый, был наёмником, провоевавшим всю свою сознательную жизнь. Он был опасен, как гремучая змея, даже когда пьяный и связанный, и информации в его голове хватило бы на десятерых. Главная трудность была – разговорить замкнутого старика.

На привале, сидя у костра, Акела попробовал втянуть его в разговор.

– Мысь, а подробнее рассказать об этой пришлой нечисти можешь?

Дед отхлебнул своей «червивки», как он называл дешёвое яблочное вино, и отрицательно помотал головой.

– Не поминай волка в лесу, знаешь, да? А эти твари во много раз опасней. Просто жди от них всего и бейся так, словно перед тобой самый опасный в мире ворог. Тогда, умирая, не сможешь себя упрекнуть в том, что сделал недостаточно.