Сказки ласкового тролля

Сказки ласкового тролля

Анна Михайловна Гордеева

© Анна Михайловна Гордеева, 2016

ISBN 978-5-4483-5670-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Спасибо, полнолуние

Пролог

Как только разойдутся облака,Являя взору полную луну,Спешит народ, спокойно все пока,Скорей укрыться в собственном дому.Но мрак ночной взрывает грозный рык,И студит в венах кровь звериный вой.Разносится над лесом вопль-крикКого-то не успевшего домой.И, голод утолив, свирепый зверьТаится под отвесною скалой,Подальше от озлобленных людей,За вязкою и непроглядной мглой.Он ждет, когда спасительный рассветРазвеет беспощадный лунный лик.И сменит облик волка человек,Своим проклятьем загнанный в тупик.Он одинок, несчастен, нелюдим.Рассеять чары сможет лишь любовь.Всегда в гонениях, всегда одинДвуликий – и мужчина, и вервольф…

Встреча

В безумстве море бьется о скалу,И бледный диск венчает небосвод.Вервольф покинул мрачную нору,На запах нежный, свежий он идет.Вдыхает жадно, ускоряет шаг.Взрывают лапы влажную листву.Вот лунный свет рассеивает мрак —Крутой обрыв и платье на ветру.Он видит хрупкий женский силуэтВ волнах атласа, в облаке волос.Он замер, у него сомнений нет.Убъется. Лишь во времени вопрос.Она качнулась и, срываясь вниз,Лишь шире свои руки развела.Какой прекрасный волка ждет сюрприз —Ох, лучше б она сразу умерла.Паденье и хлопок. Сквозь ветра войУслышал чутким ухом тихий стон.Склонился к ней мохнатой головой,Невиданной красою поражен.Он в очи ее ясные взглянул…Утихли волны. Стала ночь светлей.Ее глаза смотрели на луну,Шептали губы страшное: «Добей…»

Спасение

Он пристально смотрел в ее глазаИ видел миллиард ночных светил.Когда скатилась первая слеза,Зверь сдался, дикий голод отступил.Но как ее спасти, не знал вервольф,Уткнулся носом в шею и завыл.Вскрыл вену, и магическую кровьНа губы ее бледные пролил.Он слушал, как крепчает сердца бой,Как стих невыносимой боли стон.Лицу вернулись краски и покой,Ее сморил здоровый, крепкий сон.А волк метался, воя на луну:Ему еще полночи ждать рассвет.В своем обличье заперт, как в плену,И раньше выбраться надежды нет.Зверь рядом лег, делясь своим тепломИ руки ей дыханьем согревал.Она чудесно пахла молоком.Он слушал ее жизнь, он ей дышал…

Пробуждение

Рассветные лучи ласкали кожу,Касались алых губ, густых ресниц,И холод камня пробирал до дрожи,Будили разум трели местных птиц.Как будто выплывая из тумана,Не чувствуя ни боли, ни тоски,Ни мук телесных, ни сердечной раны,Прошедшей с чьей-то легкою руки,Она приподнялась и огляделась,Не зная, почему еще жива.Куда ее печаль внезапно деласьИ стала легкой, светлой голова?Что вспомнилось ей о минувшей ночи?Звериный вой и мягкий теплый мех,Горящие шартрезовые очиИ свой почти произошедший грех.Он спас ее! Конечно! Это точно!Был рядом, согревая до зари.Но растворился он с уходом ночи,Как в море пропадают корабли.Она его найдет! Его отыщет!Иначе ей не мил весь белый свет.И пусть он зверем по округе рыщет,Ей все равно назад дороги нет…

Венчание

В лесу огромном нет такой тропы,Которою она бы не прошла.Уж месяц целый сгинул с той поры,Но зверя она так и не нашла.Ущелья скал, развалины, мостыИ мили полосы береговой.Все хижины, что век уже пусты…И хоть бы раз услышать волчий вой.Надежду в своем сердце сохранив,Решила испытать свою судьбу:И снова полнолунье… и обрыв…И море со скалой ведет борьбу.Возможно, он появится здесь вновь?Зачем-то ведь сюда он приходил?Пусть явится опять ее вервольф!И пусть поверит в то, что он ей мил!И где-то рядом, словно ей в ответ,Раздался приглушенный волчий рык.Из тьмы ночной ступил на лунный светКосматый монстр, вызвав резкий вскрик.Увидев на лице ее испуг,На лапы опустился и поник.Он искренне надеялся, что вдругУлыбкой озарится милый лик.Он собирался скрыться меж теней,Бежать и выть, свою глотая боль.Но, видимо, она была смелей,К нему шагнула, прошептав: «Постой…»И если бы внезапно грянул гром,И разошлась под ним земная твердь,Он так бы и стоял на месте том,Не в силах ни вдохнуть, ни умереть.Она плыла к нему, смотря в глаза —Шартрезовые омуты очей,А лентою сплетенная косаПокоилась на тоненьком плече.Неспешно распустив копну волос,Сжимала ленту цвета изумруд.Из уст то ли мольба, то ли вопрос:«Не уходи, прошу, останься тут…»К ней шаг последний он проделал сам,В бедро уткнулся, прохрипел: «Молю…Скажи мне, что не сон ты, не обман..?»Ему в ответ короткое: «Люблю.»И, обвязав предплечие егоАтласной лентой цвета изумруд,В объятьях сжала зверя своего.И пусть его чудовищем зовут.Внезапно взорвалась салютом ночь,Серебряным дождем его омыв.Прочь, зверь! Клыки и шкура, прочь!Лишь он – мужчина – молод и красив.Ушла печаль, и растворилась боль,В его объятьях счастье и любовь.Его спасла прекрасная Николь,Он для нее навеки верный Вольф.

Эпилог

С той ночи пролетел десяток лет,Со встречи и венчанья при луне.Обласкан ветром, солнцем обогретКрасивый замок их на той скале.Стал мужем и отцом свирепый Вольф,И для него счастлива эта роль.Трех дочек и еще троих сыновНа радость родила ему Николь.И только самый младший сын – седьмой —В себе несет наследие волков:Он, как его отец, любим лунойИ так же обречен искать любовь.* * *Седьмой по счету, вечный дар лунеВервольфова история любви.Не станет прахом, не сгорит в огнеПроклятие магической крови.

Хрустальное сердце

Пролог

Многие годы назад (не припомнить мне точную дату)в некогда дивной стране у подножия горных массивов в хвойных бескрайних лесах деревенька ютилась. Когда-то, В ней жил мужчина-кузнец, и он был бесконечно красивым. В юности осиротев, коротал в одиночестве время. Кузница стала ему и любовью и преданным другом. Гордо на плечи свои он взвалил непосильное бремя. Лучше клинков, чем его, не сыскать было в целой округе.Норов суровый, как сталь, цепкий взгляд и литая фигура. Тайною страстью всех местных девиц был кузнец неприступный. Только горячее сердце его и живую натуру сложно связать с романтичной и светлой душой не распутной. Грезил кузнец о любви, той единственной, пылкой и страстной. Вечный союз тел и душ, вечный танец любовь-почитанье. Грезил… но только не знал, как порою бывает опасно в ночь на Ивана Купала в порыве шептать о желанье…

Подарок

Как-то в полуденный час на опушку, хромая неспешно, вышел косматый старик, опираясь на хлипкую палку. Молот отбросил кузнец и на помощь помчался, конечно. Старца хромого ему прям до слез стало искренне жалко.– Ну же, отец, не спеши. Палку брось, опирайся на руку. Как ты забрел в эту глушь? Посмотри, ты ведь свалишься скоро.– Да вот, решил прогуляться, развеять постылую скуку. Только, гляжу, заплутал, хотя двигался в гору да гору. Ты мне скажи, молодец, не найдешь ли студеной водицы? Хлеба краюху и лавку, чтоб мог я прилечь на часочек.– Что ты, отец, не обидь! Нам с тобой не придется ютиться. Вдоволь еды и питья, оставайся. Куда ты средь ночи?Мудрый старик и кузнец за столом до заката сидели. Пили напиток хмельной, ели дичь и вели разговоры. Старцу поведал мужчина, что разум и сердце хотели. Тот лишь внимательно слушал, кивал, не завязывал спора.Гостя на сон проводив и собрав ему пай на дорогу, лег на постель и мгновенно уснул, не успев и раздеться. А с петухами вскочив, не сумел опереться на ногу. Дом его пуст, на столе лишь кулончик – хрустальное сердце.Рядом с подарком увидел клочок потемневшей бумаги. Несколько строк прочитал, и пред взглядом его потемнело. Двигаясь шагом хромым, набираясь побольше отваги, в зеркало глянул, и все в нем от ужаса в миг помертвело. Нет большой статной фигуры, нет сильного телом мужчины. Хилый увядший старик пыльным взглядом устало взирает.– Что это? Ну как же так? Разве были у гостя причины так поглумиться? – хромая к столу он идет, причитает.Дряхлые руки несмело коснулись хрустального сердца.– Что натворил ты, проклятый колдун? Как же я теперь буду? С кузней теперь навсегда мне, хромому, придется проститься. Как ты прикажешь мне жить? Как смогу показаться я люду?«Вскоре ты встретишь любовь, но и путь предстоит тебе дальний. Только ответное чувство развеет мое заклинанье, если она примет сердце твое – тот кулончик хрустальный»Все, что оставил проклятый колдун кузнецу на прощанье…

Обман и Любовь

Годы сменяют друг друга, а он неприкаянный бродит. Многие версты прошел, и встречал сотни тысяч красавиц. Сколько любовь не искал, но она стороною проходит. Даром не нужен прелестницам нищий и немощный старец.В полном отчаянье к Смерти взывал, только жив оставался. Часто из пищи лишь корка сухая, нет денег, нет дома. Если кому-то в хозяйстве он иногда пригождался, ужин горячий в оплату, ночлег и скитания снова. Силы его на исходе, надежда вот-вот и угаснет. Ноги нещадно болят, руки стали слабы и безвольны. Сел на привал у реки и вздохнул:– Это было напрасно…Стал дожидаться конца своих мук и шептать:– Все… довольно…Он не дошел пары сотен шагов до заветной избушки. Там жила дочь лесника, не юна, но собою прекрасна.Утром она, как обычно, пошла трав набрать у опушки. Только ее потянуло к реке и, видать, не напрасно.Смотрит, у кромки воды, весь в лохмотьях лежит бездыханный грязный убогий старик, что-то шепчет в бреду пограничном. Морок вокруг него дымкою вьется противной туманной (видеть проклятья людей ей с младенчества было привычно). Быстро вернувшись в избу, прихватила попить да циновку. Там, у реки, не спеша, осторожно его напоила. Чуть он очнулся, она уложила болящего ловко, и аккуратно целебное снадобье каплями влила.Ночь провела у реки, а наутро уж старец очнулся. Девушка рядом была и очей ни на миг не смыкала. Смотрит она не страшась, а он бедный, стыдясь, отвернулся:– Что с тобой, – молвит она, – я такого еще не встречала?Старец устало взглянул на нее – до чего же красива… Это пустое все, вновь не судьба, только сердце кольнуло.Он рассказал за спасенье свое все, что дева спросила. Но, как он думал, ее эти новости не отпугнули.– Значит тебя расколдует лишь только взаимное чувство? С этим условием скверный колдун тебе сердце оставил?– Да, но любви мне вовек не сыскать, и от этого грустно. Если б назад воротить, что бы мог – я бы все переправил.Как мне тебе отплатить, что мне сделать, чтоб стали мы квиты? Хлеба очерствевший лишь есть, да кусок хрусталя бесполезный.– Так подари мне хрусталь, и долги твои будут забыты. Я его буду хранить и беречь. Не отдам, честно-честно.Пару минут сомневался старик – подарить ли ей сердце? Больно была хороша и добра, не встречал таких прежде. Пристальным взглядом пронзает – куда ему, бедному, деться? Он ей кулон протянул, отдавая без капли надежды.Ловко хрусталик схватив, она встала, на шаг отступила:– Верь мне, прошу, и прости, что лгала и беречь обещала.Резко махнула рукой, и кулончик о камни разбила. Старца, кричащего в муках, покрепче в объятиях сжала. Сколько агония длилась, минуту? А может быть, вечность? Боль прошивала все тело его и туманила разум. Всполох в сознании яркий, немыслимый, видно, конечный. И все терзания плоти измученном схлынули разом.Сбросил он руки ее, и на ноги вскочил, разъяренный:– Что вытворяешь, проклятая?! Хочешь, чтоб сгинул в мученьях?!Только опомнился, силой былою своей пораженный. Взгляд он ее отыскал, в нем смешались восторг, удивление.Кинулся к глади речной, в отраженье глядит и не верит. Снова красавец-кузнец, будто с ним ничего не случалось.