Keep out

Или на Катю Лычеву (если продолжать замечательную традицию), совершившую путешествие во имя дружбы из СССР в США в 1986 году.

Многие открыто восхищались ею.

* * *

Альма выросла, шел ее восемнадцатый год. Высокая, с большими красивыми глазками, похожими на вечно сияющие драгоценные камни; чистым бледным лицом, исключительною улыбкою и столь же исключительными манерами, которые не были свойственны нашему веку. Черные вьющиеся и пышные волосы преображали ее неописуемо. Они дополняли ее так же, как цветы, краски нашей жизни, украшают дом, зажигая на мгновения в нем теплоту чистейшего праздника. Она была самой прекрасной девушкой в тех краях. И в душе ее продолжало жить звонкое детство и вера в истинные чудеса и любовь. Это была внешняя сторона.

Но при этом она стала жутко избалованною девицей, избалованным дитем, эгоцентриком, дамою с высокими требованиями к окружающим, и как бы сказала Кристел Аллен из одного фильма: «Для таких женщин есть название». Притворялась ли она доброй или всё перечисленное было побочным эффектом доброты? Неизвестно. Было ли это просто игрой, подобно тому, как наша жизнь всё больше превращается в игру с квестами? Оставим сложные вопросы.

Училась она в выпускном классе и слыла девушкою со странностями. Именно странности отталкивали молодых людей от дружбы с нею. Она мало с кем общалась, никогда не встревала в разговоры, а была словно наблюдательницей, сидящей на высоком троне. Всем она казалась предметом театральным. Слова ее были реплики, мир вокруг нее – декорацией.

Смеялась, но не по-настоящему. Это было искусственное, подозрительное, устаревшее, спародированное на классиков эмоциональное действие. Какая-то пародия на то, что было раньше. Альма была живой куклой, персонажем старинного романа, которого каждый вспомнит по школьной программе, полюбит его, но, встретив в жизни, отвернется, обозвав SINGULARITÉ10, случайно найдя это слово в словаре на уроке французской словесности. На это «SINGULARITÉ» Альма улыбнется и тихо прочитает свое стихотворение:

Когда смеюсь – мечтаю о другом,

О том, чего мне в жизни не случится,

Я буду счастлива и нет – всё бесконечно повторится,

Брезглива я, но не скажу о том

После этого, даже те, кто признавался ей в любви, почему-то забывали свои признания и искали взаимности с другими девушками. Никому не нужны лишние проблемы.

Тот важный день, самый важный в жизни, как она считала, изобразил на ее лице вспышки радости. В беспамятстве Альма добежала до школы и поселилась на последних партах. Она хихикала без цели и смысла и совершенно не обращала внимания на учебный процесс. В тетрадке писала любовные письма, обращенные к себе: «Я люблю тебя, Альма! Я не могу без тебя жить!»

Ждала, долго ждала, пока кто-нибудь подойдет к ней и с чистейшей беззаботной улыбкой и блеском глаз ребенка скажет: «Альма, мой дорогой друг, держи эти прекрасные цветы. Ты самая красивая девушка в мире! Я люблю тебя больше всей жизни». Но никто и не думал к ней приближаться. За ее добродушной улыбкой скрывались сильнейшие муки. Каприз – наследство детства, упрямство – результат неповиновения социальным привычкам, подобие цинизма – следствие многократного повторения упрямства в действиях – все эти качества сделали Альму страдалицей, постоянно мечтающей о путешествии в качественно иной мир. Скомканная внутренняя энергия девушки, освободившись, способна была устроить в классе адскую кухню.

Но это не суть важно. Пустяки. Ведь сегодня она закончит свою работу над картиной. Рисование, как она по-детски называла этот двухлетний труд, было ее любимым занятием в жизни. Сегодня же она прилетит домой и будет любоваться своим творением, до завершения которого остались считанные детали. «Теплый дом на краю бесконечного леса» – так она назвала свою работу.

В нем есть жизнь, в нем есть искусство, в нем есть правда. Глядя на творение, будешь плыть в бескрайние его просторы. Оно заманит тебя в пучину волшебного мира Альмы. Здесь есть все, о чем можно мечтать. Здесь и то, чего ты никогда в своей жизни не видел. Блеск невиданных бриллиантов, прорва новой жизни, солнечный день в раю. Vice versa11 – последняя ниточка к разнообразию в этом мире. Домик, теплый домик на краю бесконечности. Доктора, профессора и первооткрыватели подняли бы гул, что, дескать, не существует края бесконечности, если рассматривать бесконечность в своем классическом определении. Почему всё так скучно? Но в мире Альмы – vice versa.

Все, что имело место быть в старом мире, потеряет смысл в новом. Мир грез и несовершенных открытий возродится.

В глубине своей тонкой женской души она предвкушала прогулку по волшебному лесу. Напевала громче, чем обычно:

А я меж тем мечтаю об одном –

Скорей вернуться в теплый дом!

В лесу пестрят мои цветы, –

Как жаль, что это всё лишь сны!

На сочувственные взгляды она отвечала доброю улыбкою.

За окном спускался уставший снег. Чуть только коснувшись поверхности, он погибал в грязной обреченной зиме. Весна-преображенье уже спешила покорить улицы. Пасмурная, хмурая погодка стояла уже несколько дней.

На уроке русской культуры Альма неожиданно для всех подняла руку, чтобы ответить. Она вышла к доске с такой важностью, что казалась всем снежной королевой. Тонким голоском восьмилетней девочки она начала живо рассказывать о красоте русской природы.

«…Вам бы знать, какие там поля!.. Едешь по дороге и не видишь конца ее и краю!.. Словно волшебство! В лесах можно навсегда заблудиться… Увидеть красоты еще никем не виданные. А вы по привычке про медведей. Живем ведь на одной планете. Говорим о глобализации, вводим в школах изучение иностранных культур, а сами… Сами своею разумностью доказываем, какие же мы идиоты. На что нам этот мир говорящего стада? Ничего, кроме смрада нам в нем и не надо. Никто не видит этого! Вы заросли своими формами бытия, вы уничтожили себя как мыслящую личность. Вы формочки без содержания. Ручьи без воды. Деревья без листьев. Разрушители. Жизнь такая скучная (Альма произносила что-то бессвязное, вспыхивала, голос ее то дрожал, то становился воинственным, и непонятно было, к кому она обращалась. Она впилась глазами в картину «Утро в сосновом лесу»). Вот бы мне туда. В лес. В бесконечный лес! В лес грез и чудес. Я люблю картины Шишкина. В них столько жизни. Ego te intus et in cute novi!.. 12»

А потом певчим голосом прочитала:

Весь мир наш по принципам писанный

Горит от желанья не тлеть,

Но овцам не дан способ зреть

Подальше написанных правил

– Альма, глупышка, – сказал добрый учитель. – Ты когда-нибудь любила живого человека? Орлы, неужели среди вас нет ни одного, кому была бы симпатична эта леди? Альма, мир и люди не такие плохие.

Поднялась шумиха. В сторону Альмы кричали, что она чокнутая; Альма ревела и всё твердила о каком-то бесконечном лесе, где спасенье от идиотов; а учитель улыбался и сквозь гул пытался высказать, что любой лес бесконечен, ведь он живой и преображается.

Урок был сорван.

Но действительно, влюблялась ли когда-нибудь эта девушка? Или просто придумывала образы, которых нет?

Альма представляла себя бабочкой, летящей в бескрайние дали Вселенной. Едва уроки закончились, она рванулась. «Я счастлива! Бегу скорей домой! Мой дом родной, мои родные лица!» По пути боролась с непонятными силами, двумя противоположными лагерями в своей голове. Один всячески пытался утащить Альму от мучающей хандры, другой же работал в противовес первому. Еще мгновенье, и она окажется в своей комнате, в своем мире, в своем раю. Здесь рисунки, краски, любимый мольберт (она помнит в точности до минуты момент, когда покупала его) и дневник.

Зазвенели ключики. Дверь распахнулась, и Альма вспыхнула от радости. Сладостный запах любимых цветов на окне – родные. Солнечный свет, победивший темноту и означавший приход весны, сквозь шторки плыл по полу. Что-то зеленоватое на бумаге мелькнуло перед глазами.

Мучила головная боль – нельзя сейчас работать. Неизвестно, кому она это сказала: «Солнышко, у меня так болит голова, и совершенно ничего не охота. А в глазах невыносимая тяжесть! Наверное, машин стало так много, что мы скоро совсем задохнемся. Я полежу немного, а потом непременно закончу». Хлопнулась на постель и заснула…

Альма проснулась поздно вечером из-за голубоватых вспышек со стороны гостиной. Родители со старыми друзьями смотрели сериал об океанских приключениях группы миллионеров-туристов. Альма вышла к ним и устроилась в стороне на кресле. В вазе было что-то съедобное, и она захрумкала.

«Уж если никто мне не подарит неземных райских цветов, я бы хотела собрать букет чудес сама», – думала она беспрерывно.

– Альма, доченька, что с тобой происходит? – вдруг спросила ее мать.

«Опять начинается, – подумала Альма. – Хоть бы при них промолчала».

– Милая моя, почему ты такая мрачная? Ты такая красавица! Такие миленькие глазки. Почему ты перестала быть озорной, как раньше? Куда подевались твои друзья? Раньше ты носилась по дому как ошпаренная и постоянно надоедала нам своей болтовней. Что с тобой? Что-то не так? Время так быстро летит, наверно, наша дочь уже выросла…

«Неужели я так плохо выгляжу, что ты завела свою речь при них?» – удивилась Альма про себя.

– Раньше! Раньше! – отвечала девушка раздраженно. – Ох, мама, я выросла и многое поняла. И мне почему-то часто бывает так скучно, так грустно, что хочется провалиться сквозь землю. Я не знаю, что мне делать. Жизнь такая скучная. Умру. Агония! В детстве было лучше. Да. В детстве ты веришь, что мир вокруг тебя добрый. Кажется, что все прохожие тебе улыбаются, все друг друга любят. А потом понимаешь иное. Господи, как все глупо. Соперничество, обман, притворство! Почему это происходит? Зачем людям разум? Чтобы мучиться? Чтобы кто-то был счастлив оттого, что другой несчастлив? Чтобы один мог наслаждаться жизнью, а другой ее проклинать? Господи, я запуталась. Устала. Не могу. Ничего не хочу. Лечь и лежать вечность. Я умру старухой, и никто обо мне не вспомнит.

«Ну вот, – расстроилась Альма. – Дала еще один повод поговорить о девственности. Идиотка».

– Ты опять забила голову чепухой? Альма! Тебе 18 лет! Опять рисуешь? Чего ты этим добьешься?

– А чем я, по-твоему, должна еще заниматься? Найти себе кого-нибудь? Я не эгоистка, но никто мне не пара.

Начался долгий спор по семейным и любовным вопросам, а закончилось тем, что красота не вечна, и когда-нибудь можно лишиться всего, чем Альма не дорожит сейчас.

«Да уж, этот сериал можно предугадывать на сотни серий вперед. Не особо создатели отвечали за свои слова, когда говорили, что следующая серия будет интересней, чем предыдущая», – подумала она после финальных титров двести тридцать шестой серии.

Девушка вернулась в свою комнату и зажгла свет. Подошла к картине. Она разглядывала ее около пяти минут, а потом тонким голоском заявила: «Готово!» Засмотрелась еще на минуту и добавила: «Как это утром не заметила?» И тут она вскрикнула: «Я талантлива! Я гениальна!»

«Эйприл Райан! 13 – взвизгнула Альма от счастья. – Надеюсь, что твой путь в волшебный мир окажется действенным, и я отправлюсь в свое бесконечное путешествие. Алиска, я к тебе!»

Счастливая, она улыбалась, смеялась. Кружилась. Что-то лепетала, обращалась к кому-то. В ванной комнате подготовилась ко сну.

На этой картине, завершение работы над которой сделало девушку счастливой, был изображен волшебный лес с уютно поселившимися шоколадными и молочными реками, магией и чудесами.

Картина была привлекательна, но никто бы не назвал ее шедевром.

Она аккуратно сложила мольберт, помыла кисти, легла на кровать и быстро заснула.

Волшебный мир, прекрасный мир!

Альма несколько раз просыпалась с чувством горечи и стыда. Ей казалось, что она совершила перед своими родными преступление. Шепотом она произносила:

«Простите меня. Вы желали мне добра. Никто больше не будет желать мне добра. Я буду одна, одна навеки. Прощайте! Простите меня, простите. Рождается ребенок, его любят, его лелеют, а он так подло поступает… убегает.»

Ей грезилось что-то знакомое… волшебство.

Когда она уже чувствовала, что не спит, яркие солнечные вспышки играли на ее закрытых глазах, заставляя проявляться следы, пятнышки, кляксы и точки. Мягкая перина, подушка, пахнущая свежестью трав, оживили чувства Альмы; ей казалось, что она лежит на лесной поляне. Но унылая мысль, вдруг зародившаяся в мозгу, вертелась в памяти девушки по бесконечной автостраде машин средь бесконечного роя людей в красивых костюмчиках, и вся эта грязь засасывала оставшиеся клочки зелени леса, извращая его. Ей казалось, что та полянка, на которой она лежит – крошечный оазис, а вокруг всё уничтожено.

Окончательно пробудившись и оглядевшись вокруг, Альма не узнала места, где находится. Это был милый деревянный домик, любимый нами из вечных сказок. Солнечный свет бережно ложился на ее кровать, проникая сквозь завешанные белоснежными шторами деревянные окна. Пахло домашними пирожками. На улице было слышно, как поют птицы.

Она как будто ждала этого.

«Прощай, мой скучный мир!» – сказала она весело.

Осмотрелась вокруг, увидела шкаф. В шкафу были красивые платья и туфли, как у Золушки.

Альма переоделась в мягкое платье с цветами и отворила одно из окон.

«Какой прекрасный сон! – закричала она и засмеялась от души. Голос вновь стал детским, тонким и чистым, как раньше. – Какой удивительный запах соснового бора!»

Она побежала на первый этаж, а потом на крылечко, где с восторгом наблюдала восход солнца.

Сияющая от счастья Альма помчалась в лес. «Спасибо, спасибо!» – кричала она и слегка касалась цветов, которые встречались ей на пути. «Милый домик, милый лес! Будьте бесконечны!» В лесу ей попадались неизвестные виды животных и растений; казалось, здесь происходят чудеса. Да. Так и есть. Деревья с фруктами, пальмы, дубы, березы и сосны – все вместе, как старые бывалые друзья-соседи; молочные и шоколадные реки; легкий запах чего-то приятного и манящего – сказочный запах. Альма повалилась на траву и утонула в синеве небес…

«Радуга! Радуга! Как хочу я прокатиться… – хихикала она. – Дорогой школьный учитель! Дорогие родители! Взрослая жизнь – это лишь усталое детство. Вы же считаете детство глупостью, а всех, кто его преодолел, но не хочет с ним попрощаться, отстающими в развитии. Как вы ошибаетесь! Ах, как вы ошибаетесь».

Альма плавала в цветах, каталась с карамельных горок, пила шоколадное молоко. Посещала бесплатные магазины, расположенные прямо на улице, на траве, с платьями и игрушками. Она была такой неугомонной, что, казалось, ее энергии хватит на электростанцию.

«Сколько сосен, сколько травы, сколько жизни кругом! – шептала она тихонько, счастливо хихикая. – Вот то, что со временем не меняется. То, что никогда не наскучит. Как я долго этого ждала!»

Вечером Альма вернулась в одинокий домик и почуяла запах ее любимой еды. «Какие вкусные блинчики! Мои любимые! Спасибо! Спасибо!» – кричала она.

Маленькая принцесса поселилась здесь, в мечте любого ребенка.

Каждое утро в деревянном шкафу появлялась новая, навеянная волшебством одежда. Всё для прогулки по зеленой лесной поляне в ясный день. Солнечные зайчики играли в затуманенных стеклах теплого дома – сердце Альмы так и пылало беззаветной радостью. Каждый раз она прогуливалась по знакомым местам, делала несколько глотков из сладких рек, а потом, нагулявшись вволю, усталая возвращалась в теплый дом.

Привычки губят нас

Прошло несколько месяцев. Альма свыклась жить одна, ежедневно бродить по сказочному царству, есть то, что всегда ей нравилось. Она продолжала жить в реальной мечте при скатерти-самобранке.

Однажды вечером, упоенная и измотанная девушка сидела на мягком кресле с кружкой какао и думала. Думала о том, что нужно что-то изменить. Что-то исправить, улучшить. Нельзя оставаться на одном и том же месте. Жизнь в волшебном мире превращалась в привычку. Но человеку свойственно всю жизнь двигаться вперед, развиваться, сталкиваться с неограниченным количеством новых событий, создаваемых самими людьми и системами, в которых существуют эти люди. Если это движение прекращается – человек истощается и погибает от скуки. Здесь же новых событий не предвещалось.

«Интересно, когда пойдет дождь?» – спросила Альма следующим утром, стоя на крыльце теплого дома.

Но дождя не было. Ни единого облачка. Очередной ясный день зарождался, солнечные лучи сверкали на деревянной крыше дома Альмы.

На следующее утро Альма вышла на крылечко и задала тот же вопрос, и не увидела никаких признаков ответа на него. Снова солнечный день в раю.

«Наверное, в сказках редко бывают грозы», – грустно улыбнулась Альма.

Раз за разом она спрашивала в бесконечность о дожде, который не собирался приходить.

Принцесса стала давать обещания, начала спорить сама с собой о том, когда будет этот проклятый дождь, но его так и не было. День шел за днем, пролетали недели, становилось невыносимо скучно. Всё вокруг вызывало тошноту.

В теплом доме была библиотека. Но книги были на одну и ту же тематику романтических, загадочных миров. Ее бесило это. Альме хотелось утонуть в чем-нибудь реалистичном. Расследование убийства, научная фантастика или просто свежий выпуск газеты из большого города, наполненного событиями. Ничего этого не было. «Как я скучаю по машинам, – плакала Альма. – Как я скучаю по людям, как надоело донкихотство…»

С некоторого времени Альма начала страдать бессонницей. Хотя различий между сном и бодрствованием девушка не видела. Она мучилась, хотела всё изменить, мечтала о любви. «Приди, быть может, тогда я перестану мечтать о дожде!» – молила она сквозь слезы вечером в удобном мягком кресле с очередной кружкой какао. Но ни дождя – символа обновления, ни любимого человека – никого не было в волшебном лесу. Альма была одна.

* * *

Ничем не примечательным ясным утром Альма пришла к шоколадной реке. «Никогда не думала, что мне это так надоест», – с разочарованием сказала она и сделала глоток.

Ее затошнило, голова вскружилась, злость и ненависть захватили сознание. Изо всех сил она рванулась вглубь леса, пересекая однообразные картины волшебного мира.

«Бежать отсюда! Держаться подальше! Я не могу!» – кричала она и плакала. Кричала и злилась.

«Когда же он закончится? Когда этот чертов лес исчезнет? Я не могу здесь находиться! Хватит! Оставьте меня в покое, черти!»

Она продолжала бежать, пока не запнулась обо что-то и не повалилась наземь.

«Будь ты проклят, чертов лес! Гореть тебе дотла! Зачем ты так со мной? – кричала она и рвала траву. – Зачем мне всё это? Зачем?»

Ее стошнило. Весь день валялась на земле и плакала.

Следующие несколько дней она обдумывала неясные планы, витающие в голове. Приходила к шоколадной реке и наблюдала одноликое серебряное переливанье. «Я должна сделать это. Ничего не изменится!» – говорила она вслух. Еще несколько дней подряд приходила к этому месту и думала об одном и том же.

Сегодня Альма медленно зашла в теплую шоколадную воду и с головою погрузилась.

Последние мысли еще вертелись у нее в голове: «Взрослая жизнь – это лишь усталое детство. Привычки, привычки нас губят. Мне отсюда не выбраться. Другого выхода не было. И это вся жизнь? Нам дали разум, чтобы мы были идиотами. Лес. Проклятый лес. Вот то, что со временем не меняется».

Тишина охватила волшебный лес. Спустя несколько минут в лес пришла смерть, а солнце издевательски продолжало ярко светить на странном синем небе. Альма утонула.

Глава 7. И все готов отдать за поцелуй…

Однажды…

– Здравствуйте! – радостно сказала Роззи.

– Здравствуй, Розалита, – улыбнулась Беатриса Хилл из кухни. – Мартин в своей комнате. Отрезать тебе кусочек яблочного пирога?

– Ой, спасибо. Не стоит. Не заслужила.

– Милая моя, за кого ты меня принимаешь? Пробуй сейчас же!

– У меня руки заняты.

– Это не оправдание. Брось на пол. Иди сюда. Пробуй!

Роззи попробовала.

– Вкусно?

– Не то слово. Пальчики оближешь.

– Теперь можешь идти.

– Да, мэм.

Девушка поднялась на второй этаж. Несла с собою кассеты с любимыми вестернами Мартина (он любил смотреть фильмы на кассетах). Настроенье было как раз, чтобы пообщаться. Дверь к Мартину была приоткрыта. Девица притормозила: пригладила прическу, платье подправила, заглянула в щелку двери: друг ее сидел на кровати. В руках его блестел пластмассой компакт-диск. Роззи догадалась, что это «Теплый дом». «Иначе быть не может», – подумала она. Она уже давно знала об этом увлечении.

Марти что-то лепетал. Слышно было, как хмыкает. Изредка слезинки капали из глаз. «Это будет нелегкой задачей, – шептал он. – Но как? Что мне нужно сделать?» Он глядел сквозь форму, воображал бесконечность, мыслил что-то трогательное. Сквозь дымку светилось счастливое лицо Альмы – девушки с обложки. В голове вертелись обрывки картины. Где-то там, в лесу, на самом дальнем его краю, как на дне бездонной пропасти стоял домик. Его мечтой было оказаться рядом с Келли – той девушкой, которая, как он полагал, совершенно подходила ему. Прогуляться по волшебному лесу, побывать в том теплом доме рядом с той самой Альмой. Стать счастливым. Пытался говорить немного выше прозы:

Мой милый друг, давай взметнемся,

Взлетим поближе к небесам…

«Я приеду к тебе, постучусь, и ты откроешь. Мне шестнадцать – тебе двадцать семь. Мне двадцать – тебе тридцать один. Ах! Какая разница? Привет! Привет, милая Келли! Можно, я зайду к тебе в гости и попью чаю с тем печеньем, которое ты приготовила сама? Тебе так надоела скатерть-самобранка, что ты придумала свою кулинарную книгу. Я чувствую, чувствую самый лучший на всем белом свете запах. Келли, твое платье соткано из цветов зеленой полянки, освещенной полуденным солнцем. Твое лицо напоминает Вселенную, которую невозможно изучить. Твои глаза – драгоценные кристаллы доброты. Келли, у меня есть цветы, которые ты мечтала получить в подарок. Ты любишь розы? Те, что дарят любимым. Те, что только видом своим приводят в праздный восторг и окрыляют мгновенным счастьем. Эти самые милые! Самые замечательные ароматные розы, которые только можно увидеть. Я нашел их в бесконечном лесу, вдали от теплого дома. Искал их для тебя, ради тебя…»

«Какой чудесный дом! Мне неловко дарить тебе цветы, когда всё ими заставлено…»

Мартин выключил музыку, которая до той поры проигрывалась.

«Угораздит же так привязаться к человеку, – пролетела мысль в голове Розалиты. – А разве это привязанность? А что еще? Сидит и думает о ней. Зачем? Господи, зачем? Я так скучаю. Так скучаю. Он плачет только из-за тебя. Альма? Эй, ты, Альма, золотая девочка! Скажи мне, пожалуйста, свою фамилию, если тебя это не затруднит? Что? Что? Повтори, я не расслышала. Ах, да, ведь тебе ее не придумали. Фамилия Альмы в титрах не значится, подсказываю, я, Розалита Хьюз. Где ты живешь и где учишься, дорогуша? Неужели ты и это не скажешь? (не раскрывается в сюжете) Ты какая-то скрытная. И что только в тебе нашел Мартин Хилл (скажу ему). Убежала от всех как последняя идиотка, а потом покончила с собой. Какая же ты сообразительная школьница. Поражаюсь! Измучила Мартина своей идиотской выходкой. Если бы ты узнала, что он так по тебе сохнет, вероятно, расплакалась бы, расплакалась от смеха. Не стыдно, бессердечная? Мне тяжело об этом думать. А тебе вообще плевать… Ох, да она вообще, к счастью, ничего не знает».

Роззи стояла за закрытой дверью и пыталась разложить по полочкам историю, в которую ее с Мартином втянула лисица Келли Сэд.

«Всё началось с рождественских каникул две тысячи третьего. Однажды мы гуляли с ним и увидели этот диск в магазине. 27 декабря 2003 года ходили с ним за покупкой «Теплого дома». Так и хочется с унынием теперь произнести: «А чего же в жизни не бывает?» Теперь-то я знаю, что этот день был отправной точкой разрушения всей системы. Правда, он забросил диск до нового года, не зная его содержания.

Но в январе две тысячи четвертого, когда мы впервые посмотрели «Теплый дом» в кругу моей семьи и семьи Хиллов, он после финальных титров произнес фразу, которая до сих пор колит иголками всё мое тело при малейшей попытке вспомнить. Он ее не при родителях произнес, а при мне. Мы поднимались по лестнице в его комнату, помню такое теплое электрическое освещение было, такая удивительно спокойная, тихая и счастливая атмосфера была, я хотела ему о своих впечатлениях рассказать о просмотренном фильме, а ему там, по легенде, надо было что-то забрать или на миг в Интернет зайти с какою-то целью. Такой вид у него был отрешенный… Ну я не обратила вниманья на это, пока он не сказал эту убийственную фразу. Даже представить сложно, какие чувства я тогда испытала. Ревность, тяжесть, депрессию. Мне ничего не нужно было тогда. Хотя прошло уже четыре года, воспроизвожу всё как сейчас. Произнес: «Я люблю тебя навечно». И хватило же духу такое… Я прям пошатнулась тогда, но сделала вид, что ничего не услышала. Потом расхохоталась на всю комнату, придумав причину. Не успела даже подумать о том, чтобы сдержать себя. Эмоции какие-то. Думала, что это он просто так. Видимо, ошибалась. Потом мы спустились вниз, всё о чем-то трепались семьями, а я незаметно зажалась на краю дивана и тихонько захныкала от отчаянья. (Свет в гостиной был выключен, поэтому меня было не видно.) Думала о том, что у нас с ним было. Что, собственно, не было ничего.