Большая книга ужасов – 82. Месть марионетки и другие истории

Мэри Даунинг Хаан

Большая книга ужасов 82. Месть марионетки и другие истории

Посвящается Дине.

Спасибо, что помогла мне рассказать мои истории

Mary Downing Hahn

THE PUPPET’S PAYBACK

AND OTHER CHILLING TALES

Copyright © 2020 by Mary Downing Jacob

Published by special arrangement with Clarion Books,

an imprint of Houghton Mifflin Harcourt

Publishing Company

© Моисеева Е.А., перевод на русский язык, 2021

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2021

Седьмой автобус

Как-то раз прошлой весной я решил прогулять школу. Был тёплый, солнечный день, один из первых хороших дней в году, и в воздухе пахло свежескошенной травой и сиренью. День был слишком хорош, чтобы провести его в средней школе «Хайрам-Адамс», изнемогая под надзором жестоких учителей, которым нравилось заставлять детей чувствовать себя глупыми и бесполезными. И к тому же я не подготовился к контрольной по биологии и не написал доклад о книге к уроку литературы. Поэтому, вместо того чтобы сидеть в классе, я решил погулять по берегу озера и попрактиковаться в трюках на скейтборде.

Днём погода переменилась, как это часто бывает в марте. Небо потемнело, подул ветер, пошёл косой дождь, и я промок насквозь. Я взял свой скейтборд и направился в торговый центр: решил немного обсохнуть, сыграть несколько раундов игры «Штормовой бластер», а потом поехать домой на автобусе. Если я правильно рассчитаю время, то буду дома раньше, чем мама придёт с работы. Она ни за что не догадается, что я прогулял школу.

Наверное, мой план мог бы сработать, если бы я совершенно не забыл о времени. Стоило мне начать играть в «Штормовой бластер», как я забывал обо всём на свете, особенно если начинал выигрывать. Я полностью погружался в игру. Я становился её частью, дышал тем же воздухом, что и главный герой, видел, слышал и делал то же, что и он. Мама часто повторяла, что мог бы наступить конец света, а я бы этого даже не заметил.

Короче говоря, прошло целых пять часов. Была половина десятого, и торговый центр уже закрывался. У меня были большие неприятности. Я не позвонил маме, а значит, она будет ужасно переживать и сердиться.

На выходе из торгового центра я просунул руку в карман за телефоном. В привычном месте его не оказалось, я дважды проверил каждый карман, а потом вспомнил, что оставил телефон заряжаться дома. И что я теперь скажу маме? Что я был в библиотеке? Остался после уроков посмотреть баскетбольный матч? Зашёл к Майку, чтобы сыграть в «Штормовой бластер» на его игровом устройстве? Я был так поглощён своими мыслями, что случайно врезался в какого-то парня, который тоже выходил из торгового центра.

– Извините, – сказал я и отошёл в сторону.

– В следующий раз смотри, куда идёшь, – угрожающе ответил он.

Я открыл было рот, чтобы сказать что-нибудь остроумное, но передумал, когда понял, кто передо мной. Я уже видел этого парня в торговом центре: он всегда был один и играл с таким серьёзным видом, что по сравнению с ним я был просто бездельником. И он выглядел очень странно: высокий, костлявый и мертвенно-бледный, в чёрной футболке и джинсах, с длинными тёмными волосами, собранными в хвост. Обе его руки были покрыты татуировками. Это был определённо очень странный парень, вроде тех, что состоят в бандах байкеров. Не совсем нормальный парень, с которым вам не захочется иметь никаких дел.

Крепко сжимая скейтборд в руках, я прошёл мимо него и направился к автобусной остановке напротив западного входа торгового центра. Было темно, дождь прекратился, но в воздухе висел лёгкий туман, затруднявший обзор. Парковка и торговый центр быстро пустели. Я оглянулся. Парня из игрового зала нигде не было видно.

На скамейке сидел обычный мальчишка и, очевидно, ждал автобуса.

– Седьмой автобус ещё не приходил? – спросил я у него.

– Ты его пропустил, чувак, – ответил он и взглянул на часы. – Другой будет примерно где-то через десять минут. Они ходят часто, когда центр закрывается.

Плохие новости. С тех пор как я ушёл из дома, заметно похолодало. Я ужасно замёрз в своей дурацкой футболке с короткими рукавами.

Мальчик сел в восьмой автобус, а я остался один на скамейке, но ненадолго. Когда седьмой автобус наконец подъехал к остановке, подошли ещё три или четыре человека. Мы вошли внутрь, обмениваясь шутками о погоде и тому подобном. Я плюхнулся на сиденье в конце автобуса. Если повезёт, я окажусь дома через полчаса. Значит, у меня было ещё тридцать минут, чтобы придумать подходящее оправдание для мамы.

За секунду до того, как водитель закрыл дверь, в автобус вскочил парень из игрового зала. Он сел с противоположной стороны, на один ряд впереди меня. Он не делал ничего особенного, но я продолжал неотрывно глядеть на его затылок. Просто было в нём что-то очень странное.

Примерно через пять минут он повернулся и заметил, что я на него смотрю. Я никогда не видел таких глаз. Они были почти бесцветные, поэтому было сложно сказать, где заканчивается радужная оболочка и начинается белок. Его зрачки были похожи на чёрные крапинки меньше точки в конце предложения, напечатанного самым мелким шрифтом. Но самое страшное: его немигающий взгляд как будто проникал в мою голову. По крайней мере, так мне показалось.

Парень усмехнулся и отвернулся, дав мне возможность наконец отвести взгляд. Моё сердце бешено стучало, дыхание участилось, а рот наполнила горячая слюна, как будто меня вот-вот стошнит. Я прислонился лицом к стеклу и стал смотреть на улицу. Мы были в двух кварталах от угла, где я всегда выходил. Никогда прежде Пирс-стрит не выглядела темнее и пустыннее: ни души вокруг и почти ни одного уличного фонаря, потому что мы с друзьями часто дурачились с духовыми ружьями и использовали фонари в качестве мишеней.

Я бросил беглый взгляд на парня. Как я и опасался, он повернулся и смотрел на меня. Уголок его губ приподнялся в усмешке, и он снова отвернулся.

Что, если он пойдёт следом за мной? До дома мне оставалось пять долгих тёмных кварталов.

Когда автобус остановился на Пирс-стрит, двое или трое пассажиров вышли, но я решил остаться. На конечной остановке парню придётся выйти. Как только он уйдёт, я уговорю водителя отвезти меня на Пирс-стрит. Я всего лишь ребёнок. Ни один взрослый не заставит меня идти пешком три или четыре мили в темноте. Конечно, тогда я приеду домой ещё позже, но лучше уж иметь дело с мамой, чем с этим странным парнем, кем бы он ни был.

Когда мы доехали до конечной остановки, в автобусе остались только я и тот парень. Водитель открыл дверь, и парень вышел. Он оглянулся и как будто удивился, что я не иду вслед за ним. Я улыбнулся и помахал рукой, довольный, что одурачил его, и он исчез в темноте.

– Эй, парень! – Водитель встал и, нахмурившись, смотрел на меня. – Это конечная остановка. Ты что, меня не слышал? Здесь все выходят.

Я пошёл по проходу, глядя в тёмные окна. Парня не было видно. Но в тёмной одежде его было нелегко заметить.

– Я пропустил свою остановку, – сказал я водителю и улыбнулся самой очаровательной улыбкой, которая всегда была у меня наготове для кабинета директора. – Наверное, заснул. Если позволите, сэр, я доеду вместе с вами до Пирс-стрит.

– Извини, парень, – произнёс водитель. Очевидно, его не тронули мои безупречные манеры, которые могли сразить наповал большинство взрослых, в том числе и маму. – Пусть это будет тебе маленьким уроком. В следующий раз не спи.

– Но вы не понимаете! – продолжал я. – Мне до дома три или четыре мили пешком. Уже поздно. Там темно…

Водитель покачал головой.

– Только не говори, что такой крутой парень боится темноты.

Я терпеть не мог эти взрослые остроты, но я был не в том положении, чтобы высказать ему всё, что я думал о грубых водителях автобуса.

– Слушайте, – не сдавался я, – вы видели парня, который только что вышел?

Водитель зевнул, даже не прикрыв рот рукой.

– Я его не заметил.

– Он сидел вон там. – Я указал на пустое место. – Высокий и тощий, с длинным облезлым хвостом, в чёрной футболке и чёрных джинсах, довольно странный.

– А, этот. – Водитель пожал плечами. – Он всё время ездит по моему маршруту. И что?

– Он шёл за мной из игрового зала в торговом центре. – Я начал чувствовать себя глупо. Может быть, я преувеличиваю? – Он то и дело на меня оглядывался, – добавил я и почувствовал себя ещё глупее.

– Не могу представить, зачем ему на тебя оглядываться, – сострил водитель. – Он никогда не доставлял мне хлопот. Мы доезжали до конечной остановки, и он выходил. Как и все нормальные люди.

– Слушайте, – продолжал я, стараясь не ныть, как маленький ребёнок, – пожалуйста, разрешите мне доехать до Пирс-стрит. Это всё, о чём я прошу.

– Я не мог бы этого сделать, даже если бы захотел, – ответил водитель. – Это последний автобус, парень. Я за рулём восемь часов. Я просто хочу пойти домой и выпить пива.

Проклиная себя за то, что не подумал об этом, я пошёл вслед за водителем по тёмной парковке к старому потрёпанному «Форду», припаркованному под фонарём.

– Тогда подвезите меня домой, – принялся умолять я. – Пожалуйста!

Водитель отпер дверцу машины.

– Ничего не выйдет, парень. Пирс-стрит далеко от меня.

– Моя мама вам заплатит, обещаю!

Он покачал головой и сел в машину. Не успел я его остановить, как он захлопнул дверцу. Я бросил скейтборд и подбежал к пассажирскому сиденью, но дверца была заперта. Водитель опустил стекло на полдюйма и сказал:

– Я никогда не подвожу незнакомцев.

Мотор взревел, и он уехал.

– Подождите! – Я побежал за машиной, умоляя его остановиться, но он продолжал ехать дальше. Через несколько секунд задние фары «Форда» исчезли за углом, и я остался один.

Но нет, я был не один. Парень в чёрном возник из темноты в нескольких футах передо мной. Он стоял, уперев руки в бока и чуть склонив голову, напряжённый, словно кошка, которая наблюдает за птицей.

Я резко развернулся и побежал в противоположную сторону, но, куда бы я ни бежал, парень всякий раз появлялся прямо передо мной, улыбаясь своей ужасной улыбкой. Когда я выбился из сил и больше не мог бежать, он подошёл ко мне и схватил меня за плечи. Холод его пальцев пронзил меня до костей.

– Какой смысл бежать, Мэтью? – спросил он. – Ты не сможешь от меня спрятаться. Даже не пытайся.

– Откуда вы знаете моё имя? – прошептал я.

– Я давно наблюдаю за тобой и твоими друзьями. Я знаю все ваши имена: Тони, Майк, Трэверс и ты, Мэтью. – Парень неотрывно смотрел мне в глаза. – Я надеялся застать кого-нибудь из вас в одиночку, и вот ты здесь.

– Вам нужны деньги? Ведь дело в деньгах, да? У меня нет ни цента, но я живу вон там. – Дрожащим пальцем я указал на запертый дом. Окно на фасаде было освещено. Я решил, что если взбегу по ступенькам и начну стучать в дверь, то кто-нибудь мне откроет. Они вызовут полицию, позвонят моей маме и спасут меня от этого парня. – Моя мама с радостью…

Парень покачал головой.

– Не лги мне, Мэтью. Я знаю, где ты живёшь. Я не раз шёл за тобой и твоими друзьями. И никто из вас меня не видел.

Я снова попытался вырваться, но он так крепко держал меня за плечи, что у меня ныли все кости. Я принялся звать на помощь, но никто не подошёл к окну и не открыл дверь.

Парень зажал мне рот ладонью.

– Тихо! – приказал он. – Зачем сопротивляться? Теперь ты мой.

– Отпустите меня! – принялся упрашивать я. – Прошу вас! Моя мама…

– Только после того, как ты отдашь то, что мне нужно. – Парень оскалил зубы, и тут я понял, кто он.

– Нет, – прошептал я. – Нет, это не может быть по-настоящему…

– Но я настоящий, – тихо произнёс он. – Вообще-то я самое настоящее из того, что ты когда-либо видел.

С этими словами он склонился надо мной и вонзил клыки в мою шею. Всё вокруг потемнело, и я провалился в темноту. Я падал всё ниже и ниже, в небытие.

Наверное, вы подумали, что мне пришёл конец. Что ж, не могу вас за это винить. Тогда я сам тоже так думал. Но самое странное заключается в том, что я по-прежнему жив. Просто никто об этом не знает.

Мама приходит на мою могилу по меньшей мере раз в неделю и оплакивает своего несчастного сына. Мне её жаль. Я бы хотел рассказать ей, что произошло на самом деле, но она не поймёт. Она даже может попытаться что-нибудь предпринять. В конце концов, мы вместе посмотрели немало фильмов ужасов. Ей многое известно о серебряных крестах, деревянных кольях и чесноке.

Некоторые из моих старых друзей тоже приходят. Нам всегда нравилось кататься на скейтбордах по кладбищу, поэтому они специально проезжают мимо моей могилы и делают разные трюки. Они ни за что не догадаются, что я аплодирую каждому их движению.

И только Винс знает правду. Он заходит за мной после наступления темноты, всегда в своей чёрной футболке и джинсах, и свистом вызывает меня из моего уютного, обитого свинцом гроба. Когда вы узнаете его поближе, то поймёте, что он не такой уж плохой парень.

Мы идём в зал игровых автоматов, стараясь держаться в тени, чтобы нас не узнали. Он научил меня всему про игры и про другие вещи. Он говорит, что я быстро учусь, как он и ожидал.

Когда торговый центр закрывается, мы с Винсом всегда садимся на последний седьмой автобус. По дороге домой внимательно смотри по сторонам. Может быть, однажды вечером ты увидишь нас и подумаешь, кто мы такие и почему мы на тебя смотрим. Не бойся, если мы выйдем на твоей остановке и пойдём за тобой. Возможно, тебе понадобится немного времени, но поверь, скоро ты полюбишь и нас с Винсом, и нашу жизнь.

Дом 213 на Поплар-стрит

После уроков я был в библиотеке и делал домашнее задание по английскому. Незадолго перед закрытием я собрал книги и направился к библиотечному столу.

Миссис Фишер улыбнулась и взяла книги.

– Ты как раз вовремя, Уильям, – сказала она. – Мы закрываемся через пять минут.

– Просто долго не мог найти, что мне нужно.

– Большое задание?

Я притворно застонал, и миссис Фишер засмеялась.

Как только миссис Фишер оформила книги, я бросил их в рюкзак, застегнул куртку и вышел на улицу, чтобы встретиться со своей сестрой Линн. В тот вечер она взяла нашу машину, и мама велела ей забрать меня в шесть, когда закроется библиотека.

Я посмотрел направо и налево, но не увидел нашего старенького «Вольво». Ничего удивительного: Линн всегда опаздывала.

Несколько человек вышли из библиотеки и скрылись в темноте. На землю опустился туман, и вскоре они исчезли из виду. Пока я, дрожа, стоял на ступеньках, у меня за спиной защёлкнулась дверь. Через несколько минут внутри погас свет. Потом я услышал, как с парковки за зданием начали выезжать машины. Библиотекари направлялись домой, а я по-прежнему один стоял на ступеньках, ждал, дрожал от холода и с каждой минутой злился всё больше.

Я подошёл к краю тротуара и осмотрел улицу. Из-за тумана было плохо видно, но я так и не заметил нашего «Вольво».

Я вытащил телефон, чтобы позвонить Линн, и понял, что забыл его зарядить. Я мог бы дойти до дома пешком. Днём я часто это делал. Обычно на это уходило около получаса, но из-за темноты и тумана знакомые улицы выглядели угрожающими и зловещими. Я как будто оказался в чужом городе и не узнавал улиц.

Я подождал ещё немного, но наконец сдался. Линн не приедет. Я сунул руки в карманы и пошёл по Сорок второй улице. Тускло горели фонари, почти скрытые туманом. Передо мной вырастали, а потом исчезали вдали голые зимние деревья. Мимо прошла женщина с собакой и растаяла в тумане, как привидение.

Это была ночь в стиле Шерлока Холмса, идеально подходящая для убийства. За спиной я услышал шаги. Из тумана возникли смутные силуэты и снова исчезли. Я повторял про себя, что в Юнион-Хайтс никогда никого не убивали. В тёмных дворах не прятались чудовища и злодеи. Просто было темно и туманно, вот и всё. Я прочёл слишком много страшных книг и посмотрел слишком много фильмов ужасов. Моё воображение разыгралось.

Но я всё-таки ускорил шаг, когда понял, что выбрал дорогу мимо городского кладбища. Я знал, что там полно покойников, крестов, надгробных памятников и могильных ангелов, которые сбились в кучу и кренились в разные стороны, а некоторые уже лежали на земле. Днём кладбище выглядело жутковато, а ночью казалось ещё страшнее.

Я перешёл на другую сторону улицы, чтобы не идти слишком близко к кладбищу, но даже издалека видел памятники, которые подбирались к самой ограде, как будто хотели протиснуться между прутьями и сбежать.

Я ускорил шаг и почти побежал. Чем быстрее я оставлю кладбище позади, тем лучше.

Приближаясь к высоким кладбищенским воротам, я услышал детский плач. По крайней мере, так мне показалось. Но откуда на кладбище взялся ребёнок? Наверное, это было что-то другое, может быть, какое-нибудь животное. У нашей соседки была сиамская кошка, и её мяуканье было похоже на детский плач.

Испугавшись, я пошёл ещё быстрее. Но потом снова услышал плач. Он раздавался снова и снова. Тихий голос звал на помощь. Это точно была не кошка.

Почти незаметная в тумане, за воротами кладбища стояла маленькая девочка и сжимала прутья ограды, как будто заключённая в тюрьме.

– Пожалуйста, помогите мне! – плакала она. – Я не могу выйти!

В её голосе было такое отчаяние, и она выглядела такой беспомощной, что я перешёл через дорогу и заговорил с ней.

– Как ты попала на кладбище? – спросил я. – Что ты там делала в темноте?

Девочка принялась накручивать на палец прядь длинных тёмных волос и обеспокоенно посмотрела на меня.

– Я сама во всём виновата. Я отошла от своих спутников и свернула не на ту тропинку, а теперь не могу открыть ворота.

– То есть твои друзья оставили тебя здесь совсем одну?

– Пожалуйста! – снова принялась умолять девочка. – Открой ворота и выпусти меня. Я больше не могу оставаться в этом ужасном месте.

Я думал, что ворота будут заперты, но, после того как я несколько раз потянул, они со скрипом приоткрылись, и девочка смогла проскользнуть в щель.

– Спасибо тебе! Спасибо. Я тебе навеки благодарна. – Она улыбнулась мне. – Меня зовут Аллегра. А тебя как?

– Уильям.

– Уильям. – Она на минуту задумалась, а потом снова улыбнулась. – Уильям – хорошее имя. Честное. Мальчику, которого зовут Уильям, можно доверять.

Это показалось мне очень странным, но, кажется, это был комплимент.

– Я никогда не встречал никого с именем Аллегра, – заметил я. – Но уверен, что это тоже хорошее имя.

– Я рада, что ты так считаешь.

Аллегра взяла меня за руку.

– Этот туман меня совершенно сбил с толку, – сказала она. – Я не знаю, куда идти. Ты не мог бы довести меня до дома? Если, конечно, тебе не трудно.

– Мне совсем не трудно. Где ты живёшь? – По правде говоря, если бы я повёл девочку домой, то опоздал бы к ужину, но как я мог бросить её одну на улице?

– Поплар-стрит, дом 213. Знаешь, где это?

– Конечно, я знаю Поплар-стрит. Я всю жизнь прожил в этом городе.

– Всю жизнь? Боже мой! А мы никогда долго не задерживаемся на одном месте. – Она крепче вцепилась в мою руку. – До Поплар-стрит далеко идти?

– Не очень. Она по другую сторону кладбища.

– Я бы предпочла не идти рядом с кладбищем. Мы можем пойти другим путём?

– Конечно.

Девочка и понятия не имела, как я обрадовался. Пока мы стояли у кладбищенских ворот, я всё время слышал какие-то странные звуки и видел какое-то движение среди памятников. Я знал, что у меня снова разыгралось воображение, но как же было здорово оказаться как можно дальше от кладбища!

Я взял девочку за руку, и мы свернули на Честнат-стрит. Как только кладбище исчезло из виду, я глубоко вздохнул и пошёл медленнее, чтобы не утомлять Аллегру.

– Почему твои друзья бросили тебя на кладбище? – спросил я. – Они что, хотели тебя напугать? Это подло – поступать так с ребёнком. Моя сестра испугалась бы до смерти.

Аллегра пожала плечами.

– Просто они уже привыкли к моим «исчезновениям», как они их называют. Я часто ухожу гулять одна. Они знают, что я найду дорогу домой или меня приведёт кто-нибудь вроде тебя.

Я удивлённо посмотрел на неё. Никогда прежде я не видел такой странной девочки. Большинство детей боялись темноты и кладбищ. Но Аллегра вела себя так, словно не было ничего страшного в том, что в тёмную, туманную ночь её бросили одну на кладбище.

– Но сейчас ведь уже темно, – заметил я. – И такой жуткий туман.

– Вообще-то мои спутники беспокоились бы сильнее, если бы я потерялась днём, а не в темноте.

Я засмеялся.

– У тебя странное чувство юмора, Аллегра.

Она сердито посмотрела на меня.

– Я не шучу.

– Прости. Просто я подумал…

Она нахмурилась ещё сильнее, и я замолчал.

Дальше мы шли молча. Фары проезжавшей мимо машины осветили бледное лицо Аллегры. Она смотрела прямо перед собой, не глядя на меня и по-прежнему хмурясь, как будто всё ещё сердилась. После того как мы молча прошли ещё один квартал, я решился задать ей какой-нибудь невинный вопрос.

– Ты тоже учишься в начальной школе Харгроув? Моя сестра Рэйчел во втором классе. Тебе, наверное, столько же лет, сколько и ей? Может быть, ты даже её знаешь.

– Я не хожу в школу. У меня другие уроки.

– А, так ты учишься дома! – Это многое объясняло. Наверное, Аллегра много времени проводила одна. Может быть, поэтому она говорила, как героиня какой-то старинной книги. И казалась старше Рэйчел.

– Тебе нравится всё время быть дома и не ходить в школу? – спросил я.

– Иногда я бы хотела пойти в настоящую школу. Без друзей мне так одиноко.

– Я мог бы привести Рэйчел к тебе домой. Может быть, она тебе понравится.

– Это невозможно. Мне не разрешают общаться с другими детьми.

– А как же дети, с которыми ты была на кладбище?

Аллегра засмеялась.

– Боже мой! Что за странная мысль. Почему ты решил, что моими спутниками были дети?

– Просто большинство детей дружат с другими детьми их возраста, как Рейли и я или Рэйчел и Коллин. – Я помолчал в ожидании ответа Аллегры, но она разглядывала свои блестящие туфли, которые были такими же необычными, как и её платье. – Если твои друзья не дети, то как ты с ними играешь? Чем вы занимаетесь?

– Твои вопросы начинают меня утомлять, Уильям. – Аллегра высвободила руку и побежала по улице. – Далеко ещё до Поплар-стрит? – крикнула она.

– Подожди! – Я побежал за ней, опасаясь, что потеряю её в тумане.

Она остановилась и посмотрела на меня. Я не знал, сердится она или нет.

– Извини. Я не хотел тебе надоедать, – сказал я. – Но ты такая странная. Уже поздно. Разве твои родители о тебе не беспокоятся?

Аллегра улыбнулась своей странной улыбкой, слегка приподняв уголки губ.

– Я уже говорила, что часто ухожу гулять одна. Никто не беспокоится, если я вернусь поздно. Они знают, что я могу о себе позаботиться.

– А что, если какой-нибудь недоброжелатель увидел бы тебя на кладбище? Из тех, о которых рассказывают в вечерних новостях?.. Ты ведь знаешь, о чём я? Тебе опасно гулять в темноте.

– Я уже сказала, что не стоит обо мне беспокоиться. Возможно, тебе лучше побеспокоиться о себе.

Аллегра снова начинала сердиться. Я сунул руки в карманы и пошёл рядом с ней.

– Почему я должен беспокоиться о себе?

– С мальчиками тоже может случиться что-нибудь плохое.

– Это происходит не так уж часто, – пробормотал я. – Во всяком случае, не в этом городе.

Аллегра посмотрела на меня.

– Плохое происходит повсюду, Уильям.

Она говорила так печально, как будто знала о плохом больше, чем я.

Потом Аллегра снова взяла меня за руку и спросила:

– Мы уже пришли на Поплар-стрит?

– Ещё пара кварталов, – ответил я. – Ты замёрзла? У тебя такое тонкое платье.

– Это моё любимое дамское платье. – Аллегра разгладила юбку. – Разве оно не прелестно?

– Рэйчел бы тоже такое хотелось.

– Твои родители вряд ли смогут найти платье такого качества. Его сшили в Париже специально для меня.

– Так ты француженка? – Если Аллегра иностранка, это объясняет её маленькие странности.

– Я родилась не во Франции, если ты это имеешь в виду. Но мы часто путешествуем в Европу.

– Везёт тебе! Я никогда нигде не был, кроме Калифорнии Мы ездили туда на похороны дедушки.

Аллегра вздохнула.

– Иногда путешествия утомляют. Сначала надо собираться, потом разбирать чемоданы, подниматься на борт судна, снова сходить. – Она зевнула, как будто даже этот рассказ её утомлял.

– Когда я вырасту, то поеду в кругосветное путешествие со своим другом Рейли. Нам никогда не будет скучно.